Вслед за солнцем (Chasing The Sun) (гет)

Депрессия — это просто злость без энтузиазма.

Стивен Райт.

Спустя пару вечеров, непрестанно размышляя об Окклюменции, Гермиона по вызову Дайлис отправилась в лазарет. Взяв предложенный мадам Помфри чай, она удобно устроилась в кабинете целительницы. Та положила на стол несколько папок и книг.

— Что ж, Гермиона, думаю, пришло время, чтобы ты узнала всю правду, — негромко сказала она. — Все, что я тебе расскажу, не должно выйти за пределы этой комнаты, ясно?

— Разумеется.

— Хорошо, тогда смотри. Это — стандартные медицинские карты сотрудников, где записано, что я обычно делаю. Как видишь, перечень манипуляций куда меньше, чем с учениками. Когда на работу берут нового сотрудника, я обычно провожу полный медосмотр. Зачастую это единственный раз, когда я встречаюсь с ним как врач. В основном карточки почти пустые, лишь изредка приходится выписывать Бодроперцовое зелье от насморка в простудный сезон. Есть случаи посложнее, например, нередко захаживает преподаватель по Уходу за магическими существами. Хотя Хагрид в основном сам занимается своими ранениями. Еще предшественник профессора Снейпа появлялся с легкими ожогами или сыпью от какого-нибудь ингредиента. Ну и в конце года я традиционно принимаю учителей по Защите от темных искусств, когда из-за какого-нибудь странного происшествия их работа в Хогвартсе заканчивается. Следишь за мыслью?

Гермиона кивнула.

— Полагаю, профессор Снейп попадает к вам не из-за проблем с зельями? — спросила она, безуспешно пытаясь скрыть сарказм в голосе.

— Вообще-то один раз попал из-за зелья, — припомнила Дайлис. — Несколько лет назад у студента, до которого было далеко даже юному мистеру Лонгботтому, очень эффектно взорвался котел. Северус явился ко мне лишь потому, что так сильно обжег обе руки, что не смог излечиться сам, хоть и пытался.

Мадам Помфри, чуть улыбаясь, покачала головой и вытащила из стопки на столе тонкую папку.

— Итак, вот официальная медицинская карточка профессора Снейпа.

Гермиона стала просматривать содержимое. Описание первичного осмотра почти совпадало с ученической картой, что неудивительно, ведь в то время профессор был еще очень молод. У Снейпа отмечался недостаточный вес, напряженность и замкнутость.

— И больше ничего особенного? — уточнила она.

— Было кое-что, но тогда я не обратила внимания. Ты же видела, как проходят обычные медосмотры: я не провожу углубленных исследований, если не вижу в них необходимости. Кроме того, как ни стыдно признаться, я просто не хотела ни о чем знать. Мы все были в курсе, по крайней мере подозревали, что Северус вступил в ряды Пожирателей смерти. Директор продолжал настаивать, что Снейпу можно доверить детей, но нам не очень-то в это верилось. В то время я крайне разочаровалась в профессоре Снейпе и хотела по возможности встречаться с ним как можно реже. Отчасти оттого, что мне было противно, кем он стал. А отчасти из-за чувства вины: ведь все мы сами подтолкнули его к такому решению.

Медленно кивнув, Гермиона вернулась к записям. Пара запросов на Сон без сновидений — по-видимому, у Снейпа закончились личные запасы, ибо он с легкостью мог сам сварить это зелье. Краткая заметка после получения профессором звания Мастера, что теперь он будет варить зелья для Больничного крыла. Несколько несчастных случаев, когда Снейп помогал исцелять пострадавших, включая (как смущенно отметила Гермиона) и ее случай с Оборотным зельем, а также окаменение на втором курсе. Пресловутый случай, который только что припомнила Дайлис. Вот и все.

Мадам Помфри вытащила из стопки куда более толстую папку и с шумом хлопнула ею об стол.

— А вот неофициальная карта, — мрачно прокомментировала она, — вплоть до нескольких месяцев после окончания первой войны.

— Понимаю… — протянула Гермиона, уставившись на том.

— О нет, не понимаешь, — мягко поправила целительница. — Пока не понимаешь. Это не столько медицинские записи, сколько дневник моих наблюдений. Тут нет конкретных данных, разве что там, где мне приходилось записывать давление и иже с ним. До сих пор эту карту никто не видел. К тому же, здесь есть далеко не все. Профессор Снейп всегда рассказывал мне только то, что необходимо знать для лечения. Уверена, худшее мне неизвестно. А кое-что я просто побоялась записывать. Просто просмотри карту, Гермиона… Поверь, ты не захочешь знать всех подробностей. И перед тем, как начать, помни: все это происходило много лет назад и закончилось вскоре после твоего рождения.

Сглотнув комок в горле, Гермиона придвинула журнал ближе и начала читать.

Записи, по всей видимости, не предназначались для посторонних глаз и представляли собой скорее дневник с заметками и выводами целительницы. Наравне с описанием происходившего с профессором, в них содержались ее мысли и чувства по поводу войны. Первую заметку мадам Помфри сделала незадолго до Рождества во время первого года работы профессора. Дамблдор разбудил её и вызвал в подземелья, в покои Мастера зелий. Ей не сообщили никаких подробностей происшествия, но Снейп был весь в крови и не мог говорить из-за сильной боли. Несмотря на это, он отшатнулся от рук целительницы и всячески избегал прикосновений, а также упорно пытался не смотреть на нее и директора. После этого состоялся долгий разговор мадам Помфри с Дамблдором о том, что профессор Зельеварения перешел на другую сторону.

За следующие несколько месяцев мадам Помфри узнала о Круциатусе и других, менее серьезных проклятьях, гораздо больше, чем хотела бы. По-видимому, Снейп претерпел практически все наказания, которые только можно было представить, начиная с порки до крови и заканчивая ожогами, переломами и обычными избиениями. Внутренние травмы множились с пугающей скоростью, а также проявились долгосрочные последствия стресса: потеря веса, проблемы со сном и язва желудка. Нервная система, кровообращение и суставы страдали от регулярного воздействия Круциатуса, а иммунная система стремительно ослабевала, в результате чего профессор практически все время болел.

