М или Ж? (гет)

Глава 10

Злой на себя и на весь свет, Драко вернулся в свою комнату только под утро, полночи пробродив по школе. Встав наутро совершенно не выспавшись, с гудящей головой и красными слипающимися глазами, в которые будто песка насыпали, он натянул измятую серую рубашку, и едва причесавшись и умывшись, вышел из комнаты с твердым намерением отыскать Генри и задать ему парочку неприятных вопросов. Но тот нашел его первым, подкараулив у входа в комнату. В отличие от Малфоя, Генри был опрятен и подтянут, его форма отутюжена, а длинные каштановые волосы собраны в аккуратный хвост. Каким образом он сумел найти новое убежище Малфоя, Драко было все равно. Его больше волновали причины столь неожиданного утреннего визита.

— Поговорим?

Лицо Драко ничего не выражало, но внутренне он весь напрягся, словно готовясь к прыжку. С самым беспечным видом он уселся на кровать, закинув одну ногу на другую и сложив руки на коленях. Он не предложил собеседнику сесть, впрочем, кроме кровати, где уже устроился Драко, сидеть все равно было негде. Разве что на шатком кривоногом столе, который Драко притащил из соседней комнаты, дабы сложить на него свои учебники и тетради. Как ни странно, Малфоя совершенно не волновало отсутствие привычного ему комфорта и уюта — последнее время голова его была забита совсем другими переживаниями, и ему хватало того, что матрас на кровати не слишком жесткий, а постельное белье меняется домовиками регулярно. Тем более, что он почти не спал последнее время, ворочаясь и воюя с внутренними демонами, терзающими его каждую ночь.

Зайдя в комнату, Генри скользнул по ней безразличным взглядом, и снова пристально уставился на Драко, неподвижно застыв у самого входа. Читаемая во взгляде Оушена решительность настораживала, и его серьезный вид дал Драко понять, что разговор пойдет отнюдь не о погоде. Очевидно, аврор решил открыть все карты, а может, получил наконец приказ касательно его, Малфоя, персоны. В любом случае, слизеринец не собирался сдаваться просто так, он уже слишком близок к цели, чтобы позволить этому предателю все разрушить.

— Ну, так что ты мне хотел сказать? — деланно равнодушно, стараясь не ерзать под обвиняющим взглядом аврора, поинтересовался Драко.

— Оставь его в покое!

Малфой моргнул — категоричное заявление Генри сбило его с толку, он ожидал каких угодно обвинений с его стороны, но не подобного.

— Что? О чем ты? Кого это я должен оставить в покое?

— Не притворяйся идиотом! — глаза Оушена загорелись гневом, его руки сжались в кулаки. — Неужели ты не понимаешь, что Мэту опасно находиться рядом с таким человеком, как ты? Неужели тебе настолько безразлично, что из-за твоего безрассудства он может пострадать?

Медленно поднявшись с кровати, Драко подошел к Генри почти вплотную, почти соприкоснувшись с ним лбом.

Что, черт возьми, ты несешь? — прорычал он, крепко схватив парня за отвороты рубашки. — Не знаю, что ты там себе напридумывал, но я наоборот только и делаю, что спасаю этого глупца, вечно сующего свой нос туда, куда не следует, от его же собственной глупости.

— Не смей так говорить про него! — с тихой яростью произнес Генри, его взгляд резко похолодел, и Малфой внутренне вздрогнул, почти почувствовал на себе его ледяное прикосновение. Он ослабил хватку, но Оушен не сделал ни одной попытки вырваться, словно не замечая вцепившихся в его рубашку пальцев.

— Хватит оправдываться, Малфой, — процедил он сквозь зубы. — Уж я-то знаю, какую опасность ты представляешь. Мне известно, почему ты здесь и кому ты служишь.

Пальцы Драко разжались сами собой, он отшатнулся назад, выхватывая палочку. Игнорируя нацеленное в него грозное оружие, бывший друг поправил помявшийся воротник и посмотрел на Малфоя почти с ненавистью.

— Думаешь, я не знаю, кто ты?— Драко презрительно скривил губы, отвечая ему таким же взглядом. — Уверен, ты уже доложил обо мне в аврорат.

