Иван Альбус Ефремов и Орден Сокола (джен)

Минерва, уступив прошениям и не допускавшая безделья, определила молодых людей в услужение к Хагриду, с потаенной надеждой, что новоочередная "милашка" Рубеуса хорошенько покусает их — не дай бог, совсем загрызет, ноуж отобъет охоту ошиваться на волшебной территории. Однако Альбус через портрет намекнул преемнице, что в оранжерее тоже нужны рабочие руки, и пусть ребята ходят помогать Невиллу, и без того загруженному административной работой. Впрочем, тоже хорошо: неумехам там тоже делать нечего, если не соблюдать технику безопасности, успокоилась МакГонагалл.

Гера, вынуждаемый фиделисом, наговорил дома, что на игре познакомился с девушкой и пока что поживёт у неё. Примерно то же самое он заявил и начальнику, попросив перевести его на удалёнку[1] и оплату вместо карточки навебмани. Так что у них снова был ноутбук, хоть и не такой крутой, как тот, что отняла МакГонагалл. Джек возмущался, грозил во что бы то ни стало вернуть свою технику грубой силой, даже не взирая на то, что его похитила дама... но, слава богу, на время его удалось уговорить. Авось, подождем еще и вернет. Впрочем, свою машинку Гера припрятал от мужиков, обида всё ещё брала верх.

Припрятав электронный инструмент в сундуке, который служил ему постелью, прихватил подарок Хагрида — новехонький меховой бестиарий — и пару зубодробительных галет, ежедневено испекаемых стариной Рубеусом под видоп печенья или пирожков. В принципе, и Ивана Львовича есть чем угостить, ибо доктор доводил подношения своих пациентов и собственные запасики десертного до такого же состояния. И бодренько отправился на встречу с Иваном Львовичем на третьем этаже Малой башни. Плохо представляя расписание движущихся лестниц, можно было бы и промахнуться, но надо было искать Выручай-комнату. Хотя бы чудовищ показать, а потом порассказать, чего может быть, а чего не может и какие тут психопатии. Или наоборот. Ефремов вел себя подобая ситуации, но, оказывается, чувствовал себя далеко не на все сто. Ощущение того, что он находится в бреду индуцированного психоза начало покидать его после драки, обозначая всю серьезность происходящего, но до конца оно не проходило. В принципе малокурящий Иван последнее время лишь увеличил объемы выкуриваемого, выпиваемого и сладкого — только так его мозги соглашались примиряться с существующей действительностью. Еще бы аванс выплатили, только вот неизвестно, что тут за валюта, фунты или евро.

Девчушка акварельного возраста, только-только вступающая в девичество, шла по коридору Хогвартса. Кажется, она опоздала на смену живых преображающихся лестниц и попала совсем не туда, куда хотела. На слизеринские подземелья не похоже.

Тяжёлая стопка книг оттягивала почти изящные хрупкие руки.

Смотря куда-то в пол, она шагала по коридору, изредка наталкиваясь на учеников. То ли тупые хаффлпафцы, то ли заумные равенкловцы, охота ли им галстуки разглядывать. Избегая толпы, она поднялась на один пролёт. Вдруг — буххх! — и книги разлетелись по полу.

— Ой! — вскрикнула девчушка, потирая ушибленное место. Потом подняла глаза на человека, которого хотела обругать на все лады.

И онемела.

Перед ней стоял высокий мужчина, почти дедушка, с демонической внешностью, заросший ещё не бородой, но уже далеко не щетиной, и что-то прокричал (видимо выругался) на непонятном ей языке.

Девушка попыталась собрать мысли, но они упрямо разбегались.

Вдруг мужчина обратил внмание на существо женского пола, сидящее посреди коридора. Улыбнулся, пошевелил рукой в кармане, отчего ткань мантии просияла, и молвил:

— Прошу прощения, гражд... тьфу...мисс мм...

"Жестовые чары?! Неужели это друг профессора Фабиуса? Сотрудник из Дурмштранга?" Впрочем на его мантии никакого герба не было, просто роба.

— Меня зовут Сэмми, — любезно произнесла она, вытягиваясь иконописной отроковицей.

Бородатый маг вынул из другого кармана шоколадную лягушку и вручил пострадавшей. Сэмми вежливо приняла угощение, но есть не стала. Вдруг отравлена или заколдована? Проверим на Тедди.

Ефремов, как истинный армянин и любитель сладкого, догрызал оставшуюся шоколадную лягушку и подумывал срулить на кухню, дабы разжиться еще. Но угощения от Хагрида принял с радостью. Герман тискал в руках огромную меховую книгу, перемигивающуюся шестью слепыми глазами без зрачков, бсперестанно почесывал ее корешок.

— Чешешь-то ты ее зачем?

— А, эта та самая "Чудовищная книга о чудовищах"... не откроетcя, пока не погладишь. Или куснет, что мало не покажется.

— А что мы тут около глухой стены топчемся?

— Я выручай-комнату ищу. Она появляется по желанию, то есть когда очень нужно...Мне очень нужно вам это зверье показать.

— Пожалуй, тебе одному это и нужно. Сам от любопытства умираешь.

— Или мы не на той лестнице проехались.

— Да ладно, мне вроде бы Невилл расписание лестниц выдал. А чего-нибудь побезопаснее нету? Не очень-то хочется быть покусанным книгой-чудовищем.

— Нет, без нее нелья, стандартный курс Ухода за магическими животными, — ухмыльнулся Гера. — Не то, чтобы нельзя — этот источник знаний всего безопасней. Другой вариант — личное и продолжительное общение с Хагридом и его любимцами. Не факт, что уцелеете. Вон, Драко косо взглянул на гиппогрифа, да сказал неласково — словил пинок. Другие авторы, боюсь, на самом деле с опасными магическими животными не общались. Да, Выручай-комната может быть в недоумении, если желаний сильных сразу несколько. И ни одно из них не сильнее.

— Ну пироожные у Хагрида хороши, меня устраивают, — хмыкнул Ефремов, вгрызаясь в хлебную твердь с риском поломать зубы и протезы.

Гера потоптался еще; книга в руках урчала и елозила, устраиваясь на солидное почесывние и поглаживание.

— Так, делаем ход конем: ты ОЧЕНЬ хочешь увидеть настоящего гиппогрифа? Давай, определяйся, живо — тут нужна не ловкость, не магия даже — а по-детски сильное желание. Нестерпимо, как одно дело... типа отлить... — Герыч сновавздохнул — Ну, ясное дело — как гиппогрифа увидел — и Хагрида хватай за бороду... Или сам явится, или натолкнемся. Тоже своего рода магия.

Ефремов молча ждал, сам, видимо, не зная, чего именно, потому Гера с усилием покопался в памяти — а что, собственно, связанное с гиппогрифами и крайней необходимостью, могло быть? Необходимое всплыло, да так резко, что не сразупоняли — сработало! В стене, до того просто грубой каменной кладки, появилась узорчатая дверь.

— Мешкать нельзя, давай живо, — скомандовал Соболепвский, ни на мгновение не сомневаясь, что попадет куда надо.

Вошли.

Почти куда надо. Милая такая кладовочка, не то как у Слизнорта, не то Снейпа: банки с саламандрами и жабами заспиртованными, террариум с огенными саламандрами живыми, крокодил или что другое, но с очень длинными челюстями... На открытых полках — всякая всячина, и пучок перьев гиппогрифа, про которые и вспомнил Герыч (в свое время хотел подкузьмить Невилла, составить по древнему рецепту зельице, погорел капитально.)

— Ага, тут магические твари или выход в Запретный лес — одно из двух, альтернативы нет, — обалдело выдал Герыч, — ищем выход в другую сторону? Или тут материалом для лабораторок обойдемся?

— А чучелок тут не наблюдается? — насмешливо вопросил Ефремов, маскирую мысленную мольбу о том, чтобы они появились.

И вот между стеллажами этой милой кладовочки совершенно случайно обнаружилась дверь с пыльной надписью "Таксидермиариум".

