У Шэнь Юаня новый план (джен)

Примечания:

Осторожно! Упоминание нездорового образа жизни. Алкоголь.

Продолжение ситуации с отцом Лю Цингэ, начатой в 22 главе этой книге.

Я пишу не поднимая головы — восемь страниц!

Бета: лапки приложены.

Ретроспектива. Генерал Лю, отец Лю Цингэ.

— Ваше лекарство, господин, — Су́ла вошёл с поклоном. Генерала Лю передёрнуло. Он раздолбал бы чашу с очередным очень дорогим и омерзительно-горьким лекарством, вот только ему и вправду становилось лучше. Противная слабость отступала, мышцы наливались силой, странные лекари даже дозволили возобновить тренировки. А когда он смог снова сесть в седло, наследник вспомнил о нём.

Лю Минлун вошёл без стука, он, не тратя времени на приветственные поклоны, протянул свёрнутый свиток. Генерал Лю взглянул с недоверием на отводящего глаза отпрыска и медленно развернул гербовую бумагу со множеством печатей. Приказ императора с подписью, в котором все обвинения с семьи Лю снимались одним росчерком пера.

— Когда пришёл приказ? — Генерал Лю медленно сатанел от ярости.

«Как посмел Лю Минлун скрыть от меня указ императора?! Много на себя взял, паршивец, пользуясь слабостью главы рода!»

— Почти сразу, прошло меньше недели Вашей болезни.

— Как ты посмел?! — Генерал Лю вскочил, рука дёрнулась в поисках перевязи с мечом, а потом добавил, — твоим наказанием я займусь позже. А сейчас мне надо срочно в столицу!

Вот только Лю Минлун, которого раньше отцовский гнев вгонял в состояние, напоминающее панику, даже не шелохнулся, словно он и вправду потерял способность бояться.

Он негромко повторил, наблюдая, как суетится отец:

— Приказ пришёл сразу… послетого, как Лю Цингэ присоединился к Шэнь Цинцю при захвате дворца Хуаньхуа.

— Что?!

Генерал Лю остановился с найденными ножнами в руках и рухнул на низкую кушетку.

— От Вас отказались, отец! Никто не позволит Вам вернуться в столицу. Теперь наша семья целиком и полностью принадлежит Шэнь Цинцю, и император признал это. Он снял все обвинения после того, как Лю Цингэ однозначно встал на сторону Цинцзин. Нам надо поторопиться и принести обещанные клятвы.

— Но шпионы, доверенные слуги, преданные семье Лю рода́… почему никто не предупредил? — генерал Лю цеплялся за соломинку.

— Никто не знает, что делает Шэнь Цинцю, но события происходят быстрее, чем о них успевают сообщить шпионы. Глава Цинцзин спас Вашу жизнь и сразу полетел на захват дворца Хуаньхуа, он использовал столь редкую технику скоростного полёта, что даже Лю Цингэ был впечатлён. То, что присылают в письмах и донесениях, напоминает творения бродячих сказителей. Я верю только словам брата, но даже он потрясён возможностями Шэнь Цинцю и рассказывает о них, словно он не глава Байчжань, а восторженный юнец, только вчера увидевший чудеса бессмертных заклинателей.

— Предлагаешь съездить и посмотреть своими глазами? — генерал Лю в который раз подивился цепкому уму сына. Лю Минлун действовал как настоящий наследник. Внимательный, выдержанный, последовательный и жёсткий. Он не побоялся ранить чувства отца, а прямо сказал правду.

Уже вечером странные заклинатели подтвердили мнение сына — генерал Лю был полностью здоров. Ему осталось только набраться сил, а для этого нужны тренировки и хорошее питание.

Тан Хуан насмешничал, словно был актёром на представлении, Цянь Чао стоял за спиной не шевелясь, только возводил глаза к верху на особо экспрессивных пассажах.

Сейчас генерал Лю по-другому смотрел на эту пару. А что, если его проверяют? То есть это не длинный невоздержанный язык плохо воспитанного лекаря, а испытание — его, генерала Лю, и всей его семьи. Он бросил взгляд на сына, тот стоял, почтительно склонившись, символом уважения и готовности служить. Генерал Лю как-то раньше не задумывался, но чтобы выжить при второй жене — матери бессмертного Лю Цингэ, его старший сын должен был обладать недюжинным умом.

