Волчье чадо (джен)

Миль пардон за очень большую задержку. У автора в реале адов зашквар, что не может не сказываться на фанфике, во всех смыслах. Но автор постарается.

И… ах да, с прошедшим :)

Поль облегченно выдохнул:

— Все, разобрались? Уоррингтон, Селвин… да, ты, Ричард, берите деньги и бегом в Лютный — нашим заключенным понадобятся палочки, а там подбирать легче. Все остальные — сюда, нам надо обсудить план действий. Времени у нас нет.

Обсуждение, в итоге, затянулось далеко за полночь.

Сначала мы выпинывали Драко обратно в Хогвартс. Дело было явно не в том, что кузен тоже хотел идти с нами, этого-то он как раз и не хотел, а в чем — говорить отказывался. Уходить отказывался тоже, упираясь руками и ногами. Когда парни его, наконец, прижали, то вздохнул и выдал: мол, неприлично мне, девочке из хорошей семьи, проводить ночь в компании драккл знает кого, мало ли что, пусть лучше я сейчас с ним полечу, а утром мы вернемся!

От корректировки внешности Драко спас Поль. Пока я искала челюсть на полу пещеры, а оставшаяся часть группы во главе с Беном Селвином прикидывала, как бы побольнее обидеться на «драккл знает кого», наш командир аккуратненько взял кузена за локоть и, отведя в сторону, начал что-то негромко объяснять. С французским, на котором велся разговор, у меня было среднеарифметически от всей семьи (мама — очень хорошо, ежегодные двухнедельные каникулы у деда Эжена в Париже сделали свое дело, отец — десять слов, и те нецензурные), к тому же парни спорили шепотом, но общий смысл мне уловить удалось: Поль торжественно клялся, что со мной ничего не случится, он лично за всем проследит, до возвращения в Хогвартс я буду ходить не только под маскировочными чарами, но и в парандже, и т.д., и т.п. В итоге братец слегка успокоился, зыркнул на меня из-под растрепанной белобрысой челки и вымелся восвояси в сопровождении строгого наказа обеспечить мне алиби. Желательно при помощи Снейпа — он хоть и сволочь еще та, но дело свое знает.

Потом вернулись Аурин и Ричард с палочками, и закипел абсолютно феерический спор вокруг самого плана нападения. Эдинбургское отделение аврората располагалось в здании, стоявшем на узкой улочке — одна повозка пройдет, а две застрянут. Любой магический бой грозил превратиться в кровавую баню — заклинания рикошетили о стены хлеще, чем учебный материал от мозгов Крэбба и Гойла, а нам нужно было вывести людей с минимальным ущербом, для себя, разумеется. Спрятаться же было проблематично: дома почти по всей улице стояли вплотную друг к другу, да что там — у некоторых были общие стены. Однако…

— Просветы есть вот тут, вот тут и тут, — сосредоточенно тыкал веткой в карту Эдинбурга Ричи, пока остальные толпились вокруг, а я тихо помешивала глинтвейн в котелке — ночь была холодная. — Тут и тут наверняка стоит какая-то аврорская защитная дрянь, так что спрятаться мы сможем только вот здесь…

— И бежать полтог’а кваг’тала до места назначения, — съехидничал Поль. — Замечательная идея, Селвин.

— Там не полтора квартала!

— Какая г’азница? Пока мы туда добег’емся, все мег’оприятие может потег’ять смысл…

— Розье, успокойся, — Бен плюхнулся рядом и цапнул окорок из корзины. — Когда ты бесишься, у тебя акцент прорезается. Точь-в-точь как у той шалавы из Гринготтса.

— Какой еще шалавы? — вскинулась я.

— Женщина, ты глинтвейн варишь? Вот и вари, — фыркнул Ричи. — И не надо швыряться в меня пустыми бутылками, сама же сказала — каждый человек на счету… Работает со мной одна шлюшка, на Уизела вешается, аж смотреть противно. Она еще на Турнире в позапрошлом году Шармбатон представляла… ну, дракклова бабушка! Розье, как ее зовут?

— Делакур, что ли? — Поль не отрывал взгляда от карты. — Она не шлюшка, она просто вейла.

— А что, вейла не может быть шлюхой?

— Мы отвлеклись от темы, — влез Аурин. — Ты-то сам что предлагаешь, Марат? Залезть на крыши и сигать на конвой как эти, как их там, акакины?

У Поля заиграли желваки. Я уткнулась в котелок, чтобы не фыркнуть ненароком. Полное имя Поля — Жан-Поль, и он терпеть не может, когда ему об этом напоминают, равно как и о том, в честь кого его назвали.*(1) У дяди Ивэна, пусть покоится он с миром, чувство юмора определенно тяготело к черному.

— Ашашины, а не акакины, — разрядил обстановку Бен без отрыва от окорока. — Не, эшо не важиант. Можеж бышь, ошвлечь охрану…

— Как? Сплясать перед ними?

— А почему бы и нет? Эй, парни, давайте закажем аврорату канкан!

— Ага, и танец у шеста…

— А с чего вы вообще взяли, — вмешался взявший себя в руки Поль, — что наших… хм, наши объекты вообще будут перевозить в повозке? Мы же о плане с повозкой сейчас говорим?

Группа заткнулась и растерянно переглянулась между собой.

— Ну…

— Э…

— А как?

— В письме Мальсибера об этом что-нибудь есть? — не унимался Поль. — Гвен?

Я отложила ложку, вытащила из кармана шифровку, быстро просмотрела и покачала головой:

— Нет. Только дата и время.

Парни переглянулись снова — на этот раз озабоченно и даже хмуро.

— А ты вообще то письмо расшифровала?

— В смысле?

— Его подменить не могли?

— Кто? Письмо было в книге, книгу принес мне Драко…

— Он сам ее нашел?

Гр-р-р. Уоррингтона не бить, ни руками, ни ногами, Уоррингтон слишком часто бывал у нас дома по дома по делам, а паранойя в нашем доме передается воздушно-капельным путем…

— Книгу нашел не он, — максимально терпеливо пояснила я. — Книгу нашла моя соседка, Дафна Гринграсс…

— Так, а Гринграссы у нас кто? Нейтралы?

— Ну, вроде как да. Ни нашим, ни вашим не споем и не спляшем, как говорит мистер Долохов.

— А перевербовать их не могли?

— А драккл их знает…

— То есть, та девка могла письмо и подменить?

— Да не подменяла она его! — рявкнула я. Парни заткнулись, с уступа перед входом свалилось несколько пригоршней снега, а чуть поодаль разорались в лесу какие-то птицы. Кхм. Не коронная мамина звуковая атака, которой, говорят, даже милорда пробирает, но сойдет. — Письмо было вшито под обложку; если бы Дафна разрезала обложку и доставала письмо, она бы потом зашила так, что переплетчик не отличил бы свою руку от ее! А обложка была зашита так, как будто я сама зашивала, ну, или кто-то из вас… очень грубо, в общем.