— Неее, — затряс головой поттероман, — не может такого быть... Если это не лаборатория, то музейная экспозиция... нет музейных экспозиций в Хогвартсе... не принято тут заниматься таксидермией. Это ж черная магия. Или вы уж не помните, с каким пишком ваша бабушка в чучелко вселилась. Вот Дурмштранг — там чучельники нужны.

— У нас Доусон из Дурмстранга. Он и настрогал чучелов? — предположил Иван Львович. — Темная личность. Или Слизнорт.

— Так вы что, с ними общий язык нашли? Однако ж Фабиус сын Дурмстранга все-таки, с его идейнымми недостатками.

— Да отчего бы нет, человече же.

— Да вы просто золотой галллеон, чтоб всем нравится! — критично заметил молодой человек. И подумал: "Точно, Галлеоныч! Вот и буду звать его не на ты, не на вы, а прозвище придумалось. Галллеоныч!" Ефремов про галлеоны, естественно, знал лишь из книг своего детства, что это такие большие корабли, а уже если они гружены золотом, то они в любом случае должны всем нравиться.

— Да называй ты меня хоть горшком, только в печку не ставь да херни лишней не пори.

— А Слизнорт просто очень лихой приспособленец и любитель сладенького во всех смыслах, и он знает меру — знать, но не делать и никакой директор не упустит такое дело — чучела! — возмущался Соболевский. — Чтобы генерировать такое — надо кого-то убивать и потрошить!

— А Невилл разве живность не потрошит для составления Ментального щита?

И действительно, потрошил: туда входили настойка из печени голубя и ягод остролиста. Крыть было нечем, но Соболевскмий постарался и спокойно отреагировал на явление двери.

— Фуфло, дорогой Галлеоныч. Это обман зрения. Нет тут чучелок. Ни к чему они. Все, что можно и нужно сделать, получается из реальных объектов с помощью заклинаний или заклятий. Можно и зельем обработать. А некромантские штучки, — тут Герыч выразительно пальцем постучал по лбу, — в самый раз в Визенгамот приведут. Азкабан и все — кина не будет...

— Да уж я вашего Горация и Фабиуса. Снюхались они давно, Наверняка их работа. Слизнорт знает да помалкивает, а Доусон... у Доусона всегда руки чешутся. Такой уж характер. Да и чучелки — полезная вещь для учебного процесса.

— Да Диретор же не позволит! Ты что, Минерву не знаешь?

— Ну, дак за Минервой кто стоит, помнишь? Да и Невушка у нас — прогрессивный мальчик, с такой поддержкой, мало ли, мог чего поназаклинать.

— Вроттебеноги! — сердито ответил Гера, — вот неймется тебе мировую закулису и интригу тайную сыскать в комнате, иной раз полной горшков! Чучелки в нашей школе ни к чему — магия позволяет или переносить учеников на экскурсииучебные — в любую страну, заметь, либо делать точные подобия. Смотреть более чем реалистичные колдографии удобно и безопасно. Нет, ты вспомни — Хагриду чуть голову не снесли за то, что чуть дракона не вывел, еще не самого мощного, кстати — Норвежский Риджбек, кажется. И его паучок — тот еще подарочек. И разве что-нибудь такое у нас в программе было? Да вот ни разу!

Герыч кипятился, все переживая, — зажратые в своем мире маглы вечно желают чего-нибудь покрепче! А сунь такому обыкновенного скорпиона на ладонь — так травма готовая! Без всяких магических причин! Вот, пропасть — стоит теперь

банка перед глазами, полная среднеазиатских скорпионов, в спирту. Зелье-противоядие от укуса. Неэфективное, кстати.

— Так я про подобия и говорю, в смысле, чучелок... а колдографии я в твоей книженции, вижу, бесятся, а мне в реальном размере подавай, — не отступал Ефремов.

— Умеет же достать! — восхитился Герыч, — ну, прямо кадавр! Нет никакой необходимости в чучелках! Это маглы, когда средства не позволяли сохранить редкость, подобия делали. Или египтяне, этруски, еще кто — мумии. Все для того, чтобы как-то сохранить тело для души. В магии можно оживлять трупный материал, и неживые предметы оживить — Голем тот же, — но на кой? Это все некромантия — оживляж чужой волей. Зомби всякие. А в натуральную величину — извольте в зоосад магический. Или в заказник. Ты вообще понимаешь — тут учат только разрешенной магии, такой цивилизованной. Архаика — это в Трансильвании, или еще где — вон, шаманы и все такое. Там тебе и чучелки, и обезьянья лапа. Наизучаешься — дерматоз аллергический словишь. Есть такое дело. А на нервной почве — опоясывающий лишай. Интересует?

Иван Львович достал из кармана щипчики для ногтей и принялся раздражённо щипать усы.

— Много ты понимаешь в опоясывающем лишае. Поначитался в своём Интернете, дипломированного врача учить будет! Интернет — это помойка, засунь его себе в задницу и поменьше читай.

Смачная Алохомора в сочетании с самбистским ударом в дверь разнесли вдребезги и замок, и часть филенки. Проход освободился. В углу на самом видном месте виднелся стенд с надписью: 'Данные экспонаты являются дезанимированными трансфигурационными макетами особо опасных существ. Автор — проф. Н.Ф.Лонгботтом, декан Дома Гриффиндор.'

— А ты ещё про лишай, молокосос... Эх ты, голова два уха!

Про трансфигураты Герману даже не поверилось. И то, что дверь не оказалась поддельной, а просто запароленной на слова 'Интернет — помойка!'; сентенцию, которую так любил повторять Иван Львович. Видать, Нев намотал её себе на ум, проведя много времени с Русским Квартетом. В общем, новые Мародёры.

Герыч продолжал смотреть на это безобразие — руки в карманы мантии, губы скривил...

— Итак? Ты уверен в том, что видишь? Ну, вот к чему тебе чучела — шел бы в Дарвиновский музей в Москве у себя или в Питере в Зоологический.

Пришпиленное к стенду письмо-вопиллер взорвалось и проверещало:

— Настоятельно советую приступить к осмотру экспозиции, время существования макетов ограничено.

"Во как," — Соболевский опешил. И от того, что Лонгботтому удалось создать такую галерею, и от того, что, наверняка, половину драгоценного времени они потеряли на пустые препирательства. А посмотреть и впрямь было на что: огромный паук-акромантул с табличкой о том, что является видом, выведенным волшебниками, а потому способен обучиться человечьей речи; великолепный василиск, столь правдоподобный, что Гера даже непроизвольно отводил взгляд от его лимонно-янтарных глаз. Ефремова же весьма заинтересовало, что такая прелесть вылупляется из простого куриного яйца, высиженного жабой; копия молодого норвежского риджбека — как у любого дракона, его мясо могло заращивать порезы и снимать гематомы... Много всего наготовил Невилл, но Иван Львович так обстоятельно мешкал, что они едва приступили к осмотру английской тигровой мантикоры, как лопнул второй вопиллер Невилла, возвестивший о том, что трансфигураты будут дезактивированы. Не успело отзвучать эхо говорящего письма, как вся красота превратилась... обратно в банальные ночные горшки с голубыми гербами Хогвартса на боку, будто насмехаясь над словами Германа.

— Вот так, остались твои варианты, — убито констатировал Ефремов.

— И Запретный лес тоже? — прищурился Гера.

Иван молчаливо кивнул и попятился в тесный 'предбанник', где, наконец, выслушал лекцию про гиппогрифа и огненную саламандру, носящую письма из камина в камин. То есть, если сжечь письмо в одном из них, саламандра материализует письмо из пепла в камине адресата.

— Жалко у нас камина нет. Не то, что у вас в сторожке, — посетовал Ефремов.

— А у нас там не камин, а очаг! — бойко возразил Гера. — Он к каминной сети не подключен.