И генерал Лю не стал отвечать на подколки, он склонил спину так же, как сын, и вежливо произнёс:

— Болезнь затуманила мой разум, но сейчас, благодаря вашему дару, словно пелена грубости спала с моих глаз. Я бесконечно признателен главе пика Цинцзин, что не пожалел своего времени для моего спасения и смог выделить столь знающих учеников.

— И что же, генерал не ринется рубить головы и наказывать виновных? — скептически протянул Тан Хуан.

— Не раньше, чем посетит Цинцзин, — в тон ответил генерал Лю, — чтобы выразить своё почтение великому мастеру, совершившему невозможное, — он всегда ловко мешал лесть с правдой, по-другому в столице не выжить. Но ученикам Цинцзин как будто было достаточно признания заслуг своего мастера. Даже языкастый Тан Хуан согласно кивнул в ответ, брезгливо отодвинув ладонью вопрос об оплате.

— Цинцзин помогает своим. Вы — семья главы Байчжань, помочь вам — наш долг. Только не рассчитывайте, что мы отвезём вас на пик на своих духовных мечах, — не удержался Тан Хуан и ввернул последнюю шпильку.

Генерал Лю с сыном долго смотрели вслед бессмертным заклинателям, исчезающим в синем небе.

— Нам пора собираться, путь неблизкий, я написал письмо для Лю Цингэ, но станут ли ученики Цинцзин его передавать…

Генерал Лю не верил. Он внимательно прочитал сообщения шпионов и доверенных людей. Это была такая откровенная чушь, что он заподозрил массовое воздействие неизвестного артефакта. Поверить в то, что эти люди собрались вместе и допились до зелёных гуев, а потом написали сообщения, генерал Лю не мог.

Ему не надо было собираться, верный Сула знал, что и как складывать. Когда кортеж был готов, генералу подвели смирную лошадь, но личный жеребец словно взбесился, он разбил копытами низкую дверцу денника и выскочил во двор, где собирались путешественники. Смирную кобылу отогнал укусами и сам занял её место.

Лю Минлун вперил столь тяжёлый взгляд в жеребца, что тот сразу присмирел.

— Отец болен, взбрыкнёшь — и тебя отправят на корм собакам! В причинах разбираться не буду! Я не шучу! — и наследник рода Лю огрел вспыльчивого жеребца по крупу, тот даже не дёрнулся.

Генералу Лю было странно испытывать гордость при виде хмурого взгляда сына, он так напомнил его самого в молодости, что становилось удивительно, почему раньше не замечал их похожести.

Кортеж тронулся, боевой жеребец, прошедший не одно сражение, ехал мягко, словно и вправду понял, что его наездник болен. Генерал Лю пришпорил его бока коленями, понукая ехать быстрее, и, когда поравнялся с сыном, возглавившим их маленький отряд, спросил:

— Ты веришь этим письмам и сообщениям?

Генерал Лю мог бы поднять старые связи, но, хоть обвинения император снял, старые друзья-враги будут осторожны и правды ему не скажут. Поэтому ему оставался только один доступный и достойный доверия источник информации, пока генерал Лю не вернёт силу и власть.

Сын не стал уклоняться от ответа:

— Сначала нет, но теперь склонен поверить.

— Почему? — задал вопрос генерал Лю. Если сын столь на него похож в решении проблем, может, и всё остальное тоже досталось ему: цепкость ума и точность в понимании.

— Ты не видел, что творил с твоим телом Шэнь Цинцю. Лю Цингэ был уверен, что это демонические практики, а наш семейный лекарь упал в обморок.

— Что он сделал? Он осквернил моё тело? — Генерал Лю неожиданно для себя испугался.

