Дом для Лолы. Десять дней (гет)

"Я ─ убийца. Я убила самое дорогое, что у меня было. Своими руками. В том месте, где герой освобождает связанную красавицу почти что ценой собственной жизни, я предпочла выжить за твой счет. Прости меня, Доминик".

* * *

Машина не взорвалась и не загорелась. Когда она очнулась, то первое, что увидела, было тело ее любимого. Она отвернулась и выбралась наружу. Не было никакого недоверия или протеста, Доминик умер.

Слез не было.

* * *

Какая-то часть ее умерла вместе с ним, и навсегда пропали внутренние диалоги с самой собой. Больше не было надобности спорить или спрашивать совета у своего альтер-эго, она и так знала ответы на все вопросы. Она вышла на шоссе и подняла руку, голосуя. Два автомобиля, ускорившись, проехали мимо, а третий остановился. За рулем сидела пожилая женщина.

─ Что с тобой случилось, деточка? Ты вся в крови, ─ она посмотрела на белую куртку Лолы.

─ Мы попали в аварию.

Женщина свернула на обочину и достала телефон. Ее голос доносился откуда-то издалека. Лола понимала, что ей что-то говорят, но не могла разобрать слов. Ее повезли в больницу, долго осматривали, задавали какие-то вопросы. Она автоматически отвечала. Снова какие-то процедуры, что-то вкололи и она уснула.

Она проснулась в каком-то смутно знакомом месте от странного ритмичного писка. Мысли стали четкими и отрывистыми, как команды роботу. Нужно было выйти отсюда и попасть домой. Как только она поднялась, в палату вошла сиделка с Саймоном, сразу бросившимся к ней:

─ Лола, что произошло?

─ Я попала в аварию. Мы ехали с Домиником, шел дождь, и я не справилась с управлением. Мы врезались в дерево, ─ штампованные фразы хорошо ложились на язык, принося какое-то подобие успокоения.

─ Где он? ─ его тревожный тембр голоса раздражал.

─ Он умер, ─ "Я убила тебя, любовь моя".

Больше всего Саймона испугал ее спокойный голос. Безжизненный, говорящий кошмарные вещи без оттенка эмоций. И отсутствующий взгляд.

─ Она в шоке, ─ сказала медсестра. Потом еще что-то, но Лола не уловила, что именно.

─ Я забираю ее, я уже переговорил с врачом. Он разрешил, ─ сказал Саймон. ─ Вставай, дорогая.

─ Отвези меня домой, ─ сказала Лола уже в машине.

Саймон начал возражать, что-то говорить, но она не слушала его.

─ Лола… ─ он осекся и обнял ее.

Прикосновение другого человека вызывало дискомфорт, и Лола отстранилась.

─ Пожалуйста, мне надо побыть одной до похорон.

Она не убедила его. Он все еще что-то говорил, но слова не проникали в ее сознание, их значение ускользало. Они подъехали к ее дому, Саймон открыл дверцу и обошел машину, чтобы помочь ей выйти.

─ Саймон, ─ она посмотрела ему прямо в глаза, ─ я тебя не слышу. Ничего не понимаю. Наверное, это действие успокоительного. Все, чего я хочу сейчас ─ лечь и уснуть, забыться. И ты мне тут ничем не поможешь.

Не протестуя, он помог ей подняться наверх, раздеться и лечь в постель. Укрывая ее, он тихо сказал:

─ Поспи, милая. Я приеду завтра утром. И не волнуйся о работе, я все объясню Кэтерин.

Ей не нужна была больше работа, поэтому волноваться о ней она не видела смысла. Она услышала, как захлопнулась входная дверь, ─ Лола осталась одна.

Ни единой слезинки.

* * *

Ей показалось, что она лишь на мгновение прикрыла глаза, но в комнате было темно, как в могиле. Вот именно. Это она должна была разбиться, а не ни в чем не повинный юноша. Если бы она не была столь эгоистична, Доминик все еще был бы жив. Но она убила его. Развернула машину влево, подставив вместо водителя пассажира. Испугалась за себя. Пусть сейчас она была готова умереть за него, это уже не имело значения ─ Доминик мертв.