Снейпу было немногим больше двадцати, но уже тогда он ненавидел беспомощность. Ничего не осталось от той неловкой, почти застенчивой вежливости, которую он проявлял по отношению к целительнице во время своего ученичества. Теперь он, насколько это возможно, не обращал на нее внимания, отвечал односложно, вздрагивал при любом прикосновении и старался избегать зрительного контакта. Всякий раз, когда он посещал лазарет, мадам Помфри замечала отметины от новых самозалеченных травм. К тому времени, когда она обнаружила следы сексуального насилия, оно, по-видимому, стало уже почти рутиной, и ее привело в ужас, с каким безразличным видом профессор отказался это обсуждать.

— Здесь ничего нет о Темной метке, — тихо и немного отстранённо заметила Гермиона.

— Я не горела желанием ее изучать, да и Северус старался по возможности не демонстрировать.

— Но разве она не влияет на его здоровье, хотя бы косвенно? Я не совсем понимаю, как это работает, но ведь призывая приспешников, Сами-Знаете-Кто причиняет им боль. Должны быть долгосрочные последствия, поскольку постоянно страдает один и тот же участок руки.

Целительница взглянула несколько пристыженно.

— Честно говоря, я никогда об этом не думала.

Рассеянно кивнув, Гермиона продолжила чтение. Большая часть записей не датировалась, так что временные рамки этой мрачной истории понять было трудно. Неожиданно Гермиона поняла, что дошла до конца войны. Единственным признаком служила пометка мадам Помфри, что Снейп не выглядел счастливым. По сути, он впал в шоковое состояние, и его действия стали более отстраненными и механическими. В следующую минуту Гермиона с изумлением уставилась на страницу.

— Его арестовывали? — недоверчиво спросила она.

Мадам Помфри хмуро кивнула.

— Во время завтрака в Большом Зале, на глазах у всех. Это было после окончания войны, в конце ноября. Оглядываясь назад, наверное, этого стоило ожидать, ведь в то время гребли даже тех, кого просто подозревали в причастности к Пожирателям смерти, однако мы все же верили, что профессора Снейпа не тронут. В Министерстве были люди из Ордена, которые знали, кому он на самом деле служит. — Она сжала губы. — Я так и не простила этого Аластору — именно он руководил группой, которая производила арест.

— Разве директор не пытался их остановить?

— Нет, — отрезала Дайлис. — Дамблдор сказал, что все должны увидеть торжество правосудия, и для Северуса не сделают исключение. Его, мол, все равно не осудят, поэтому нам не следует препятствовать судебному процессу, который проводило Министерство.

— Дело дошло до суда?

— В итоге — да, — мрачно подтвердила Дайлис. — Были соблюдены все стандартные процедуры. То есть после всего того, о чем ты сейчас прочла, Северуса неделю продержали в Азбакане, затем на несколько дней передали команде Грюма для допроса, а потом, наконец, потащили на военный трибунал.

— О боже, — в ужасе прошептала Гермиона.

Целительница мрачно кивнула.

— Я была на том суде. Северус выглядел очень юным и испуганным и, видимо, думал, что теперь, когда надобности в нем больше нет, его сошлют к Дементорам. Снейпа отпустили в самый последний момент и даже не дали времени прийти в себя: пришлось немедленно вернуться в школу, чтобы продолжать преподавание. Когда я думаю об этом сейчас, могу предположить, что такой сценарий был для него лучшим из возможных — работа мешала задумываться о трагедии. Но тогда подобное решение казалось очень жестоким. — Мадам Помфри побарабанила по книге, и Гермиона послушно, хотя и неохотно, вернулась к чтению.

Она уже поняла, что Снейп страдает от военной контузии и посттравматического расстройства, но сомневалась, что в волшебном мире о нем знали. Профессор жаловался, что ему постоянно холодно, и мадам Помфри не могла найти физиологическую причину, которая бы это объясняла. Он мало спал, если спал вообще, и был опасно близок к отравлению из-за передозировки снотворного. В конце концов, ему удалось отказаться от зелья Сна без сновидений. Очевидно, оно вызывало сильное привыкание при длительном использовании, именно потому зельевар прекратил его принимать. Однажды целительница спросила, какие ощущения вызывали у него Дементоры, и, увидев выражение его лица, порадовалась, что не получила ответа. Профессор был крайне нервным и дерганым и даже не пытался скрыть резкую неприязнь ко всем, осознавая, что, по сути, его бросили на произвол судьбы. Он не желал уменьшать пропасть, которая и до этого существовала между ним и остальными преподавателями. Вдобавок, Авроры были не слишком «деликатны» во время допроса, что в сочетании с прежними травмами еще больше усугубило его состояние. Также Снейп слишком много пил и постоянно употреблял зелья, чтобы протрезветь перед уроками.

После окончания учебного года Снейп был совершенно разбит как физически, так и психологически, и исчез на все лето. В сентябре он вернулся уже таким, каким его привыкли видеть теперь — холодным, отстраненным и бесчувственным. Профессор исправно выполнял свои обязанности, но делал это так сурово и безжалостно, что отвращал от себя и учеников, и коллег. Сам он как будто бы не обращал на это внимания и становился все более отчужденным. Казалось, его целью стало заставить окружающих поскорее забыть все хорошее, что он раньше для них сделал.

Содрогнувшись, Гермиона очень медленно закрыла журнал и откинулась на спинку кресла.

— В волшебном мире есть психиатры? — тихо спросила она.

— Нет, — сказала мягко медсестра. — За эти годы, благодаря наблюдениям, я кое-что поняла, а тогда даже не знала, что происходит. Когда я думаю об этом сейчас, мне кажется, что всем нам, участникам войны, потребовалось долгое время, чтобы вернуться в норму, но тогда никто об этом не думал — мы просто шли дальше и учились с этим жить. Северусу пришлось вынести намного больше, чем остальным, но не думаю, что он позволил бы кому-нибудь ему помочь, даже если бы мы знали как.

— Как он вынес всё это в одиночестве? — растерянно спросила Гермиона.

Целительница пожала плечами.

— Я правда не представляю, Гермиона. Уверена, что он по большей части использовал Окклюменцию, но мои познания в ней не так уж и велики. Кроме того, ему просто хотелось выжить и не позволить произошедшему влиять на его дальнейшую судьбу. Ты сама видела, какой Северус сильный и сколько может выдержать. Он был таким с самого детства. Возможно, в каком-то смысле, именно это больше всего усложнило ему жизнь, — медленно добавила она.