"И ведь доволен до соплей, стервец, — параллельно думал Иван Львович. — вот что меня действительно беспокоит — это то, что теперь Герман меня опекает, и эта роль ему нравится ужасно. Раньше он мне был пациентом, а теперь я ему стал. Я ведь и правда в этом мировом магическом аппендиксе заблудиться могу. Магия, не магия, а место странное. И опираться мне на кого-то надо, пока не освоюсь. А опираться на своего же пациента, которому сам должен вроде какбыть опорой, дело опасное. Вся терапия насмарку может пойти. Это ж столько ожиданий появится, перенос-контрперенос. Как начнём выяснять, кто кому чего должен. Кто кому папа. Ох, не люблю путаницы в ролях, но что делать?"

...Уложив дикую книгу, перевязанную ремнём, в шкаф у себя в Гостевой, Ефремов оделся потеплее и последовал за молодым другом вниз.

— Чудища, патронусы и экспеллиармусы это хорошо... А все-таки, дружок, что есть магия?

— О мире магическом: на самом деле мир совсем такой же, как обыкновенный но магия позволяет обходить некоторые ограничения физических и химических законов. Например, трансфигурацией можно превратить искры огня в мелкие леденцы, но сделать те же леденцы из "ничего" — не удастся. Анимагия — тоже Трансфигурация, и тоже только свое тело можно обращать, но не создавать илиизвлекать из пустоты.

Герыч помолчал, и уточнил:

— То есть, на самом деле все чудеса имеют расходную сторону. И особенно это касается Аппарации, Зелий, Непростительных заклятий.

— Препарации? — с хитринкой переспросил Ефремов, маскируясь под наигранную глухоту.

— — Ну Аппарации, или Трансгрессии... то есть мгновеннному перемещению в пространстве, а чего я несу как для Ггургена... телепотрации. Только я сам с палочкой никогда не трансгрессировал, хотя права на трансгрессию дают после17 лет. По рассказам, так это как лично мне в троллейбусе проехаться, очень уж муторно. Но автолюбителю, наверное, подойдет. Я так лучше переношу телепорт от Ассамблеума, это мягче. Трансгрессия — это как бы перенос больше, — терпеливо уточнил Герыч, — трансфигурация ближе к понятию — "сквозь форму". А Аппарация — дело болезненное, неестественное, вот. Реальность грубо вторгается в магию и ломает ее иногда — не становится больше тех милых сердцу ведьм лесочков и пустошей, где можно было собирать растения и животных для зелий, сложно отличить настоящие магические кристаллы от оптического стекла или синтетических камней... Но сама магия, как защита слабых и не особо одаренных выносливостью или физической силой, аналитическим складом ума, чтобы выжить — эта способность осталась.

Делая затверженные в детстве пассы, размахивая палочками или варя выученные на занятиях со Снейпом зелья, маги могут сделать свою жизнь такой же приятной и комфортной, как, к примеру, современный горожанин уровня выше среднегою

— А если будешь думать, что это чудище появится, оно ведь и появится?

— Нет, это все звери самые обыкновенные. Только вот нарглов, морщерогих кизляков и мыслешмыгов не бывает, в которых в свое время Лавгуды верили, но это психопатология уже. Мистическое мышление. Оно даже тут бывает. Воттак.

— А если вот будешь думать, что она существует, она и появится, а пока не думаешь и не случится ничего. Так что не стоит напрягать мозг на ровном месте, — подначивал Ефремов.

— Такое в магомире кроме террастры не работает.

— Что такое террастра?? И с какой стати не работает??

— А, ужас-ментальный паразит, который появляется тогда, когда о нем много думают. Но он нематериальный и очень опасный. К тому же мешает трансгрессии.

— Занятно. Значит, это, по большому счету, все же боггарты — что намечтаешь бояться, то и явится.

— Не, хужее намного — людей рвет в куски. И вообще, кто ее повидал да еще и жив при этом остался, тот подписку дает о неразглашении.Может, даже с нерушимой клятвой, хотя не знаю. Это только Хагрид секретов хранить не умеет, ну да он и умник тот еще. Может, у него без клятвы обошлось или она на полувеликанов не действует.

"Но ведь это как-то странно... страхи мучают людей одни и те же... боимся неизвестного, а вдруг что, даже если хорошо все, но необычно — людям такое не подходит. Сразу скажут, куда и зачем идти. А в магической среде все довольнонеожиданно, так что и народ уже попривык к всяким там неожиданностям. Но чудовищ это он правильно сделал, хоть знать, чего бояться, а чего нет."

— Психология у всех одна — у людей, у маньяков или у оборотней. Принципы одни. Единственное, что меня бы интересовало — какие мифы о психологии есть в Хогварде? Как маги относятся к психологам на бытовом уровне?

— Есть легилеменция — способ чтения мыслей, можно даже внушить мысли подопытному через легилеменцию. Легилементы: Дамблдор, Вольдеморт, МакГонагалл, Снейп... был...

— А меня интересуют не виды парапсихологии — на то маги есть маги, а что там у магов с любовью, дружбой, страхом, злостью...

— Да вроде все как у людей. И социопаты есть, и мньяки, и прочая, и прочая.

— Вот у нас в бывшем Совке психолог это что-то среднее между священником, колдуном и психиатром, который либо всех анализирует, либо гипнотизирует. Так что здесь для простого народа я и есть колдун. В мире магов, я так предполагаю, может существовать недооценка психологических принципов и переоценка магических?

— Да, это наоборот считается как бы элитной и запретной, которую чистокровные волшебники тайком по домашним библиотекам почитывают. А вот у меня тоже подозрение закралось, не легилимент ли вы? И как бы это проверить?.. Да, кстати, про окклюменцию забыл сказать, что это способ защиты сознания от внедрения в него.

Герман хотел добавить, что в сознание Ефремова пытается проникнуть бабка, и неплохо бы его научить окклюменции, но без Снейпа Невилл не справится, ибо сам вроде бы в легилементах никода не ходил. Минерву просить... мертвый случай.

Но язык постарался прикусить.

— А оборотни тут есть?

— Ага, был тут один, даже Защиту от Темной Магии преподавал. Дамблдор многих опекал. Профессор МакГонагалл вроде как его традиции продолжает... — к чему-то добавил Гера.

...Во дворе на них наткнулся возмущенный Гурген, и без того наработавшийся в теплицах, и высказался, осторожно обходя армянские матюки, что его посылают кормить фестралов, а у него уже руки отваливаются.

— А волшебство тебе для чего?

— У меня уже сил нет даже на телефоне кнопку нажать.

— Может, тогда с первой зарплаты палочки купим? — предложил Гера.

Гурген был не против. Но идти к Филчу в колдохолодильник отказался. Оставив армян наедине, Герман поволокся к завхозу, удивляясь, что старик его терпел и даже, можно сказать, по-своему великодушно к нему относился.

Через некоторое время Гера катил сетчатую тележку с кусками мяса. Колеса, разумеется, вязли и буксовали в снегу (ещё бы Аргус соблаговолил выдать такую же, но на полозьях! И ещё: 'Никакой магии!';), но Гера был доволен физическому труду после столь продолжительной умственной накачки для Ефремова. Тот было принялся помогать, но быстро захромал на отбитую ногу и потихоньку опробовал знаменитое Вингардиум Левиоса. Для такой тяжести получалось неплохо, и колёса меньше буксовали хоть и на укатанной, но всё равно снежной дороге.

В итоге Гера плюнул и стал левиозить телегу сам. Откуда Филч узнает, где там у него детектор магии?

— Слушай, — вдруг озадачился мыслями Гурген, — a откуда мы колдовать можем?

— В смысле? Я вас научил, — тупил Соболевский.

— Не скажи так! — в переводе с гургенского на русский это в данный момент означало 'не то ты говоришь'. — Вот ты ролевые игры играл, ты только слова знаешь, жесты знаешь... А откуда магия?

— Откуда я знаю... может, из мобилы, может, тут место такое, что магия в воздухе течет. А может, из нас самих. В Ассамблеуме же я колдовал. По-настоящему.

