Будь что будет (гет)

— Гарри, со мной всё будет в порядке. Я по-прежнему люблю тебя, Джинни и детей. Я никуда не денусь, и Рон — тоже. Уверена, мы сможем выносить присутствие друг друга, просто мы больше не влюблены.

Ее лучший друг сидел на диване в гостиной и хмурился. Возможно, объяснить всё Гарри будет даже тяжелее, чем рассказать детям.

— Но вы всегда были вместе. Мы с Джин можем как-то помочь?

— Мы не всегда были вместе. И нет, вряд ли. Мы сделали небольшой перерыв, и, честно говоря, я давно не была так счастлива. У нас ничего не получалось. Мне нравится быть домохозяйкой, ему нравится быть где угодно, только не дома. Я читаю, он играет в квиддич. Говорят, противоположности притягиваются, но у всех магнитов есть магнетизм, и хотя бы это их объединяет. Думаю, о нас такого не скажешь. Нам просто не о чем разговаривать, мы двигаемся в совершенно разных направлениях. Мы разлюбили друг друга, если вообще когда-то любили.

Гарри пришел в ужас.

— Если вообще любили?

Гермиона пожала плечами, но ответила не сразу.

— Иногда я и сама удивляюсь. Но прошло уже несколько недель. Мы не хотели никому говорить, пока не скажем детям. И будь что будет. Последние бумаги вот-вот пришлют.

— Так быстро? — удивился Гарри. Не то чтобы в их мире никто не слышал о разводах, но волшебники разводились реже, чем магглы, поэтому Гарри не много знал об этом.

— Мы всё равно жили практически отдельно. Мы оба финансово независимы. Сложнее было с домом, но мы договорились, что я заберу его вместо алиментов, раз дети остаются со мной. А к Рону они смогут ездить на пару дней во время каникул и на две недели летом. Все документы мы оформили сегодня днем.

Гарри снова нахмурился.

— Так сложно создать семью и так просто все разрушить.

— Не переживай, Гарри, — с усмешкой сказала Гермиона. — Мамочка и папочка всё равно тебя любят.

— Очень смешно, — насупился Гарри, но она заметила, что он старается сдержать улыбку.

* * *

— Значит, всё?

— Да. Это всё. Вуаля. Документы подписаны. Теперь я Гермиона Грейнджер, мать-одиночка с двумя детьми, домовладелец и разведенная женщина.

— А мистер Уизли?

— Оказался вполне сговорчивым, — рассказывала Гермиона Северусу, пока они отрабатывали заклинания четвертого курса. — Он не особо интересовался правом посещения или чем-то еще, а меня больше всего волновало именно это.

— Правом посещения?

— Детей. Рон хороший человек, но таким, как он, наверно, не стоит иметь детей. Он никогда ими не интересовался, как ни странно, — произнесла она с оттенком печали в голосе. Когда-то она думала, что он будет таким же хорошим отцом, как и Артур, но Рон не стал посвящать себя детям. Не то чтобы он ненавидел детей... Он просто никогда не старался сблизиться с ними.

Северус нахмурился, но ничего не сказал. Какая-то мысль не давала ему покоя.

— Это ничего? То, что я разведена? Я имею в виду, вы же не считаете, что со мной теперь нельзя общаться, правда?

Он удивленно взглянул на нее.

— Что за нелепый вопрос. Я вовсе так не считаю. — И, немного помолчав, добавил: — Я просто нахожу странным, что Уизли не стал бороться за детей.

По его тону Гермиона поняла, что он говорит не только о ее детях. Зная достаточно о его собственном детстве, она понимала, о чем именно он думает. Поддавшись порыву, она наклонилась над столом и взяла его за руку.

— Не переживайте о них. Я не переживаю. У них всё еще есть замечательный пример для подражания.

Он взглянул вниз, туда, где их руки соприкасались. Ее красивые бледные пальцы, все в зеленых пятнах от зелья, над которым они работали, лежали поверх его пальцев, покрытых шрамами и испачканных чернилами. Он позволил себе на мгновение насладиться этим прикосновением, позволил себе ненадолго отдаться мечтам, а затем убрал руку и сменил тему.