Механически она поднялась и пошла в ванную, приняла душ, забыв вытереться, не принимая во внимание сам факт существования полотенец. Обнаженная, подошла к зеркалу и словно увидела себя впервые. Стройное тело, еще хранившее следы их любовных игр ─ несколько легких отметин на бедрах и следы от требовательных поцелуев на шее, груди, животе. Мокрые черные волосы, похожие на проволоку, и огромные глаза, лихорадочно горевшие на белом как мел лице. Бледные губы шевельнулись, но с них не слетело ни звука, слова застряли в горле. Профессиональное зрение зафиксировало, что она казалась такой красивой, какой никогда не была раньше. Вот так. Доминика смяло, как бумажную куклу, а она смотрится, как девочка с обложки. И неожиданно это взбесило. Ее сокровище лежит сейчас раздавленный, сломанный, изуродованный, а она выглядит просто потрясающе! С губ сорвалось короткое рычание, и Лола ударила по зеркалу. Со второго удара изображение изменилось, зазмеилось тонкими трещинами, и ее лицо исказилось яростной гримасой.

Удары следовали один за другим с возрастающей силой. Зеркало не выдерживало ее натиска, от него с тонким звоном стали отлетать стеклянные щепки, падая на светлый ракушечник, впиваясь ей в руки, в лицо. На порезанной щеке выступили капли крови, правая рука ощетинилась многочисленными осколками, но Лолу это не беспокоило ─ она крушила свое отражение. Наконец, когда в раме осталось всего несколько кусков зеркала, она обессилено осела на пол.

Она не могла плакать, но непролившиеся слезы жгли глаза. И Лола завыла от безысходности, от невозможности все вернуть или исправить. Ничего человеческого не было в распластавшейся на полу фигуре, в глухих звериных стонах.

Но, несмотря на разорванную душу и искалеченное тело, глаза ее остались сухими.

* * *

Какая-то далекая боль не давала ей отключиться. Она села и с недоумением воззрилась на израненную руку. И опять пришли четкие шаблонные команды. Остановить кровь. Унять боль. Она взяла большое махровое полотенце и просто намотала его на руку. Крови теперь не было видно, но боль никуда не уходила. Лола спустилась на кухню, достала из шкафчика бутылку виски, вытащила пробку левой рукой и отхлебнула из горлышка. Неразбавленный алкоголь горячим шаром прокатился по пищеводу. Она отпила еще. Глоток за глотком прожигали знакомую дорожку в ее теле. Боль не то, чтобы отступила, а стала какой-то чуждой, второстепенной. От несоизмеримой порции алкоголя натощак ее желудок судорожно сжался, ее вырвало.

Все происходящее ни в малейшей степени не трогало ее.

Она смотрела в окно. Улица понемногу наполнялась чистым розовым светом. Мгла развеивалась, уступая утреннему солнцу. Теперь ей ничего этого не нужно. Никогда. Бутылка выскользнула из неловко держащей руки и со звоном покатилась по полу.

Слезы душили ее, но она не могла заплакать, как ни старалась.

* * *

Розанна напевала веселую песенку, когда открывала дверь. Она окликнула Лолу, потом Доминика, но ответа не получила. "Значит, она ушла на работу, а он все еще спит". Розанна пожала плечами, она не могла взять в толк, как можно спать до часу дня. Сама она всегда вставала в половине шестого, готовила мужу завтрак, а потом отправлялась по клиентам. То, что она работала прислугой, ее никогда не смущало, какая разница, где работать? Она не совершала ничего противозаконного, да и платили неплохо. Она прошла на кухню, чтобы переодеться и взять метелку, наткнулась в дверях на практически пустую бутылку и с недоумением втянула носом спертый воздух.

Что вообще произошло? Она обошла стол и тихо вскрикнула, прижав руки ко рту. На полу лежала окровавленная Лола. Полностью обнаженная, если не считать огромного светлого мотка ткани на руке, покрытого бурыми пятнами. Глаза девушки были широко открыты, и бедная Розанна сначала решила, что Лола мертва.