— Нет, отец, он перелил кровь Лю Цингэ, богатую духовной ци, Вам. Лекари до сих пор спорят, не разгневаются ли за такое небеса, но все признают полученный результат. У Вас почти исчезла седина, на глазах заживали старые шрамы, которые безуспешно лечили врачеватели, Вы даже стали выше… Скоро за такое лечение начнут давать любые деньги, особенно женщины, боящиеся старости. Эффект потряс даже меня, далёкого от врачевания, — Лю Минлун надолго замолчал, оглядывая живописные окрестности, а потом продолжил, глядя вдаль, — но это было ужасно отец, Ваша кровь, капающая в железный таз, и Вы, мертвенно-бледный, словно покойник. Лекари и слуги падают наземь, теряя сознание, Лю Цингэ сидит каменным истуканом, и только Шэнь Цинцю, чьи глаза горят от духовной ци зелёным огнём, раздаёт приказы. Даже стоять на коленях, ожидая наказания, было не так пугающе, как видеть его пронизывающий взгляд и слышать звук капель Вашей крови…

— Многие пишут, что лечение, применяемое Шэнь Цинцю, мучительно, — Генерал Лю тоже умел осторожно выбирать выражения и внимательно слушать, когда ему было надо.

— Вам не было больно, отец. Дело не в этом, — Лю Минлун перевёл на него усталый взгляд, — Вы бы слышали, как спорили лекари, не желая рисковать, а Шэнь Цинцю хлопнул ладонью по столу и рявкнул: «Хватит пререканий! Это моя ответственность! Я его душу из самого Диюя вырву, если потребуется.» И вырвал. У Мин — бывший главный ученик Цяньцао — здесь сидел неделю, когда его учитель улетел завоёвывать Хуаньхуа. Он следил за Вашим состоянием и не отходил ни на минуту. И только убедившись, что Вашей жизни ничего не угрожает, прислал Тан Хуана и Цянь Чао на смену себе.

* * *

Ближайший к Цинцзин городок был полон народа, людей было больше, чем в столице в базарный день. Генерал Лю смотрел вокруг с недовольным видом, понимая, что сын был прав, настаивая на приезде. Именно толпы людей заставили его поверить в возросшее влияние Цинцзин, а не слова родного сына или письма вассальных семей.

Все гостиницы и трактиры были заняты, на предложения денег местные смеялись в голос — мест не было нигде, люди спали вповалку, разделяя одну комнату на двоих или даже на троих. А другого выхода не было, или так, или спать на улице.

Генералу Лю пришлось вспомнить о своей должности и былых заслугах и написать градоправителю, только тогда им с сыном выделили комнату. Как генерал понял поутру, он был одним из многих. Градоправитель устало смотрел на сановитых особ и так явно мечтал всех выпроводить из своего дома, что становилось неловко.

Тысяча белоснежных ступеней, ведущих на Цинцзин, были черны от заполнившего их народа, подступы к пику напоминали муравейник, по которому сновал простой люд.

— Нам следует подняться, — Лю Минлун сделал самый невозмутимый вид, решительно рассекая толпу простолюдинов. Он махнул рукой, давая знак сопровождающим их людям остановиться.

Генерал Лю никогда не поднимался в орден Цанцюн как все и, уж конечно, не по тысяче ступеней, ведущих на Цинцзин. Зачем бы ему это делать? На Цюндин шла широкая дорога, по которой замечательно ездили кареты. Знаменитому генералу никогда не приходилось склонять голову перед величием бессмертных. В конце концов, его сын был главой пика Байчжань!

Этот путь словно напомнил, кем он был изначально, до того, как стал прославленным генералом, на чьей дороге боялись оказаться простые люди. Вокруг глазела толпа, их провожали недовольными взглядами, но молчали. Мужчины выразительно держали ладони на рукоятях мечей. На каждой ступени были новые лица, испуганные, усталые, предвкушающие, надеющиеся на чудо.

Когда прославленный генерал Лю доверял своё будущее чудесам?.. Ответ был прост — никогда! Даже сын-заклинатель не изменил его отношения к жизни. Он верил своей силе и своему мечу — только они его никогда не подводили.

Духовной ци становилось больше, она словно давила на грудь, заставляя задыхаться, или это последствия болезни…

Они были вынуждены остановиться и сесть на ступеньку. Сил не было, словно пик бессмертных отбрасывал прочь презренных смертных, не позволяя увидеть свои тайны, но откуда-то сверху раздались звуки гуциня, сразу стало легче дышать. Переглянувшись, отец и сын поднялись навстречу звукам музыки.

