Играя по правилам (гет)

Прошло две недели с того рождественского вечера, когда на меня что-то нашло, и я поцеловал Лили Эванс. Неудивительно, что она тогда взбунтовалась, мне и самому хотелось припечатать ее носом к стенке. Ну вот что эта девчонка о себе думает? Да на ее месте в тот вечер мечтали оказаться почти все девчонки Хогвартса, а она взяла и разревелась! Нет, она определенно ненормальная. Я ужасно злился, не так я хотел встретить последнее в школе Рождество. В пятом часу утра я вернулся в свою спальню успокоившийся, а версия, которую она придумала для того, чтобы объяснить наше поведение, меня вполне устроила. Но что-то в ней все равно было не так, и я понял это только после ухода Эванс. Дело оказалось в том, что о Клео в тот вечер я думал в самую последнюю очередь. Значит ли это, что на самом деле я хотел поцеловать Эванс?

Я уже не знаю, что и думать. Я совершенно запутался в своих чувствах. Знаю наверняка только одно — Лили больше не раздражала меня так, как это делала прежде. При ближнем рассмотрении она оказалась не такой уж и занудной, только чересчур гордой. Острая на язык, она могла легко и быстро поставить меня на место, что порой не удавалось даже Бродяге. Правда, я тоже в долгу не оставался, и дело обычно заканчивалось соплями и хлопаньем дверей, но нервы потрепать она могла нехило. Никогда бы не подумал, что скажу это, но я ее зауважал.

Наконец-то эти чертовы каникулы закончились. За все время отсутствия Клео ни разу мне не написала, хотя и обещала делать это регулярно. Я старался не задаваться вопросом о том, что послужило причиной для ее молчания, пытаясь убедить себя, что ничуть не обижаюсь. И, что странно, мне это удалось.

Она сошла с поезда и радостно заулыбалась, увидев меня. Я крепко прижал ее к себе, вдыхая аромат ее волос. Теперь, когда девушка, которую я люблю, снова рядом со мной, я мог легко выбросить из головы ненужные мысли о Лили Эванс и о том поцелуе.

— Салют, — Клео нежно чмокнула меня в щеку. — Как каникулы?

— Без тебя — ужасно, — усмехнулся я, проводя пальцами по ее щеке. В голове внезапно всплыла кожа Лили, до которой я дотрагивался на Рождество. Черт бы меня побрал!

— Это хорошо, значит, ты скучал, — она легко коснулась губами моих губ, отчего у меня по шее побежали мурашки. — Прости, что не писала, — виновато прибавила она. — Эмми сломала крыло, когда несла последнее письмо из Чехословакии.

Я знал, что Чехословакия — родина Клео. Интересно, с кем она переписывалась? Озвучить мысли я не успел, поскольку Клео ответила раньше.

— Мне написал Даниэль. Сказал, что на будущий год приедет работать в Британию. Не каждая девушка может устоять перед мольбами бывшего вернуться к нему. Я вот устояла.

В животе заворочалось что-то огромное и скользкое. Мое лицо в тот момент явно напоминало маску, но я справился с собой и выдавил улыбку.

— Я знал, что ты у меня умница.

Она засмеялась и отбросила с моего лба челку.

— Так тебе лучше, — оценивающе сказала она. — Чем будем заниматься вечером?

— Есть какие-нибудь предложения? — я притянул ее к себе так близко, насколько позволяло тесное сиденье в безлошадной карете. Но мне-то известно, что никакая она не безлошадная. Клео сделала вид, что задумалась. Кажется, наш сегодняшний вечер она спланировала давно.

— Можно покататься на лыжах, — радостно предложила она. — Погода благоприятствует нам... Что с тобой, Джейми? Не умеешь кататься на лыжах? — кажется, она обратила внимание на мою физиономию кирпичом. Я тут же придал ей безмятежность.

— Никогда не пробовал, но думаю, что это не так уж сложно.

