Остывший чай (гет)

Она кричала. Я видел и понимал, что она погибает. Она погибает, проводя жизнь в тёмном подвале. Она не желает туда возвращаться. Сьюзен вырывалась из моих рук, когда я пытался вернуть её обратно. Я пытался объяснить, что это ненадолго, но, к сожалению, это место отталкивало её с невероятной силой, настолько сильно, что мне не удавалось удержать её. Она неслась по лестнице вверх, слёзы капали на холодный пол, и я не знал как поступить.

Я ненавижу её. Она не может понять, ею руководят только лишь чувства. Ей совершенно не известно происходящее, она, как оторванный от жизни ребёнок, который никогда не видел ничего, кроме матери.

— Сьюзен, ты должна спуститься! — кричал я ей вслед.

— Нет! Я вернусь к Тому!— издевалась она надо мной.

Я даже не хочу напоминать ей о том, что она только что, не жалея сил, пыталась убежать из отеля. Это выглядело бы, по меньшей мере, глупо. Она даже не замечает, что я называю её другим именем — настолько она взволнована.

Я слышу звук открывающейся двери, доносящийся сверху. Сьюзен замирает на месте, впившись взглядом в тёмную комнату перед ней. Я моментально подлетаю к ней, преодолев всего лишь пять ступенек, и осторожно прикрываю ей рот рукой. Она вздрагивает и делает шаг назад.

— Тише! — шепчу я ей на ухо,— Спускайся вниз очень медленно. Я не хочу слышать даже малейшего звука, поняла?

Она кивает, и я пропускаю её вниз. Сьюзен осторожно спускается, иногда поворачивая голову в моём направлении. Черт, она напугана намного больше, чем когда либо. Моя тихая угроза привела её в чувства, что очень хорошо.

И снова шаги. Медленные и аккуратные шаги то приближались, то удалялись. Пол в доме был очень старым и скрипел, поэтому было довольно легко определить где именно находится человек. В районе комнаты, которая расположена левее от входной двери. К моему счастью, вход в подвал был прикрыт старым гобеленом, который рассыпался на части при каждом открывании двери. Если это не опытный сыщик, есть надежда, что он не обратит на него внимания. В наше время набирают очень много молодых людей. Они сейчас в дефиците. Слишком мало, кто осмелиться служить государству.

Я поднимаюсь на несколько ступенек выше, — и оказываюсь у самой двери. Я отчетливо могу услышать, как он открывает каждую шкатулку, каждый ящик, каждую дверку шкафа. Пока у меня есть время, выбираюсь из подвала, тихо приоткрыв дверь. Если бы я остался, нас бы нашли.

Я знаю, что нельзя задавать вопросы человеку, который не принадлежит этому городу. Это запрещено, как и сопротивление, любой неправильный взгляд, и опровержение любого факта.

Человек в черных узких брюках и бронежилетом поверх черного гольфа разворачивается ко мне лицом. Из-за темноты мне трудно разглядеть точные черты его лица, но мне удаётся понять, что, как я и предполагал, он был молодым. Просто парнем примерно моего возраста. Не могу понять, то заставляет их так презрительно и жестоко смотреть прямо мне в лицо. Он медленно закрывает шкатулку, поправляет жилет и направляется ко мне. Сейчас я обязан опустить голову, спрятать руки за спину, и постараться не произнести ни слова, если мне не зададут вопроса, на который я должен дать предельно короткий и внятный ответ.

— Ты живёшь здесь один? — вот и первый вопрос.

— Да, — предельно коротко отвечаю я.

— Это твой окончательный ответ? Ты знаешь, что будет, если ты солжешь мне, верно?

Смерть.

— Да.

— Скажи мне тогда, почему же мистер Том Эндрю Ридберг опровергнул этот факт? Он уверен, что у вас есть ещё один, я бы сказал, жилец.

Предатель.

— Ложь.

— Надеюсь, ты понимаешь всю серьёзность ситуации, мой друг.

Он обходит меня и направляется в другую комнату. Там он ничего не найдёт, конечно, но я должен позаботиться о его скором уходе. Я продолжаю стоять на месте, смотря строго перед собой. Мои глаза рвутся бросить взгляд на старый настенный гобелен, но любая мелочь может выдать её в данную секунду.

— Почему дом в таком ужасном состоянии? — слышу я следующий вопрос.

— Он соответствует происходящему в стране.

Вот! Тот самый момент, когда сыщик медленно поворачивает голову к жертве, смотря ей в глаза с жестокой насмешкой и ненавистью, тот момент, когда всё зависит от степени его жестокости. Сколько раз я это проходил? И каждый раз я испытываю то же лёгкое чувство риска. Если он достанет пистолет, назовёт врагом и застрелит меня, что случится со Сьюзен?

— Я вижу, тебе не терпится встретиться с быстрой пулей, — растягивая слова, произносит он. — Я устрою вам встречу, но немного позже. Я должен найти эту “особу”, загадочным образом оказавшуюся здесь. Я даю тебе шанс искупить вину. Просто скажи мне: где она?

— Не имею ни малейшего представления.

— Лжец! Откуда ты пришел? Я не заметил твоего прихода!

— Я был на старом футбольном поле.

— Зачем?

— Встречался с девушкой, которая часто рисует там.

— Имя?

— Я не знаю.

Он кивает несколько раз, будто говоря, что он узнает её имя. Чего бы это ему не стоило.

Для него это уже игра.