— Еду скоро дадут! Лучше посидите ещё, — шепнул им какой-то старик.

— Мы не нищие и не нуждаемся в подачках, — Генерал Лю ответил быстрее, чем успел подумать.

Люди вокруг мгновенно помрачнели, недовольные взгляды сменились угрожающими.

Лю Минлун поспешно сложил руки перед грудью, так делали бродячие монахи, и поклонился:

— Добрые люди, мой отец был сильно ранен. Мы думаем, что это из-за демонической ци, его характер стал таким, совершенно несдержанным.

Вокруг закивали. Генерал Лю готов был лопнуть от злости, но вспомнил, они действительно идут жалкими просителями, чего уж тут.

— Тогда обязательно поесть надо, — старик, держащий на руках ребёнка, оказался настойчивым.

— Добрые люди, мы не местные и не понимаем, о чём идёт речь, — Лю Минлун бросил на отца предупреждающий взгляд. Генералу Лю было нелегко, но он молчал.

— Цинцзин, своей милостью, одаряет всех духовной едой. От неё сразу здоровее становишься. Скоро раздавать будут, вы сразу заметите.

— Спасибо за Вашу заботу. — поклонился Лю Минлун, — мы обязательно воспользуемся советом.

— А сами откуда будете? На купцов не похожи, — женщина с очень бледным и усталым лицом посмотрела на них с сомнением, — если за лечением, то конец очереди там внизу.

У Лю Минлуна и на это был готов ответ:

— Должники Цинцзин, должны наказ передать главе Цинцзин и выразить почтение.

— Ждать долго придётся, улетел сегодня утром. Лишь над верхушками меч сверкнул. Хотя старший глава всегда на пике, — старичок оказался по-настоящему многознающим и на удивление полезным.

Но окружающие опять смерили представителей семьи Лю недоверчивыми взглядами и зашикали на болтливого деда.

Лестница Цинцзин действительно способствовала возвышению духа, она словно несла их на самую вершину к небесам и бессмертию. Каждый шаг давался через силу. Генерал Лю нехотя признался себе, что не смог бы подняться, если бы не крепкое плечо сына, который словно не чувствовал давления духовной ци, и не звуки гуциня, будто волнами омывающие всех. Музыка наполняла душу надеждой и дарила силы.

— Смотрите, отец, — шепнул Лю Минлун и дёрнул его за рукав.

От одежды и некоторых людей поднимались чёрные почти прозрачные струйки и исчезали, подхваченные мелодией.

— Что это? — отшатнулся генерал Лю.

— Демоническая ци, — Лю Минлун недовольно поджал губы, — Вам следовало слушать то, что я Вам говорил.

* * *

Генерал Лю с трудом улавливал то, что происходило вокруг, он словно шёл путём испытаний*. ( По-другому говоря: как на Голгофу или на казнь.)

Гуева лестница заставляла вспоминать былое и напрягать все силы. Он смутно запомнил, как, поддерживаемый сыном, достиг самого верха, там мелодия была громче всего, она бросала в лицо ароматы цветов и бамбука, наполняя воздух перезвоном. Идя вверх, генерал Лю с каждым шагом ощущал груз совершённых ошибок, дойдя почти до верха, он чувствовал себя столетним стариком, измученным жизнью. Но последний шаг сбросил этот огромный неподъёмный груз, он снова задышал полной грудью, чувствуя себя молодым и полным сил.

Ученики Цинцзин на воротах не стали устраивать допрос, у них спросили только имена и причину визита. Выждали минут десять, пока раскрывались ворота, и без лишних расспросов пропустили, указав направление к гостинице для смертных.

— Здесь прямо, не заблудитесь, она сразу же за поворотом после сада камней.

— А там что? — проявил любопытство генерал Лю, показывая в противоположную сторону, куда спешило много учеников Цинцзин.

