У Шэнь Юаня новый план (джен)

Всё ещё ретроспектива.

* Главный шпион Хуаньхуа *

Главный шпион Хуаньхуа пил. Он забился в дальний угол самой дешёвой таверны и торопливо приканчивал кувшин вина. Перед ним лежал листок бумаги, на котором было несколько винных капель и ни одного написанного слова.

«А ведь глава дворца снял с меня другие дела, повелев заниматься только Цинцзин, и что мне написать? Что?!» — истерически думал главный шпион.

Вся сеть, которую он внедрял и развивал годами, если не десятилетиями, превратилась меньше чем в ничто. Тайные и явные агенты, жадные до денег младшие ученики и слуги оказались не у дел.

Аньдин, через который шли все деньги и ученики которого бывали везде и знали всё, теперь занимался только своим пиком, на другие их перестали звать. Все, кто работал на главного шпиона, теперь совершенно бесполезны, а денег они хотят как обычно. Всегда болтливые внешние ученики, незаметные прачки и подметальщики вдруг замолчали, словно хранили общую тайну. Но не только в молчании было дело.

Раньше было понятно, что и где спрашивать: Цюндин налаживает сотрудничество и ведёт переписку, Байчжань готовит военные операции и ловит диких монстров, Цяньцао лечит и смертных, и бессмертных, Цинцзин не делает ничего важного и полезного… А невыносимый Шэнь Цинцю всё перепутал!!!

Теперь на Цюндине занимаются аукционами и ходят хвостом за самим Шэнь Цинцю, Цинцзин занялся лечением и купцами, Цяньцао закрыл лечебницу и выращивает пятилетние духовные растения за один год, Байчжань занимается расстановкой охранных артефактов вокруг ордена и носится дозором, не давая шпионам работать! Уже столько людей были пойманы при невинной попытке оставить сообщение в дупле дерева, что те немногие исполнители, которых поймали на крючок грязных делишек, отказываются сотрудничать и угрожают, что всё расскажут главе Цинцзин.

И мало ему всего этого, его подвели даже старейшины.

Те перестали собираться на советы, теперь принимаемые ими решения недоступны. Как было просто раньше: черновик решений заседания, поспешно написанный слугой, нуждался в исправлениях. Скромный писарь скопирует этот же текст набело, заодно с Хуаньхуа им поделится.

Теперь же старейшины предпочитают решать вопросы во время испития духовного чая или принятия ванн — и ничего не поделать, такого уровня людей у него попросту нет. И при этом ничего не записывают. Как такое возможно?!

Шэнь Цинцю, приближающий к себе по неизвестно какому принципу, спутал карты ещё сильнее. Теперь в сотрудничестве стали отказывать последние подавальщики. Никто не рискнёт шансом на бессмертие ради обычного золота. Все же видят, что слабейший старик с Байчжань обрёл золотое ядро и носится быстрее молоденького, всё больше получая себе власти, как и все, кто помогает Шэнь Цинцю с делами.

Ах, как было бы прекрасно внедрить своего агента на Цинцзин, чтобы тот из первых рук слышал всю информацию, но теперь слишком поздно. Ученики и слуги бамбукового пика скорее язык себе отрежут, чем начнут болтать о своём главе, а захватывать и шантажировать себе дороже — что выкинет глава Цинцзин, было совершенно непонятно.

Хуаньхуа ордену Цанцюн войну объявил, так Шэнь Цинцю занимался чем угодно, только не подготовкой. Месяц игнорировал грозное письмо, а стоило поймать его ученика — в тот же день оказался под окнами дворца, да не один, а со всем орденом. Лучше с таким непредсказуемым главой не связываться напрямую.

Ещё эти невыносимые, никому не понятные словечки, так любимые Шэнь Цинцю: «проекты», «питание», «диагностика», «операция», и самое ужасное — «проценты». Их понимали все на пике Цинцзин, они перебрасывались ими как мячиками, оставляя шокированных шпионов в недоумении. Одно время главный шпион Хуаньхуа предполагал, что это секретный язык или шифр, но был вынуждены отказаться от этой идеи. Вновь прибывшие на лечение цинцзиновцы самых разных возрастов начинали их постоянно использовать через две недели. Он специально следил за ними. Даже выходя в город, те продолжали перебрасываться непонятными словами и понимали друг друга.

— Что же делать? — Главный шпион Хуаньхуа запустил руки в волосы, готовый биться головой об стены.

Единственное, что наполняло его сердце злорадным удовлетворением — шпионы остальных орденов, знатных семей и самого императора оказались ровно в таком же положении. Они не знали ничего доподлинного, их донесения тоже напоминали абсурдные сказки, которым сам главный шпион не поверил бы первым.

Он выхлебал ещё один стакан как воду, вроде стало легче.