— Ассамблеум у тебя непростой, как живой интернет. Вот совсем живой.

Будто в подтверждение этих слов на ворота опять плюхнулся Джек с коробкой шоколадных конфет и звенящим мешочком за пазухой. Этот шуровал в Ассамблеуме не хуже Геры.

— Вот, в Гринготсе был. Вано, денег себе наменял на галлеоны. Хочешь, и тебе наменяю?

Ефремов обозлел, что товарищ зарится и на его кошелёк, предлагая непонятно что, и опять эта круговерть со старым понятно-непонятным словом.

— Да деньги это волшебные, по 10 баксов штука! — предупредительно взвился Джек. — А с мелочью я и сам плохо запомнил. Чего-то 17, а чего-то 29.

— 29 кнатов это сикль, а 17 сиклей — галлеон, — отчеканил Гера, но в Джека всё равно полетел кусок мороженого мяса.

Допускать драку молодые люди не хотели и устроили прицельный обстрел снежками, вовлекая в забаву старших. Джек расслабился первым и принялся подначивать Ефремова тем, что будет покупать в Хогсмиде огневиски, а тому не даст, и пусть тот сосёт детско-эльфовое пойло на кухне. Ефремов залепил в него мощный снежок, но, кажется, тоже смягчился. Однако коробку шоколада не принял. На шум выбежал Хагрид и настоятельно напомнил, чтобы они поторапливались, а то голодные фестралы могут напасть на загон ромбоспинов. Ромбоспинов Гере было жалко из гастрономической ревности, хотя тот кусок мяса, валяющийся в снегу, тоже было жалко — это была отборная конина. Так что он старательно откопал, отряхнул и запихал его в карман, чтобы мясо не досталось Клыку, и можно было запечь его на ужин.

... Фестралов кормили все по очереди, бросая льдистые куски к жадным мордам крылатых коней-скелетов. Один только Гера сокрушался, что мясо исчезает в пустоте, а сами едоки для него были невидимы. Так что он постоянно

промахивался.

— Ты что, лошадки не видишь? — щурился Гурген, прошедший огонь и воду.

— Нет, трупаков я видал, а самого процесса как-то нет.

— А я с шести лет их видеть бы мог. У меня на глазах дедушка Илирий умер, — вздохнул Иван.

— А я в спасотряде... — поддержал тему Джек.

Жадные морды тянулись к опустевшей тележке, но Гера круто развернул ее обратно, кое-что пошептав Гургену и поглубже запихнув трофей в карман, предварительно уменьшив его магией. Когда Соболевский уже отдалился оттоварищей, Гурген предложил Ефремову пойти посмотреть еще и ромбоспинов. Опухший за день от нескончаемого потока информации, приблизительно как на хорошей плотной конференции или переподготовке, Ефремов муторнопоплелся дальше, надеясь, что мытарства скоро закончатся. Ромбоспины оказались безобидными травоядными ящерками с головой варана, ногами черепахи и телом ската размером с хороший плед, покрытым клетчатым черно-белым мехом. Клеточки были будто нарисованы, но это было лишь особенностью его раскраски, а не чьей-то колдовской шуточкой. "И вот эту дрянь Герка жрет? Они же рыбой припахивают..." — подумал Иван. У некоторых из них были длинные и толстые хвосты-курдюки, у кого-то они отсутствовали вовсе, но у большинства хвосты были либо короткие и тонкие, либо вполне нормальные. Гурген объяснил, что ромбоспинов режут редко, совершенно нормальное явление, когда им "ломают хвост", который довольно быстро восстанавливается. В стогу торчала голова и обжирала сено вокруг выхода из теплой пещерки. Это оказалась несушка, насиживающая яйца. Яйца ромбоспина в принципе тоже были неплохие на вкус, но Хагрид решил зарезать большую часть стада, и поэтому нужен был молодняк на замену популяции.

...Под конец вся четверка сидела в хижине лесничего и под треск конских шашлыков из геркиной заначки попивали чай с огневиски, кутаясь в шкуры только что виденных ромбоспинов. За спиной Хагрида тряслось и скрежетало ведро, но лесник старался спрятать его за своей могучей спиной.

— Хагрид, покажи, тут все свои! — упрашивал его Гурген.

— А вы этта... ить заложите старого, — не унимался Рубеус.

Ефремов уже держался за виски, потихоньку потирая лоб и брови. Боже, сейчас еще одно чудище. Как бы это все запомнить-то. Наконец, после долгих уговоров, лесник поднял крышку слегка светящегося ведра. В нем колыхался

сияющий меховой шар с голову леопарда и недовольной мордой неопределенного вида кошачьих. Впрочем, все это тельце и было одной головой с зубастой пастью и зелеными кошачьими глазами.

— Селеноид Фелис, — наконец похвастал Рубеус. — Гибрид клубкопуха, японскогого сусуватари и книзла[2]. Очень редкий зверь. Только мне никак подчиняться не хочет.

Гурген осторожно вынул шар из ведра и, поглаживая под скулами, предложил его Ефремову:

— Писо [3], дяденька хочет тебя на ручках подержать. Может, он понравится, раз это книзл.

Иван Львович убито принял чудовище на руки, но, к его удивлению, шар замурлыкал и начал лизать ему пальцы шершавым языком, потихоньку засасывая палец в рот. Помусолив кисть, селеноид фелис зевнул, отпуская руку на свободу без каких-либо повреждений. Хагрид прослезился.

— Твоя, забирай. Это девочка.

— Назовем ее Лусине? — предложил Гурген.

— Стеллалуна, — парировал Джек.

— Луша, — возразил Герман.

— Не, раз уж селеноид, так пусть просто лунишка... — теперь Иван Львович держался за голову уже обеими руками, пока на его коленях каталась эта тварь.

— Ведро тоже забери, иначе она все погрызет, — расщедрился Хагрид, протягивая указанное.

Конина наконец сготовилась, но Ефремов, надравшийся необычного для себя алкоголя, есть уже не мог и отдал свою порцию новообретенному питомцу. Лунишка с удоволльствием проглотила подачку и благодарно облизнула жир с руки дающей.

На утро помрачневшие мужики собирались в своей Гостевой, которая приобрела уже божеский вид. Ефремову надо было собираться в Большой Зал на собрание перед завтраком, где его решили представить публике как новогопреподавателя. Представляться под настоящим именем было рискованно, а потому он решил представиться общественности как Джон Фелкон, намекая тем самым на Орден Сокола. Хотя Гены и Гургены подначивали взять фамилию Базеян[4]. Единственной просьбой Ивана вчера вечером, когда Джек и Гера провожали его домой, было то, чтобы последний выудил из своего преволшебного Ассамблеума хотя бы книгу Алана Пиза по постурологии [5], лишь бы было, с чего начать и что повертеть в руках для наглядности. Однако вместе с учебником Соболевский закачал на телефон ужасающую ленту новостей армянского сегмента ассамблеумов, которую надо было срочно разлить друзьям на мобильники. Старшие мужики отказались слепить себе глаза над буковками ростом с мушиный помет, так что Соболевскому пришлось выступать в качестве чтеца и политинформатора: суть оной ленты сводилась ктому, что в Ереване, в заснеженной яме, продукте двухгодичной давности дорожных работ, на проспекте Комитаса[6] нашли тело президента молодежной секции партии Дашнакцутюн — Сурена Аканджнеряна. Разумеется, убитый был без верхней одежды, в пиджаке, драгоценности украдены, огнестрельные или ножевые ранения отсутствовали. Вскрытие уже состоялось, но токсикологическая экспертиза разводила руками — никаких следов ядов. Будто погибший был здоровее здорового, но отчего-то непреложно и неоспоримо мёртв. "Авада, авада!" — сокрушался Герман. Также у трупа отсутствовали глаза и сильно оцарапано лицо, как если б его, уже мёртвого, исклевала птица. Вот тут-то ассамблейские орнитологи схлестнулись не на шутку. Вороны не особенно докучали городу, да и на нелегально выложенном снимке было видно, что птица гораздо когтистее. Кто-то из ассамблейцев усирался, дескать это qaqav, коих на Арагаце расплодилось множество и они полезли на городские помойки, но Гурген заявил, что он успел за свою жизньподстрелить одного такого, и что это "вот такой шар из перьев, обдерешь, а есть нечего; и вообще это черная курица с хвостом пополам и красными бровями — наверное фазан." Армяно-русский словарь молчал, но, исходя из описания, всепоняли, что имеется в виду глухарь, однако это к делу не относилось. Почерк был однозначно семейства соколиных, возражал один зоолог из ЖЖ, а тем, кому охота истребить под эту бирку несчастных куропаток, предложил отправиться в продолжительное и увлекательное эротическое путешествие.