─ Святые угодники, что же это такое? ─ Она присела возле тела, намереваясь прощупать пульс, но Лола вдруг моргнула. ─ Ох, мисс, что же с Вами такое приключилось? ─ взгляд переместился с потолка на лицо Розанны, излучая полнейшее безразличие.

Лола и видела, и слышала эту женщину, и даже вспомнила б, кто она такая, если бы постаралась, но не хотела говорить с ней. Все без толку.

─ Долорес, ─ смущенно позвала женщина и осторожно потрясла ее за плечо. Горячая капля упала к ней на руку. Слезы катились по щекам и капали на ее кожу, Лола пожалела, что сама не может заплакать, это принесло бы ей облегчение. Глупая женщина, почему она не уходит?

Розанна поднялась с колен и трясущимися руками стала набирать номер семейного врача, сверяясь с приклеенным к стене. Доктор Райс ответил почти сразу, и Розанна, сбиваясь на всхлипывания, стала ему описывать ужасное состояние Лолы.

─ Я еду, ─ только и произнес доктор. И Розанна поспешила наверх ─ надо же было одеть ее во что-то! Она заглянула в спальню Доминика, его постель была смята, створки шкафа открыты, но его самого в комнате не было. Она побежала дальше по коридору в Лолину комнату. Розанна взяла стопку одежды, никак не могла сообразить, что можно будет надеть на Лолу. Уже выходя из комнаты, она бросила короткий взгляд в сторону открытой двери ванной и, крепче прижав к себе ношу, зашла внутрь. Большое зеркало было разбито, пол возле него был усеян разной величины осколками и пятнами запекшейся крови. Она никак не могла понять, что тут приключилось.

Снизу раздался звонок, приехал доктор. Розанна поторопилась открыть, но на пороге стоял не доктор, а какой-то смутно знакомый темноволосый мужчина.

─ Здравствуйте, а где Лола?

─ Простите… ─ пролепетала Розанна, и по ее испуганному лицу Саймон понял, что произошло еще что-то плохое.

─ Надеюсь, она не…─ он не договорил, кинувшись вверх по лестнице, Розанна семенила за ним, продолжая прижимать к груди Лолины вещи. Он ворвался сначала в ее спальню, потом к Доминику, непрестанно зовя Лолу. Наконец, он подбежал к Розанне: ─ Где она?

─ На кухне, и я не знаю, что с ней такое, ─ Розанна опять расплакалась. ─ Но туда нельзя, ─ спохватилась она, но поздно. Саймон вихрем влетел в кухню, бросился к все так же лежащей на полу Лоле. Розанна спешно обогнула стол с другой стороны, и кое-как прикрыла ее одеждой.

─ Есть тут какие-нибудь шмотки? Одевайте ее, ─ скомандовал Саймон и снова склонился к Лолиному лицу. ─ Лолочка, милая, ты меня слышишь?

Хотя Лола не произнесла ни звука, Саймон прочитал по шевельнувшимся губам: "Саймон", и облегченно вздохнул.

─ Вы вызвали врача?

─ Да, ─ кивнула Розанна, застегивая на Лоле мягкие пижамные штанишки.

─ Солнышко, что случилось? ─ спросил Саймон, аккуратно разматывая грязно-салатовый кокон. ─ Расскажи мне, что у тебя с рукой

─ Я порезалась, ─ севшим голосом ответила Лола.

Розанна приподняла ее левую руку, чтобы просунуть в рукав, но Саймон, вздрогнув, отрицательно покачал головой:

─ Возьмите что-нибудь без рукавов.

Розанна проследила за направлением его взгляда, и ее глаза широко распахнулись в ужасе: последние слои полотенца намертво присохли к коже, но сквозь толстую ткань виднелось множество осколков, пропоровших ее.

─ Зеркало разбилось, ─ тихо сказала Лола и закрыла глаза.

Через минуту приехал доктор Райс.