Итак, планы на вечер: кататься на лыжах с Клео и другими слизеринцами и когтевранцами, которых она пригласила. Меня взбесило, что она даже не посоветовалась со мной, ибо видеть рожу Нюниуса мне хотелось меньше всего. Однако стало еще противнее, когда мы подошли к небольшому склону, на котором должны были демонстрировать свое мастерство, и увидели там довольных Мальсибера, Эйвери и Долохова. Последнего я не переваривал просто органически. Как-то он напал в коридоре на Эванс, которая возвращалась из библиотеки. Не знаю, чем бы закончилась эта битва, но по чистой случайности я проходил мимо и заколдовал этого ублюдка так, что мадам Помфри пришлось провозиться с ним почти неделю. Тогда мы с Лили заключили хрупкое перемирие, которое разбилось уже на следующий день, когда я подвесил Нюнчика вверх тормашками. Кажется, это было на пятом курсе. Долохов не раз пытался отомстить мне, но ничего сделать не мог. Я ухмыльнулся воспоминаниям, глядя на него, который точно так же ухмылялся, глядя на меня и Клео. Противно было даже думать о том, что моя девушка общалась с этим козлом.

— Привет, ребята, — засветилась Клео, когда мы подошли чуть ближе. — Сегодня будет отличный вечер, не правда ли?

— Несомненно, крошка, — плотоядно согласился Эйвери и притянул к себе какую-то тощую слизеринку.

Я отошел в сторону, намереваясь трансфигурировать свои ботинки в лыжи. В конце концов, я пришел сюда не с этими уродами, а со своей девушкой, значит, легко могу не обращать на них внимание. Другое дело, если они сами решат что-нибудь выкинуть. Конечно, за себя постоять я мог, но один против семи человек... Да уж, определенно на себя ставить не стоит.

Может, слизеринцы ничего дурного и не замышляли. Эйвери, Нотт и Мальсибер уже устроили догонялки, и если бы я их не знал, то вполне мог подумать, что передо мной нормальные люди, которые дружат с детства и понятия не имеют Сами-Знаете-о-Ком. Я вытащил палочку, намереваясь таки достать лыжи и себе, но тут чья-то рука опустилась на мое плечо. По тому, как по телу пробежала дрожь омерзения, я понял, что это кто-то из моих неприятелей. Я обернулся и увидел Долохова, который смотрел на меня и вполне по-доброму улыбался. Я моментально напрягся.

— Чего тебе? — довольно грубо осведомился я, у меня не было ни малейшего желания разговаривать с этим существом.

— Ладно тебе, Поттер, не напрягайся, — усмехнулся он. — У меня просто послание для нашей старой знакомой. Ты же еще помнишь такую особу, как Лили Эванс?

— Допустим, — холодно отозвался я. Не обращать на него внимания не получилось. Долохов рассматривал свои кожаные перчатки с неподдельным интересом, словно там был какой-то скрытый текст. Затем он перевел на меня взгляд и усмехнулся.

— Будь добр, передай ей, что я видел ее дружка Хоупа в одном из кафе Мейдстона. Он был с Самантой Шелл, своей бывшей. Сидели и ворковали, как два голубка, целовались и... — он брезгливо сморщил нос и не закончил фразу, словно то, чем занимались Хоуп и Шелл, было попросту ужасным. — Видит Мерлин, Эванс хоть и грязнокровка, но мне ее жаль...

Я моментально закипел. Сам я мог оскорблять ее сколько душе угодно, но никогда не опускался до подобных выражений.

— Как ты ее назвал?!

Назови Долохов так хоть ненавистного Филча, я бы разозлился, но в этот раз попросту рассвирепел. Не отдавая себе отчета в том, что творю, я схватил этого ублюдка за куртку и швырнул в снег. Тот явно такого не ожидал и теперь с обалдевшей физиономией на меня пялился. Не знаю, чего он добивался, но всем вокруг было известно, что я не выношу нашу Главную старосту. Он что, надеялся, что я поддержу его?