— Я не совсем понимаю...

Слова Мадам Помфри были неутешительны:

— Судя по тому, что я видела, даже в детстве Северус никогда не плакал и не показывал боли, что бы с ним ни происходило. Он душил свои чувства в зародыше, потому что очень рано понял: если показать свою боль или страх, будет только хуже. У меня нет доказательств, что над ним издевались дома, но готова поспорить на всё золото Гринготтса, что это так. В его поведении есть те же черты, что и у других детей, подвергшихся насилию. Я зову это “тенью”. “Тень” — это не телесные повреждения, а незаметная на первый взгляд обреченность во взгляде, своеобразная отрешенность, смирение с действительностью и полная неспособность доверять кому-либо, а также эмоциональная отчужденность и неприятие любого физического контакта. Вместо того чтобы бороться с происходящим, профессор воспринимает все, что с ним происходит, как должное и никогда не просит помощи. Большинство людей думает, что это гордость, но я уверена, это не так. Просто он не верит, что кто-то откликнется на его просьбу о помощи. Он боится показать себя слабым, поэтому прячет все эмоции — как хорошие, так и плохие — и сознательно закрывается от окружающих. Я видела похожие ситуации столько раз, что и не упомнишь, но случай Северуса самый тяжелый из всех, что мне встречались. К тому же, всем остальным, кроме него, со временем становилось лучше.

Закусив губу, Гермиона тихо спросила:

— У Гарри тоже есть эта “тень"? — Ей всегда было интересно, как воспитывался ее лучший друг, но тот избегал разговоров на эту тему.

— В меньшей мере. Уверена, его детство нельзя назвать счастливым, и о нем не заботились как должно, но не думаю, что над ним издевались. Он эмоционально подавлен, однако без тяжелых психологических травм, потому что его не запугивали до такой степени. Гарри тоже со смирением воспринимает происходящее, и у него есть определенные проблемы с доверием, но его раны не столь глубоки, поэтому он не оказался изгоем и все же сумел завести друзей. Его не пугают прикосновения, и у нет такой эмоциональной отчужденности. Никто из знакомых тебе учеников не сталкивался с по-настоящему жестоким обращением.

Гермиона медленно кивнула. Голова немного кружилась — слишком много узнала Грейнджер вещей, о которых стоило поразмыслить.

Мадам Помфри положила руку на верхний том.

— Это неофициальные записи, относящиеся к нынешней войне вплоть до настоящего момента. Ты настроена изучить их все сегодня или хочешь оставить на потом?

Гермиона сглотнула и покачала головой.

— Нет. Давайте покончим с этим сегодня.

— Тут не так уж и много, если честно. Ничего такого, о чем бы ты не читала прежде.

Она оказалась права, но ситуация не становилась от этого менее ужасной. Целительница отметила, что Снейп еще больше отдалился от окружающих, и с ним стало еще труднее общаться. Он меньше сопротивлялся лечению и спорил, но в первую очередь потому, что ему стало все равно. Тело профессора до того момента хорошо справлялось с травмами, но мадам Помфри беспокоили долгосрочные последствия для его нервной системы и ухудшение психического состояния.

Закончив читать, Гермиона вернула карту на место и села обратно в кресло. Она оцепенело уставилась на стену, пытаясь переварить прочитанное. Некоторые кусочки пазла встали на места, и происходящее казалось более понятным, но по-прежнему не удавалось увидеть картину целиком. В глубине души Гермионе хотелось заплакать, но это бы не изменило ситуацию.

Наконец, она вздохнула:

— Уже поздно. Мне пора в башню Гриффиндора.

— Возьми это с собой, — сказала целительница, протянув маленький флакон с прозрачным зельем светло-голубого цвета. — Тут порция Сна без сновидений. Завтра оно тебе уже не понадобится, но сегодня лучше его принять.

— Мне не нужно снотворное, — возразила Гермиона.

— Ты бы так не говорила, Гермиона, если бы видела сейчас себя, — сказала Дайлис. — Вся побледнела, и глаза на пол-лица. Карта Снейпа ужасает и шокирует, нужно время, чтобы свыкнуться, даже если ты этого пока не осознаешь. Выпей зелье и поспи. Я поговорю с Северусом завтра утром и скажу, что ты плохо себя чувствуешь. Не оставайся с ним наедине, пока не приведешь мысли в порядок, иначе встреча будет слишком болезненной.

Прикусив губу, Гермиона задумалась на секунду и покачала головой.

— Нет, не говорите, что я болею. Скажите правду.

Мадам Помфри обменялась взглядом с портретом бывшей директрисы.

— Уверена? — спросила та. — Он вряд ли обрадуется.

— Скорее всего, профессор и так думает, что я уже все прочитала, — ответила Гермиона, неловко пожав плечами, и попыталась улыбнуться. — У меня никогда не получалось его обманывать. Нет смысла скрывать — все равно рано или поздно правда выйдет наружу. Если вы скажете сейчас, к тому времени, как я увижу его снова, он смирится с этой мыслью. Завтра у меня нет Зельеварения. И вообще профессор имеет право знать, что я теперь в курсе. А вы лучше убедите его, что рассказали мне не все целиком.

Снейп в любом случае сам все увидит на занятии по Окклюменции, но об этом Гермиона решила помалкивать — неизвестно кто что знает, поэтому лучше пока ничего не говорить.

Это точно, — согласилась Дайлис, поразмыслив. — Хорошо, я ему скажу.

— Как ты, дорогая? — заботливо спросила мадам Помфри.

— Сложно сказать... Думаю, нормально. Просто слишком много информации, и мне нужно подумать, — вздохнула Гермиона. — Возможно, мы можем еще чем-то помочь профессору?

— Даже не знаю. Мы делаем все, что в наших силах, и что он нам позволяет. Наверное, это не лучший вариант, но другого нет.

Гермиона кивнула, тихо собрала вещи и вышла. Оказавшись у себя, она отгородилась пологом кровати, обняла Крукшанкса и почувствовала, как из глаз потекли слезы. Она провела так какое-то время, переживая трагичность ситуации, потом выпила зелье и погрузилась в блаженное забытье. Если Снейп узнает, как она его жалеет, непременно взбесится, — такова была последняя связная мысль Гермионы.