Гермиона понимала, как сильно он смутился, но надеялась, что всё нормально и он не заявит ей: «Мадам, не лезьте не в свое дело». Он промолчал, поэтому она решила, что ей ничего не грозит. Тем более она не собиралась размышлять о том, какие чувства вызвало у нее это короткое прикосновение. И на то были свои причины.

Она не верила, что из этого что-то выйдет. Ведь он ее наставник. И Рон его терпеть не может. Северус учит их детей. Он мрачный... и придирчивый... и саркастичный... настоящий отшельник... и смотрит на нее так, что сердце кувыркается в груди.

Так много вопросов. И слишком мало ответов. Но сейчас нужно сосредоточиться.

Флакон, который она призывала, дрогнул, чуть закачался и разбился о пол.

— Видимо, акцио пока за пределами ваших возможностей, мисс Грейнджер.

Гермиона вздрогнула.

— Мерлин, пожалуйста, не называйте меня так. Мне как будто снова одиннадцать. Гермиона, помните? Просто Гермиона.

— Тогда — Северус.

— Хорошо. Северус.

Его имя перекатывалось во рту сладкой карамелью, и Гермиона заметила, как странно он посмотрел на нее при этом. Должно быть, ему это тоже кажется странным. Неужели она первая его бывшая студентка, которая назвала его по имени? Наверняка нет.

Она ободряюще улыбнулась ему, развернулась и успешно призвала другой флакон.

— Готово!

А чуть позже до Гермионы вдруг дошло: в их отношениях что-то изменилось. Что-то было не так. Тишина внезапно перестала быть неловкой, и Гермиона обнаружила, что стоит очень близко к нему и чувствует запах его мыла. Она чуть покачала головой. Да, она не замужем, но... Лучше не надо. Это плохая идея.

Правда?

Он был ее профессором, сейчас — профессор ее дочери. А ведь Гермиона только что развелась... Не успели высохнуть чернила на бумагах о разводе, а она уже думает о том, чтобы предложить ему...

— Не хотите заглянуть ко мне сегодня вечером?

Они потрясенно уставились друг на друга. Она действительно это сказала? Гермиона вдруг почувствовала себя такой молодой, такой простодушной, как будто пригласила на ужин своего старого одноклассника, а не Северуса Снейпа. Ее друзья точно решили бы, что она сошла с ума.

Но, сказала она себе, Рон не сделает ее счастливой. Гарри не сделает ее счастливой. Только она сама могла сделать себя счастливой и, похоже, для счастья ей совершенно точно нужно поужинать с Северусом сегодня вечером.

— У меня... — начал он.

Время вдруг застыло, пока он рассматривал стоящую перед ним женщину. Как ей удается заставить его чувствовать себя таким старым и таким молодым одновременно? Цирцея, приглашал ли кто-то его ради него самого, кроме Альбуса и Минервы? Конечно, Молли всегда звала его на ужин после встреч Ордена, но он знал, что это не одно и то же.

И вот он опять готов сбежать. Всегда бежал.

Он устал бежать.

— ...нет планов на вечер.

Она улыбнулась.

— Я купила новый набор шашек. Мы могли бы немного поиграть.

Ну почему то, что она говорила, вдруг начинало звучать двусмысленно?

— Я так и не научилась хорошо играть в шахматы, — пояснила она.

— Я играю в обе игры, — с почти серьезным видом ответил Северус.

Гермиона улыбнулась и направилась к двери.

— Скорее всего, вы меня просто разгромите. В семь?

Он кивнул.

— Как я узнаю, куда аппарировать?

— Найдите мой адрес в личном деле, — дерзко ответила она, выскочила из комнаты, и дверь за ней захлопнулась.

Только переступив порог собственного дома, Гермиона смогла дышать нормально. О чем она только думала? Пригласить Северуса сюда? Домой? Сразу после развода?