Оушен ничем не выдал своего удивления, но Малфой заметил, как двинулась его рука по направлению к карману, где лежала палочка. Судорожно вздохнув, Малфой опустил свою палочку, хотя ему для этого пришлось совершить над собой невероятное усилие.

— Ты рассказал обо мне Мэту?

— Нет, — коротко ответил Генри, и в его взгляде помимо неприязни появилась боль.

— Но только потому, что уверен — твое разоблачение и арест причинит ему страдание, — продолжил он, устало опускаясь на кровать Драко, разряжая тем самым накалившуюся до предела обстановку. — Не знаю, почему, но ты для него очень важен — настолько, что он может натворить глупостей, пытаясь тебе помочь.

— Глупости, — фыркнул Малфой, нарочито небрежно облокачиваясь о стол, чтобы скрыть возникшую вдруг дрожь в коленках. — Уверен, он терпеть меня не может, и будет только рад от меня избавиться, особенно после того инцидента на балу.

Глядя на то, как вытянулась физиономия Оушена, Малфой натянуто усмехнулся, хотя ему было совсем не до веселья после слов Генри. Неужели Мэт и вправду беспокоится о нем?

— Вижу, ты в курсе. Надеюсь, сполна насладился моим глупым видом тогда?

Непонятно почему, но аврор дернулся так, будто ему дали под дых, и гневно поджал губы. По какой-то причине слова Драко были ему неприятны.

— Можешь не переживать так о своем драгоценном Мэте. Вчера я убедительно попросил его больше не докучать мне своим присутствием. В нашу комнату я не вернусь, и по возможности буду избегать встреч с ним. Только не думаю, что Брэйва так упорно пытаются убить именно из-за дружбы со мной. У него тоже есть своя тайна, и я сомневаюсь, что мое отсутствие что-то решит.

— Так что береги его, «друг», — добавил слизеринец, сделав акцент на последнем слове. — Спасать его от всех неприятностей, что сыплются ему на голову, теперь будет твоей обязанностью.

Решив закончить опостылевший ему разговор, Малфой шагнул к выходу.

— Как ты думаешь, из-за кого он всю эту ночь прорыдал в подушку? — слова Генри застали Малфоя врасплох, и он, едва не споткнувшись, резко остановился и посмотрел на примостившегося на его кровати аврора. — Твои вчерашние слова очень сильно ранили Мэта — этот мальчик всерьез считает тебя своим другом. И если ты его еще хоть раз обидишь, обещаю тебе, что сделаю все, чтобы защитить его от тебя.

Спокойный тон, которым это было сказано, содержал в себе больше угрозы, чем если бы Генри накричал на него.

* * *

Гермиона уже в который раз бросила взгляд через плечо, на пустующую парту позади себя, где обычно сидел Драко. За соседней партой слева от нее — постоянным местом Генри, тоже никого не было — и она понятия не имела, куда и он запропастился. Вздохнув, она отвернулась, и уткнулась глазами в раскрытую перед ней тетрадь, даже не пытаясь понять, о чем разглагольствует сейчас учитель. Строчки конспекта расплывались перед глазами, но поняла она, что опять плачет только тогда, когда увидела, как растекается по бумаге большая капля воды, превращая только что написанную строчку в чернильную кляксу. Спохватившись, Гермиона достала платок, и оглядевшись по сторонам, не заметил ли кто, быстро вытерла глаза. Она и так проплакала всю ночь, и чувствовала себя сейчас просто ужасно. Тот, из-за кого она лила слезы, так и не появился наутро, ни на завтраке, ни на первой паре, отчего у гриффиндорки на душе кошки скреблись. Что-то произошло с ней прошлым вечером. Все те эмоции и чувства, что она так старательно игнорировала, выплеснулись наружу, бурным потоком прорвав плотину отчужденности, которую она сама тщательно выстроила. И тогда-то пришло понимание того, что Малфой именно тот человек, с кем ей хотелось бы провести всю оставшуюся жизнь, даже несмотря на то, что они были из разных миров — она грязнокровка, а он чистокровный волшебник, считающий таких, как она, отбросами магического общества. Оттого было еще обидней слышать те слова, которыми он бросался вчера в ее адрес.