— А она специально не могла зашить грубо, чтобы ты ничего не заподозрила?

— Так, стоп, — Поль успел перехватить меня за мгновение до того, как я открутила бы Ринни Уоррингтону его чересчур сомневавшуюся башку. — Есть способ проверить. Гвен, дай сюда шифровку, да, сам текст а не твой перевод…

Он расправил кусок пергамента на полу и провел над ним палочкой — раз, другой, третий. Мы все столпились вокруг, затаив дыхание; только когда шифровка засветилась слабым синим цветом, Поль выдохнул и отбросил со лба взмокшие от напряжения волосы:

— Почерк месье Мальсибера, это точно. Но…

— Что «но»? — не выдержал Ричи. — Договаривай, раз начал.

— Не нравится мне это, — Поль барабанил пальцами по колену, задумчиво рассматривая пергамент. — Обычно он передает более… подробные инструкции, а тут только дата, время и количество авроров зачем-то.

— Может, как раз затем, чтобы мы их перехватили? — предположил Бен.

Поль скривился так, будто у него разом заныли все зубы.

— Бенджамин, не говори чепухи. Здесь на это и делался расчет — на то, что мы бездумно полезем к конвою и попадемся.

— То есть, Мальсибер решил нас подставить? — протянул Аурин. — Вот ведь… крыса бюрократская!

— Почему ты решил, что это Мальсибер?

— Так почерк-то его!

— А с какого похмельного Мерлина ему нас подставлять? Что мы ему сделали?

— Крыса там или не крыса, но что свинья — это точно, — Ричи заглядывал Полю через плечо и сосредоточенно хмурился. — Следующую шифровку прямо на нашей писал, хрен пузатый. Вон, следы от букв остались.

— Где? — нахмурился Поль.

— А вот здесь… подними повыше, вот так, да. Теперь ви… эй, поаккуратнее, дракклы вас!..

Вся группа чуть не на головы друг другу лезла, пытаясь разглядеть свидетельство свинства Мальсибера; я попыталась протолкнуться поближе к костру, но куда там — с таким же успехом можно было расталкивать дубовые колоды. Пришлось отойти назад, разбежаться, прыгнуть… и рухнуть сначала на стоявших сзади, а потом — на пол. Ребра взвыли от встречи с холодными камнями, ну да ладно — не в первый раз и не в последний.

— Аккуратнее, — пробурчал Уоррингтон, за шиворот поднимая меня на ноги. — Что там, Марат?

— Следы есть, — отозвался Поль. — Царапины и даже следы от чернил кое-где. Месье Мальсибер, очевидно, писал с очень сильным нажимом…

— …или просто старый пергамент использовал, жмот, — закончил за него Саймон О’Коннели. В группе Поля он был недавно, с весны — вроде бы его привел старший Роули. — У меня бабка, кошелка старая, так делает: принесут ей рецепт на зелье, она зелье толкнет, а рецепт заберет: почистит пергамент и по новой использует.

— Почистит, говоришь? — прищурился Поль и провел палочкой над шифровкой еще раз.

Минуты две не происходило ничего. А потом царапины врезались глубже в пергамент, налились чернилами и… превратились в руны и комбинации; надпись стала растягиваться, как жвачка Друббла, и принимать совсем другой вид. Срань Мордредова… это то, о чем я думаю?

— Не подменяли, говоришь? — Аурин несильно дал мне по шее. — А это что?

— Дракклова бабушка… — у меня аж голос сел, то ли от ужаса, то ли от злости. — Я… Чтоб мне сгореть, я не знала! Мне даже в голову не приходило, что…

— Уоррингтон, ты покойник, — посулил Поль, потянув меня за руку и заставив сесть рядом с собой. — Тш-ш, Гвен, все в порядке, я тебе верю. О том, кто испортил письмо, подумаем позже, сейчас нужно заняться другим. Заново расшифровать сможешь?

— Комбинации в буквы перегнать — смогу, в обратном порядке записать — смогу, а переводить кто будет? Я гэльского не знаю!

Ну, как не знаю. Кружку эля в глуши попросить смогу и, может, объяснить какому-нибудь ушлепку, кем была его мать и чем она занималась — спасибо дядюшке, ага, но сейчас это вряд ли поможет делу.

— Я немного знаю, — буркнул Аурин. — У отца по весне работал один, по-английски — ни звука, ни ползвука, из соседнего болота вылез, поди, а разговаривать с ним как-то надо было. Вот и научился.

— А он сам учиться не хотел?

— Не-а. Не любил он нас, англичан. Впрочем, деньги у нас брать ему ничего не мешало, — Аурин недовольно почесал нос. — А, и Саймон вроде бы знает, он же на мистера Торфинна работал.

А вот это похоже на правду. Роули цеплялись за свои семейные традиции руками и ногами, и прадедовский язык, похоже, исключением не стал; другое дело, что общались они на нем только у себя на Оркнеях, ну, и с двумя-тремя семьями с «большого острова», как они называли Британию. Наша семья в это число не входила с тех самых пор, как мой дед ясно дал понять, что не желает контактировать с родней. С любой родней.

— Вот видишь, все обошлось, — Поль мягко растрепал мне волосы. — Все будет хорошо, милая, расслабься. Не понимаю, почему ты так переживаешь из-за этого.

Ну, кто-то же должен. Хотя бы потому, что кое-кто другой, кажется, не беспокоится совсем.

Примерно через час мозгового штурма, приглушенных ругательств и царапанья огрызком карандаша по пергаменту (глупо было надеяться на то, что кто-то захватил пер и чернила; хорошо еще, что у Бена Селвина в карманах полно всякой дряни) я отдала шифровку парням и, подцепив себе одеяло из общей кучи, отползла в дальний угол. Не нравится мне это дело, очень сильно не нравится, а особенно — эта история с письмом. Кто и зачем стер часть шифровки? Могла ли это сделать Гринграсс, и если да, то что ей за это обещали? И… и что, если ей нужно было не только стереть шифровку, но и следить за мной и Драко все то время, что мы были в Хогвартсе?

Позже. Я подумаю об этом чуть-чуть попозже. Пока просто посижу вот здесь, здесь так тепло, как не зимой… хорошо-то как… буквально пять минут…

— Гвен? Гвен, проснись!

— А? — я взрогнула и… открыла глаза. Я что, заснула?

Похоже на то. Костер почти погас, только угли едва-едва тлели; ребята из группы валялись тут и там, сделав себе из одеял что-то наподобие гигантских гнезд. Надо мной с обеспокоенным лицом склонился Поль, чуть подальше, у костра, копошился и чертыхался Аурин. Интересно, сколько времени прошло — час, два, больше?

— Проснулась? — спросил Поль. — Вот и славно. Идем.

