Осень (гет)

Эдвард перевернул меня на спину и опустил на кровать за секунду. Его руки были везде, лаская и поглаживая действительно заветные места.

— Ты запер дверь? — Мне едва удавалось говорить с языком Эдварда у себя во рту. Он был похотлив. Мне казалось, что у него там пушка.

— Шшш… — проговорил он между шумом поцелуев и «дерьмом». Он встал и, подойдя к двери, повернул замок как можно тише.

— Как думаешь, он уже спит? — прошептала я.

Он пожал плечами, а потом кивнул.

— Либо так, либо он ведет себя, будто спит. В любом случае, мне все равно.

Это очевидно, судя по палатке в его штанах. Или… в том, во что он одет. Я покосилась на него в тусклом свете. Он поправил себя, ухмыляясь, когда я перевела свой взгляд от его промежности обратно к лицу.

— Что? Я скучал по тебе…

Я покачала головой.

— Это… пижамными джинсы?

— Это домашние штаны, вязанные из джинсы. — Он пошевелил бровями. — И обработанные кислотой.

— Они ужасны.

— Они у меня от Эммета. Ему подарили их на день рождения, но он не будет их носить.

— Потому что они уродливые! — рассмеялась я.

— Потому что они слишком маленькие, — поправил он. — Они потрясающие. Я могу одеть их в постель, а потом в магазин…

— Ладно, мамочка.

— Заткнись, — сказал он с сексуальным лицом и развязной походкой, насколько позволяли его штаны.

— Ты заткнись.

— Ты.

— Эдвард.

— Что? — Он забрался обратно на кровать, устраиваясь между моими бедрами. — Я так скучал по тебе.

Мы целовались, все больше и больше возбуждаясь, пока он не застонал в мою шею.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что ты все еще на таблетках.

— Конечно, но тебе в любом случае стоит использовать защиту.

Он отстранился, надув губы.

— Нет перчатки, нет любви, — сказала я, даря его члену хорошее трение. Даже через одежду я могла чувствовать его… пульсацию. Это заставило меня задрожать самой.

— Девяностые годы хотят вернуть свое выражение, — ухмыльнулся он, стягивая рубашку.

Я высунула язык и расслабилась на одеяле, наслаждаясь зрелищем. Эдвард почти всегда был высоким и подтянутым, но в подростковом возрасте бейсбол привел его мышцы в тонус. Он все еще был высоким и худым. Это классно.

Действительно классно. В предвкушении я почувствовала покалывания.

Тем временем Эдвард деловито стянул свои тренировочные штаны с моего тела. Я приподняла бедра, чтобы помочь ему, а потом использовала свои ноги, чтобы стащить его пижамные джинсы вниз.

— Банановые трусики, — вздохнул он, проводя пальчиками по эластичной ткани. — Да.

— Я почти надела с надписью «суббота»… те, розовые?

— Я эти больше люблю.

— Почему? Потому что они меньше?

— Потому что на них есть бананы, — ответил он как глупенький. — Это своего рода намек, и это просто… горячо.

— Тогда ты должен носить их, — засмеялась я. Его боксеры были просто скучными — однотонными. Это нормально. Через минуту он окажется без них.

Я села так, чтобы Эдвард помог мне снять кофту. Я сняла бюстгальтер, когда переодевалась ко сну, но теперь, когда мы дурачились, я могла признать, что, наверно, знала тогда… подсознательно… что сон в одной постели с Эдвардом приведет к «этому самому». Так или иначе, я была рада, что бюстгальтера не было. Меньше времени уходит на раздевание.

Я опустилась на спину, утаскивая Эдварда с собой. Он приземлился на меня сверху со звуком «ууф».

— Черт, — выдохнул он, толкаясь в меня.

— Сначала ты должен сделать так, чтобы я стала влажной, — прошептала я, кусая его ухо.

Он скользнул пальцами вниз, открывая меня.

— Ты уже такая влажная…

— Нужно еще влажнее.

Застонав, он снова поцеловал меня, потирая мое интимное местечко равномерными движениями.

Я так глубоко погрузилась в удивительные ощущения, что мне потребовалось время, чтобы заметить ритмичный скрип старой кровати. И тогда я не могла ничего слышать, кроме этого.

— Эдвард, — простонала я.

— Ммм…

— Кровать шумит, а мы еще даже ничего не делаем.

— Шшш, я знаю, — проворчал он, вставая и отводя меня к креслу-мешку в углу.

Я прикусила губу, стараясь не хихикать, когда он, голый, утонул в нем. Обычно он сидел там, когда играл в видео-игры.

— Что? Иди сюда, — сказал он, его глаза лениво пробежались по моей фигуре как всегда, когда мы увлекались.

— Так смешно, — проговорила я, садясь на его колени. Он двигал меня вперед и назад, пока мы не стали влажными настолько, что было практически невозможно препятствовать его движению. Он схватил презерватив и раскатал его на себе, потом усадил меня так, как ему хотелось.

— Я люблю, когда ты сверху, — вздохнул Эдвард, наблюдая, как он исчезает внутри меня.

— Ммм, я тоже, — ответила я, глядя на него. В таком положении он оказывался настолько глубоко, что я действительно почувствовала себя превосходно. В таком положении мне было легче кончить, потому что я имела больше власти. Если Эдвард будет управлять всем, то есть шанс, что он кончит слишком быстро, тогда ему придется помогать мне пальцами.

Или ртом. Я не возражала против этого. У него было три года, чтобы сделать свои навыки идеальными.

Сегодня, однако, было иначе, чем обычно. Нет мечтательного, опьяненного лица, когда он позволял мне объезжать его. Сегодня он был на пределе, быстро и тяжело вдалбливаясь в меня, пальцы впились в мои бедра, лицо уткнулось в мою шею. Я обхватила пальцами его шею и держалась, раскачиваясь вправо, чтобы двигать навстречу ему. Через мгновение он метнулся вперед, укладывая меня на спину и снова входя.

Я ахнула, еще крепче держась на него. Я слышала о примирительном сексе, но это было невероятно.

И под «невероятно» я подразумеваю великолепно.

Он прижался ко мне, находя правильный угол проникновения, и я кончила, кусая его плечо, чтобы не закричать. Если Ройс узнает, что мы делали, то действительно будет вести себя как урод.

— Ох… Боже… Я… Я люблю тебя, — прошептал он, заставляя меня улыбнуться, потому что Эдвард всегда говорил о любви к Богу и ко мне, когда кончал. — Ухх. Я люблю тебя… люблю тебя… люблю тебя…

— Я тоже тебя люблю, — ответила я, опускаясь на ковер, когда он задрожал.

— Хорошо. Потом что я хочу сделать это сегодня еще как минимум два раза. И, по крайней мере, один — догги-стайлом.