Единственным доказательством его чувств были слегка нахмуренные брови, пока он осматривал Лолу. Потом, поручив Розанне собрать необходимые вещи, он позвонил в госпиталь и вызвал карету скорой помощи. Вместе с Саймоном они положили Лолу на стол. Доктор снял последний слой ткани и вытащил большинство обломков зеркала. Рана снова начала кровоточить.

Когда из больницы приехали, врач отозвал Саймона и сказал ему:

─ У нее большая кровопотеря, но жизни это не угрожает. Гораздо серьезнее то, что по всему телу осталось множество мелких осколков. Их придется удалять хирургическим путем. Может, Вы знаете, как это произошло?

─ Скорее всего, она разбила рукой зеркало.

─ Это ясно, более того, она не один раз била по нему ─ некоторые осколки загнаны очень глубоко. Мне непонятно другое, почему она это сделала? Я знаю, что она не склонна к истерии или злоупотреблению алкоголем и наркотиками. В чем причина?

─ У нее погиб друг. Вы, возможно, не знаете о нем.

─ Случайно не светловолосый юноша?

─ Да, именно он, ─ Саймон с удивлением посмотрел на седого врача, оторвав на мгновение взгляд от носилок, завозимых в фургон. ─ Вы встречались?

─ Он некоторое время был моим пациентом, ─ даже если у доктора Райса возникли какие-то чувства, Саймон по его бесстрастному лицу о них догадаться не мог. ─ Вы поедете с ней?

─ Да-да, конечно, я на машине, ─ и он бегом отправился к своему красному "ягуару", неуместно ярким пятном выделявшемуся на сером асфальте.

* * *

В больнице Лола пришла в себя как раз перед тем, как ей дали общий наркоз. Вокруг суетились медсестры, ей что-то говорили, но смысла она не улавливала. Единственное, что она смогла понять ─ сейчас она заснет. Правильно, именно это ей и нужно.

Память безжалостно вернулась к ней, как только она открыла глаза. Над ней склонилось лицо, такое родное, но не то, которое бы она желала увидеть.

─ Привет, ─ ласково проговорил Саймон, ─ как ты себя чувствуешь?

─ Пить, ─ прошелестел ее голос, перед глазами все плыло, и она никак не могла понять, кто перед ней.

Саймон сразу же поднес к ее рту стакан с водой и подложил руку ей под голову, помогая дотянуться, но после ее нескольких жадных глотков убрал воду. Лола нахмурилась, и неожиданная резкая боль взяла в тиски лицо. Она сделала попытку потрогать лицо руками, но правая отказалась ей повиноваться. Она аккуратно потрогала ее левой рукой, потом ощупала лицо ─ все в бинтах.

─ Битва с зеркалом окончилась вничью, ─ нарочито бодрым голосом сказал Саймон. ─ Все осколки из тебя вытащили, когда заживет, сделаешь парочку пластических операций и будешь как конфетка! Что скажешь?

Она кивнула, думая только об одном ─ хоть бы он ушел и оставил ее в покое.

─ Я позвоню твоей матери, ─ полувопросительно произнес Саймон.

─ Не нужно.

─ Но ты же не можешь…

─ Нет, ─ голос ее был тихим, но в нем слышалась непреклонная решимость.

─ Ну, хорошо, отдыхай, ─ Саймон тепло улыбнулся ей и вышел из палаты. Она в изнеможении закрыла глаза. Жизнь будет очень тяжелой для убийцы.

Глухие рыдания доносились из ее бокса, но, когда туда зашла сиделка, глаза пациентки были сухими.

* * *

Несколько раз она просыпалась и засыпала вновь. Ее мыли, расчесывали волосы, меняли повязки. Лола не сопротивлялась, но и не помогала. Вязкое, затягивающее безразличие окутало ее непроницаемым облаком. Она все слышала и понимала, но редко реагировала на что-либо. Саймон навещал ее, преувеличенно весело расписывая подробности вечеринки, которую они устроят сразу после выписки. Ему это нелегко давалось, но Лола не обращала на него почти никакого внимания. Максимумом ее реакции был кивок или короткое жесткое "нет".

