Зарисовки (джен)

Он наконец отпустил свои волосы, длинные светлые космы и посмотрел, но не на меня, а вдаль. Я знал этот его немного мечтательный взгляд, но только сейчас в нем не было никакой мечтательности. Он о чем-то просил... а может быть, мне только показалось.

Закат постепенно укрывал землю лиловым покрывалом, непонятная трава колыхалась вокруг нас, а он все не спешил домой.

― Мать будет волноваться, ― напомнил я. Он молча тряхнул головой, как будто отгоняя от себя мои слова, потом задумчиво произнес:

― Она всегда волнуется.

Не знаю, что это значило. То ли он хотел сказать, что ей не будет вреда, если она потревожится еще полчаса, а может что ему ее забота уже надоела. Отчасти он был прав и в том, и в другом.

― Так ты собираешься домой?

― Не знаю.

Я тоже замолк.

― Почему такой закат?

― Потому что в атмосфере много вредных веществ, ― объяснил я, закуривая. Еще немного дыма в атмосфере.

― Нет, ― возразил он. ― Это небесная краска.

― Краска? Откуда она взялась? ― поинтересовался я. Интересно, что на этот раз выдумает мой маленький принц.

― Из небесных рек, ― про такое я раньше не слышал.

― А они откуда? ― потянул я за ниточку фантазии.

― Из солнца, луны, звезд, черных дыр ― отовсюду, ― пояснил он.

― Реки из черных дыр ― не хотел бы я в них искупаться, ― заметил я. ― Кстати, куда они текут?

― Не знаю, ― он легкомысленно пожал плечами. ― Через каждое небо. Или через каждое сердце: кому луна, кому звезды, кому черные дыры...

Тут он обернулся ко мне, присматриваясь.

―Твой плащ.

Я оглядел свой плащ: обыкновенная фиолетовая ткань, привезенная мной невесть откуда, из такого далека, о котором он только начинает догадываться.

― Он похож на небесную реку, когда развевается на ветру.

Я подумал.

― Наверное да. Он просто легкий.

― Ты знаешь, я, наверное, всегда буду его помнить.

― Мой плащ?

― Ну да. И этот закат. Они оба фиолетовые. Да, и вот тот цветок, который растет там у ручья...

― Ирис, ― подсказал я.

― Ирис, ― повторил он. ― Почти как ирИс.

― ИрИс, ха-ха, ― рассмеялся я. ― Ириски, которые ты так любишь, ты конечно не забудешь.

Он улыбнулся, но только чтобы скрыть тревогу. У него уже плохо получалось, и в этом была часть моей вины, в том, что я так долго держу его здесь. Пора уже кончать со всем этим.

― Хочешь, я отдам тебе свой плащ? Чтобы ты не скучал.

Он замялся, а я настаивал:

― Бери, мама тоже будет рада.

― Но он мне велик...

― Ничего, ты же вырастешь.

― Как ты?

― Конечно.

― Тогда ладно. Если тебе не жалко.

― Конечно не жалко, ― заверил я.

― Только вот закат ты мне не отдашь, ― задумчиво продолжил он, и я понял, что он вот-вот заплачет. ― И ирисы тоже.

― Зато у тебя будут плащ и ириски, ― утешил его я. ― Ты будешь надевать плащ, есть ириски и вспоминать меня. А однажды ты пойдешь по дорогам, так же, как я.

― Мама не пустит, ― огорчился он.

― Пустит, ― заверил я.

Мы помолчали, и он взял меня за руку. Конечно, я все понимал.

― Так ты не вернешься? ― безнадежно спросил он.

― Я не знаю, ― честно ответил я.

― Мама говорит, что нет.

― Не знаю, ― повторил я. ― Теперь держи плащ.

Я накинул его ему на плечи ― конечно, волочится по земле.

― Хотя бы скажи, как называется эта трава, ― жалобно попросил он.

― Вереск, малыш. И когда пойдешь домой, не забудь сорвать ирис и подарить маме. От меня.

― Ладно, ― пообещал он.

Я посмотрел на закат ― такой же фиолетовый, как и был.

― Пока.

― До встречи, ― слабо улыбнулся он и зашагал по тропинке. Фиолетовый плащ подметал землю позади него, но он не остановился его подобрать.