Нас окружила толпа школьников, которые пришли покататься на лыжах раньше. Кто-то из девчонок хихикал, кто-то шепнул: «Сейчас будет мордобой», но мне было плевать. Пусть шушукаются. Такими словами я не позволю обзывать даже Эванс. Особенно Эванс.

— Грязнокровка, — повторил Долохов, наслаждаясь злющим выражением моего лица. — Брось, Поттер, чего ты так взъерепенился? Ты не хуже меня знаешь, что это правда...

— Заткнись! Инкарцеро!

Толстые веревки опутали совершенно ошарашенного Долохова. Черт, не хотел я устраивать какое-то состязание униженных и оскорбленных, но остановиться уже не мог. Кто-то закричал, кто-то бросился на помощь Долохову, который уже начал синеть. Я ослабил действие заклинания, опасаясь задушить его, хотя этому гаду самое место в преисподней, и тут меня кто-то сбил с ног Оглушающим заклятием. Я грохнулся в сугроб и закашлялся от боли, которая чуть не ослепила меня. Это что, Круциатус? Не успел я подумать о том, что ко мне только что впервые в жизни применили Непростительное, боль отступила. Я выплюнул кровь, которая не пойми как оказалась у меня во рту, и закашлялся. Школьники бросились врассыпную, словно я был прокаженным. Эйвери помог Долохову освободиться от веревок и подняться на ноги, а надо мной возвышался Мальсибер. Захотелось съездить кулаком по этой довольной роже, но я до сих пор не мог пошевелить даже пальцем. Черт возьми, на меня как будто целый арсенал проклятий обрушился!

— Какого черта ты ее защищаешь? Нет, мы подозревали, конечно, что Гриффиндор — скопище мерзких осквернителей крови, взять хотя бы Блэка или тебя... Но чтобы ты бросился защищать грязнокровку Эванс... — Мальсибер, кажется, был так удивлен и разочарован, словно его любимое детище оказалось сквибом. Не помня себя от ярости, я закричал:

— Лили Эванс — самая лучшая девушка из всех, кого я знаю! Да ни одна чистокровная ей и в подметки не годится!

Какое-то мгновение все молчали, переваривая смысл сказанного. Потрясенные слизеринцы отшатнулись от меня, словно от гадюки. Через пару секунд до меня дошел смысл сказанных мною слов, однако я ничуть не сожалел о них. Глазами я отыскал Клео, которая смотрела на меня так, словно хотела убить одним взглядом. Прости, милая, но такой дар есть только у василиска.

— Если эта грязнокровка такая замечательная, может быть, тебе лучше пойти и сказать ей об этом прямо сейчас?! — выкрикнула она с такой злостью, что все мгновенно обернулись к ней и пораженно застыли — такой колючий взгляд явно не предвещал ничего хорошего. Вот она, истинная сущность Клео Девлин, девушки, которую я якобы любил. Я ничего не ответил, и она вдруг холодно улыбнулась.

— Между нами все кончено, Джеймс.

Я снова промолчал, по-прежнему сидя в сугробе, как последний идиот. Слизеринцы были так обескуражены моим поведением и словами, что даже добивать не стали. Мрачно ухмыляясь, Долохов первым покинул поле боя, Клео бросила на меня последний убийственный взгляд и побежала за ним.

— Антонин, подожди меня! — донесся ее голос из темноты. Я хмыкнул и попытался встать. Ясное дело, она побежала за ним мне назло, вот только меня это почему-то ничуть не тронуло. Народ потихоньку расходился, и, наконец, я остался один. Слова Долохова об Алексе Хоупе и Саманте Шелл я почти не воспринял. В голове бились только две мысли — я заступился за Эванс (!) и еще, кажется, только что проиграл ей пари.

