Когда прошлое сильнее меня… (гет)

Веки были тяжелыми, как свинец, но он все же открыл глаза.

– Ты вернулся, – тихо, словно боясь испугаться собственных слов, прошептала Лиэ.

Гарри пристально взглянул на нее и неловко улыбнулся. В этот день девушка казалась еще более измученной и уставшей, чем обычно.

– Я никогда не бросаю слов на ветер, – просто отозвался Гарри.

Лиэ быстро пробежалась пальцами по его руке и странно взглянула на него. Юноша удивленно приподнял бровь.

– Я рада, – она на несколько мгновений замолчала, словно подбирая слова, а потом быстро и почти не слышно проговорила: "Что ты вернулся."

По груди разлилось приятное тепло. Его ждали – это так непривычно. Его никто никогда не ждал: кровавые задания, с которых он возвращался израненный и уставший, Гарри не считал. Это было не так. Так ждут люди, которым ты небезразличен.

Гарри чуть сжал ее ладонь, и Лиэ не одернула руку.

А потом она ушла, не сказав ни слова, но юноше не нужно было глупых фраз. Теперь он знал, знал, что больше не будет одиноких вечеров перед старой, затертой фотографией Мэтью, не будет бессмысленных взглядов и холодных, одиноких дней, потому что рядом была она. И это было самым лучшим, что происходило с ним в жизни.

Гарри никогда не думал, что когда-нибудь будет способен на подобное чувство. Оно было странное: люди называли это любовью, а он не мог подобрать подходящего слова, потому что любовь, это слишком... обыденно. Это не для него.

Он тогда впервые в своей жизни почувствовал себя свободным: от пережитых страхов, боли и одиночества. Лиэ подарила ему жизнь – настоящую, цветную и наконец-то придуманную им самим.

– Ты думаешь это просто, Блэк? Думаешь, я просто скажу тебе "все в порядке"? После всего, что было? – Гарри с ненавистью взглянул на крестного.

Сириус нервно выдохнул, чувствуя, как слова юноша отдаются болезненным эхом. Хуже всего было то, что он был прав, почти во всем. Но только почти.

– Ты не можешь жить прошлым, Гарри, – мужчина заглянул в холодные, зеленые глаза. – Знаешь, я все еще жду, что в мою дверь войдет тот годовалый, жизнерадостный мальчик.

-Тогда ты глуп, Блек. Ты и Люпин. Я никогда не превращусь в мальчика из ваших грез, – юноша горько усмехнулся и устало прикрыл глаза.

– Ты мне нужен таким, какой ты сейчас... – Блек не успел договорить: Гарри жестко и резко оборвал его:

– Оставь эти сказки для других. Я уже давно в них не верю...

– Тогда поверь в реальность, – Сириус повернулся к нему спиной, и Гарри смог разглядеть легкую дрожь.

– Я устал, Блек, я так устал, – слова были странными, мягкими.

И Сириус понял. Гарри смог преодолеть свою ненависть.

Их отношения не были теплыми или дружескими. Скорее это больше походило на сотрудничество: никаких ссор, никаких воспоминаний. Гарри по-прежнему называл крестного по фамилии, а Люпина, как и раньше, избегал.

Простил ли он их? Гарри затруднялся ответить на этот вопрос. Конечно, он больше не испытывал к ним прежней ненависти, но доверие так и не появилось.

Драко еще больше осунулся и побледнел.

Гарри чуть коснулся его плеча.

– Что дальше, Поттер? – хрипло прошептал белокурый юноша, сжимая пальцы и кусая губы.

– Жизнь, – просто отозвался он.

Драко криво усмехнулся и отвернулся к стене:

– Как красиво звучит, правда? Только ничего этого не будет.

– Будет, – глухо прошептал Гарри. – Будет, я обещаю...