* * *

К собственному удивлению, Северус никак не отреагировал на слова Дайлис о том, что Грейнджер все же увидела последние записи о его здоровье. Он и так подозревал, что ее уже ввели в курс дела, и все равно удивился собственному безразличию. Его совсем не обеспокоило, что подозрения полностью подтвердились. Столь несвойственная профессору апатия взволновала компанию “Поппи и портреты” (прозвище ему самому казалось странным, словно название паршивой рок-группы из семидесятых). Но он и сам недавно заметил, что теперь мало что могло его завести. Конечно, Поттеру все еще прекрасно удавалось нащупать его болевые точки, особенно после инцидента с Омутом памяти. Зельевару по-прежнему приходилось каждый раз сдерживаться, чтобы не придушить горе-ученика на совместных уроках Зелий пятого курса Гриффиндор-Слизерин. Амбридж тоже была постоянным раздражителем, да еще Пожиратели Смерти, но все остальное мало беспокоило Снейпа. Возможно, то был симптомом усиления депрессии или что-то в подобном духе, но и это его не тревожило.

К тому же, он никогда не испытывал к Грейнджер той сильной ненависти, которую демонстрировал. После стольких лет разочарований встретить по-настоящему способную ученицу — почти чудо, даже если порой она невозможно раздражала. Гриффиндорка искренне была на его стороне, что, видимо, приравнивало его к угнетённым домовым эльфам, но Северус верил, что она хотя бы не станет сплетничать. Разозлившись на нее, он все равно ничего не смог бы изменить, поэтому, принимая во внимание список других забот, не стал даже тратить на это силы.

* * *

Несколько дней спустя они приступили к полноценным занятиям Окклюменцией. Гермиона уже изучила теорию, а теперь пришло время применить ее на практике. Когда она пришла в подземелье после комендантского часа, профессор объяснил, как пользоваться Омутом памяти, и предложил оставить там некоторые воспоминания, прежде чем он заглянет в ее сознание. Что касается сохранности собственных воспоминаний Снейпа, он куда больше доверял своей голове, поэтому Омут не использовал. Снейп не собирался недооценивать Грейнджер, как по глупости сделал это с Поттером — защита его была в полной готовности.

Гермиона задумчиво прикусила губу и несколько минут размышляла, после чего неожиданно покачала головой.

— Думаю, не стоит, сэр. Там нет ничего серьезного, и, если честно, скорее всего, вы и так уже знаете почти все мои промахи, как и истории, за которые мне стыдно.

Губы Снейпа дернулись.

«Что правда, то правда», — подумал он. Большая часть приключений всезнайки доходила до него постфактум, когда было слишком поздно назначать наказание. Хотя, честно говоря, он и так не был уверен, что покарал бы ее, разве уж чтобы подпортить жизнь заодно и Поттеру. Гермиона была хорошим человеком и действовала без злого умысла.

— Как вам угодно. Поймите, мисс Грейнджер, с этого момента мы не в бирюльки играем. Я буду искать воспоминания, которые могут причинить боль или напугать вас, чтобы эмоционально надавить, и не собираюсь останавливаться, если вам станет неприятно. Ваша задача на сегодняшнем занятии — прежде всего помешать мне в поисках, а когда я все же найду то, что ищу — попытаться переключить мое внимание на более безобидные образы. Потом попробуйте вытолкнуть меня. Не уверен, что у вас хватит на это силы, но хотя бы познакомитесь с теорией.

— Есть ли у меня хоть какая-нибудь надежда на успех, сэр? — спросила гриффиндорка. Ее глаза потемнели, и его губы на секунду дрогнули — она терпеть не могла неудачи.

— Определенно не сразу — вы ведь только начали заниматься. Скорее всего, со мной вам не справиться. Я — не самый сильный Легилимент, мисс Грейнджер, но у меня есть преимущество — я прекрасно разбираюсь в людях, благодаря чему неплохо узнал вас за эти пять лет. Мне несложно представить ход ваших мыслей, и хорошо известны ваши сильные и слабые стороны. Другой Пожиратель Смерти не будет владеть этой информацией, так что, если до этого когда-нибудь дойдет дело, шансы на успех будут выше.

— А против Сами-Знаете-Кого, сэр?

Профессор на мгновение задумался, пытаясь подобрать подходящие слова. Честным ответом было бы «нет», поскольку ее шансы равнялись нулю, но, похоже, она и так уже было достаточно напугана.

— Нет, — наконец, мягко признал Снейп. — Темный Лорд не будет тратить время на поиск ваших слабых мест и способа пройти через защиту. Он просто применит грубую силу и пробьет дорогу вовнутрь. Против него Окклюменция бессильна и поможет разве что пережить саму атаку. Остановить Того-Кого-Нельзя-Называть она не сможет.

— Но вам ведь удается ему лгать.

— Только потому, что он об этом не подозревает. Будь он более сообразительным, давно бы обнаружил, что у меня есть более глубокие скрытые уровни защиты. Узнав об их существовании, Темный Лорд сможет к ним пробиться. Он полагает, что видел все мои таланты, поэтому верит, что сразу бы раскусил мое предательство. А отношение к пленникам, которые не являются его последователями, еще более жестокое, чем к Пожирателям — после Легилименции остается буквально выжженная земля. Но в данном случае это неважно. Вы изучаете Окклюменцию, чтобы научить Поттера глушить связь, о которой Лорд даже не подозревает. Идея как раз в том, чтобы благодаря этим умениям, никого из вас не схватили, — добавил Снейп саркастично, и Гермиона почти улыбнулась.

— Я еще не нашла подходящий образ, сэр. Как можно защитится без него? Может, попробовать какой-нибудь другой метод, о которых вы рассказывали? Например, отвлечение.

— Как вариант, хотя на вашем месте я бы пока не стал пробовать ничего сложного. Чтобы удержать кого-то на расстоянии, в первую очередь надо полагаться на силу воли, а ее у вас с лихвой, — иронично заметил профессор с ноткой насмешки в голосе, чем заслужил удивленный взгляд Гермионы, скрытый маской вежливого внимания.