В гостиную идти совершенно не хотелось, поэтому я решил провести ночь в Выручай-комнате. Которая на этот раз почему-то не пожелала меня впустить. Это могло обозначать только одно — в ней кто-то уже был и пожелал сделать так, чтобы никто не смог туда войти. Я нехотя потащился в Гриффиндорскую башню. В гостиной было полно народу — конечно, школьники вернулись с каникул и сейчас наслаждались обществом друг друга. Я прошел в свою спальню и рухнул на кровать, не раздеваясь.

Моя жизнь перевернулась с ног на голову в тот самый момент, когда мы с Лили заключили это идиотское пари. Я дал себе слово влюбиться, но кажется, перепутал стремление выиграть во что бы то ни стало с настоящей любовью. Нет, я, несомненно, хорошо провел время рядом с Клео, но... Все это сейчас было абсолютно неважно, ибо через месяц у меня на лбу будет красоваться татуаж со словом «неудачник». А самое паршивое было то, что я понимал, что все это совершенно заслуженно...

Утро я проспал, да и на уроки идти не было никакого желания. Бродяга и Лунатик явно были наслышаны о моем вчерашнем фокусе — такие новости разносятся здесь подобно ветру, поэтому будить не стали. Часов в двенадцать я, наконец, выполз из кровати и поплелся в ванную. Из зеркала на меня смотрело какое-то чудовище — волосы стояли буквально дыбом, под глазам круги... Словом, я выглядел как алкоголик с пожизненным стажем. Кроме того, все тело нестерпимо ныло после вчерашних заклятий слизеринцев. Приведя себя в относительный порядок, я решил хотя бы сходить пообедать. Гостиная была пуста, если не считать какой-то девчонки, сидевшей у камина. Может быть, я бы и не обратил на нее никакого внимания, но она сама меня окликнула.

— Джеймс? — голос Эванс звучал хрипло. Я подошел к ней и уселся рядом, заметив, что она что-то рисует.

— Привет. Ты что, заболела? — спросил я первое, что пришло в голову.

— Нет, — удивленно ответила она, откладывая карандаш. — То есть... да, немного.

— Впервые вижу, что Лили Эванс не пошла на уроки из-за болезни, — зевнул я, даже не пытаясь прикрыть рот ладонью.

Эванс поморщилась.

— Все в этой жизни бывает впервые.

Мы замолчали. Я слепо пялился в камин и вдруг отчаянно захотел, чтобы мой отец был сейчас рядом со мной. Казалось, что у него были ответы на все вопросы, были советы на все случаи жизни. Вот и сейчас он бы выслушал меня, смешно почесал в затылке и выдал бы очередную мудрость, понятную только нам двоим. Думая об этом, я ощущал себя десятилетним ребенком, и, видит Мерлин, больше всего мне хотелось вернуть то время. Черт, ненавижу быть слабым...

— Тебе нехорошо? — тихо спросила Эванс, глядя на меня каким-то пустым взглядом. Я неопределенно пожал плечами.

— Бывало и получше.

Она поняла, что я не в настроении разговаривать, и снова взяла карандаш. Глядя, как маленькая ладошка сжимает несчастную деревяшку и легко скользит над листом бумаги, я почувствовал себя совсем паршиво. Вспомнив вчерашние слова Долохова о Хоупе, я решил расставить все точки над i.

— Ты уже виделась с... Алексом? — имя я выдавил через силу, мне было так же сложно произносить его, как и имя Нюниуса.

Карандаш замер над бумагой. Лили слегка задрожала, казалось, она того и гляди расплачется.

— Да, — наконец отозвалась она. — А что?