…Когда он ушел, Грейнджер так и осталась сидеть на полу, всхлипывая и дрожа от холода, царившего в коридоре, подобно тому, что поселился и в ее душе. И так бы сидела всю ночь, если бы не подоспевшая вскоре школьная стража, вызванная, очевидно, Малфоем. Подхватив преступника, так и не пришедшего в себя, под белы рученьки, двое стражей в черных мундирах, с высокими воротами, застегнутыми до подбородков, утащили того в кабинет ректора. Третий страж — худой, как щепка, молодой человек с усталыми глазами и унылым выражением лица, помог ей подняться и, поддерживая девушку под локоть, повел ее следом за ними.

Кабинет Мэллоу оказался совсем не таким, каким его представляла Гермиона: посреди кабинета стоял широкий дубовый стол с полированной столешницей, бумаги на котором были разложены аккуратными стопочками по краям столешницы, освобождая середину стола для наиболее важных документов; огромный книжный шкаф в углу тоже являл собой образчик порядка — ровные ряды папок с бумагами и книг, подпертых с обеих сторон позолоченными подсвечниками, и ворох свитков, перевязанных лентами. Бронзовые светильники на стенах, начищенные до блеска, горели ровным желтым светом, освещая каждый уголок кабинета; тусклые блики играли на глянцевой поверхности большой фарфоровой вазы у стены, чья поверхность была расписана в японском стиле — цветущая ветка сакуры, обрамленная вязью иероглифов, а рядом танцующий журавль, широко раскинувший крылья. Но все это Грейнджер отметила лишь мельком, и тут же забыла, увидев, кто ожидает их внутри.

Сам Дерек Мэллоу сидел в мягком кожаном кресле, подобающем скорей директору какой-нибудь магловской фирмы, чем ректору магической школы, тем не менее казалось, что он сидит на жесткой деревянной скамье — такой напряженной была его поза — с прямой, как доска спиной, и каменным выражением лица. Когда стражи с пленником, волочащимся за ними безвольным кулем, и девушка вошли внутрь, высокие маятниковые часы в футляре из красного дерева отбили ровно полночь. Возле стола ректора, расположившись вокруг него полукругом, стояли люди с такими же серьезными лицами, как у Мэллоу. Пятеро незнакомцев о чем-то тихо, но ожесточенно спорили с ректором, пока не заметили, что они в кабинете уже не одни. Спор тут же прекратился, и взоры всех шестерых, включая ректора, обратились на вошедших. Под этими пристальными, изучающими взглядами Гермиона почувствовала себя неуютно, и она нервно вцепилась в манжеты рукавов своего пиджака, делая вид, что поправляет их.

Гости ректора были разных возрастов и внешности, среди них даже была одна женщина, но все они были чем-то неуловимо схожи друг с другом. Может, одинаковой форменной одеждой, показавшейся девушке очень знакомой, а может похожей суровость и непоколебимостью во взглядах, какие бывают у тех, чья жизнь — постоянная борьба, и кто не привык сдаваться и пасовать перед трудностями.

— О, мистер Брэйв, — задумчиво произнес Мэллоу, сделав приглашающий жест рукой, и устало потер указательным пальцем переносицу под очками. — Проходите, прошу вас.

Пряча покрасневшие от слез глаза, Гермиона робко подошла к директорскому столу и уселась на краешек резного деревянного стула около него.

— Как видите, мне уже сообщили о произошедшем. Прискорбный случай, должен сказать — не думал я, что в стенах нашей школы когда-нибудь будет произнесено непростительное заклинание. Да еще какое! Я очень опечален тем, что у нас учатся подобные студенты, но конечно же я рад, что с вами ничего не произошло. И да, позвольте познакомить вас с моими гостями, специальным отрядом отдела расследований аврората. Узнав о случившемся, я тут же сигнализировал об этом в аврорат, поскольку дело серьезное и весьма неоднозначное. Однако, это уже не наши с вами проблемы, и преступником займутся те, кому полагается. И, разумеется, вы должны понимать, что все, что произошло с вами, должно остаться в тайне. Ведь нам же ни к чему та паника, что непременно возникнет среди студентов, узнай они хоть долю правды? — мужчина вопросительно глянул на Гермиону, и дождавшись ответного кивка, удовлетворенно продолжил. — Эти достопочтимые слуги правосудия заберут провинившегося с собой, и выяснят все обстоятельства и причины подобного поступка. Но, прежде старший следователь, мистер Джонатан Фридоу хотел бы задать тебе несколько вопросов, как потерпевшему.