Довольный, Снейп продолжил:

— Как только я окажусь в вашей голове, попытайтесь отвлекать меня всякий раз, когда я наткнусь на болезненное воспоминание. Будет проще, если вы используете связанные с ним похожие воспоминания. Помните, что даже если потерпите неудачу, это еще не провал. Чем больше на вас влияют мои действия, тем труднее вам защищаться.

— А как насчет физических атак, сэр? Если мы просто стоим здесь и смотрим друг на друга... Можно попробовать применить против вас магию?

— Опять? — сухо спросил Снейп и ухмыльнулся, увидев, как вспыхнула Гермиона. Это было еще одной причиной, почему у него не было желания наказывать ее — было очень неловко осознавать, что ученица так часто брала над ним верх, и профессору не хотелось, чтобы об этом прознали. Те случаи послужили ему уроком, и Снейп был настроен не повторять своих ошибок теперь, когда она стала старше и сильнее. Впрочем, если без шуток, это был действительно хороший вопрос.

— Конечно, можете, поскольку сейчас вы свободны и вооружены, хотя на настоящем допросе все было бы по-другому. Ментальное воздействие для вас в новинку, поэтому сомневаюсь, что вам удастся сосредоточиться, но все равно стоит использовать все доступные средства. — Грейнджер была слабее Поттера, и, если ей удастся пройти сквозь защиту Северуса, поделом ему.

— Вы готовы?

Гермиона прикусила губу. Он заметил эту привычку еще на первом курсе, и за прошедшие пять лет усовершенствовал свои познания, определив несколько видов кусания губ, которые могли означать что угодно, от боли до чувства вины и от страха до нетерпения. Сейчас перед ним был самый опасный, означавший, что она переживает, но приняла какое-то решение, и пойдет до конца.

— Думаю, что да, сэр.

— Легилименс, — сказал профессор без всякого предупреждения, его темные глаза сфокусировались на ее карих. Как и ожидалось, у него получилось застать Грейнджер врасплох. Она почувствовала вспышку тревоги и попыталась его вытолкнуть, но оказалась недостаточно подготовлена, и ему удалось проникнуть в ее мысли без сопротивления. Это был первый раз, когда Гермиона подверглась ментальной атаке, и Северус чувствовал ее страх. Действуя по стандартному алгоритму, он воспользовался этими эмоциями как мостом и стал искать воспоминания, которые вызвали бы испуг и беспомощность.

Хлынуло множество образов, и какое-то мгновение он позволил им просто литься, не пытаясь сосредоточиться на каком-то конкретном, а просто наблюдая и пытаясь понять, что видит. Мысли о загадках на пути к Философскому камню не были чем-то неожиданным — они стали ее первым настоящим испытанием, первым шагом к пониманию нового мира, в котором она очутилась. Потом появилось воспоминание о Распределяющей шляпе — насколько Снейп помнил, шляпа, как и в его случае, долго думала, на какой факультет распределить Гермиону, а значит, воспоминание было связано с тщательно скрываемым ощущением незащищенности. Затем последовал образ Минервы, бросающей полный гнева и разочарования взгляд. Несомненно, это был просто страшный сон — крайне маловероятно, что его коллега когда-либо смотрела на одну из своих любимых учениц с таким выражением или даже просто имела на это повод.

“Хм…”

По большей части все было ожидаемо. Снейп всегда считал, что навязчивая потребность Грейнджер быть лучше всех вызвана глубоко укоренившимся мучительным страхом перед любой ошибкой или неудачей. Теперь ему стала любопытна причина, и он мягко подтолкнул поток образов, чтобы углубиться дальше. Гермиона интуитивно попыталась противодействовать, и мерцающие воспоминания стали более размытыми — улыбающиеся мужчина и женщина, похожие на нее, видимо, родители, затем мелькнувший на долю секунды класс начальной школы, немного искаженные звуки, в которых он мгновенно узнал насмешки и дразнилки с детской площадки — Снейп знал, что такие вещи никогда не забываются, — и, наконец, краткая вспышка образа плачущей восьмилетней Гермионы …

Северус понимал увиденное лучше, чем ожидалось. Он наблюдал за учениками почти пятнадцать лет и сразу же понял, что Грейнджер слишком умна для своего окружения и из-за этого не может освоиться в компании сверстников. Прошли годы, но она так и не поняла, как этого добиться. Зельевар сам был в подобной ситуации, но куда более суровый опыт приучил его прятаться и закрываться. У Гермионы не было таких жизненных уроков.

Взрослые — родители и учителя — поддерживали ее и помогали развивать потенциал, но платой за это было отсутствие друзей, отсутствие ровни. Лишь достижения в учебе и острый ум утешали ее в первые годы жизни, и в результате она стремилась ко все новым и новым вершинам в учебе, потому что других успехов у нее попросту не было. Теперь же, когда мир вокруг становился все более мрачным, гриффиндорка отдавала себе отчет в том, что не готова к грядущему, но отчаянно пыталась этого не показывать. Скрываясь за образом самоуверенной всезнайки, на самом деле она дрожала от ужаса при одной лишь мысли об ошибке.

Еще один страх — потерять единственных настоящих друзей, которые когда-либо у нее были. Воспоминания, где присутствовали Поттер и Уизли,сопровождались вспышками эмоций. Мальчики постоянно выводили Гермиону из себя, и она часто ругалась с ними, но после каждой размолвки чувствовала себя несчастной и напуганной до тех пор, пока те снисходительно не прощали ее за ссору, которую сами же начали. Как бы эти двое иногда не бесили ее, она боялась их потерять, потому что никогда не умела заводить друзей, и других у нее просто не было.

Это тоже было более чем знакомо Снейпу.

Северус осторожно отстранился и разорвал связь. Грейнджер не приложила особых усилий, чтобы дать ему отпор, но на этот раз отчитывать ее он не собирался. Всезнайке пришлось увидеть каждое из воспоминаний и заново пережить те чувства. Его ничуть не удивили ее слезы, как и упорные попытки их сдержать. Отвернувшись, зельевар погрузился в мысли, вглядываясь в стену кабинета. Предоставив Грейнджер время собраться с духом, он обдумывал только что полученную информацию, выстраивая кусочки пазла в своих знаниях. Теперь у Снейпа появились ключи к разуму Грейнджер (не то чтобы ему хотелось их получить), и нужно было научить ее организовывать мысли так, чтобы вторгающиеся с трудом их отслеживали. Как именно, профессор пока не знал. Он не солгал, сказав Дамблдору, что не имеет представления, как научить кого-либо делать то, что у него выходило инстинктивно. Тем не менее сходство между ним и Грейнджер в некоторых мелочах казалось поразительным, поэтому, возможно, если несколько дней подумать о том, как это получается у него самого, в голову придет что-то подходящее.