— Куда? — я зевнула и выпуталась из одеяла. — Ночь же на дворе. Или уже нет?

— Ночь, ночь. Аурин попробует провести тебя обратно в твою школу, ему все равно в Хогсмид надо.

Сон как рукой сняло.

— Мы же договорились, что я иду с вами!

— Обстоятельства поменялись, — подошедший Аурин плюхнулся рядом на пол. — Дело вконец потемнело, и лучше бы тебе быть от него подальше.

Как интересно.

— Что было в шифровке? В восстановленной, я имею в виду?

— Сказать ей, Марат?

Поль кивнул. Аурин вытащил из кармана пергамент, расправил его и прочел:

— «ХХ ноября в полдень будьте в Эдинбурге — на днях туда перевезли группу из пятнадцати человек. Разберитесь с этим и вытащите их; постарайтесь нашуметь при этом как можно сильнее. Мальсибер». Вот что.

— И? — я встряхнула головой. — Что изменилось-то? Ну, про охрану разве что ни слова…

— Если бы мы не восстановили шифровку, мы бы ждали, пока их повезут, а не дождавшись — полезли бы прямиком к аврорам и оказались в соседних камерах, — терпеливо пояснил Поль. — Это во-первых. Во-вторых, у исходной шифровки другие цели: не только вывести людей, но и… хм, устроить панику?

— Не панику, а шумиху, — поправил Аурин. — И сдается мне, упор делается именно на нее, а не на людей.

— Возможно, — пожал плечами Поль. — В любом случае, это требует импровизации, а мне как-то спокойнее, если импровизация будет проходить без тебя.

Крыть было нечем. В рейдах с импровизацией я участвовала пару раз, вместе с дядюшкой, и это было… кхм. Но весело.

Другое дело, что Поль на веселье не настроен, похоже, абсолютно.

— А в-третьих?

— А что в-третьих — тебе Уоррингтон расскажет.

— Почему?

— Потому, что я до этого дошел, — Аурин пододвинул шифровку ближе ко мне. — Смотри сюда: текст стирали быстро и небрежно, раз следы остались, но в конкретных местах — так, чтобы смысл не сильно поменялся. Смекаешь, что это значит?

Я смекнула и почувствовала, что меня мутит:

— Он знал… тот, кто стирал, знал, что там написано, знал, как зашифровано, знал, какие знаки нужно стереть, чтобы изменить содержание, и как изменить…

— Угу, — невесело усмехнулся Аурин. — А еще он очень близок с Мальсибером, раз тот оставил эту падлу на некоторое время наедине с документами. Или ты думаешь, что все происходило прям при Мальсибере?

— Текст изменили в Ставке, — подытожил Поль. — Тот, кто изменял, имеет близкие контакты с месье Мальсибером, а значит, имеет доступ к рассылаемым письмам… и, что намного хуже, он имеет доступ к шифровальным схемам, — он поднял голову и посмотрел мне в лицо. — Вот почему я хочу, чтобы ты вернулась в Хогвартс. Тебе срочно нужно связаться с отцом.

Срочно — это не то слово. Есть только один нюанс…

— Как?!

— Спроси у Нотта.

— У Теодора? — у меня все еще голова шла кругом. Драккл, драккл, драклл… все не просто очень плохо, все… смерть покою*, как говорят Долоховы.

— А ты знаешь другого Нотта? — Аурин поднялся на ноги. — Все, идем. Аппарирую тебя в Хогсмид, пролезешь в школу по тоннелю из «Сладкого королевства». Спасибо за письмо и за все остальное, но… Розье прав, тебе лучше быть от всего этого подальше. Ну, если не хочешь к своим за стенку.

Нет, не хочу. Совсем не хочу.

— А тебе зачем в Хогсмид?

Аурин недовольно покосился на Поля.

— Кое-кто — не будем показывать пальцем, кто — решил придать нашей вылазке красочности. И громкости, до кучи. Попытаюсь взломать «Зонко», может, там что-то осталось из фейерверков, не все Уизелы выгребли.

А вот это, кажется, мой шанс.

— Зачем взламывать «Зонко», если есть куда более простой способ достать взрывчатку? — вкрадчиво спросила я.

— И какой же? Вынести склад ИРА? О’Коннели не оценит.

— Скажу, если возьмете меня с собой.

Парни аж челюсти уронили от такой наглости. Я их понимаю, но в рейд я все-таки хочу и хочу очень сильно. И потом, это же не рейд, а так, легкое хулиганство. Что, ну что такого со мной там может случиться?

— Я сейчас кого-то в одеяло замотаю и за ноги… — начал было Аурин, но Поль остановил его взмахом руки:

— Погоди, Уоррингтон. Хорошо, Гвен, ты пойдешь с нами. Более того, у тебя будет важное и ответственное задание.

— Обещаешь? — прищурилась я.

— Я тебя когда-нибудь обманывал?

Хм, что нет, то нет. Я ласково улыбнулась ему и развернулась к Аурину:

— Наш лодочный сарай на берегу помнишь? Отлично. Аппарируешь к нему, заходишь внутрь. Отодвигаешь пятую лодку слева от входа — под ней люк; если там какая-то дрянь, вроде старых досок — отгреби в сторону, они для прикрытия навалены. Открываешь люк, и все. Метлу только достань где-нибудь, с этими штуковинами лучше не аппарировать, а то рванет.

— Метла — само собой, — пробормотал Аурин. — Лодочный сарай, люк под пятой лодкой слева, так? А миссис Лестрейндж знает об этом?

— Не-а. Она догадывается, что где-то в окрестностях есть тайник, но ей и в голову не приходит, что взрывчатку можно хранить в сарае.

Дядюшка и братец не скажут мне «спасибо» за то, что я вынесла почти все, что они успели наделать до того провала в Министерстве, но… Во-первых, вынесу не я, а Уоррингтон, во-вторых, это куда лучше того, чем если бы их заначку нашла мама, в-третьих, нам нужнее. А в-четвертых — выйдут и еще наварят, будто я их не знаю!

От входа потянуло холодом, и я закуталась обратно в одеяло. Ничего, ночь придется померзнуть, зато завтра будет жарко.

* * *

Я говорила, что будет жарко? Будет-будет, не сомневайтесь. Всем, кроме меня.

Утром по прилету в Эдинбург группа разделилась на две части: оба Селвина и Аурин под чарами иллюзии остались торчать на углу напротив местного отделения аврората, Поль, Саймон и еще двое, захватив все необходимое, отправились в соседний квартал устраивать небольшй бабах, как пробьет двенадцать. А у меня… у меня было важное и ответственное задание.

— С этой крыши квартал — как на ладони, — пояснил довольный донельзя Поль. — Когда мы отвлечем авроров, а ребята зайдут внутрь, ты будешь следить во-от за этими улицами; если что-то пойдет не так — дашь сигнал… нет, не Метку, а просто искры, и мы придем на помощь. И да, Гвен — это не обсуждается.