Когда он зашел в ее палату в очередной раз, улыбка на его лице была ничуть не натянутой. "Случилось что-то, что его обрадовало", ─ меланхолично подумала Лола, не испытывая ни малейшего желания выяснять, что это.

Саймон подошел к ней, нагнулся и с чувством расцеловал в обе щеки. Лола лишь немного отодвинулась, ничего не сказав, но он заговорил сам:

─ Лола, мы тебя похищаем! Быстро собирайся, и бежим отсюда. Я уже все подготовили для побега, а она, ─ тут он извлек из кармана безмятежного Несса, ─ подкупила персонал.

Маленький черепах возмущенно сверкнул глазенками, явно обидевшись на очередное неоправданное причисление его к женскому полу. Лола протянула было руку, чтобы погладить малыша, но тот испуганно спрятал голову под панцирь и даже хвостик попытался втянуть. Со вздохом она отвернулась к окну.

─ Лола, вставай, ─ он обошел ее кровать и присел на корточки: ─ поедем домой…

─ Я не хочу, ─ она закрыла глаза. Он не понимает, что ей незачем туда возвращаться. В то страшное место, где каждая вещь будет напоминать ей о Доминике.

Саймон начал ее уговаривать, но бесполезно, она уже приняла решение. Через некоторое время он сдался и ушел.

* * *

Лолу как раз причесывали, когда он зашел в следующий раз. Но не один. К постели Лолы бросилась Лайза с огромным букетом цветов и начала что-то бессвязно лепетать. Лола равнодушно посмотрела на Саймона, когда он обратился к ней:

─ Тебя выписывают. Хватит разлеживаться.

Она встала с постели, отмахнувшись от сиделки, и босиком прошлась по палате, ноги не очень ее слушались, и ее покачивало. Ей было безразлично, где находиться, но с одним условием: подальше от того проклятого места, где в незапамятные времена она была так счастлива. Она наконец удостоила Лайзу репликой:

─ Я поживу у тебя.

─ Конечно-конечно, ─ пробормотала Лайза. В этот момент она была абсолютно счастлива. Этого смазливого блондинчика больше нет, а ее обожаемая Лола будет все время с ней! Чего еще можно пожелать? Лайза часто прекращала отношения, по какой-то причине перестававшие устраивать ее, но о том, что это бывает так мучительно, до встречи с Лолой и не догадывалась.

После разрыва она ходила сама не своя, все валилось из рук, и так было до тех пор, пока она не решилась позвонить ей в очередной раз. Лола внесла ее номер в “черный” список, поэтому приходилось звонить домой. Трубку взял мужчина. Сначала Лайза хотела отключиться, как обычно, но вовремя поняла, что это явно не "Никки" ─ у ответившего голос был ниже как минимум на октаву. Вот так она и узнала, что у нее снова появился шанс.

* * *

Лайза не переставала надеяться, что когда-нибудь Лола снова станет прежней. Иногда ее странное поведение пугало блондинку, а холодность часто доводила Лайзу до слез. Лола жила в полуавтоматическом режиме, как робот. Она не улыбалась, ничем не интересовалась, почти не разговаривала. Иногда Лайза, приходя домой, обнаруживала что-то разбитым, но Лола сидела настолько неподвижно, что трудно было поверить в ее причастность. И еще она пила. Лайза по собственному опыту знала, что это не в ее привычках, тем более что пила Лола слишком много. Но только в таком состоянии она реагировала на окружающую действительность, и Лайза молчала.

Как-то вечером, когда они сидели в каком-то баре, Лола внезапно повернулась и проронила всего два слова:

─ Перекрась волосы.

На следующее утро Лайза стала рыжеватой шатенкой. Она прекрасно поняла, в чем дело. Этот цвет волос ей был очень к лицу, но Лола, казалось, вообще ничего не заметила.