— Думаю, хватит на сегодня, — сказал Снейп, не оборачиваясь, когда приглушенные звуки рыданий сошли на нет. — Теперь вы понимаете, как работает Легилименция?

Грейнджер хрипло фыркнула.

— Да, сэр.

Профессор повернулся и посмотрел на нее в ожидании дальнейших пояснений.

— Надо искать сходство между воспоминаниями и использовать их как ступеньки, чтобы проникнуть вглубь сознания, — добавила Гермиона прерывающимся голосом.

— Именно. — Хвала небесам, она была очень умной. Даже если бы они с Поттером не ненавидели друг друга, тот никогда бы так быстро не понял, что к чему.

— Вы видели все, что со мной происходило, сэр? — тихо спросила она.

«Я же спрашивал, хочешь ли ты что-нибудь оставить в Омуте», — подумал Северус, но упрек сдержал. Вопрос был самый естественный, и Поттер спрашивал о том же, пусть и более воинственно.

— Я видел короткие фрагменты, но не сами воспоминания. Этого было достаточно, чтобы составить представление о содержании каждого сюжета. Однако, будь это настоящая атака, я смог бы сосредоточиться на отдельных кусочках, чтобы посмотреть целиком. Итак, как бы вы стали защищаться от такого вторжения?

Судя по тому, как Гермиона сейчас прикусила губу, лимит слез исчерпан. Она напряженно думала и, несмотря на недавние попытки вести себя как взрослая, все еще оставалась по-детски открытой книгой (по крайней мере, для него).

— Полагаю, есть два варианта, сэр.

— Продолжайте.

— Я могла бы найти похожие воспоминания и связать их с другими образами... тогда ступеньки вели бы в другом направлении? — Она активно жестикулировала, пока говорила, рисуя в воздухе подобие спирали, чтобы лучше выразить свои мысли.

— Да, но для этого нужно готовиться заранее. Такую технику можно использовать, когда вы будете знать достаточно, чтобы определить наиболее слабые места в защите. Однако, если на вас нападут быстро и внезапно, воспользоваться ей практически невозможно.

Гермиона медленно кивнула.

— Единственный другой способ, который приходит мне в голову, — подождать, пока нападающий не сосредоточится на воспоминаниях, а затем воспользоваться тем, что он отвлечен, и попытаться нарушить его концентрацию. Правда, скорее всего, это очень сложно.

Северус кивнул.

— Это действительно так, поэтому лучший метод — создать защиту, которая с самого начала остановит атаку или, по крайней мере, снизит ее эффективность, и не даст вам впасть в ступор. Для этого, прежде всего, надо изучить собственные возможности. Разберитесь в своих наиболее уязвимых местах, и поймете, на что надо обратить внимание. Также необходимо найти наиболее подходящий именно вам метод визуализации. Как у Поттера идут дела с медитацией?

— На наших тренировках у него получается почти всегда, сэр, но не знаю, насколько хорошо он справляется в одиночку. Гарри говорит, что медитирует каждую ночь и сны стали сниться реже. Хочется верить, что это так, но Рон иногда слышит его бормотание во сне, да и спокойнее Гарри не стал.

Северус мрачно кивнул.

—Чего и следовало ожидать. Все, что мы можем, — лишь пытаться, мисс Грейнджер, не более того. Ладно, вы свободны на сегодня. Увидимся завтра утром.

— Да, сэр. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

* * *

Гермиона провела не один час, пытаясь придумать свой образ для визуализации. Снейп привел множество примеров, и ее очень заинтересовала идея выстроить в сознании что-то вроде библиотеки, где можно упорядочить свои знания и легко найти нужные воспоминания. Она даже набросала несколько заметок о том, как все организовать. Казалось, этот способ сработает лучше всего, но, скорее всего, такую систему невозможно использовать как защиту — добраться до информации в библиотеке, где все разложено по полочкам, было бы проще простого. Может, когда-нибудь у нее появится время сесть и поработать над этой идеей как следует, что-то и выгорит, но сейчас нужно отыскать нечто более простое и эффективное, чтобы защитить разум.

Как-то вечером через пару недель они сидели в своем обычном углу в общей комнате и Гарри, смущаясь от стыда, наконец рассказал друзьям, почему на самом деле закончились его занятия по Окклюменции.

Гермиона была готова его ударить.

— Что ты натворил? — яростно прошипела она. — Гарри, нельзя заглядывать в чужие Омуты памяти! Разве Дамблдор тебя не предупредил? Если бы он объяснил, может, ты бы запомнил...

— Гермиона, Гермиона, прошу тебя. Я знаю, что ошибся и что не должен был этого делать. Снейп имеет полное право на меня злиться, но сейчас уже все равно поздно... Слушайте, я... хочу рассказать вам, что там видел. Это было... ужасно, — тихо закончил он, и выражение его лица убедило Гермиону забыть о гневе и выслушать.

Гарри казался таким растерянным, и она понимала его чувства. Все началось с того, что Джеймсу и Сириусу попросту стало скучно. Снейп ничего не сделал — его в тот момент даже не было поблизости, но они начали приставать к нему без особой причины. По голосу Гарри Гермиона поняла, что тому пришлось окончательно распрощаться с иллюзиями. Какие слухи бы ни ходили, Поттеру всегда хотелось верить, что именно Снейп был зачинщиком вражды, однако теперь выяснилось: это ложь.

Пока Гарри рассказывал, как он растерян и разочарован, Гермиона вспомнила страницу из ученический медкарты: “Диагностика показала: скорее всего, его заставили проглотить мыло…”.

Так вот что произошло в тот день. Она не понимала, как кто-то мог совершить подобное. Гермиона сама знала не понаслышке, что такое школьные издевательства, но травля Снейпа была просто за гранью.