И о чем они будут говорить?

Захочет ли он поужинать? Не подумает ли, что она приглашает его, чтобы выразить более глубокую благодарность? О, святые угодники, кажется, она так и не сказала ему, зачем пригласила.

Кстати, почему же она его пригласила?

Гермиона не могла объяснить себе, зачем сделала это. Ей нравилась его компания. Он был добр к ней, добр к ее детям, чего еще желать? И если она хочет провести вечер в обществе друга, друга-мужчины, то так и поступит. Семейные узы ее больше не связывают. Она вольна поступать, как захочет.

А значит, пора готовить ужин. И ей совершенно точно понадобится шоколад.

* * *

Без пяти семь раздался стук в дверь. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Гермиона пошла открывать.

— Вы рано, — сказала она.

— Я думал, что научил вас: прийти рано — это прийти вовремя.

— А прийти вовремя — это опоздать, — закончила она. — Я помню. Как раз я-то никогда не опаздывала на уроки.

— Да, это правда. Можно войти?

Она поспешно отступила.

— Конечно, конечно.

Северус шагнул внутрь и замер на мгновение, чтобы осмотреться. Простой, обставленный со вкусом дом, деревянные полы, в камине горит пламя, разгоняя холод позднего ноября, а из кухни доносится восхитительный запах.

— Пахнет превосходно.

— Спасибо, — сказала она, покраснев. То, что у нее в доме другой мужчина, выбивало из колеи. — Я приготовила легкий салат и спагетти болоньезе. И шоколадный торт по маминому рецепту. Это не совсем обычная для Хогвартса еда.

— И слава Моргане. Я крайне редко ужинаю вне замка и потому рад разнообразию.

Ужин был подан быстро и прошел тихо. Гермиона не знала, о чем говорить, а Северусу молчание не мешало чувствовать себя комфортно.

Гермиона предложила подать десерт в гостиную, где могла бы похвастаться своим приобретением.

Перед камином она расстелила коврик в клетку

— Начнем? Держу пари, вы захотите играть черными. — Гермиона присела на мягкую подушку со стороны белых шашек и стала ждать его.

— Вы правда думаете, что я буду играть на полу?

— Ну, если вы меня разгромите, то отсюда будет хотя бы не так высоко падать. К тому же на столе останется место для торта. Садитесь. Или, может, вы слишком старый, чтобы сидеть на полу?

— Я всё еще довольно гибок, мадам, уверяю вас.

Гермиона усмехнулась.

— Всё в порядке, Северус, — сказала она, делая вид, что собирается вставать. — Уверена, у детей где-то есть обычный набор.

Он сердито посмотрел на нее, снял сюртук и уселся на чертову подушку.

— Конечно, я буду играть черными.

«Но в белом ты выглядишь ужасно мило», — подумала Гермиона, в этот раз, к счастью, удержав язык за зубами. Его белоснежная рубашка манила, как запретный плод. Гермиона знала, что нельзя рассматривать его так, но не могла отвести взгляд. Откашлявшись, она предложила ему сделать первый ход и попыталась притвориться, что это вовсе не намек.

Северус сразу показал себя превосходным игроком, хотя ни одного из них нельзя было назвать гениальным. Торт медленно исчезал, игра шла своим чередом, им приходилось наклоняться над ковриком всё дальше и дальше, пока Гермиона не оказалась на четвереньках.

— Как там мои дети?

— Хорошо, насколько это возможно в таких обстоятельствах.

Глаза Гермионы потускнели.

— Как вы считаете, они нормально всё воспринимают?

Его плечи быстро поднялись и опустились.

— Вы разобрались бы в этом лучше. Как вам жизнь вне брака?

— Это вы мне скажите, я только начала, — со смехом ответила она.

Он прищурился.

— Я думаю, что угодно будет лучше, чем оказаться обремененной этим рыжим кретином.

— Эй, мы все делаем ошибки, и я свою исправила.