— Это лечебница, — пояснил улыбающийся юноша самого приличного вида. Товарищ пихнул его в бок, и он быстро поправился, — извиняюсь, лечебный лагерь. — И юноши весело рассмеялись, они так заразительно хохотали, что генерал Лю не удержал улыбку.

— А в чём разница?

— Никто не знает, но она важна, — поднял палец кверху разговорчивый парень.

* * *

Весёлые парни на воротах успокоили генерала Лю и наполнили его сердце надеждой. Не мог быть слишком суровым учитель, чьи ученики так веселы и легкомысленны.

Гостиница была самой обычной — с разговорчивым хозяином из смертных, удобными комнатами, полной народа: купцов, мастеровых и строителей.

Генерал Лю не стал рассиживаться в выделенной комнате, он спустился вниз к толстому довольному жизнью хозяину.

— Пропустите стаканчик? Духота такая, и не сказать, что на вершине стоим.

— Спасибо! — Генерал Лю рассматривал золотистый напиток, но так и не решился спросить, что это. Он осторожно отхлебнул глоток — сидр, обычный яблочный сидр, который бодрил и наполнял радостью и силой.

Хозяин гордо сказал:

— Сам делал! Хорош! И выпить можно бочонок за раз, ничего не будет.

Генерал Лю недоверчиво хмыкнул и снова сделал глубокий глоток.

— Не веришь, и правильно. Не простой это сидр, а с добавлением косточек духовной сливы.

И сложил на животе руки, ожидая восхищения.

— Как?! — оторопел Генерал Лю, — неужто позволили? — Он мотнул головой, показывая вверх. Бессмертные берегли духовные плоды и растения пуще жизни, отговариваясь, что высокая концентрация ци опасна для смертных.

— Выпросил, совсем немного, но такая малость чудесно повлияла на напиток, аромат раскрылся, и как бодрит!

— А ты неплохо здесь устроился, — генерал Лю осматривал добротное большое помещение. Ему всегда нравилось разговаривать с трактирщиками и хозяевами гостиниц, они не интересовались его именем и не боялись его регалий, были смешливы и шумны, и у них всегда можно было раздобыть отличную выпивку.

— Да, не бедствуем.

— Как только смертного на пик бессмертных пустили? — этому генерал Лю не переставал удивляться.

— Родственные связи! — с удовлетворением произнёс толстяк, — главе Цинцзин потребовался надёжный человек, а где такого найти, если не среди родичей своих же учеников. — И замер, внимательно всматриваясь в широко открытые двери.

В гостиницу вошёл высокий молодой человек с усталым совершенно спокойным лицом. За его плечами толпились купцы и наперебой задавали вопросы, но тот молчал. Он движением ладони подозвал к себе хозяина и повелел принести духовного чаю.

Генерал Лю чуть со стула не упал, смертные не имели таких сил, чтобы правильно заварить духовный чай, но владелец гостиницы не спорил и не пытался возражать, он убежал куда-то вглубь кухни, чтобы через минуту вернуться.

— Господин Мин Фань, сейчас всё будет готово.

И снова вернулся за стойку.

— Кто это? — еле слышно спросил генерал Лю.

— Главный ученик Цинцзин, будущий глава пика.

Купцы распалялись, говоря всё громче, они уже готовы были взять друг друга за вороты халатов:

— Мне надо дать вам время успокоиться и собраться с мыслями? — негромко произнёс Мин Фань, задумчиво глядя в окно, — тогда перенесём наш разговор на пару дней…

Тихие простые слова охолонули дошедших почти до драки купцов лучше ведра холодной воды.

— Нет-нет, — поспешно запричитали они, оправляя одежду и усаживаясь.

— Главный ученик всеми купцами заправляет, видели, как он с ними. Ему, говорят, сам глава торговой гильдии письма пишет. Захотите с Цинцзином торговать, надо господину Мин Фаню сказать, без его согласия ни один договор не заключается.

Молодой человек не выглядел серьёзным дельцом, но зачем хозяину врать, да и купцы откровенно лебезили перед молодым мужчиной.

— Как бы мне передать главе Цинцзин весточку? — поинтересовался генерал Лю, решительно возвращаясь к своим делам. Жизнь в предгории Цинцзин была интересной и необычной, всё отвлекало и цепляло взгляд, но у него мало времени.