Бетти трансгрессировала прямо к воротам Малфой-Менор, памятуя о том, что во дворе понаставлено охранных чар и волшебных ловушек, и весьма небезосновательно подозревая, что за последнее время их должно стать еще в несколько раз больше. Хоть она и являлась родной племянницей Нарциссы Малфой, но обойти кровную защиту ей вряд ли бы удалось, потому что родственницей она была только по женской линии. Грифоны у калитки возвестили по магической сигнализации о ее прибытии. Встречать гостью вышел сам Драко, который последнее время только и изощрялся в колдовских засадах, оберегая мать, жену и малелького сына. Даже Люциус теперь едва смог пробраться через эту городьбу заклинаний, плюющихся то стрелами, то сетями или стилетами. Во всяком случае, кровная магия худо-бедно оберегала его от того, чтобы не угодить в наиболее коварную западню.

Да, о возвращени отца Драко сообщил кузине еще в письме, но она, считавшая, как и все остальные, его без вести пропавшим, все еще не верила в ту встречу, которая вот-вот должна была состояться.

Если Люциус жив и вернулся, наверняка, дома предстоит тот еще скандал, но для кузена, по всей вероятности, это просто невыносимо, и он совершенно примитивным образом пытается отвлечь отца и мать от хлесткой схватки, подсунув амортизатор в лице гостьи. Уж при ней-то они лаяться не станут. Интересно, какие же вести ждут ее от дяди?

В дом они прошли в полном молчании — или же она ошиблась с выводами, и скандал состоялся? А ведь еще в доме проживала жена Драко (имени которой Бетти не помнила, в отличие от прозвища), которая с самого начала была на ножах с Беатрисой. К ее появлению та, наверняка, поднаточила ядовитый язычок. Жаль, Бетти очень нравился малыш Скорпиус, но его мамаша запрещала ему принимать гостинцы от "этой тети" и всячески препятствовала их общению. Даже наколдовать на забаву светящихся пикси не даст. В общем, настоящая Курко Блядле, как окрестила ее Айрин, утверждая, что это и есть ее прозвище в молве чистокровных. Ну что ж, мы таких еще в Бобатоне навидались, не впервой. Надо сказать, что виделись они по большей части в кафе "у Флориана Фортескью", Драко не подпускал Бетти к своему жилищу на добрую милю и пушечный выстрел. Или приходил сам в дом Беатрис и Айрин, принося компоненты для запрещеных зелий — уж он-то был специалистом в этом вопросе, наследником Снейпа по части зельеварения. После войны Слизнорт намеревался снова покинуть школу, и Драко пытался попробовать себя на поприще преподавания, однако новый директор, суровая МакГонагалл, показала свой норов и заявила, что она не такая всепрощающая гуманистка как Альбус и не собирается держать в школе бывшего Пожирателя. Так что и Драко ушел ни с чем, и Слизнорта скрутили в бараний рог. Хотя за последние пару лет войны Гораций весьма смягчился по отношению к Хогвартсу, еще при Альбусе начиная проявлять лояльность к делу Ордена. Лишь только капризный нрав гнал профессора долой из школы. Все-то ему казалось, что его притесняют и ущемляют в правах. А вот мракоборца взяли со стoроны, потому что "надежда магической Британии", давно-уже-не-мальчик, но который все-таки выжил, не только не смог доучиться на Аврора, но и вовсе избегал появляться в Хогвартсе. Поговаривали, что он теперь боится пройти через Запретный лес, где его чуть не прикончили. Впрочем, городские легенды и брехня Риты Скитер не самый лучший источник информации. Главное, Драко был тоже подавлен — как надежда чистокровных ли, или просто как человек, у которого не все в порядке в семье. Становиться главой семьи около двадцати лет это рановато даже для волшебников.

...Двор был ухожен и заснежен, так что упадка видно не было. Те же эльфы, прячущиеся от господ по закоулкам коридоров. Правда, вместо дворецкого — призрак, видимо, тот же Абелярдо, но возрожденный к жизни силами темной магии. Гораздо экономнее, нежели нанимать нового. Главное, поместье цело — еще бы, конфисковать землю у такого лютого мага, как нынешний Драко, не решался никто.

— ...Скорпи, не мешайся под ногами! Марш в детскую и сиди там, пока я не пришлю за тобой эльфа! — верещала срывающимся голосом мамаша мальчика. Ну и манеры у молодой герцогини Малфой. Прям баба базарная. Интересно, а не торгует ли она чем?

Дальше развивать свою мысль Бетти не стала, в воображении уже замаячили картины разнообразных торгов, начиная с древнейшего, того, что еще был общим у людей и магов задолго до разделения на два мира.

Наконец, они с двоюродным братом прошли в зал, где восседал во главе стола постаревший Люциус, пахнущий свежестью после ванны. Волосы его, непривычно остриженные в скупую мужскую стрижку, еще хранили влажность и аромат мыла и зелий для мытья. Парфюма уже, конечно, не было. Зато стол был накрыт как в простой день, в нем было очень мало праздничного, зато жареная свинья украшала своим подрумяненным великолепием.

— Извини, не смог достать оленины. Земли мы потеряли, и охотиться теперь негде,— негромко бросил Драко. Так, чтобы не слышал отец.

Люциус закурил. Не сигару, а папиросу из пачки с географическоой картой незнакомой страны. Папиросы, помимо запаха табака имели явный оттенок жженой тряпки.

— Это самый лучшый табак из того, что нынче курят... — заносчиво прокоментировал он.

— ... Магглы, — так же заносчиво закончила за него Курко.

— Молчи, женщина, — прикрикнул на нее Малфой-старший.

Только когда разлили вино, Бетти увидела, что на спинке кресла Люциуса сидит самочка степного сокола; Малфой-старший налил небольшую рюмку вина в виде турецкого кувшинчика и подал птице. Рюмка зависла около птичьей морды, и соколица с удоволствием тянула бордовую жидкость.

— Охотничью птицу спаиваете, дядя? — нерешительно подала голос Беатрис Розье-Лестрандж, лишь бы как-нибудь начать разговор.

— Нет, это могучий анимаг, который сейчас не может открыть своего лица, — отбрехнулся Люциус, чтобы не вдаваться в подробности. — Это наш главный гость на нашем застолье. Гостья. Не дразните ее, ее укус опасен.

Так вот от чего так заполошно кричала Курко, отгоняя сына от общего стола.

Потом эльфы подали салат, не обделив и загадочную гостью. Бетти поражалась, как та виртуозно владеет невербальной жестовой магией. Нависла тяжкая пауза, во время которой Люциус окровенно набивал брюхо. Мерлин великий, за годы его загадочного странствия он изрядно растерял манеры. Остальные, исключая молодую герцогиню, держались молодцом. Курко же едва сдерживалась, чтобы не заверещать снова от очередного недовольства.

— Я собрал вас здесь, чтобы объявить о возрождении Темного Лорда, с которым я был все эти годы, — торжественно провозгласил Люциус, едва утеревшись салфеткой и отложив вилку на рогатую трехгранную подставочку.

— Но ведь Поттер уничтожил его окончательно и бесповоротно? — робко возразила Бетти.