В общем, я кисла на крыше в компании фляги с чаем под Согревающими чарами, свертка с сэндвичами и чужой палочки — со своей мне еще в Хогвартс возвращаться, и ничего лишнего на ней быть не должно. Единственным плюсом были небольшие бомбы, рассованные по карманам — когда Поль и Саймон утром делили снаряжение, удалось умыкнуть с полдюжины. Так, на всякий случай, мало ли что. Ъотя внизу, где болтали Бен, Ричи и Аурин, все было до мерзотности идиллично: припорошенный снегом город, украшавшиеся к Рождеству витрины магазинов и деловито сновавшие туда-сюда магглы; мир пах хвоей и булочками с корицей — подо мной была пекарня — и прямо-таки умолял о том, чтобы в него привнесли элемент хаоса. Небольшой совсем, на полгорода… ну ладно, на четверть, на половину взрывчатки не хватит.

В пунктуальности Полю нельзя было отказать: с последним, двенадцатым ударом крыша подо мной легонько задрожала, а двумя-тремя улицами дальше в небо взвились языки пламени — ребята пошли в атаку. Второй взрыв прогремел совсем далеко, третий чуть ближе — похоже, Поль и остальные рассредоточились по кварталу. После четвертого из отделения начали выбегать авроры — то ли сообразили, что взрывы не магглы устраивают, то ли кто-то из парней наваял что-то вроде Редукто; я чуть свесилась с крыши — один, два, трое… десятеро против четверых. Плохо. Поль подозревал о чем-то похожем — я слышала краем уха, как он обсуждал это с Саймоном: они рассчитывали на быстрые перемещения и точечные удары, проще говоря — аппарировал, взорвал, аппарировал, и дальше по кругу. Определенные результаты это, похоже, давало: взрывы в соседнем квартале грохотали практически без остановки, а судя по доносившимся оттуда воплям, паника там царила еще та.

Как только из отделения выскочил последний аврор, Аурин выждал с полминуты, потом махнул рукой, и они втроем быстро забежали внутрь. Оттуда донесся грохот, пару раз полыхнуло зеленым, но дальше все было тихо — похоже, разбираться с Полем убежал весь местный аврорский контингент. Прошло еще совсем немного времени, прежде чем на улицу начали один за одним выскакивать и аппарировать в неизвестном направлении помятые субъекты — парни начали выводить людей; видимо, никаких запутанных ходов внутри не было, и камеры отыскались сразу. Я вздохнула от разочарования — все самое интересное пропустила на этой драккловой крыше, и облегчения — кажется, все шло по плану, кроме…

Кроме небольшой группы человек так в семь-восемь, внезапно возникшей на противоположной стороне улицы. Что примечательно — все как один были в оч-чень характерных красных мантиях.

Я сглотнула и рефлекторно сжала руки в кулаки. Аурин и Селвины — в отделении, они сигнала не заметят; судя по вспышкам вдалеке, Поль, Саймон и прочие таки успели на рандеву с аврорами и сейчас всеми силами пытаются закончить его как можно скорее — на выручку они не придут. Вон те ушлепки на углу в планы не вписывались вообще никак: Аурин и Саймон, несколько раз попадавшие в местное отделение аврората, в один голос утверждали, что в нем служит не больше десяти-двенадцати человек, а то и меньше — чтобы всякую шваль гонять, много народу не требуется, а для мероприятий посерьезнее подтягивают, как правило, людей из Лондона. Вот и подтянули… Что же делать, что же делать, что же делать…

Пальцы сами собой сжались на чем-то холодном. Бомба небольшая — половинный заряд, как говорит Рабастан: людей посечет, но больше особого вреда от взрыва не будет, стекла повылетают разве что. Подождать, пока выскочит очередной наш лишенец, достать руку из кармана, размахнуться, бросить — прямо в красное пятно внизу — и выставить Протего на всякий случай; конструкция у бомбы простая: банка со всякой осколочной гадостью, в ней еще одна, попрочнее, в той — пробирка, в пробирке и внутренней банке — два интересных состава. При ударе пробирка разбивается, составы смешиваются, и происходит небольшой…

Ба-бах!

Щитовые чары Щитовыми, но с крыши меня чуть не сорвало — успела уцепиться в последний момент, чуть не порезав руки о конек. Внизу что-то завывало, орали магглы и тянулся достаточно мерзкий запах — даже знать не хочу, из чего Сигнус и Рабастан делали эту гадость. Но цели, кажется, я достигла: красное аврорское пятно пришло в смятение, а следующий лишенец аппарировал уже со двора, от черного хода.

— Кто кинул бомбу? Где этот ублюдок? Я его не вижу, где он?

— Вон он! Там, на крыше!

Ой-ей-ей. Я еле успела увернуться от Ступефая, наугад бросила еще одну бомбу и, дождавшись взрыва, мелкими шагами начала передвигаться по направлению к черной лестнице, маячившей где-то справа — убежать не успею, так хоть твердую поверхность под ногами обрету, а то драться и проявлять чудеса акробатики одновременно мне как-то не очень хочется. На верхнюю площадку я спрыгнула как раз в тот момент, когда авроры очухались после второго бабаха:

— Не дайте ему уйти!

— Оцепите дом! Вон тот, угловой!

— Он уже ушел, на крыше его нет!

— Там еще одна лестница, сбоку, проверьте ее!

Мать моя урожденная Блэк, да что ж они умные-то такие, а?

Лезть обратно на крышу или перебираться на соседнюю — не вариант, меня оттуда снимут аки дядюшка шалаву в Лютном. Попытаться спуститься вниз… куда спускаться, интересно, если снизу уже лезет краснопузая падаль?

— Попался, голубчик, — аврор в порванной и окровавленной мантии сплюнул на железные ступеньки и наставил на меня палочку. — Совсем еще сопляк, ты смотри-ка… Ничего, в Азкабан тебя отправлять не будем, а вот в штабе поучим уму-разуму, коль у родителей руки не дошли…

Да ладно, сэр, вы серьезно? Я вот так не думаю, и вот эта баночка, что вам под ноги летит — тоже. Понимаю, понимаю, желудочно-кишечный тракт снаружи тела — это не очень эстетично, но выбора у вас особого нет. А теперь — спуститься вниз, перешагнуть через еще дышащее кровавое месиво и бегом, бегом отсюда — последний взрыв, не тот, который я устроила, опять прогремел совсем рядом, а значит, Поль недалеко, нужно только до него добежать…

— Вон он!

Мда уж, везет как утопленнице. Двое сразу, куда старше и сильнее. И быстрее, чего уж там. Дракклы дери их прабабок до седьмого колена, через метлу и гиппогрифью упряжь… Еще и бомба последняя, вообще замечательно. И улицы почти безлюдные — еще лучше, не оторваться. Протего! Протего! Протего! Ну ладно, сволочи, вы сами нарвались. Редукто!