— Ничего, — вздохнул я. Черт бы меня побрал, что со мной творится?! Почему я не могу сказать ей о том, что узнал вчера? Оснований не доверять Долохову у меня не было — он не претендовал на Эванс однозначно, а Хоуп, насколько я был в курсе, не сделал ему ничего дурного. Эванс какое-то время держалась, но, в конце концов, не выдержала, отшвырнула свой рисунок и убежала в комнату, хлопнув дверью. Я ошарашенно смотрел ей вслед. Что я такого сказал? Нагнувшись, я поднял с пола лист бумаги и, не глядя на него, пошел вслед за ней.

На мой стук, естественно, никто не отозвался. Я вздохнул и осторожно приоткрыл дверь. Лили лежала на кровати и, кажется, плакала. Чувствуя себя беспомощным эмбрионом, я опустился рядом с ней и протянул рисунок.

— Э-э-э... ты кое-что забыла в гостиной...

Не глядя на меня, она забрала у меня лист, спрятала его под подушку и отвернулась, вытирая слезы.

— Слушай, я не знаю, что я такого сказал, отчего вдруг у тебя в глазах водопроводную трубу прорвало...

— Да все в порядке, — голос ее звучал на удивление твердо. — Не обращай внимания, что-то я разнюнилась...

— Ну, с кем поведешься, — усмехнулся я, имея ввиду Снейпа. Поднялся, намереваясь уйти, но тут она заговорила снова.

— Мы с Алексом расстались.

Я замер, точно громом пораженный. Мерлин, ты что, издеваешься над нами? Почему, ну почему у нас все происходит как-то параллельно?!

— О, — тупо сказал я, машинально взлохмачивая волосы. Что тут скажешь? — Мне жаль...

Она кивнула и отвернулась, вытирая слезы. Кажется, ей тоже было неуютно от того, что я их увидел. Самое лучшее сейчас — уйти из этой комнаты, но мои ноги точно приросли к полу. Наконец во мне что-то переклинило, и я сел на кровать рядом с Лили, которая вдруг всхлипнула и прошептала:

— Джеймс... мне так плохо!

Повинуясь каким-то инстинктам, я прижал ее к себе, и она снова залилась слезами. Судя по всему, она мало что соображала, поскольку ничуть не сопротивлялась. Я неловко гладил ее по рыжей голове, пытаясь утешить.

— Ну что ж, ты рассталась с Алексом, я тоже порвал с Клео, значит, мы снова в равных условиях. Не переживай, у тебя есть еще месяц до оглашения результатов нашего спора...

— Ты можешь забыть об этом споре хотя бы сейчас? — она принялась вытирать лицо моей рубашкой. — Я люблю Алекса, понимаешь? Мне плевать на спор, я потеряла его...

Любит она... Ну, считай как знаешь, Эванс.

Внезапно она отстранилась от меня, недоверчиво сверкая зелеными глазищами.

— Подожди... что ты только что сказал? Ты порвал с Клео?

— А ты не знала? — я горько усмехнулся. — Почаще надо выползать из своей норки, рыжик.

Кажется, теперь настал ее черед лихорадочно подбирать слова.

— А... что случилось? — наконец полюбопытствовала она. Я шумно втянул в себя воздух.

— Не сошлись во мнениях касательно так называемой чистоты крови. — В конце концов, это действительно так, Клео тоже назвала Лили... плохо назвала. Лично я даже в мыслях не могу произнести это слово. — А у вас?

— Любопытство нарла погубило, — усмехнулась Эванс. Я пожал плечами и дернул ее за волосы.

— По-моему, я имею право знать, раз уж ты осведомлена о моей личной жизни.

— Он сказал, что все еще любит Саманту, — потупившись, пробормотала Лили. Значит, Долохов действительно не соврал.

— Ну и отлично, — улыбнулся я. — Эванс... честно, ты заслуживаешь большего. Прости, что всегда давал тебе понять обратное. Этот Хоуп никогда мне не нравился.

— А мне никогда не нравилась Девлин, — заметила она, словно это решало все. Внезапно она смутилась и отвернулась.