— Разве он не перестал быть последним из крестражей? — вскинул бровь Драко.

— Перестал. — Выплюнул, будто откусил Люциус. — И нам помогли магглы.

— С какой это стати вы стали таким маглофилом? — кичливо взвизгнула Курко. — Никак предатели крови Уизли постарались всем семейством?

— Помолчи, Астория, не мешай отцу говорить, — урезонил ее Драко.

По всему было видно, что он искренне любит и великодушно прощает свою благоверную. Ну да, Астория, в девичестве Гринграсс... чистокровные жлобы каких свет не видывал. Разве что Паркинсоны и их толстуха Панси. Такую бы держать под Империо или постоянно грозит Авадой, а этот терпит. Бетти всегда считала кузена вышколенным холериком, а он оказался латентным флегматиком. Интересно, как такую дуру терпела тётя Цисси илй она признавала только малыша-наследника?

— Я не знаю, может быть это и не магглы, а стихийные маги-самоучки как Гонты, но они вернули нам Лорда в сохранности и относительной целости, если можно так выразиться о человеке, чья душа была расколота на восемь частей. И наша гостья, между прочим, утверждает, что её внук способен склеивать разбитые души без крестражей и покаяния. Хотя я бы для начала полистал гримуар Кассандры Клэр 'Эпициклическое совершенствование волшебства'.

— Папа, неужели ты забыл, что Кингсли Шеклболт кофисковал едва ли не более половины нашей библиотеки?

— А Абелярдо? Разве это не одно из эпициклических заклятий и ритуалов?

— Мне помогли Гринграссы.

— Гримуар у них?

— Нет, просто этот ритуал передавался у них по наследству.

Люциус мазнул по Астории-Курко таким холодным взглядом, из чего нетрудно было бы заключить, что обыск с пристрастием у Гринграссов не за горами. Однако разговор удержал в мирном русле.

— Ничего, пока что жизнь Лорда, нашего уважаемого Князя Тьмы в надёжных руках опытных нянек...

Бетти недоумевала: черная метка у Драко исчезла десять лет назад, не появилась вновь и не болела так же, как не болел знаменитый шрам знаменитого Поттера, судя по писанине "Ежедневного пророка". Блеф? Однако у Люциуса на предплечье выглядывал из-под рукава халата знакомый череп со змеёй во рту. Нанес сам себе? Бетти постаралась отвлечься от подобных мыслей. Хоть дядя и не был легилементом, но Мерлин его знает, чего он набрался за своё отсутствие помимо дурных манер.

— Могу засвидетельствовать, что, выкарабкавшись сам, он вытащил меня из одного ужасного места, — с клекочущим акцентом проворковала соколица.

— Нурменгард? — предположила Бетти.

— Ещё хуже. — Подытожил Люциус, закрывая тему.

Определенно, вот кто легилемент, так это та самая загадочная птичья ведьма. И где же та Беатрис Розье из Бобатона, которая водила за нос преподавателей Хогвартса, мадам Максим и своих однокашниц. Впрочем, ту же самую Бетти тода водил за нос Барти Крауч-младший под видом Аластора Хмури.

— Почему же вы не связались со мной сами, дядюшка? — спросила она.

Люциус грустно вздохнул:

— Я и не знал, что ты не покинула нашу семью после нашего краха.

— Отчего же? Драко был мне дорог с самого нашего знакомства. Я и сама нахожусь в положении приживалки к троюродной сестре.

О личной жизни племянницы Люциус не стал спрашивать, чтоб лишний раз ее не огорчать.

— Я пытался узнать о тебе через другие источники... Чтобы никого не тревожить.

— Через эту мразь Мэри, которая следит за каждым моим шагом? — насмешливо отозвалась Беатрис. — Из-за нее мне приходится стричься самой и сжигать волосы и ногти, чтобы она не покопалась в этом добре и не снесла в первый оборотный бордель.

— Мери сама — трусливая шлюха в оборотном борделе, которая ничего никому толком не расскажет, — отмахнулся Драко.

— Стоп, стоп... — оборвал Люциус. — Ты сохранил нашу сеть "Огненная бабочка"? Торгуешь поттерами, крамами, и собой?

— Нет, отец, я с трудом поднял свой "Красный фонарь"... так, дешевка, куда клиенты приходят со своим ингридиентом. А кому сейчас нужен опустившийся Поттер. Моя персона еще как-то держиться на плаву. Самое забавное, что меня всегда играет Мэри, чтобы хоть час побыть мужиком и уестествовать какую-нибудь восторженную деваху.

— Прекратите про эту гнусную извращенку! — подала голос Астория, звякнув вилкой по тарелке.

— ...Знаешь, отец, чтобы держаться на плаву, мне приходится работать со всяким быдлом, в том числе и криминалом вроде давешнего Мундунгуса Флетчера. Мэри, можно сказать, моя правая рука... она прекрасно орирентируется в этом вареве, в котором мне, аристократу, очень трудно...

— Открою тебе тайну, сынок, такова доля любого аристократа, держать в руках былдо. Я тоже так начинал и жил. Только ты был слишком юн и занят своей карьерой у Лорда, что не заметил этого. Ты думал, деньги падают нам с острова Авалон. Нет, сынок, деньги не пахнут.

Ага, значит, никакого скандала перед приездом Бетти не произошло, и он разгорается прямо на глазах.

— Сынок, ты не хотел бы снова встать под знамя Темного Лорда?

— Чтобы истребить магглов? Нет, мне интереснее торговать с ними.

— Зачем же их истреблять? Всего лишь поработить, быть, так сказать, верхушкой белоснежного айсберга над дерьмом.

— Чего проще, — небрежно бросил Драко Малфой, — у магглов есть одна беда, которую они боятся: мусульманские террористы, которые держат в страхе весь маггломир своим оружием. Могу поспорить, если мы отыщем их главаря и пообещаем им магическую поддержку, они продадутся нам с поторохами.

— Нет, сынок, неужели ты забыл про Мораторий? Да и если ты хорошо учил историю в школе, ты бы мог припомнить "Эссе Игоря Каркарова, написанное на седьмом курсе", которое вошло в анналы и учебники. Помнишь, что мусульмане настороженно относятся ко всему магическому? Даже к любому артефакту и местной нечисти — джиннам? Каким казням они предают тех, кто хоть раз воспользовался этими возможностями?

— Но ведь шахиды беспринципны. До истинного почтения веры им как нам — до Авалона.

— Как и ты, сынок. Тебе это тоже все — до Авалона. Ты слишком заигрался со своей мафией.

— Вряд ли они встанут под знамя Лорда, они трусливы и боятся за собственную шкуру, чтобы восполнить ряды былых Пожирателей.

— А ты, Беатрис-Бетельгейзе, что бы сказала ты?

— Я не Белла, я только похожа на нее внешне, вот и все. И я варюсь только в собственном соку нашей семьи. Айрин я в это ввязывать не собираюсь, у нее дочь.

— Да, но твои французские подруги....

— Подруги? Хм! — фыркнула Бетти, — Да они забыли обо мне через пять минут после вручения дипломов. Вынули у них эту колючку-чертополох из их набитых ватой турнюров и долой.

— А я бы не стала связываться с Францией вообще, ибо эти кумушки могут разболтать твоей родне, Люц... А я не хочу такого позора, — впервые за весь разговор встряла Нарцисса. — Хорошо, что "Пророк" не имеет релиза во Франции, иначе бы мне не удалось бы сдержать потоки лживых слез и проклятия изгнания из рода от твоих французскийх вейлочек.

— А я все равно голосую за мусульман! — распалялся Драко. Видимо, он уже перебрал. Быстро же, однако, с ним это теперь случается.

— Я против, я переживаю за тебя, — Нарцисса протянула руку и накрыла ею руку мужа.