То ли от усталости, то ли еще от чего рука у меня дрогнула, и заклятье вышло смазанным — только выщербило тротуар под ногами у авроров, задержав их на считанные мгновения. Нет бы на этом остановиться, но меня переклинило, и я опять швырнула в них оставшуюся бомбу. И, разумеется, промазала: вместо того, чтобы упасть под ноги аврорам, проклятая банка описала достаточно изящную дугу и влетела прямиком в открытое окно одной из маггловских колымаг, стоявших чуть поодаль — такой железной коробки, которая катается на четырех черных кругляшках и воняет чем-то непонятным. И, конечно же, ничего не произошло: у этой штуки внутри мягкие сиденья, я видела как-то раз, силы удара не хватит — коробку даже на куски не разнесе…

Протего Максима, выставленное в последний момент (спасибо заоравшей как увидевшая крысу Элладора Яксли интуиции) не помогло почти никак: меня что-то с силой толкнуло в грудь, протащило по асфальту и ощутимо приложило головой обо что-то твердое — кажется, это был фонарь. На несколько долгих мгновений я ослепла и оглохла, вообще потеряла всякую способность чувствовать; когда темнота и тишина отступили, на месте маггловской штуки остался только столб огня; отовсюду неслись испуганные крики, из домов выбегали люди — поцарапанные и обожженные, несколько тел лежало на дороге, одно из них было в красной мантии… одно? А где второе?

— Поднимайся! — меня рванули за шиворот, вздергивая на ноги. — Бомбист чертов, хвосторогу тебе в печень, руки из задницы — а туда же, в Пожиратели… Мерлиновы подштанники, да ты девчонка!

Угу, ага, девчонка. Хорошо еще, загримироваться успела, спасибо Паркинсон и ее косметичке: парни увидели, сказали — мать родная не узнает. Значит. Должно повезти, и в Азкабан меня поволокут не сразу… если поволокут…

— Эй, ты как? — меня несильно похлопали по щекам. — Ну-ка, давай, приходи в себя... Говорить можешь?

Вот чего-чего, а говорить — точно нет: связки как в тиски зажало. Оно и к лучшему — чары изменения голоса я наложить не успела. Хорошо еще, мама некоторым невербальным научила, тем же Протего и Редукто, а то совсем плохо бы пришлось.

— Твою мать! — с чувством выругались над головой. — Своим же взрывом себя контузила, идиотка малолетняя! Так, хорошо, сейчас доведу тебя до наших, они вроде бы портал в Мунго организовали, и пусть там с тобой дальше разби…

— Не стоит, мадам, — произнес где-то впереди очень знакомый учтивый голос. — Мы прекрасно справимся сами. Ступефай.

Аврор — точнее, аврорша, вроде бы это была женщина — рухнула на землю. Я рухнула вслед за ней, но меня успели подхватить.

— Я же сказал тебе оставаться на крыше и послать сигнал, — как-то безысходно произнес Поль, закидывая мои руки себе на плечи. — Моргана милосердная, Эжени, ну почему ты такая… своевольная?

— Аккуратнее, Марат, ее, похоже, приложило неслабо, — предупредил Саймон. — Наши все?

— Да, Уоррингтон сообщил, что все уже в лагере, остались только мы втроем, — Поль поднял меня на руки. — Как думаешь, с ней можно аппарировать?

— Я тебе что, целитель? Эй, мелкая, ты как? Говорить не можешь, это мы уже поняли. Тошнит? Если да, то кивни.

Я прислушалась к внутренним ощущениям и кивнула: меня и впрямь подташнивало.

— Сильно? Нет? Голова болит? Сильно? Тоже нет? Ладно, похоже, мозги тебе слегка встряхнули, помимо всего прочего. Больше ничего не болит?

— Подержи-ка ее минутку, — Поль переложил меня на руки Саймону и взмахнул палочкой; перед глазами слабо засияло синим, а по телу разлилось тепло — характерные признаки диагностических чар. — Да, ты прав, сотрясение мозга и еще кое-что по мелочи. До лагеря аппарируем, а вот оттуда я бы не стал — ничего, попросим брата Аурина…

— Никуда вы не аппарируете, сучата.

Спереди, со стороны отделения, высыпало с полдюжины авроров — закопченных, помятых и очень, очень злых. Женщина, которую оглушил Поль, слабо зашевелилась у нас за спинами.

— Ты… да, ты, с темными волосами, положи девочку на землю и отойди, — скомандовал тот, что стоял впереди. — Палочки тоже бросайте.

Парни не сдвинулись с места. Я лежала у Саймона на руках, стараясь не шевелиться. Если нас сейчас арестуют, то только из-за меня… Дура, дура, дура!!

И ведь у них больше ничего нет — ни кинжалов, ни запасных палочек, только я в качестве балласта, а мною не особо отмашешься. И взрывчатку, как назло, всю извели… Всю?

Я проморгалась. Нет, не галлюцинация: на поясе у Саймона действительно висела железная канистра — самый крупный калибр, согласно Сигнусу и Рабастану. Таких у них было только две или три — они только начинали экспериментировать с большими зарядами, когда дядя опять очутился в Азкабане…

Саймон взглянул на меня, затем на канистру — понял, куда я косилась — и нахмурился:

— Думаешь, поможет?

Я пожала плечами, потом кивнула — не знаю, не уверена, но должно. Чуть слышно чертыхнувшись, Саймон принялся одной рукой отстегивать канистру от пояса; я вцепилась в него покрепче, чтобы не упасть.

— И почему мы должны это делать? — Поль был спокоен, как сытая Нагайна, и дружелюбен, как тетя Нарцисса за чашкой чая, вот только классическая дуэльная поза — палочка наизготовку, вторая рука за спиной, ноги на линии — не вполне подходила этому спокойствию и дружелюбию. — Может, вы дадите нам спокойно уйти? У нас раненая.

— Именно поэтому мы предлагаем вам добровольно сложить оружие, — ответил другой аврор; Саймон тем временем справился с канистрой, сунул ее Полю, и тот изо всех сил сжал ее в свободной руке. — О девочке позаботятся колдомедики из святого Мунго… а мы выясним, как она к вам попала.

— Совсем сдурели, смертожоры, детей к себе тянут! — выплюнул первый. — Ей лет-то сколько, пятнадцать есть?

— Все узнаем, но потом. — прервал его напарник. — Вы, двое, вы что, оглохли?

— М-м, нет. Мы обдумывали ваше предложение и решили его не принимать, — отозвался Поль. — Мы все-таки пойдем по своим делам. Позвольте откланяться и оставить вам небольшой подарок.