В рядах авроров возникло движение: четверо их них обступили школьных стражей с пленником, и те с заметным облегчением уступили его аврорам. Пятый же, седой мужчина с умудренным летами лицом, но еще крепкого телосложения, мягко опустился на соседний стул и внимательно посмотрел на притихшую девушку.

Допрос — хотя все было обставлено как простая непринужденная беседа — продолжался около получаса, и по его окончании Грейнджер чувствовала себя, как выжатый лимон. Только когда у Гермионы уже начали слипаться глаза, следователь наконец соизволил отпустить ее восвояси, но лицо его выражало неудовольствие, оттого, что ему так мало сведений удалось выудить из нее. Боясь, что ее персоной всерьез заинтересуются и ее личность будет раскрыта, гриффиндорка стояла на том, что просто оказалась не в том месте и не в то время. С большим трудом она смогла убедить Фридоу, что, наверное, Марвин тогда замышлял что-то нехорошее, и увидев ее, испугался, или разозлился, решив, что она застукала его за этим. Конечно, следователь, сделал вид, что поверил глупым и надуманным объяснениям Гермионы, но что ему оставалось делать, не пытать же ее? Пообещав, что в скором времени еще раз побеседует с ней, он откланялся, прихватив с собой своих подчиненных и арестанта. А Грейнджер поплелась к себе в комнату, в сопровождении все того же унылого стража.

Генри лежал на кровати, переодетый в пижаму, укутанный в одеяло — казалось, он спал. Но стоило Гермионе войти в комнату, как он открыл глаза, и, увидев ее, тут же вскочил с кровати и накинулся на нее с упреками.

— Где ты был? Ты на часы хоть иногда смотришь? Неужели ты еще не понял, что теперь опасно бродить по школе так поздно? Или тебе мало было того дементора?

Грейнджер виновато пожала плечами, не зная, что ответить, и тут вдруг Оушен прижал ее к себе, да так крепко, что она едва могла дышать.

— Никогда, слышишь? — прошептал Генри оторопевшей девушке на ухо. — Никогда больше не заставляй меня так волноваться. Я чуть с ума не сошел, думая, что с тобой случилось.

Он отстранился и посмотрел ей в глаза, ища там согласие и раскаяние. А потом, сообразив, что делает, густо покраснел и поспешно убрал свои руки с ее плеч.

Гермиона молчала, поведение Генри сбивало ее с толку. После бала между ней и Оушеном тоже пробежал холодок. Грейнджер чувствовала это, только не могла понять, почему. А теперь оказывается, он переживает за нее. Сначала Драко, ведущий себя с ней совершенно неадекватно, потом Генри, тоже полный странностей. От этих двоих у Гермионы уже голова шла кругом.

— Кхм, так все-таки, что произошло? — поинтересовался Оушен уже вполне спокойным голосом. — Надеюсь, в этот раз обошлось без приключений?

Но, когда волшебница с неохотой поведала ему, сколько приключений свалилось на нее в этот вечер, рассказала о неудавшемся убийстве и о героизме (вы только подумайте!) Малфоя, как от его напускного спокойствия не осталось и следа. Грейнджер еще никогда не видела его таким разозленным, и ей стало совсем не по себе. Он пробормотал что-то себе под нос — Гермиона расслышала имя Драко — и тут же категоричным тоном запретил ей ходить так поздно без него. Возмущенно фыркнув, Гермиона заявила, что сама в состоянии позаботиться о себе и в его услугах не нуждается. Генри обиженно замолчал, а спустя несколько минут все же поинтересовался, что стало с Марвином.