— Вы же через ворота Цинцзин шли?

Генерал Лю кивнул.

— Так уже доложили и даже разрешение на твой визит получили. Или ты думал, без присмотра сможешь по вершине бессмертных ходить, вот чудак-человек, — рассмеялся трактирщик, колыхаясь всем телом.

— И что теперь?

— Отдохни, погуляй, у нас сад камней очень красивый. Появления главы Цинцзин ты всё равно не пропустишь.

Ученик в одеждах Цинцзин вышел с подносом из кухни, он нёс правильно заваренный духовный чай. Смертных действительно не подпустили к духовным травам, но Цинцзин так ловко вышел из ситуации, оставив в гостинице ученика, что оставалось только дивиться их хитроумию.

Генерал Лю до последнего не верил, что глава Цинцзин не только знает о его присутствии, но и снизойдёт до него. Император мог мурыжить должников неведеньем неделями, не давая никакого ответа. Почему бы и главе Цинцзин не поступить так же.

Он спокойно пообедал и прошёлся до сада камней, обошёл гостиницу — большое просторное трёхэтажное здание, в задней части даже была коновязь, где стояли не только мелкие ослики, на которых было удобно путешествовать по горам, но и лошади.

Лю Минлун уже спустился. Сын успел отдохнуть и освежиться с дороги, разыскав купальню.

Появления Шэнь Цинцю было невозможно не заметить. Глава Цинцзин шёл широким шагом, а за ним спешила свита. По-другому генерал Лю не мог назвать эту процессию: двое учеников за плечами, третий шагает ровно позади, следом идут двое приближенных старейшин, что удивительно — в цветах других пиков, дальше бегут слуги пика Цинцзин — четыре человека, а за ними обычные подметальщики.

Шэнь Цинцю вошёл, и в просторном холле гостиницы сразу стало тесно. Хозяин склонился до земли и, пятясь, устремился к противоположной стене, двери в которой и распахнул широким жестом.

— Повелитель, пожалуйте.

Шэнь Цинцю поморщился и вошёл первым, за ним последовала свита. Оба члена семьи Лю замерли в ступоре. Хозяин посмотрел на них с самым зверским видом и мотнул головой, побуждая поторопиться.

Если сама гостиница выглядела добротно, то эта отдельная веранда была роскошной. С потаёнными светильниками, низкими резными столами и стульями из редких пород особо твёрдой груши, даже пол выстлан деревом, на котором была видна каждая прожилка — штучная тонкая работа.

— Что же ты сидром не хвастаешься? — Шэнь Цинцю смерил хозяина гостиницы насмешливым взглядом.

— Как можно, такой простой напиток предлагать Вашей светлости?!

— А я слышал, он у тебя настоян на духовной сливе. Неси давай!

Присутствующие зашептались, генерал Лю с сыном замерли в стороне, не зная, что им делать. Хозяина — добродушного толстяка — было жалко, но вступаться за него — своя жизнь дороже.

На стол встали полные золотистого напитка холодные бокалы. Хозяин замер тут же, он стоял обиженной статуей с грустно опущенными уголками губ и явно не чувствовал никакой вины за собой.

— Прохвост! — словно про себя произнёс Шэнь Цинцю, протягивая руку, чтобы взять бокал.

Но непонятно откуда появился второй Шэнь Цинцю, он ловко перекинул ноги через невысокое ограждение веранды и протиснулся между резными панелями, перехватывая у брата бокал и отпивая его первым:

— Вкуснятина! — причмокнул он губами, допивая бокал залпом, а потом посмотрел на побледневшего хозяина, — Опять самовольничаем! Я же предупреждал, что опасно. Перетравится у тебя народ и помрёт, тут половинной концентрации духовной ци слишком много для смертных.

— Для здоровья полезно, — промямлил хозяин.

— Все слышали, — Шэнь Цинцю насмешливо посмотрел на свиту брата, — для здоровья очень полезно перетравить толпу смертных. Ученика Цинцзин позови, кто у тебя там на дежурстве сегодня?

— Цинь Хэн. *(Qin Heng — Настойчивый.)