— Кстати, об Алексе. Я ляпнула ему одну невообразимую бредятину, — прошептала она, заливаясь краской.

— Я весь внимание, — усмехнулся я, сжав ее руку. Она кивнула и заговорила, обращаясь к своим коленкам.

— После того, как он сказал мне о Саманте, я жутко оскорбилась...

— И? — поторопил ее я.

— И для того, чтобы жизнь ему медом не казалась, ляпнула, что... ну, в общем, что... что мы с тобой любим друг друга, — выпалила она на одном дыхании. — Все, можешь меня убивать.

Как ни странно, но я переварил эту новость быстро. Надо же, я ведь вчера сказал почти то же самое...

— Невелика беда, — усмехнулся я. — Недельку можно потерпеть и походить за ручку, а затем во всеуслышание объявить о том, что не сошлись характерами.

— Хорошо, — она улыбнулась, — но за ручку с тобой я все равно ходить не буду.

— Я как бы тоже не горю особым желанием, — немедленно поддел ее я. Она швырнула в меня небольшую подушку и фыркнула:

— Хам!

— Какая-то ты буйная, Эванс, — увернулся от подушки я и отскочил к двери. — Не стоит так трястись. Любишь ты своего Хоупа или нет, но на нем мир не заканчивается.

— Не твое дело, Поттер, — беззлобно буркнула она и улыбнулась.

— Еще месяц, — напомнил я ей и закрыл за собой дверь. Есть хотелось страшно.

Эванс держалась молодцом, и больше мы к теме Хоупа и Девлин не возвращались. Прошла неделя, но дело с мертвой точки не сдвинулось. Я не мог влюбиться через силу, хотя был уверен, что Клео вернулась бы ко мне, если бы я извинился, однако проблема была в том, что извиняться мне было не за что. Я много раз ловил на себе ее взгляд, как на уроках, так и в Большом зале, а пару раз, завидев меня, она принималась флиртовать с довольным Долоховым. Странное дело, но я не почувствовал абсолютно ничего, ну разве что слегка пожалел Долохова (шутка). Я решил устроить себе еще недельку отдыха, а затем заняться поисками своей любви. Не может такого быть, чтобы в коридорах Хогвартса не было той самой девушки, которая заставляет сердце биться быстрее.

Очередное полнолуние прошло успешно, и на следующую ночь мы с Бродягой навестили Лунатика в лазарете, поскольку мадам Помфри днем никого к нему не пускала. Бродяга взял Карту и унесся на очередное свидание, я же поплелся в Гриффиндорскую башню. Странное ощущение — сейчас я мог быть рядом с Клео, а вот нет. Вместо этого я иду один под мантией-невидимкой по пустынным коридорам и предаюсь каким-то бредовым размышлениям.

Я настолько ушел в себя, что не заметил крадущуюся куда-то Лили и врезался в нее. Она завопила так, что у меня кровь застыла в жилах. Черт возьми, где же твоя гриффиндорская храбрость, Эванс? Хотя, в общем-то, ее понять можно. Сами посудите — в полной темноте в вас врезается невидимое нечто. Черт, если я сейчас же что-нибудь не сделаю, то эта курица перебудит весь замок! Я рывком сбросил мантию и прижал ко рту остолбеневшей, но продолжающей вопить девчонке ладонь.

— Да тише ты, это я! — шипел я, пытаясь успокоить ее. — Ну же, Эванс, очнись! Хватит орать...

Вдалеке послышались шаркающие шаги Филча, стремительно приближающегося к нам. Недолго думая, я набросил на нас мантию и попятился назад. Эванс все еще пребывала в ступоре, поэтому мне пришлось тащить ее за собой силой.

— Если ты, наконец, перестанешь изображать из себя столб, то нам удастся избежать серьезных неприятностей, — прорычал я, встряхивая ее. Заметив слева от нас какую-то дверь, я распахнул ее и втолкнул Эванс в кабинет за мгновение до того, как в поле моего зрения очутился злой Филч.