Но он не выполнил свое обещание. Как-то его пригласили в больницу, и главный доктор равнодушным, монотонным голосом объявил, что Драко умер вследствие какого-то приступа. Это известие навалилось на плечи неподъемным грузом и ввело его в ступор, подобный тому, что был у него после войны.

Гарри долго не мог оправиться и если бы не Лиэ, он бы ушел вслед за ним.

Это она заставила бросить его пить, это она отучила его от сигарет, это она однажды выхватила лезвие из его окровавленных рук и долго сидела рядом с ним, просто молчала и смотрела ему в глаза. И как ни странно, это помогло.

Гарри и теперь его не хватало, не хватало размеренных, холодных слов, не хватало пронзительных серо-голубых глаз... Зато теперь Драко был свободен. Пусть так неправильно, но свободен от этого глупого мира и его предрассудков. И еще сейчас, напиваясь иногда на праздниках, Гарри говорил с ним, и ему казалось, что он рядом, стоит только протянуть руку и загадать желание, как в детских сказках.

А еще ему помог, как бы это странно не звучало, Снэйп. Он однажды застал его неприлично пьяным в собственной квартире.

– Посмотри, во что ты превратился, Поттер, – брезгливо морщась, прошипел мужчина, выхватывая из онемевших пальцев почти пустую бутылку.

Гарри даже не сопротивлялся, когда Северус за шиворот поднял его с пола и швырнул на диван.

– Зачем ты пришел, Снэйп? – слова получались невнятными и грубыми, но ему было все равно. – Решил снова вспомнить прежние насмешки?

Мужчина замер, и на его лице появилось странное выражение, словно он и сам не знал, почему оказался здесь.

– Это не вернет его, Поттер, – тихо произнес Снэйп, и Гарри горько усмехнулся в ответ.

Они долго молчали, а потом мужчина вдруг стал говорить: о том, как Драко учился в школе, и он, Северус, пытался огородить его от отца, чтобы однажды сын не ступил по скользкой дорожке, как до хрипоты и крови ругался с Люциусом в надежде пробудить в нем хоть какие-то чувства к сыну, как потом, после посвящения, пытался помочь справится Драко со своей болью...

И когда Снэйп закончил говорить, Гарри почувствовал внутри себя зияющую пустоту.

– Я... – он запнулся и все не мог подобрать слова, вдруг сжав исполосованные запястья.

– И это тоже не вернет его, – хрипло произнес мужчина.

Ну почему от его глаз никогда ничего не ускользает?

– У меня осталось немного вина, – вдруг невпопад пробормотал Гарри.

И Снэйп остался, пил вино и слушал его невнятную историю...

Снэйп был первым человеком, которому Гарри рассказал все: все, что с ним было. И самое важное – он понял, профессор его понял. Снэйп не пожалел его, не возненавидел с той прежней силой, а смог понять, и для Гарри это было важнее всего. Потом мужчина стал частым гостем в его доме. Они доверяли друг другу, юноша не сомневался в этом. Но это не означало, что их отношения стали теплыми. Между ними по-прежнему существовали легкая неприязнь, напряжение. И все равно Гарри знал – Снэйп ему поможет.

Когда Гарри вошел в свою маленькую квартирку, Лиэ уже ждала его. Юноша слабо улыбнулся ей и задумчиво взглянул на одну-единственную фотографию во всем доме. С нее улыбался худенький мальчик с яркими, не по-детски грустными глазами. Сколько лет этой фотографии и сколько памяти в ней: вся его жизнь...

А за окном по-прежнему шел дождь, по – прежнему дул ветер и прохожие зябко ежились от пронизывающего холода. Только Гарри теперь был другим. Он впервые по-настоящему осознал, что смог пережить все, что было с ним, смог, несмотря ни на что. И теперь ему дано право на жизнь, не ту черно-белую и ненужную. И сейчас бессмысленно было обращать внимание на дождь, на холод и на равнодушие окружающих его людей, потому что он наконец-то нашел свое место.

И у него никто этого не отнимет.