— И я против, — опять заворковала соколица, оторвавшись от тщательного расклевывания свинины на тарелке. — Мусульмане, а точнее персы из Османской Империи начали губить наш народ еще с 90х годов 19-го века. Султан Хамид, которого потом свергли "младотурки", а с восхождения Талаат-паши в 1905м наш народ намеренно искореняли за то, что среди нас было много магов. Они утверждали, что лучшая позиция для выживания — иногда позиция слабейшего. Но мы выстояли, пока нас гнобили девятнадцать лет подряд... кто-то скрывался в Грузии как моя родня, кто-то в вашей хваленой Франции... Но нам помогла Россия.

— Мальтийский орден? — глупо вставила Астория.

— Мальтийского ордена уже давно к тому времени не существовало. Всех, кого мог достать, уничтожил Сталин с 1937-го по 1953-й. Но потом нам стало намного легче, ведь мы были окраиной Российской Империи и Советского Союза.

— Так откуда вы, милая Инкогнито? — в один голос спросили Драко и Бетти.

— Моя историческая родина — Армения, и мы с господином Люциусом Абраксасом летим туда.

— Не идет ли там война? — осведомилась Нарцисса.

— Нет. — Отрезала птица.

— Даже если бы она там шла, я бы все равно полетел туда, только вы бы меня тут не увидели, — заносчиво заключил Малфой-старший. — А ты, Драко, все равно проверь своих головорезов на лояльность к Темному Лорду. Вполне возможно нам удастся сколотить хотя бы небольшой отряд у себя на родине. А когда мы закончим ужин, ты, сынок, проводи нашу Беатрис до калитки. Было приятно повидать свою племянницу после долгой отлучки.

"Значит, небольшой чай с десертом и провваливай, ты нам не нужна, — заключила Бетти. — Тут еще будет много чего: и обещанный скандал отцов и детей, и сопли супругов в разлуке."

...Малфой не знал четырех магических координат для слепой аппарции, и добираться в Армению пришлось совершенно маггловским путем на самолёте из Москвы, благо переход на стройке Горана работал, пока здание не было готово. Если бы можно было воспользоваться каминной сетью, но были мелкие осложнения: во-первых, СНГне было подключено к международной каминной сети, а во-вторых, даже бы если первое условие было бы верно, то его бы сцапали при попытке заполнить анкету и купить дымолетного пороха. Итак, Люциус летел в самом модном маггловском костюме, какой смог достать для него Драко, и смотрел в окно, а точнее, иллюминатор. Волнение, которое могло бы произойти у мага в маггловском транстпорте купироавала соколица, котороая при жизни этим траспортом пользовалась. За окном простирались облака, так похожие на изборозжённый волглый весенний снег, и, стоило только слегка расфокусировать взгляд, как казалось, что по этому снегу можно идти. Так высоко забраться на метле вряд ли кому-то удавалось, и из ппоколения в поколение передавались легенды, что где-то выше облаков и ниже звёзд находятся 'небеса Мордока', где тебе являются личные мертвецы. Было ли это место той Камалокой, о которой так много рассказывала Цахик, или нет — Люциусу совершенно не хотелось раздумывать. В прорехе между облаков появилась двугорбая гора, над которой на секунду полёта сверкнуло солнце. Сама же Цахик сидела у него сзади на плечах, положив голову на его затылок. Конечно, она была скрыта пятновыми чарами, позволявшими ей не столько быть невидимой, сколько сливаться с фоном как хамелеон. Присутствие птицы в таком необычном положении объяснялось тем, что заклятие перевода было бессильно перед армянским языком, но такой тесный головной контакт, скреплённый магией, позволял Малфою понимать и осмысленно говорить по-армянски.

Через два часа они приземлились в аэропорту Звартноц, названного в честь давно разрушенного Храма Бдящих Сил. Малфою понравилось это знаковое название: значит, сила будет за нами.

Первым делом по прилёту, прямо в аэропорту, Люциус накупил политических газет на русском языке (пустельга не умела читать армянских букв, а маштоцатар не поддавался магическому преобразованию), а потом уже принялся искать жилье. В аэропорту сновали бойкие старушки, навязывавшие угол в своих наполовину пустующих квартирах, но Люциус предпочел гостиницу. Вряд ли он задержится здесь надолго, потом поселится в аппартаментах того политического лидера, который встанет на их сторону. От лишних жертв среди мирного населения отговаривала соколица, хотя кой толк со смерти одной-другой старушенции... Вдруг, это окажется стихийная колдунья, которая ещё и проклянет его силами стихий. Не отмоешься потом. Да и гостиница — это центр цивилизации, всё будет поговорить в неформальной обстановке да чего выведать.

Для начала он заперся в номере с прессой под периодическую трескотню Цахик с ее "Камалочным ясновидением".Сначала она вещала про курдов: что это нация без государства, как цыгане и некогда евреи, что они крали армянских детей с целью выкупа, дескать, они как раз годятся в союзники, ибо когда они сделают что-то хорошее, то говорят, что они езиды, а когда что-то плохое, то они, дескать, армяне. И то, только потому, что Армения в советское время создала им письменность и алфавит на латинице, но те кусают руку кормящую. Но по прессе выходило, что Курдская партия вела себя на удивление тихо в политическом отношении, что армяне, в общем-то, жили со всеми этими народами на удивление дружно, и разогреть политическую кашу не на чем. Также по прессе выходило, что Дашнакцутюн возглавляет не харизматический Левон Тер-Петросян, а Ваган Оганесян, и что Тер-Петросян, оказывается, возглавляет Армянский Национальный Конгресс, часть партии Армняского Освободительного движения (Аод), и что Аод запретил деятельность дашнаков... Так что "камалочное радио" Цахик Карапетовны сродни сарафанному.

Будучи дома, Люциус заглянул в остатки библиотеки и прочитал про эту пресловутую Камалоку все, что мог. Из чего выходило, что это область низшей космической энергии, где собираются души маггловских преступников, пьяниц и развратников. И что из этой камалоки проистекает одержимость: потому что у ее поселенцев тела нет, рта и гениталий нет, а выпить и трахнуться им хочется. Вот они и нашептывают живущим на Земле, подталкивая их на всякие проступки. Так что политические новости оттудова слушать нечего. И плевать, что порождение Камалоки — душа ведьмы Цахик Тоидзе — подсказывала, оставим ей роль телепатического переводчика, а в политике будем разбираться сами.

Люциус внезапно обнаружил, что у него кончился 'Беломор'. Попытки призвать его из дипломата не увенчались успехом — оказывается, он забыл весь запас в Годриковой лощине при сборах. Идти в табачный киоск было поздно, да и перекусить на ночь тоже не мешало. Хотя обычно он стойко переносил голод, но после тех дней, проведённых дома, он слегка разнежился, отчасти превратившись в прежнего сибарита. Так что надо было отправляться в ресторан-бар.

...Тер-Петросян готовился к этой борьбе 10 лет. Десять лет он сидел в своем мрачном дворце из черного базальта и ждал второго шанса вернуться на вершину власти. Он не занимался политическими делами, не давал интервью и практически не появлялся перед публикой. Видимо, он хотел, чтобы люди на время забыли о нем и о том, что с ним связано. Он рассчитывал, что забудут об ужасах пережитой экономической блокады, о скандальных поступках первых руководителей независимой Армении. Он хотел, чтобы не вспоминали, как в 1996 году при помощи военных Тер-Петросян подавил сторонников своего соратника по комитету «Карабах» Вазгена Манукяна. Тер-Петросян выбрал удачное время для своего триумфального возвращения: 20-летие движения «Карабах». Именно в начале 1988 года он и еще 10 видных деятелей армянской интеллигенции создали комитет, чтобы бороться за защиту армян от преследований в соседних странах. Тер-Петросян помнит воодушевление, с которым люди боролись за новую жизнь. Миллионные митинги, невероятный национальный подъем, на первых выборах Тер-Петросян получил 83 процента голосов. И он надеялся повторить успех 20 лет спустя.