Впервые за долгое время он получил важное донесение и теперь не мог ему поверить.

Шэнь Цинцю громогласно ругался с Му Цинфаном, и проходящий мимо агент услышал, что Шэнь Цинцю готов со всеми поделиться музыкальным совершенствованием.

«Вот сиди и думай, это правда или нет. Или хитрый способ выловить оставшихся шпионов, лишая дворец Хуаньхуа глаз и ушей.»

Главный шпион, вздохнув, придвинул к себе потрёпанный лист, он не мог такое скрыть от своего главы, информация слишком важная…

* Лао Гунчжу *

Лао Гунчжу ходил кругами по парадной зале, он готов был как тигр в клетке кидаться на стены, а всему виной был невыносимый и непредсказуемый Шэнь Цинцю. Тот, словно монстр с тысячью лицами, враз сменил обличье, являя такую хитроумность, что главе дворца только скрипеть зубами от злости осталось.

А ведь Лао Гунчжу полагал себя хитрым и ловким, его не зря за глаза называли хули-цзин*, но Шэнь Цинцю и здесь его переплюнул.

*( В Китае лис-оборотней зовут ху (хули) цзин, в Корее — кумихо, а в Японии — кицунэ. Они символ коварства. И вообще очень умные, хитрые и соблазнительные хищники. Могут быть как мудрыми советниками и супругами, так и могущественной нечистью, питающейся чужими жизнями и совершенствованием.)

«Он взял в вестники своей воли не старейшину, наставника или, на крайний случай, главного ученика, а обычного слугу. И все мои далеко идущие планы рассыпались прахом. Ну что полезного сможет услышать слуга, он перепугается до смерти в незнакомом месте, полном высоких гостей. Главы пиков, старейшины, главные ученики обсуждают важные вещи, а среди них грязной галкой — бывший слуга. Он на присутствующих и глаза побоится поднять, не то что услышать что-то полезное. Вот зачем Шэнь Цинцю это сделал?! Очередной плевок в лицо! Сколько можно?!»

Старейшина У не вмешивался. Он прекрасно понимал, в каком положении оказался бывший владыка второго по силе ордена, а теперь всего лишь глава тринадцатого пика школы Цанцюн.

— Господин, на мой взгляд, всё не настолько плохо.

— Куда уж хуже! — Вспыхнул Лао Гунчжу и с силой швырнул поднос в стену, — Шэнь Цинцю издевается, ему было мало победы и моего унижения, он хочет растоптать меня! Превратить в прах под ногами!

— Он прислал Лю Цингэ на восстановление защиты, — осторожно произнёс старейшина.

— Бог войны на побегушках у книжника, — Лао Гунчжу аж сплюнул с досады.

— Но защиту-то они восстановили.

~~~

Это было сущим издевательством! Как Лао Гунчжу не вцепился в красивое лицо, он сам удивлялся. Лю Цингэ проверил защитные заклинания, восстановил охрану и караулы, небрежно взяв их под своё руководство, словно так и должно быть! А потом пошёл к своему … (здесь Лао Гунчжу громко мысленно матерился) Шэнь Цинцю и задумчиво произнёс:

— Защиту дворца восстановить надобно бы. На горе Байлу всякая нечисть водится и лес подходит слишком близко к стенам. Людей у нас мало.

Лао Гунчжу готовился посмеяться над самонадеянными глупцами, но Шэнь Цинцю, швыряя духовные камни горстями, что-то сделал [Перенаправил потоки ци и замкнул их в систему, запитывая не на заклинателей, как сделали варвары прошлого, а на почти вечные аккумуляторы и одновременно предохранители — роль которых выполняли духовные камни. Каждое своё действие Шэнь Юань пояснял, но кто бы стал его слушать или записывать за ним, им проще было бегать кругами и кричать: «это невозможно!»], и защита восстановилась. Сначала слабая, так что пальцем проткнуть можно, но с каждым днём она становилась сильнее.

Казалось бы, живи — радуйся, вот только Водную тюрьму Шэнь Цинцю, задумчиво глядя сквозь главу Хуаньхуа, восстанавливать отказался.

«Почему?!» — мысленно воздевал руки Лао Гунчжу, глядя на невозмутимое бесстрастное лицо, которое очень хотелось и возмутить, и пришибить, желательно, камнем побольше.

Это форменное издевательство, все видели, что именно Шэнь Цинцю её разрушил, будет справедливо, если он же и восстановит, но тот сказал, как отрезал, «нет», развернулся и ушёл.

~~~

— Я к тому, господин, — продолжил прерванный воспоминаниями разговор старейшина У, — что отношения с Шэнь Цинцю потихоньку налаживаются. Он перестал игнорировать Вас и Цветочный дворец. Он взял золото?