— Вам не спрятаться! — доносился до нас его хриплый голос. — Ну, погодите, доберусь я до вас...

Эванс, наконец, вышла из анабиоза и сейчас тяжело дышала. Даже в темноте ее глаза горели так, что наверняка спалили бы меня заживо.

— Поттер... какого обвислого гоблина?! — прошипела она, хватая меня за рубашку. — Ты что, совсем страх потерял?!

— Я-то? — спокойно осведомился я, даже не пытаясь оторвать беснующуюся девчонку от себя. — У меня есть замечательная вещь, благодаря которой я не попадусь. А вот ты? Чего ты забыла посреди ночи в коридоре?

Эванс гордо выпятила грудь, и я едва подавил желание расхохотаться.

— Вообще-то я — Главная староста, и я имею право пойти посреди ночи куда захочу...

— Тогда чего было орать как потерпевшая? — я, наконец, не выдержал и грубо оторвал ее руки от своей рубашки.

Ее возмущению не было предела.

— Того, что в меня врезался ты! Ладно, я тебя не видела, но ты-то...

— Ты резко вышла из-за угла, поэтому столкновения было не избежать, — пожал плечами я, но Лили меня, кажется, не слушала. Ее взгляд был прикован к мантии-невидимке, которую я держал в руках.

— Что это? — с благоговением в голосе спросила она. Я ухмыльнулся.

— Это? Все просто, госпожа староста, это — секрет нашего успеха и главный помощник в ночных вылазках. Мантия-невидимка.

Раполебный взгляд Эванс тут же сменился скептическим.

— Да? — голос ее был пропитан сарказмом. — Тоже мне, помощник. У меня была такая, но она перестала работать через две недели...

— И где же ты ее взяла? — теперь настала моя очередь ухмыляться. Она ничуть не смутилась.

— В «Зонко».

Будь моя воля, я бы расхохотался так громко, что стекла задребезжали. Однако над нами все еще витала угроза быть обнаруженными, поэтому смеялся я тихонько, но долго.

— Круто, Эванс. К твоему сведению, этой мантии, — я поднял ее повыше и сунул обалдевшей девчонке чуть ли не под нос, — несколько сотен лет. Можешь считать, что это фамильная реликвия.

— Но... но этого не может быть, — я видел, как ей хочется коснуться мантии и удостоверится в том, что она действительно невидимка.

— Может, — равнодушно отозвался я, набрасывая ее на плечи, отчего моя голова словно повисла в воздухе. Наблюдать за обалдевшей Эванс было одно удовольствие. — Бытует мнение, что это один из Даров Смерти, — произнес я устрашающим голосом, однако на Эванс он не произвел никакого впечатления.

— Даров чего? — недоуменно переспросила она.

— Смерти, балда, — я слегка постучал по ее голове. Она поморщилась и отпрянула. — Сказку о трех братьях знаешь? Вот тебе и ответ.

— Не знаю, — с вызовом ответила она и вскинула голову. Я же был так ошарашен, что чуть не подавился воздухом.

— Да ну тебя, — наконец мне удалось выдавить улыбку. — Еще скажи, что о барде Бидле не слышала.

— Не слышала, — упрямо повторила она, начиная злиться. — А кто это?

Я поднял руки вверх, моля Мерлина о терпении. Она что, правда не слышала о сказках барда Бидля? Дурдом. Лично я на них вырос. Бедняга Эванс, у нее совсем не было детства.

— Великий сказочник, — фыркнул я. — Ты мне так и не ответила. Что ты забыла в коридоре ночью?

— А я обязана перед тобой отчитываться? — огрызнулась она, но все же ответила. — Хотела сходить на кухню.

— Зачем?

— Помочь домовикам приготовить завтрак, — вышла из себя Лили. — Поттер, что за дурацкие вопросы? Есть я хочу!