И Малфой выбрал для своего визита именно его, потому что по мнению прессы Дашнакцутюн оказалась очень спорной партией, о которой говорили что она то революционная, то реакционная... во всяком случае до коммунистов, против который выступала Дашнакцутюн, как настырничала бабка Цахик после отказа от курдов, ему дела не было. Разговор с курдом вышел никчемным — узнав, что тот мусульманин (наконец-то до Люциуса это дошло, и, как бы ни настаивала на своем Цахик, он в вящем ужасе отшатнулся от этой идеи), он решил не казнить его на месте, а соблюдать приличия хотя бы в месте своего с ним проживания, а посему выкурить с ним трубку мира, а точнее сигарету нейтралитета. Во время курения Малфою стало совсем худо: будто из желудка выросли руки и покачивали на себе мозг, неожиданно провалившийся в тот же желудок. Только потом до Люциуса дошло, что сигарета состояла сплошь из травы, которую маги использовали только в зельях, каннабиса. Несомтря на сопротивление птицы-проводницы, он пригрозил ей развоплотить ее, однако та пообещала Люциусу, что без нее во-первых, он тут потеряется, а во-вторых, она найдет способ связаться в Вольдемортом и заполучить новое воплощение, ибо Лорд связан с ней магическими узами того места, откуда они оба явились в этот мир.

...Секретарь Нарине мирно занималась своими делами, когда в приемную в сопровождении охранника вошел незнакомец с кейсом. Что-то противоестественное было в этой ситуации, точнее, всегда бывало наоборот.

— Тико, что случилось?

Обычно разговорчивый парень мертвым голосом ответил девушке:

— Пропусти посетителя в кабинет.

— Но там делегат от партии Дашнакцутюн, — хило возразила девушка.

Тико поднял автомат, повторяя снова тем же мертвым голосом:

— Пропусти посетителя в кабинет.

Перепуганная Нарине отворила дверь и отошла подальше от прохода, готовая разреветься. Незнакомец чинно прошествовал внутрь, не обращая внимания на девушку. Охранник шествовал следом.

— Тигран, ты что, анаши обкурился?! — взревел Левон Тер-Петросян. — А ну выведи эту мразь из кабинета, у меня аудиенция!

Однако военный стоял как вкопанный, держа шефа на прицеле автомата.

— Английский господин желает видеть вас немедленно! — отрапортовал молодой человек.

Струхнувший под дулом, но не подавший виду, армянский экс-президент смягчился и пригласил гостя к столу. Не хватало ещё международного конфликта перед выборами.

— Чего желаете, сэр? Кофе, коньяк? — Тер-Петросян сконился к селектору внутренней связи и коротко распорядился: — Нарине, ещё один столовый прибор с фирменным угощением.

Бледная девушка с красными глазами через пару минут принесла, стараясь твердо держать в руках поднос, джезву кофе, бутылку лучшего коньяка 'Арамазд', лимон, сахар-песок, копченый сыр в косичках и орехи с сушеными фруктами, среди которых красовался и зимний армянский деликатес — пшат с его бурыми крахмалистыми ягодами.

Сурен Аканджнерян, исподтишка разглядывавший пришлого англичанина, что-то прокручивал в уме. Гость ему показался смутно знаком, но откуда — вот чего он не мог вспомнить. Малфой же изучал обоих. Экс-президент был лет шестидесяти на вид и одноглаз как Аластор Хмури, которого оставил таким Эван Розье, приемный отец Бетти, благо что на месте его левого глаза была обычная стекляшка, а то можно было бы подумать, что магическое сообщество вовсю обосновалось в этой стране. Собеседник же был молод, от силы лет тридцать пять, с острыми, как у высших эльфоф ушами и непроницаемыми глазами. Впрочем, во всем его облике чувствовалась какая-то заносчивость. Тер-Петросян налил всем троим, слегка замявшись над рюмкой молодого собеседника.

— За встречу с иностранным гостем, — прогоорил Левон Тер-Петросян по-английски. Весьма бегло и почти без акцента.

— Левон Акопович, — осторожно проговорил по-армянски Сурен, — это всего лишь иностранный артист. Я узнал его.

— Ничего, Сурен, — так же по-армянски отвелил ему экс-президент, — если он решил поддержать меня, а не вас, это большая честь. Будет большой плюс в агитации и пропаганде. Надеюсь, его бизнес-активы тоже пойдут в развитие нашей партии, а не вашей.

"Артист? Я аристократ, однако. Но один фокус я могу показать," — подумл Малфой и достал из внутреннего кармана пиджака волшебную палочку.

— Авада Кедавра! — зеленый луч полетел в молодого человека. Тот рухнул со стула с поднятой рюмкой в руке. Хозяин кабинета понял, что третий мертв. Какой позор, теперь его обвинят в убийстве. Куда девать тело? Не надо было быть большим легилементом, чтобы предсказать, что творилось в душе армянина.

— Я не артист, — по-английски произнес Малфой. — Я маг. Видите, что стало с этим юношей? Так вот, я мог бы разобраться с любым вашим конкурентом, если вы только прикажете это. От тела я вас тоже могу избавить, но после того, как вы примете мои условия.

— И кковыми же они будут?

— Я помогу вам на выборах, а вы... вы.. вы предоставите мне ваши воеенные активы, которые мы тоже обучим магии. Вместе в Вами, парон Тер-Петросян. Если конечно лично вы пройдете тест на пригодность. Я предоставляю воееную базу для обучения, на которую будет иметься доступ только нам двоим.

— Г-где же находится эта база?

— База засекречена. Обучать буду лично я и еще два опытнейших инструктора.

— А вы не поможете решить нашу вечную армянскую проблему: мирового признания геноцида армян Турцией?

— Со стороны Великобритании — обязательно.

— ...А проблему Нагорного Карабаха, нашего исторического Арцаха?

— Эту проблему вы сможете решить сами при помощи военных, прошедших курс обучения у нас. Но амнистию участников беспорядков 1998 года я обещаю. Так вы согласны?

— Да, — выдохнул экс-президент. — Уберите труп.

Пустельга слетела с плеч Малфоя и, невидимая, метнулась к телу. Расцарапав лицо и выклевав глаза трупа, она вернулась на место. Малфой достал из кармана неприметный камушек, поводил над ней палочкой "Портус", а потом со словами "Летус" метнул его в труп с обезображенным лицом. Тело исчезло. Малфой починил сломанный стул, разбитую рюмку, убрал коньячное пятно со стола и выпил сам. Закусив первым попавшимся из блюдца, он вернулся к Тер-Петросяну, у которого уже продолжительное время дергался здоровый глаз.

— А теперь мы магически заключим наш договор Нерушимой Клятвой.

— Что мне надо сделать?

— Протяните руку и поклянитесь о каждом пункте нашей договоренности. Кстати, снабжение военных лежит на вас, так что не забудьте упомянуть и это.

Они совершили рукопожатие, под влиянием маги обвитое золотистыми нитями, Тер-Петросян под диктовку Малфоя повторил его условия, подкрепив его собственными обещаниями. Малфой с чувством выполненного долга опустил руку и магическая связь распалась.

Уходя, он наслал заклятье забвения на стоявшего истуканом охранника Тико, и забрал его с собой, надеясь, что первым учеником станет именно он, поскольку он каким-то шестым чувством ощущал в нем пульсацию магии.

[1] Удаленка — работа вне офиса в штате. Распространено у лиц компьютерных специальностей.

[2] клупбкопух — домашнее животное волшебников, пушистый комочек с длинным языком, которые поедает мусор. Его очень любят дети за то что он вылизывает им носы.

Сусуватари — японский дух дома. Выглядит как шар с глазами, у которого отрастают ручки для того, чтобы он мог выполнять работу.

Книзл — волшебный кот, чуящий волшебника и привязывающийся только к нему.

[3] Писо (арм) — киса

[4]базе — сокол

[5] Постурология — наука о жестах и позах человека.

[6] Комитас — армянский композитор, создавший обработки народный мелодий. Пережив ужасы геноцида армян в Османской Империи, сошел с ума и провел остаток жизни в соотвествующей лечебнице во Франции.