— Нет, — сказал как плюнул Лао Гунчжу, — зачем ему моё золото? Он духовными камнями разбрасывается, словно листьями. Пришёл, вывалил по периметру дворца пять горстей и ушёл, даже охрану вокруг не поставил.

[Когда Шэнь Цинцю в первый раз услышал, что камни надо охранять, он не поверил своим ушам. «Они, что, всерьёз считают меня глупцом, который выстраданные Шэнь Цзю камни оставит на разграбление? Идиоты, ничего не понимающие в артефакторике, а ещё заклинатели!»

Он запитал ими ритуал, камни часть него — часть сети. Попробуй сунь в розетку палец, так стукнет, хорошо, если жив останешься, здесь ещё хуже. Его ритуалы аккумулируют ци, других Шэнь Юань пока не знает. То есть из незадачливого вора, осмелившегося сунуться к камням, сначала высосет всю ци, а потом долбанёт так, что останутся одни подошвы сапог и оружие, если не расплавится. Камни охранять не надо, они себя сами прекрасно охраняют, надо отгонять мимоходящих дураков, которые случайно или по глупости туда полезут. Шэнь Юань громко предупреждал — камни не трогать. Так что полез — сам виноват.]

— Но что-то он взял. Я помню, вы ходили в сокровищницу.

— Металлы, камни, то, что производят шахты, и часть производимого затребовал себе.

— Видите, Шэнь Цинцю уже немного к нам смягчился. Вспомните, пики Аньдин и Сяньшу он игнорирует полностью.

— Ты полагаешь? — задумался глава.

— Да. А у нас он затребовал печати для укрощения небесного демона. И мы их ему дали, Вашей мудростью…

Лао Гунчжу хмыкнул. Глава дворца не любил лесть, он ценил признание заслуг, а тогда многие были против того, чтобы Цинцзин сунул свой любопытный нос в тщательно оберегаемый секрет Хуаньхуа. Лао Гунчжу пришлось настоять на своём решении. Так что упоминание его мудрости полностью соответствовало действительности. Значит, не всё так плохо, он действовал правильно, с ним даже старейшина У согласен.

— Только не подошли эти печати, ты сам видел лицо Шэнь Цинцю, — Лао Гунчжу терпеть не мог витать в облаках и питать эго ложными фантазиями.

— Может, и не подошли, но мы продемонстрировали добрую волю и готовность к сотрудничеству.

— Возможно, ты прав…

— Шэнь Цинцю приблизил к себе человека из дворца Хуаньхуа.

— Слугу, — поморщился Лао Гунчжу, это назначение ему было как острый нож.

— Но далеко не всем пикам Цанцюн была позволена такая милость. Шэнь Цинцю приблизил к себе дворец Хуаньхуа наравне с Цюндин, Байчжанем и Цяньцао. А слуга… это самое безопасное и для нас, и для Цинцзин. Приказы передавать он сможет, а лишнего не разболтает. Хотя все остальные действия главы Цинцзин мне совершенно не понятны. Благотворительность, спасение бывших учеников, это попросту опасно — пускать уже раз отринутых в орден.

— Если бы речь шла о Юэ Цинъюане, я бы сказал, что он готовится к войне. Вот только с кем, что Шэнь Цинцю собирает всех заклинателей, даже больных и калечных?

Мужчины надолго задумались.

— Господин, господин, — в залу влетел недавно вспоминаемый слуга-гонец в Цинцзин. В каком он был виде: волосы растрёпаны, одежда в беспорядке, такое чувство, что он бежал от Цинцзин до самого Хуаньхуа, а не летел на мече. — Я узнал!

Лао Гунчжу устало потёр лоб и переглянулся со старейшиной У. Дворец Хуаньхуа годами обучал слуг и требовал от них соблюдения правил поведения, но стоило связаться с Шэнь Цинцю, и слуга мгновенно забыл всю науку. И ничего не поделать, приходится терпеть невоспитанного, забывшего о правилах подавальщика еды.

— Говори!

— Глава Цинцзин готов поделиться со всеми разработанным им уникальным музыкальным совершенствованием.

— Откуда сведения? — старейшина У развернулся к слуге, словно пёс, взявший след.

— Он сам сказал главе лекарей Му Цинфану, а потом повторил на собрании.

Лао Гунчжу выругался, впору со слугой посылать старейшину, пусть ждёт поблизости и сразу допрашивает слугу. Подробно и под запись.

Новое совершенствование — бесценно, кто первый им овладеет, станет богатым и уважаемым наравне с самим Шэнь Цинцю. Они не могут упустить такую возможность! Но что, если это ошибка или проверка? Или бестолковый слуга всё перепутал?!

Хотя есть ещё один вариант всё безопасно вызнать. Шэнь Цинцю любит юных торговок весной, вот и пошлёт дворец ему в служанки прекрасных дев, а там он сам разберётся, как ими распорядиться.