— Встретились два брата-экспериментатора, — Шэнь Цинцю развёл в возмущении руками, — а вы пейте-пейте, — махнул он рукой окружающим, — отличный духовный напиток получился, слабенький только. Были бы у него духовные корни, Жуань Цинжуань* ( Глава пика духовной пищи и напитков, в том числе алкогольных. ))) его попытался бы переманить. Хотя торопиться не буду, это он об этом месте пока не прознал, ещё придёт сманивать нашего новатора.

— Ну что, братцы-кролики, недоделанные убийцы. Что делать с вами будем? — развернулся он к ученику Цинцзин и хозяину гостиницы, который явно решил не бросать подельника в беде и стоял тут же рядом.

— Не убийцы! Я видел — на Цяньцао делают таблетки для смертных*, — ученик Цинцзин упрямо поджал губы.

*( Глава 41 прошлой книги.)

Шэнь Цинцю вздохнул и шевельнул губами, словно беззвучно говорил: «идиот!».

— Гомеопатические! Где исходное вещество растворяют в тысячах мер воды. Они берут воду, в которую ненадолго опускают духовное растение, и даже ту разбавляют, а вы настаивали, то есть, повышали концентрацию.

Цинь Хэн только сейчас испугался, он готов был расплакаться.

— Боги, не вздумай лить слёзы! Раз никто не умер, может, и обойдётся. У Мина позови, пусть всех, кого вы потравили, осмотрит. И все эксперименты под запись, — Шэнь Цинцю сменил насмешливый тон и стал неожиданно серьёзен, — ещё одна такая выходка — и вылетишь с пика.

Оба рухнули на колени, причитая: «Умоляю, господин, пощадите!»

— Раньше надо было думать! Как журналы экспериментов оформлять, спросишь в лечебном лагере. Прежде чем давать что-то новое людям, особенно, смертным, сначала спрашиваешь У Мина или его помощника — Тан Хуана, если их нет — у меня. Понял?

Ученик Цинцзин с заплаканными глазами всё ещё стоял на коленях, он поспешно закивал.

— Иди отсюда!

Цинь Хэн вскочил и быстро выбежал за двери. От дверей послышалось счастливое: «Спасибо, мастер!».

Шэнь Цинцю только головой покачал, а потом посмотрел на хозяина гостиницы.

— Теперь ты.

Так и стоявший на коленях хозяин гостиницы распростёрся ниц, умоляя:

— Не прогоняйте, всё исправлю, только не гоните!

— А помнишь, как просил доверить тебе гостиницу. Женой и детьми клялся, что не предашь высокого доверия…

Толстяк взвыл, рыдая по-настоящему:

— Помилуйте, куда же мне идти, а мои дети, они останутся без кормильца…

Он пытался ухватиться за сапог главы Цинцзин, чтобы поцеловать.

— Да не собираюсь я тебя гнать, прекрати! — Шэнь Цинцю отпрыгнул в сторону от рук, — Это на людей с духовными корнями ложатся клятвы, с тобой, бездуховным, поступим проще — шахты Ваньцзянь. Я понятно объясняю?

— Я понял, милосердный господин, такого больше не повториться. Никогда, клянусь! — толстяк приподнялся, он вытирал слёзы и смотрел на главу Цинцзин преданными глазами.

— Не сомневаюсь, такого ты не повторишь, придумаешь что-то новенькое, — бурчал себе под нос Шэнь Цинцю.

А потом перевёл взгляд на боявшихся дышать генерала с сыном.

— К слову о клятвах. Тут у нас намечается личный разговор, и так удачно, все заинтересованные лица уже здесь. Уважаемый Шэнь Цинцю, — обратился он к похожему на него самого человеку, — не составите ли Вы нам компанию? А вы сидите, отдыхайте, — он посмотрел на свиту, сопровождавшую главу Цинцзин, — наш радушный хозяин вас сейчас чем-нибудь угостит. На всякий случай позовите У Мина, а то кто их знает, этих экспериментаторов.

— Пойдёмте-пойдёмте, — он повлёк за собой главу Цинцзин и махнул генералу Лю с сыном следовать за собой.