Северус сделал ход, и Гермиона заметила, что одна из ее шашек в опасности, поэтому быстро передвинула ее.

— Как мне кажется, он выехал довольно спешно.

Гермиона огляделась. Всё здесь, от мебели до ковров, принадлежало ей.

— У него здесь было не так уж много вещей.

Северус стал на колени и потянулся вперед, чтобы загнать в ловушку ее шашку.

— Он не стал ограничивать свою свободу? Что ж, умно.

— И что это должно означать? — спросила Гермиона, уперев руку в бок.

Он поднял на нее взгляд.

— Я сомневаюсь, что он желал быть связанным узами брака.

— Думаете, у него была любовница? — спросила она так, будто эта мысль только что посетила ее.

Северус с грустью подумал, что, возможно, так и есть. А Гермиона не из тех, кто способен заподозрить близких в предательстве.

— Волшебники часто держат умную женщину дома, а красивую ведьму — на стороне.

Гермиона замерла с открытым ртом. Конечно, она знала, что некоторые мужчины поступают так, но не Рон. Нет, только не Рон. Вряд ли он способен на что-то подобное. Она сомневалась, что Рон может быть таким бессердечным. Да, иногда он сначала делал, а уже потом думал, но...

Она была почти уверена, что у Рона есть любовница.

Как она могла быть такой дурой?

Северус наблюдал, как потрясение на ее лице сменилось огорчением, пока она осознавала эту мысль. Такое случается каждый день, но всё совершенно по-другому, когда это касается лично тебя. И тех, кто тебе небезразличен. А он признал — рано или поздно должен был признать — что ему становится небезразлична эта ведьма. Эта наивная, гениальная, глупая ведьма. Готовящая итальянскую еду, мать двух оболтусов, которых, повторял он себе, он терпеть не может учить, и ужасный игрок в шашки.

Он увидел, как на лице Гермионы вновь появилась уверенность, и она потянулась через коврик, чтобы подвинуть белую шашку прямо в его ловушку.

— Но это не значит, что другой волшебник не посчитает тебя той самой красивой ведьмой, Гермиона.

Он произнес ее имя медленно, словно продев его сквозь дым и языки пламени, покрыв им горящие угли в камине. Она замерла и подняла взгляд, очутившись почти нос к носу с Северусом, который тоже наклонился над ковриком. И до того как логика, разум и стеснительность смогли взять верх, ее гриффиндорская решительность победила, и их губы встретились.

Он неосознанно склонил голову набок, вспоминая давно забытое искусство поцелуя. Она всего на мгновение придержала рукой его голову, запустив пальцы в его волосы, а затем отпустила.

— Шоколад, — выпалила она, — у вас был шоколад. Вот здесь.

Он почувствовал, как ее пальцы коснулись щеки.

— Спасибо, что не стали плевать на платок и тереть. Мне кажется, большинство матерей поступают именно так.

— Я постараюсь сдерживаться, — сказала она и села на подушку, как будто не случилось ничего, заставившего ее так покраснеть. — Ваш ход?

— Думаю, да, — произнес он и отшвырнул коврик в сторону, чтобы дотянуться до нее и обжечь доверчивые губы горячим поцелуем.

Гермиона внезапно поняла, что обнимает Северуса, опрокинувшего ее на подушку, и ее руки наконец-то вцепились в эту соблазнительную белую рубашку. И как бы ей ни хотелось содрать ее, удивляясь силе этого желания, она понимала, что к следующему шагу еще не готова.

Но к этому: к поцелуям у камина, сладкому нежному дыханию, пахнущему шоколадом и вином, осторожным прикосновениям, мягким ласкам и отношениям между двумя умными людьми с общими интересами, — к этому она готова.

Несколько часов спустя Северус возвращался в замок, чувствуя себя студентом, прогулявшим отбой. Он почти ждал, что у главного входа его встретит сердитая, помахивающая хвостом Минерва.

Но он благополучно добрался до своих комнат и впервые на своей памяти заснул с улыбкой на лице.

Возможно, эта ведьма того стоит.