— Авроры? — изумленно поднял брови парень, услышав о гостях ректора. — Ты уверен?

— Конечно, и один из них продержал меня в кабинете, устроив мне настоящий допрос. Потому я так поздно и вернулся.

— А Драко? — Гермиона решила, что ей показалось, когда в голосе Генри она вдруг услышала ревность. — Малфой тоже был с тобой у ректора?

— Нет, — сдавленно произнесла девушка, отворачиваясь к окну, чтобы Оушен не понял по ее лицу, что она вот-вот расплачется. — Давай уже больше не будем об этом. Я устал и хочу спать, поздно уже.

Когда они улеглись и погасили свет, Гермиона, уткнувшись лицом в подушку, дала волю слезам. Она до сих пор не понимала, за что ее так внезапно невзлюбил Драко. Тихо рыдая в мокрую от слез подушку, она уснула только под утро…

Грейнджер вздрогнула, когда учитель окликнул ее, и вернулась мыслями в реальность. Клякс на бумаге стало больше, они расплылись уже на пол-листа, окончательно испортив конспект. Совершенно расстроившись, гриффиндорка решительно закрыла тетрадь и просидела остаток урока просто глядя на доску, с трудом стараясь не заснуть под убаюкивающий монотонный голос преподавателя.

* * *

«Поторопись, прошу тебя. Темный лорд вне себя оттого, что заклинание до сих пор не у него. Второго агента схватили авроры, и теперь тебя в любой момент могут раскрыть. До времени, когда придется уходить из школы, ты должен во что бы то ни стало отыскать свиток…»

Конец фразы уже лизал огонь, пожирая одну букву за другой, и вскоре от письма остался только пепел. Послание встревожило Малфоя, но не настолько, чтобы отвлечь его от других мыслей.

«Как ты думаешь, из-за кого он всю эту ночь прорыдал в подушку?» — эти слова преследовали его и днем, проводимым в безуспешных поисках, и ночью в кошмарах, в которых он раз за разом пытался спасти Мэта, но всегда не успевал. Зеленый свет пронзал тело Мэта, он замертво падал наземь, и Малфой тут же в ужасе просыпался, хватая ртом воздух.

Как Драко и говорил Оушену, он делал все, чтобы больше не общаться с Мэтом, вплоть до того, что совсем забросил учебу. Неделя прогулов не осталась незамеченной, ректор вызвал его к себе и пригрозил отчислением. Слизеринец не раздумывая пообещал ему взяться за ум и исправиться, полагая, что вскоре все равно покинет школу. Он был готов пообещать что угодно, лишь бы выиграть время. Время, за которое он обязан найти желанный для Волдеморта свиток, иначе... О том, что будет, если он все же не справится, Малфой предпочитал не думать. Ночных кошмаров ему и без того хватало.

«Кстати о кошмарах — вот и он», — мрачно отметил Драко, подходя к кабинету, где должен был начаться урок по защите от стихий. Он решил появиться на этом занятии для галочки, чтобы ослабить бдительность ректора, и специально пришел попозже, чтобы не сталкиваться с Брэйвом. Но тот похоже, тоже опоздал, и теперь с унылым видом топтался у двери, не решаясь войти. Мэт почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной, и обернулся. Его взгляд, с каким он смотрел на Малфоя, был полон такой пронизывающей грусти и печали, что Драко ощутил себя последней сволочью и негодяем оттого, что именно он причина этой грусти. Прав был Генри, Мэт и вправду очень привязался к нему, несмотря на все попытки Драко отстраниться. Когда он появился в этой школе, у него и в мыслях не было заводить друзей, потому что он знал — рано или поздно дружбе придет конец. Так и случилось — они с Генри теперь если не враги, то уж точно недруги. А Мэт — «боже, ну почему у меня не идет из головы этот парень?» — этот милый юноша, похоже стал его проклятием. И Драко не был уверен, сможет ли вот так просто уйти из школы, зная, что тот останется здесь.