Последним, что я успела увидеть перед аппарацией, была канистра, летевшая куда-то за головы авроров, и провожавшие ее недоуменные взгляды. Ну-ну. Похоже, Эдинбург придется отстраивать заново.

* * *

В Хогвартс я попала уже вечером.

Во-первых, потому, что сразу после аппарации я отрубилась, и меня добрых четверть часа пытались привести в сознание (пометка на будущее — никогда не аппарировать с человеком, у которого сотрясение мозга, любой тяжести). Во-вторых, потому, что Аурин пытался достучаться до брата, чтобы тот прилетел и дотащил меня до школы (о повторной аппарации и речи не было) — получилось, но далеко не сразу. И в-третьих потому, что надо было объясниться с Полем, а он никак не мог выбрать удобный момент.

Не то чтобы мы с ним поссорились, нет; по его собственному признанию, он ожидал чего-то похожего, но все равно немного разочарован — думал, что у меня с дисциплиной все же чуть получше. Я в свою очередь пыталась объяснить ему про дополнительную группу авроров, но он и слушать ничего не хотел: мол, они бы все равно прибыли на место и в самом крайнем случае просто аппарировали бы обратно в лагерь, прихватив меня — все равно Селвины и Аурин к тому моменту почти всех вывели… Почему «почти всех»? А, их оказалось не пятнадцать, а только десять. Где еще пятеро? Неизвестно, но Аурин что-то говорил про бурю около Азкабана и задержку парома — наверное, просто не успели привезти, но суть ведь не в этом! Я едва не угробила себя, хотя обещала сидеть тихо; нет, остальная группа из-за этого не пострадала, да, ничего серьезного — кроме сотрясения еще несколько синяков по всему телу и порез на правой руке, глубокий, но не опасный, но сам факт! Я совершенно не думала ни о родителях, ни о брате… да, и о нем, Поле, я тоже совершенно не думала. Нет, не надо шмыгать носом, мне пока нельзя расстраиваться, поэтому лучше пусть я просто пообещаю, что не буду лезть на рожон хотя бы до Рождества, хорошо? Пришлось пообещать.

Странно, но из всего нашего разговора меня зацепила одна незначительная, казалось бы, деталь — десять арестованных вместо пятнадцати. Около Азкабана часто штормит, паром вполне мог задержаться, ничего особенного… но, дракклы подери, почему мне так неспокойно? Почему у меня такое ощущение, что случилось что-то плохое, причем плохое именно для меня? Кто, кто из моих близких должен был оказаться на том пароме, с кем я должна была встретиться — и не сумела, пусть и по не зависевшим от меня обстоятельствам?

Хотелось расспросить Аурина или братцев Селвинов — уж они-то знали побольше, раз выводили тех, кто был внутри — но не получилось: мне в горло влили сонного зелья, для отдыха и восстановления сил для, а когда я продрала глаза, то уже прилетел злой, как сам дьявол, Иэн, и стало не до расспросов — успеть бы попрощаться со всеми. Хорошо еще, что обошлось без неловких сцен, как в прошлй раз: Уоррингтон-младший очень сильно торопился.

Против всякого ожидания, мы полетели не в Хогсмид, а прямиком на Астрономическую башню. И догадайтесь, кто ждал нас на площадке. Нет, не Снейп, и не Макгонагалл. Хуже.

— Ты… Ну, ты… Буду домой писать — все маме расскажу! — от вопля Драко с деревьев в Запретном лесу взлетела пара птичьих стай. — Я думал, ты у них просто… как это? Точно, на страже постоишь, а ты!..

— На стреме, а не на страже, — хмуро поправил его Теодор, сгребая меня за руку. — И ты слишком мало общался с Гвен, если думаешь, что она будет тихо стоять в сторонке, пока все остальные развлекаются. Куда ее, кстати?

— Давай в ванную старост на четвертом этаже, — Драко устало потер лоб; под глазами у него залегли темные круги — вообще не спал он в последнее время, что ли? — Там вроде сейчас никого. Я спущусь в гостиную, попрошу девочек, чтобы принесли ей что-нибудь чистое. Уоррингтон, спасибо, что довез.

— Не за что, — Иэн оседлал метлу. — Разберешься — дуй на тренировку, а то Джем тебя порвет.

— Я помню. Нотт, идите на четвертый этаж и постарайтесь никому не попадаться.

— Эй, а ничего, что я еще здесь? — не выдержала я.

— Ничего! — в унисон рявкнули парни так, что в ушах зазвенело. Дракклова мать, неспроста это…

— Что-то случилось?

— Ничего!!

— Хорошо, хорошо, я просто спросила. Тед, отпусти меня. Где эта ваша ванная, я сама до нее дойду?

— Не дойдешь, — буркнул Драко.

— Влипнешь во что-нибудь, вытаскивай тебя потом, — добавил Теодор.

Так, понятно, у кого-то язык без костей. Аурин не мог не рассказать брату (стал бы тот тогда мотаться туда-обратно), а тот растрепал про все Драко и Теду. Замечательно, только головомойки от родственничков мне ко всему прочему не хватало.

Ванна старост была роскошна — красивые витражи, огромная купальня, куча кранов с разноцветной пеной — но поплескаться вдоволь мне не дали: Тед сунул в руки шампунь, мыло и мочалку и хмуро сообщил, что у меня полчаса, а дальше «там хаффлпаффцы придут, начнут права качать, и влетит всем — в первую очередь Драко за то, что тебя сюда протащил». Времени едва-едва хватило на то, чтобы отмыть волосы от хны — на редкость въедливой, надо сказать, несколько раз пришлось промывать; я ополаскивала голову на второй раз, когда ко мне заглянул кузен, не глядя на меня кинул у стены сверток с одеждой и вымелся прочь. Ладно, бойкот так бойкот, не привыкать — я во взаимном бойкоте почти у всей этой чертовой школы, но хотелось бы знать, за что на этот раз.

— Ты там что, утонула, что ли? — недовольно поинтересовался Тед, когда я вышла в раздевалку. — Что там можно было делать столько времени?

— Краска у Паркинсон хорошая, еле смыла, — я взялась за расческу. — Может, объяснишь, с чего вы на меня все так вызверились?

— А что нам, по головке тебя погладить за то, что ты чуть не угробилась?! Драко, вообще-то, обещал матери присматривать за тобой, про нас с Уоррингтоном я вообще молчу!

— Антонин говорит, что у семи нянек дитя без присмотра. Ладно, Иэн, но ты-то кому обещал?

— Брату твоему, — Тед старательно делал вид, что его безумно интересует каменная кладка стены. — Я еще не верил ему, думал — вы поцапались, вот он и наговаривает на тебя, что тебе постоянно какая-то дурь в голову взбредает.

Вот, значит, как. Хорошо же, выйдет братец — устрою ему корректировку внешнего облика, прибавлю благородной синевы под глазами за все хорошее. За навязанную опеку — в том числе.