* * *

С каждым днем Лола все больше отдалялась от реальности, но ей как будто было наплевать на это. Она часами просиживала у окна, не меняя позы, но не замечала, что творилось вокруг. Лайза пыталась как-то растормошить ее, но ничего не получалось. Лола все глубже погружалась в себя. Иногда, когда она напивалась, ее охватывали приступы бешенства, но ярость была лишь реакцией на собственное бессилие. Только в этих редких вспышках проявлялась ее деятельная натура: все, что попадалось под руку, было разбито, разорвано, разломано. Лишь однажды Лайза присутствовала при Лолином припадке, но этого хватило, чтобы шокированная экс-блондинка отвезла ее к психотерапевту.

Лысый мужчина лет сорока с четко прорисованными бровями и хорошо поставленным голосом пригласил их садиться. Лайза неоднократно обращалась к нему раньше, ей казалось, что он сможет вывести Лолу из затянувшейся депрессии. Вкратце она обрисовала ему ситуацию.

Врач вышел из-за стола и подошел к Лоле:

─ И она не реагирует?

─ Почти никогда. Как будто меня вообще нет!

─ Мы это исправим, ─ спокойно сказал доктор Эмерсон и отвесил Лоле пощечину. Напуганная Лайза вскрикнула и бросилась к ней, но доктор жестом остановил ее:

─ Успокойтесь, я не садист. Пара синяков ─ не такая уж большая плата за лечение.

Лола взглянула на него. На ее щеке стремительно наливался красным след от его ладони. Она молчала.

─ Как Вы себя чувствуете?

Она не ответила, продолжая молча смотреть на него.

─ Вас что-нибудь беспокоит? Вам больно?

Не то, чтобы ей было больно, но какая-то смутная тревога заставила ее отодвинуться от терапевта. Он повернулся к Лайзе и попросил ее ненадолго оставить кабинет, уверяя, что ничего плохого с Лолой не случится. Он был прав. Действительно, с Лолой не случилось ничего плохого.

Как только нервничающая Лайза вышла в приемную, доктор еще раз ударил Лолу по щеке, на этот раз гораздо сильнее.

─ А теперь? Вам не больно? Возможно, Вы хотите мне что-нибудь сказать?

Нет, Лоле нечего было ему сказать. Но, когда доктор занес руку для третьей оплеухи, Лола коротко и точно ударила его ребром ладони в солнечное сплетение, а затем вышла из кабинета, не позаботившись ни о докторе, ни о растерянной Лайзе.

Резюмируя, можно сказать, что Лола поступила по-христиански: ударили по правой щеке ─ подставь левую. Про третий удар в Библии ничего не сказано.

* * *

Наркотики… Так странно: то, что никогда не притягивало ее, вдруг стало смыслом жизни. Одурманенное сознание позволяло забыть о смерти Доминика хотя бы на короткое время, и это было наивысшим благом. Она не запомнила, кто и в каком клубе предложил ей это в первый раз, но научилась интуитивно определять, у кого можно купить "кислоту". Чего-то не хватало в этих заурядных на вид лицах, и Лола четко знала, к кому надо подойти и что сказать.

Лайза терпела все. Когда действие наркотика ослабевало и Лола вспоминала о своем преступлении, ей не хватало воздуха для дыхания. Невыплаканные слезы тисками сжимали горло, вызывая похожие на астматические приступы удушья ─ Лайза специально покупала кислородные маски, немного облегчавшие это состояние. Она ухаживала за Лолой, как сиделка за тяжелобольной, но с каждым днем Лола становилась все более замкнутой и неподвижной. Ее лицо напоминало высеченный из мрамора профиль с безжизненными пропорциями. Нет нужды говорить, что никакой благодарности за свою неустанную заботу Лайза не получала, если не считать за таковую необоснованные вспышки бешенства, повторявшиеся все реже. Впрочем, тут количество переходило в качество.

Лола часто садилась за руль, будучи под кайфом. Она носилась как сумасшедшая по высокоскоростным хайвэям; но ни бешеная скорость, ни включенная на полную катушку музыка не могли приглушить постоянное ощущение пустоты, безраздельно царившее внутри нее.