Затем Гарри упомянул свою мать, и Гермиона замерла, внимательно прислушалась. Он говорил в основном о том, что Лили было неприятно видеть выходки Джеймса, но также упомянул о реакции Снейпа, и Гермиона прикусила губу, пытаясь сдержать вздох. Обозвать свою подругу грязнокровкой? Неудивительно, что они поссорились. Если уж на то пошло, скажи ей Рон или Гарри что-нибудь подобное, она бы никогда больше с ними не заговорила.

Гермиона заставила себя отложить эти мысли на потом. Прямо сейчас ее другу нужно было с кем-то поговорить и обсудить хаос, воцарившийся у него в голове после увиденного. Гарри всегда боготворил отца, которого не знал, и теперь, когда образ рыцаря в сверкающих доспехах померк, ему пришлось нелегко.

— Мне очень плохо, — наконец закончил Гарри, ерзая. — Настолько, что я почти готов извиниться.

— Боже, Гарри, не надо, — взволнованно перебила Гермиона. — Он просто убьет тебя.

— Я думал, теперь профессор тебе нравится, — с недоумением заметил Рон.

Грейнджер почти не распространялась о зельеваре, и мальчишки точно не догадывались про утренние пробежки и подробности лечения, а также о том, что идея создания ОД и интервью с Гарри изначально принадлежала Снейпу. Но скрыть все не представлялось возможным, поэтому они знали, что Гермиона иногда помогала профессору с ранениями и разговаривала с ним после уроков, и их беседы порой даже смахивали на цивилизованные.

Также после некоторых раздумий она рассказала друзьям, что перед Рождеством ходила в подземелья узнать новости про мистера Уизли, а Снейп позволил ей остаться и поработать, чтобы отвлечься. Это было выше понимания Гарри и Рона, но до тех пор, пока они верили, что подобное случается крайне редко, и пока Снейп на публике продолжал вести себя с ними по-скотски, поводов для беспокойства не имелось. Конечно, это не могло продолжаться бесконечно — рано или поздно друзья узнают правду и, вероятно, перестанут с ней разговаривать, но пока все шло относительно спокойно.

— Не настолько, — несколько неловко ответила Гермиона, пожала плечами и грустно улыбнулась. — Просто я знаю, каким он может быть.

— Я все же считаю, что должен попытаться загладить вину, — пробормотал Гарри.

— Сейчас уже поздновато, — сердито возразила Гермиона. — Думай как следует, прежде чем совать нос в чужие вещи.

— Я уже понял...

— Забей, приятель, — отмахнулся Рон. — Извиняться бессмысленно. Снейп тебя всегда ненавидел и будет ненавидеть. Это все равно что разгонять туман.

К Гермионе пришло озарение и, к изумлению друзей, она бросилась к Рону с объятиями.

— Ты гений!

— Я?

— Ну, бываешь временами.

— Круто. А в чем все-таки дело?

— Не скажу.

* * *

Той же ночью Гермиона снова встретилась с Мастером зелий в пустой аудитории подземелий.

— Никак не пойму, зачем проводить занятия так поздно, — уныло пожаловалась она.

— У меня нет другого свободного времени, к тому же даже тупые школьники не поверят, что вам нужны дополнительные занятия, — раздраженно отрезал Снейп. Возможно, потому, что ему пришлось хоть и косвенно, но все же похвалить всезнайку, а он этого не выносил. — Во взыскание тоже никто не поверит, поскольку правила вы обычно нарушаете вне класса, и у меня нет доказательств. Есть прогресс с Окклюменцией?

— Гарри кажется более спокойным, но все еще разговаривает во сне, — отчиталась Гермиона, отметив, как ожесточился взгляд профессора при упоминании Поттера. Это было неудивительно, и она понимала его гнев. Ее друг действительно заслужил, как минимум, половину упреков, которые получал от Снейпа, хотя, конечно, не все. — Думаю, я нашла свой образ, — продолжила она, переводя тему.

Снейп приподнял бровь.

— Тогда приготовьтесь, я посмотрю.

Гермиона на несколько мгновений закрыла глаза, сосредоточилась и стала дышать так, как он ей показывал. Она сконцентрировалась на желаемом образе, впитывая тишину и спокойствие подземелий, после чего открыла глаза и встретилась взглядом со Снейпом.

— Легилименс, — тихо сказал профессор, и она изо всех сил попыталась удержать изображение. По мере того как он увеличивал силу воздействия, картинка расплывалась.

Когда связь прервалась, Гермиона посмотрела зельевару в лицо. Снейп задумчиво за ней наблюдал.

— Туман. Хороший выбор, хотя и не совсем то, что я от вас ожидал.

— А чего вы ожидали, сэр?

— Я полагал, что вам больше подойдет техника построения обманного лабиринта. — Он внезапно ухмыльнулся. — Думал, вы не упустите шанс создать у себя в голове библиотеку.

Не стоило смотреть на него, но Гермиона все равно взглянула, и ухмылка Снейпа стала шире.

— Я думала об этом, — неохотно призналась она. — Наверное, мне бы подошло, но выстроить такой образ крайне сложно и занимает слишком много времени. Насколько я понимаю, нас могут схватить в любой момент, поэтому нужно что-то попроще.

— Вы так верите в нас, я тронут, — саркастично ответил зельевар.

— При всем уважении, сэр, я сбилась со счету, вспоминая, сколько трагедий Хогвартсу не удалось предотвратить хотя бы за последние пять лет. — Не говоря уже о том, скольким событиям просто «позволили» случиться. Она по-прежнему подозревала неладное в истории с Философским камнем и некоторых других происшествиях.

— Туше, — признал Снейп, тихо фыркнув. — И вы правы: на создание такой серьезной конструкции, как обманный лабиринт, нужны годы.

— Вы сами когда-нибудь его создавали?

— Да, для части сознания. Но в моем случае это скорее для поддержания порядка и организации самых глубинных областей разума. Я не пользуюсь этой техникой для защиты.

Она кивнула.

— Так туман подойдет?

— Да. Он действует так же, как и вода, которую использую я, так что мне будет проще научить вас с ним работать, и, конечно, есть множество подходящих аналогий и метафор. Почему вы выбрали именно его? — с любопытством спросил Снейп. — Я не помню, чтобы в последнее время было туманно.

Гермиона усмехнулась.

— На самом деле, мне подсказал Рон.

— Неужели, Уизли выдал что-то полезное?

— Сэр! — запротестовала она.