— С чего ты вообще взял, что я в Эдинбурге?

— Ну, во-первых, Драко сказал…

— Драко — козел.

— Я ему уже это сказал после того, как он без тебя вернулся. Он согласился, как ни странно, — хмыкнул Тед. — А во-вторых, догадаться нетрудно: днем в наши края заглядывает Розье со своей бандой, вечером ты усвистываешь неведомо куда с едой и зельями, а через сутки выходит спецвыпуск «Пророка» о массовых беспорядках по стране. Из всех погромов выбираем самый разрушительный, и почти со стопроцентной уверенностью говорим, что где-то в радиусе полутора миль шаталась Гвен Лестрейндж со своим ненаглядным.

— Спецвыпуск «Пророка»?

— Ну да, ваши похождения уже расписали от и до, — Тед покосился на часы, а потом кинул мне свернутую газету. — Время еще есть, так что можешь посмотреть. Кстати, я все прекрасно понимаю — тебе испоганили романтическую прогулку, сливочное пиво и все такое, но два квартала и аврорский участок — это перебор.

Колдографии и репортаж на первой полосе впечатляли — все вышло куда как лучше, чем ожидал Поль. Из статьи выходило, что в многострадальном Эдинбурге погуляли не семеро едва закончивших школу парней, а весь Ближний круг полным составом — развалины и трупы, трупы и развалины, даже побег арестованных преступников на этом фоне как-то терялся. Не забыли журналисты и про «малолетнего сообщника Пожирателей, подло забросавшего сотрудников аврората самодельными бомбами»: трое погибших — двое на месте, третий в Мунго от ран — и пятеро раненых авроров, магглов, как обычно, никто не считал… ладно, запишем в актив, пусть кое-кто позавидует. Особенно радовала глаз колдография эдинбургского отделения аврората, точнее, того, что от него осталось: выходит, Поль все-таки попал. Не в само отделение, до отделения было далеко… но заряд, очевидно, был такой, что проклятую контору снесло почти начисто, вместе со всем, что было рядом. Вовремя же мы оттуда убрались.

— А где остальное? — я перелистнула страницу: с разворота на меня пялился какой-то лысый толстяк в черной рамке — еще одна колдография, только в некрологе.

— Там дальше, — зевнул Тед. — А, заметила? Какой-то хмырь из международных связей; Урхарт сказал, уже четвертая крупная смерть с начала года: сначала тот невыразимец, потом Боунс, потом та тетка, заместитель главного редактора в «Пророке»…

— Вэнс, — тихо поправила я. — Эммелина Вэнс.

Бродерик Боуд слишком часто ошивался около зала с пророчествами в Отделе Тайн и задавал слишком много неудобных вопросов — кто-то из доброжелателей прислал ему цветы, но вот незадача: перепутал вполне себе безобидное растение с дьявольскими силками. Амелия Боунс просто очень сильно всем мешала — и о том, что с ней стало, до сих пор не решаются рассказывать. Эммелина Вэнс была заместителем редактора в «Ежедневном пророке» и очень хорошим аналитиком. Настолько хорошим, что проводила собственные расследования и лично подготавливала к публикации ряд крайне неудобных для нас статей.

А еще она была магглокровкой, снимала квартиру в центре Лондона и любила после работы ходить пешком. И абсолютно не удивилась, когда к ней на улице подошла девочка-подросток и попросила проводить до дому — дескать, одной идти страшно, бывший парень с дружками караулят. Зато, помнится, трем ножевым в печень удивилась очень сильно. Так, хватит об этом думать, толпа легиллиментов вокруг.

— Гвен?

— Все в порядке, — проворчала я и быстро пролистнула газету. Тед был прав, мы были не единственными, кто не дал аврорам скучать: аналогичные нападения на отделения аврората произошли в Уэльсе и Северной Ирландии, плюс еще беспорядки в Лондоне, в Лютном переулке — местные маргиналы в очередной раз взбунтовались. Причем все было примерно в одно и то же время, с разницей буквально в четверть часа между каждой атакой — эдинбургский погром был самым последним. Создавалось впечатление, что аврорам никак не давали опомниться, отвлечься на что-то другое… на что?

Все сразу встало на свои места. И нечеткие инструкции, и следовавшая из этого необходимость импровизации. Аурин тоже был прав: упор делался не на людей, что сидели в камерах, а на шумиху, которую мы должны были создать при их освобождении.

— Это была акция, — прошептала я. — Тед, это была акция, заранее запланированная акция, а не подвернувшееся случайное задание случайной группе…

— Ты о чем?

— Время, — я зашагала по раздевалке. — Взгляни на время: примерно в четверть двенадцатого началась заваруха в Лютном, в половину и без четверти — в Ирландии и Уэльсе, а уже в полдень подтянулись мы. Все было организовано так, чтобы не дать аврорату оттянуть людей на… да неважно, на что! И этот ублюдок знал, обо всем знал, и попытался провалить один из этапов, если не все сразу…

— Какой ублюдок? Тебе к Помфри не надо, случайно? А то, кажется, приложили тебя порядочно.

Вот ведь… Ладно, все равно надо было рассказывать.

— Никому не звука, — пригрозила я, и Тед кивнул. — Шифровка была испорчена. Текст в некоторых местах стерли — быстро и неаккуратно, остались следы, ребята поэтому и поняли, что что-то не так. Но самое главное — текст стирали избирательно, так, как будто знали, что и как зашифровано. Смысл поменялся не сильно, но если бы парни ничего не восстановили, то я бы уже перестукивалась с Сигнусом, потому что нас всех взяли бы за шкирку, как слепых котят, — а авроры получили бы передышку и помешали бы чему-то другому, более важному, тому, ради чего все затевалось.

Тед прикрыл глаза и грязно выругался.

— Тебе срочно нужно связаться с…

— С отцом или дядей, я знаю. Уоррингтон сказал, что ты знаешь, как.

— Я? — изумился Тед. — А… вот он что имел в виду. Да, знаю. Мы — я, Винс, Грегори и еще пара человек — пытаемся выбить разрешение на свидание с родителями. Можем и тебя включить в список, раз такое дело.

— Хороший вариант, — я подергала себя за кончик кое-как заплетенной косы. Отвыкла я от длинных волос, отвыкла. — Просто идеальный. Только есть один момент: летом к тете с дядей заявились люди в симпатичной красной форме, и я открытым текстом сообщила им, что не желаю иметь с родителями ничего общего.

— Это не проблема. Будет тебе мясо, будет и фестрал… разве что на теплый прием можешь не рассчитывать после всего того, что тут натворила.

— Если бы мне откручивали голову каждый раз, как я влипаю в неприятности, моей анимагической формой была бы лернейская гидра, — фыркнула я. — Так что это тоже не проблема. Мне в первую очередь нужно передать им информацию…

— …и тогда проблемы у тебя точно появятся, — хмыкнул Тед. — Как ты думаешь, что будут делать твои отец с дядей, когда узнают, что среди их людей крыса?