Отведя глаза, Малфой молча шагнул к двери, взявшись за ручку, и одновременно с ним, пытаясь опередить его, за нее схватился Брэйв. Мягкая ладонь Мэта легла поверх ладони Драко, и слизеринца словно током пронзило. Поспешно отдернув руку, Малфой отступил в сторону, больше всего желая оказаться как можно дальше отсюда — подальше от того, кто, сам того не понимая, заставляет его испытывать столько противоречивых эмоций, из-за кого Драко стал безумцем, оказавшимся во власти запретных чувств. Стиснув кулаки, парень развернулся и быстро зашагал прочь не оглядываясь, боясь, что его выдержки не хватит надолго.

* * *

«Он больше не вернется! — ее охватила паника. — Если я сейчас не догоню его, то больше никогда не увижу!»

Гермиона не знала, откуда взялась подобная уверенность, но глупое сердце не желало слушаться разума. Сорвавшись с места, Гермиона побежала за ним, надеясь, что он не ушел еще слишком далеко. Добежав до поворота, она, запыхавшись, перевела дух, и растерянно посмотрела вперед. Здесь широкий коридор разветвлялся на три прохода: один, такой же широкий, шел по центру, а два узких и темных уходили в стороны. Нерешительно шагнув вперед, она снова побежала, и чуть не полетела кувырком, когда за очередным поворотом врезалась в кого-то. Сильные руки обхватили ее, не давая упасть, а ее лицо уткнулось в знакомую теплую грудь, и Гермиона зажмурилась, боясь, что если откроет глаза, то Драко отпустит ее.

— Зачем ты пошел за мной? — спросил Малфой срывающимся голосом, отстраняясь от Гермионы, к ее великому неудовольствию.

— Потому что намерен в этот раз добиться от тебя ответа. Что происходит? Что такого я тебе сделал, из-за чего ты больше знать меня не желаешь?

Драко вздохнул, и опустился на пол, прислонившись спиной к стене.

— Ты тут ни причем, — тихо произнес он, глядя в пол. — Дело во мне. Хотя нет, все как раз из-за тебя.

Он поднял глаза и посмотрел на нее беспомощным взглядом.

— Я уже ничего не понимаю, я так запутался, что устал и не могу больше бороться с тем, что происходит со мной.

Грейнджер села на колени рядом с Малфоем и с тревогой глянула ему в глаза.

— О чем ты? Я не понимаю.

Слизеринец невесело рассмеялся, но его смех оборвался так же быстро, как начался.

— О том, что я сошел с ума. Сколько я не стараюсь, у меня не получается выкинуть тебя из головы. Что ты со мной сделал? Да, я, наверное, и в самом деле сумасшедший. Иначе как объяснить, что я, Я! Драко Малфой! влюбился в того, в кого нельзя влюбляться ни при каких обстоятельствах.

— Что? — выдохнула Гермиона — от признания Драко внутри нее все перевернулось, и она закрыла горящее лицо руками. — Ты же это не всерьез?

Глядя на ее реакцию, Драко слабо усмехнулся.

— Поверишь ты мне или нет, я все равно рад, что ты теперь знаешь о моих чувствах, пусть им и суждено навсегда остаться безответными. У меня словно гора спала с плеч оттого, что я тебе все рассказал.

Девушка медленно опустила руки. Все встало на свои места: теперь, когда ей стало понятно, что с ним происходит, она тоже почувствовала, как многотонная тяжесть, грозящая все это время раздавить ее, исчезла, будто и не было.

Порывисто обняв ее вдруг, Малфой притянул ее к себе и прошептал: «А знаешь, мне даже уже плевать на то, что ты парень».

Он медленно потянулся вперед, и Гермиона непроизвольно закрыла глаза, понимая, что Драко сейчас ее поцелует. Но он вдруг замер на полпути, и резко дернулся назад. Открыв глаза, она разочарованно посмотрела на Малфоя, лицо которого искажала такая мука, что Гермионе стало его жалко. Ведь он не знал, в кого влюбился, а она не имела права сказать ему правду. Но, именно сейчас, как никогда, ей хотелось открыть ему свою тайну.

Только не успела, он опять ушел — сбежал от нее, испугавшись собственных чувств.