— Нет проблем, — ухмыльнулся я и сделал приглашающий жест под мантию. — Тем более, что я бы тоже не отказался.

Убедившись, что Филч свалил поискать нас в другом месте, мы отправились на кухню. Кое-как отвязавшись от неугомонных эльфов, вернулись в башню и сейчас сидели прямо на полу гостиной и уплетали жареную утку с яблоками, пирожки с картошкой и запивали все это тыквенным соком. На сладкое нас явно не хватит, и Лили наложила на банановый торт заклятие, чтобы он не испортился.

— Ты мне так и не рассказал об этих Дарах Смерти, — заметила она, когда мы набили животы и теперь валялись перед камином, переваривая съеденное. — Почему твоя мантия считается одним из Даров?

— Вообще все это полная чушь, — сообщил я, зевая. — Из-за этой сказки началась возня с Дарами, но...

— Расскажи, — попросила она.

Я резко сел, отчего у меня тут же заболел живот. Она что, просит меня рассказать ей сказку?

— Я дам тебе книгу, у меня дома была, — буркнул я. Но Эванс была непреклонна.

— Ну, Поттер, — так умоляюще протянула она, что я чуть не сдался. — Ну расскажи, тебе же не сложно...

— Ты предлагаешь мне рассказать тебе сказочку на сон грядущий? Иди уже спать, Эванс...

— Нет, — твердо ответила она. — Пока не расскажешь, не отстану.

Злой на самого себя за слишком длинный язык и на Эванс за приставучесть, я зажег на кончике палочки огонек и приблизил ее к лицу. Для пущего устрашения.

— Тогда устраивайся поудобнее, — посоветовал я и начал зловещим голосом. — Жили-были три брата, и вот однажды отправились они путешествовать...

Эванс слушала мой рассказ, слегка улыбаясь. Кажется, он доставлял ей удовольствие. И, черт возьми, это было приятно.

— Третьего же брата искала Смерть много лет, да так и не нашла. А когда младший брат состарился, то сам снял мантию-невидимку и отдал ее своему сыну. Встретил он Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира.

Я закончил сказку и театрально поклонился. Эванс медленно похлопала мне и устремила задумчивый взгляд на мантию, что лежала на диване и слабо переливалась в тусклом свете камина.

— И это детская сказка? — наконец прокомментировала она. — Ужас. Смерть, убийства, загробный мир... Нет, своим детям я определенно ничего подобного на ночь рассказывать не буду.

— Тогда у них не будет детства, точно так же, как и у тебя, — пожал плечами я и кивнул на мантию. — Лили, ты же понимаешь, что наличие у меня этой мантии нужно держать в тайне?

— Конечно, — усмехнулась она, — иначе, откуда ни возьмись, вылезет противный Сам-Знаешь-Кто с Бузинной палочкой в руке и прихлопнет тебя. Тогда ему останется только найти Воскрешающий камень, и этот маньяк будет жить вечно.

— Ага, как же, — саркастически усмехнулся я. — Все это чушь, Эванс, нет никаких Даров Смерти, есть только моя мантия, которая не имеет к ним никакого отношения. Может быть, этот Бидль был ее владельцем, вот и решил засунуть в свою сказку.

— Думай, как знаешь, — усмехнулась она и встала, а затем внезапно выпалила: — А какие еще сказки ты знаешь?

— Много каких, — уклончиво ответил я. — И больше ты не заставишь меня рассказывать их тебе, ясно?

— Да не больно-то и хотелось, — она показала мне язык.

— Откушу, — со смехом пригрозил я. Она рассмеялась и направилась в свою комнату.

— Только попробуй. Кстати, спасибо за хороший вечер, — мне показалось, или она и вправду это сказала? — Жду тебя завтра в это же время здесь, будем уничтожать торт.

При мысли о торте я застонал. Такими темпами меня скоро метла в воздух не поднимет.