Снейп ухмыльнулся и не подумав извиниться.

— Теперь, когда вы нашли образ, работайте с ним, пробуйте прятать мысли по-разному. Я показал несколько способов, которыми пользуюсь, но туман дает больше возможностей. Со временем можно создать весьма неприятную для противника защиту. Подумайте, что вам может понадобиться, и постарайтесь расставить приоритеты.

— Да, сэр. Есть ли смысл учить этому Гарри?

— Это лучше вы мне скажите.

Гермиона уже приготовилась соврать, но, увидев уверенный и проницательный взгляд темных глаз, поняла, что не сможет.

— Он еще не готов, — признала она. — Гарри говорит, что очищает свой разум. Кажется, он стал спокойнее, но думаю, пока рано учить его чему-то такому.

Профессор кивнул.

— Положа руку на сердце, мисс Грейнджер, я весьма удивлюсь, если Поттер вообще когда-нибудь будет готов. Каким бы ни был способ заблокировать эту связь с Темным Лордом, я не уверен, что это Окклюменция. Медитация, очищение разума, стараться не обращать внимание на сны — все это может помочь, но не является полноценным решением. Однако других вариантов все равно нет. Делайте, что в ваших силах, — никто не ждет от вас чуда, разве что вы сами.

— Спасибо, сэр, — уныло отозвалась Геримона. — Правда, у меня есть еще один вопрос об Окклюменции ...

— Не может быть, — протянул Снейп, коротко ухмыльнувшись и покачав головой. — Спрашивайте.

— Меня интересует, имеет ли Окклюменция при частом ее использовании какие-то последствия в отдаленной перспективе?

Гермиона знала, что рискует, спрашивая об этом. По сути, она только что поинтересовалась, не поехал ли Снейп умом от постоянного подавления эмоций. Строгие темные глаза заблестели от гнева, который ни с чем нельзя было спутать. Гермиона в душе содрогнулась.

Пауза затянулась надолго. Затем Снейп медленно выдохнул и отчетливо спросил:

— И по какой же причине вам это так интересно?

— Я задумалась, действует ли Окклюменция на всех одинаково. Если бы Гарри действительно научился ей пользоваться и делал это все время, или если бы я чаще с ним занималась, повлияло бы это на нас так же, как и на вас? — осторожно спросила она. — Хотелось бы знать, чего следует опасаться?

Снейп прищурился и все еще выглядел раздраженным, но уже не так сильно, как минутой ранее.

— В некотором смысле, — наконец немного отрывисто признался Снейп. — Но это больше зависит от личности окклюмента и цели использования. Одно из последствий, с которыми вы, наверное, уже столкнулись, сама того не сознавая, — это ваши сны...

— Так вы поэтому ведете дневник сновидений? — ляпнула не подумав Гермиона и замерла.

«Вот дерьмо!»

Теперь профессор действительно выглядел очень рассерженным.

— Значит они и правда показали вам все, — сказал он очень тихо с отчетливой угрозой в голосе. Его тело слегка напряглось, словно готовясь к атаке.

Гермиона отчаянно покачала головой.

— Сэр, я не заглядывала туда или в какие-либо личные вещи. Финеас всего лишь рассказал мне про дневник. Правда.

Профессор отвел взгляд, отошел от стола и медленно шагнул в сторону. Несколько минут спустя вновь послышался его спокойный отстраненный голос, словно Снейп вел обычное занятие. Хотя похоже, он не так уж хорошо он владел собой, как казалось на первый взгляд.

— Если использовать Окклюменцию постоянно, на какое-то время она полностью лишит вас сновидений, пока защита развивается и адаптируется, а разум самоорганизуется. Это также повлияет на ваше настроение, и пару недель вы будете не очень хорошо спать. Затем сновидения вернутся, но появится ощущение, что они принадлежат не вам, а кому-то другому. У вас почти не будет ни осознанных снов, ни вызываемых ими эмоций. Более того, зачастую вы вообще станете забывать увиденное.

— Почти не будет снов, сэр?

— Даже Окклюменция не способна остановить кошмары, — мягко сказал профессор. — Они будут сниться вам гораздо реже, и преодолеть вашу защиту смогут только самые сильные. Однако есть и побочный эффект: с теми, что все же сумеют прорваться, гораздо труднее справиться.

— Понятно, сэр.

— И поскольку вы точно не перестанете задавать вопросы — да, именно поэтому я веду дневник снов, — сурово добавил Снейп, пристально рассматривая стену. — Наблюдение за снами позволяет мне определить, какие области моей психики наиболее уязвимы в данный момент. Другие записи в дневнике ничего бы вам не сказали, даже если бы вам удалось на них взглянуть — они закодированы моим личным шифром и носят прежде всего психологический характер. К тому же, сегодня я зачарую этот блокнот так, что он сгорит, если кто-нибудь, кроме меня, к нему прикоснется. Более того, Гриффиндор лишится всех заработанных баллов, если вы когда-нибудь влезете в мою частную жизнь подобным образом.

— Да, сэр, — кротко кивнула Геримона, сгорая от стыда. Попытавшись перевести тему, она осторожно спросила: — Так нужны именно записи?

Профессор пожал плечами.

— Самопознание очень важно, мисс Грейнджер. Я знаю, чего действительно боюсь, и что может заставить меня потерять контроль над собой, а также свои самые слабые места. Отслеживая такие вещи, можно не дать их использовать себе во вред. Может, это не идеальное решение, но лучшее, что есть в моем распоряжении. Как говорится: «Познай себя».

— Поняла, сэр. Мы будем сегодня еще чему-то учиться?

— Нет. Идите спать.

— Пойду, только если вы сделаете то же самое, — не сдержавшись возразила Гермиона.

— Притворюсь, что не слышал этого, мисс Грейнджер. Вы и так ступаете по очень тонкому льду. Идите.

— Да, сэр.

* * *

Северус проснулся от тревожного сна и понял, что его мир перевернулся с ног на голову. На пару секунд он замер в надежде, что его разум прояснится и все это ему просто привиделось. Вскоре ему удалось восстановить связь с реальностью, и стало понятно, что происходящее — не сон и не ошибка. Это чувство было ему слишком хорошо знакомо.

— Черт, — со вздохом прошептал Снейп в тишине. — Только не это. Только не снова.