Вот уж понятия не имею. Зато знаю, что буду делать я — жить в подземельях: спать, есть, делать уроки… в перерывах между ассистированием на допросах, если они будут, конечно, эти перерывы. Потому, что этнические чистки Гриндевальда по сравнению с чистками в нашей разведке базарной дракой покажутся.

— Ребята считают, что испортить шифровку мог только тот, кто близко общается с Мальсибером. Ты не знаешь, кто бы это мог быть?

— Эйвери, но он в Азкабане, — пожал плечами Тед. — А вообще, не знаю. Пни Драко, пусть поспрашивает отца — мистер Малфой вроде в одно время с ними учил…

В дверь постучали — громко и настойчиво.

— …ся, — закончил Тед. — Дракклов Макмиллан. Предлагаю шарахнуть Конфундусом, чтобы лишнего не спрашивал, и бежать. Ты как, в состоянии?

— Может, сразу Авадой? А в ванне притопим.

— Тьфу на тебя. Я — не ты, у меня семейной камеры со всеми удобствами нет. Лучше Конфундусом.

Но за дверью оказался вовсе не толстый зануда Эрни Макмиллан.

— Мистер Нотт, я не спрашиваю вас, что вы делали в ванной старост, — сообщил Снейп с таким кислым видом, будто несколько лет уже пил на завтрак Костерост вместо кофе. — Я также не спрашиваю, что там делала мисс Лестрейндж — особенно, если учесть, что это мужская ванная. Предотвращая лишние вопросы: мистер Малфой сказал мне, что вы здесь — раз, и мисс Лестрейндж ждут в кабинете директора — два.

— Профессор Дамблдор перешел на примитивные… тьфу, то есть, превентивные меры наказания? — съязвила я. — Студент еще ничего не сделал, а его уже вызывают?

— Не имею чести знать, хотя сильно сомневаюсь насчет того, что вы-де ничего не успели сделать, — отрезал Снейп. Гад он все-таки, и гад еще тот. — Поторопитесь, мисс Лестрейндж, не заставляйте директора ждать.

Сказать, что я здорово перетрусила, пока мы шли до кабинета Дамблдора — не сказать ничего. А уж когда пришли, и я увидела не только Дамблдора, но и того черномазого аврора, что был летом у Малфоев… короче, мне потребовалась вся сила воли, чтобы не заорать «замели, сволочи!» и не ломануться обратно — куда угодно, лишь бы отсюда подальше. Вместо этого пришлось выдавить кривую улыбку и пробормотать приветствия; Дамблдор улыбнулся в ответ — так, как будто я была его любимой тяжелобольной внучкой, а аврор — Шеклбот, его фамилия Шеклбот, срочно запомнить! — только кивнул мне на стул:

— Присаживайтесь, мисс Лестрейндж. Нам с вами предстоит тяжелый разговор.

Точно, замели. Сейчас перевербовывать будут. Так, Гвен, срочно вспоминаем навыки экстремального скалолазания, потому что твои шансы прорваться с боем равны не просто нулю, а отрицательной бесконечности. По стене ты тоже далеко не уползешь, но попытаться можно.

— Мисс Лестрейндж, вы читали спецвыпуск «Пророка»?

— А… да, довелось. Про нападения на аврорат. Да?

Шеклбот медленно и печально кивнул — один в один Дамблдор, только черный и лысый:

— Ваши учителя говорят, что вы умная девочка. Вы не могли не заметить, что все эти нападения выглядели, как спланированная акция, которой они, собственно, и являлись. Обычно мы не разглашаем информацию такого рода, но…

— …но в данном случае можно сделать исключение, Кингсли, — тихо произнес Дамблдор. — Эта информация напрямую касается самой Гвен.

Или это запахло жареным, или это директорский феникс осознал свое истинное предназначение и самотрансфигурировался в курицу-гриль. Одно из двух.

— Нападения на отделения аврората и беспорядки в Лютном переулке были попыткой оттянуть внимание Министерства магии от попытки побега из Азкабана, которая произошла сегодня днем, — продолжал Шеклбот. — Охрана тюрьмы сильно ослаблена после ухода дементоров, и заключенные решили проверить ее на прочность. Нам удалось навести там порядок, но несколько заключенных все равно вырвались на свободу. Им удалось захватить паром — единственное средство связи с берегом**, — Шеклбот сделал паузу и наколдовал стакан воды. — Они даже сумели выйти на нем в море, но… Около Азкабана уже несколько дней сильный шторм, мисс Лестрейндж. Мы проверили побережье — паром не причаливал нигде от Терсо до Дувра. Скорее всего, он разбился где-то на пути к Англии, а все, кто был на нем, погибли.

— Все это очень печально, но какое отношение это имеет ко мне? — спросила я. — Я к этому никак не причастна, можете спросить у профессора Снейпа, и… — и тут до меня дошло. — Вы… вы хотите сказать, что на этом пароме был… кто-то из моих родных?

Шеклбот протянул мне стакан:

— Мисс Лестрейндж… Гвен, выпейте и постарайтесь успокоиться. Мы сами пока точно не знаем о судьбе парома: наши люди продолжают проверять берег, запущены все возможные поисковые чары; вполне возможно, что его просто отнесло бурей на север…

— Кто? — перебила его я. — Кто?

Шеклбот помедлил.

— Мисс Лестрейндж… На свободу из самой крепости не вырвался никто. Тех, кто был на пароме, должны были перевезти в Британию со дня на день…

Десять вместо пятнадцати. Десять вместо пятнадцати. Вот почему мне это так не понравилось.

— Если бы они подождали еще хотя бы сутки, пока шторм утихнет…

— Кто?!

Феникс на насесте вскинулся и недовольно закурлыкал. В окнах задрожали стекла. Дамблдор прикрыл глаза рукой, как будто то, что он слышал, доставляло ему немыслимую боль.

— Ваш брат, Сигнус, — тихо ответил Шеклбот. — Мне жаль, мисс Лестрейндж. Он попал в Азкабан из-за ошибки; его везли сюда, чтобы пересмотреть условия его содержания. Если наши худшие предположения сбудутся… Мне действительно очень жаль.

*(1) — был такой милый во всех отношениях человек, Жан-Поль Марат. Да-да, юмор у Ивэна Розье был ОЧЕНЬ черный.

* — небезызвестное слово из шести букв (первая П, последняя Ц) по звучанию очень похоже на английское «peace death» — «смерть покою», если надмозг.

** — ИМХО, паромная переправа между Англией и Азкабаном должна быть. Ну вот просто обязана. Серьезно, Сириус вряд ли бы проплыл овер 300 миль, а уж про родителей ГГ я вообще молчу.