Потерянная — незнакомая себе (гет)

Сердце Евы заколотилось быстрее. Она и сама не заметила, как инстинктивно отделилась от остальных и направилась навстречу Седрику. После Турнира она его ни разу не видела — и даже не вспомнила, как он справился со всем этим ужасом. Что с ним стало после тех событий? Как он пережил тот мрак и напряжение?

Седрик заметил её. И тут же улыбнулся — той самой улыбкой, самой прекрасной из всех, что знала Ева.

Она тоже улыбнулась в ответ, чуть неловко, но искренне, и подошла ближе.

— П-привет… — как всегда рядом с Седриком, у неё всё путалось в голове. Но, не желая выглядеть глупо, она быстро собралась, с лёгкой смущённой улыбкой убрала со лба выбившуюся прядь и посмотрела на него.

— Привет, — ответил он уверенно, с привычной спокойной доброжелательностью. — Как ты? Как поживают мистер и миссис Уизли? Привыкаешь к новой семье?

— Спасибо, всё хорошо. Всё в порядке, — с радостью отозвалась Ева. — Я уже привыкла. Они стали для меня почти родными.

Её лицо светилось счастьем. Седрик поинтересовался её жизнью — и это значило для неё гораздо больше, чем он, возможно, осознавал.

Он кивнул с пониманием, но разговор не стал продолжать. Краем глаза глянул на друзей, которые уже ждали его у поезда. С лёгкой, почти извиняющейся улыбкой он шагнул в их сторону. По пути вежливо поприветствовал миссис Уизли и остальных членов семьи, бросив короткое, уважительное: «Здравствуйте», — и прошёл мимо.

Ева немного загрустила. Она стояла в стороне, наблюдая за Седриком издалека, и не могла отвести от него глаз — просто любовалась.

— Ну-ну, не грусти так, — раздался позади неё бодрый понимающий голос Чарли.

Она вздрогнула и быстро обернулась.

— Красивый, кстати, — с усмешкой добавил он. — Мне понравился… но, если честно, немного смазливый. Тебе бы подошёл кто-то пооткрытей, посмелее. А не такой… маменькин сынок.

— Как тебе не стыдно так говорить о человеке, которого ты даже не знаешь?! — вспыхнула Ева, её глаза метнули молнии.

— Наши семьи дружат давно. Я бывал у них с отцом не раз. Так что, поверь, знаю, о чём говорю. Он тебе не пара, — с насмешкой продолжал Чарли. — А если это тебя оттолкнёт... он в детстве ел козявки. Сам видел.

— Фу-у, Чарли! — Еву буквально передёрнуло от его комментария. Она с досадой отвернулась от Седрика и обернулась обратно к Чарли, который теперь стоял перед ней с лукавой, довольной улыбкой.

— Не смей оскорблять Седрика! — строго сказала она.

Но Чарли будто и не услышал.

— Хоть он и спортсмен, но, скорее всего, по этому пути не пойдёт. Устроится каким-нибудь уважаемым работником в Министерстве, папочка туда его протолкнёт. Скучать ты с ним быстро начнёшь…

— Мне не интересно твоё мнение о Седрике. Отвали, — резко оборвала его Ева и уже собиралась уходить, но её остановили следующие слова.

— Если он тебя хоть раз обидит — сразу мне скажи. Пусть потом жалеет, что посмел обидеть мою сестрёнку.

Она остановилась. Медленно повернулась к нему. Чарли всё так же улыбался — но теперь в его взгляде было что-то совсем иное: тёплое, искреннее, заботливое.

На лице Евы отразилось удивление, затем появилось облегчение. Она кивнула.

— Обязательно сообщу. Спасибо, Чарли, — тихо сказала она с улыбкой и пошла дальше, уже с приподнятым настроением.

* * *

Подойдя к миссис Уизли, Ева крепко обняла её, задержавшись в этих объятиях чуть дольше, чем обычно. Потом отпустила, уже собираясь идти к поезду, но вдруг остановилась. Её сердце наполнилось таким тёплым, искренним счастьем, что она не смогла сдержаться и громко выкрикнула:

— НЕВИЛЛ!

Не задумываясь ни на секунду, она бросилась к нему, обхватив руками в крепком, радостном объятии.

— Я так скучала! Почему ты не пришёл на Турнир? — воскликнула она, прижавшись к другу. — Привет, Тревор! — добавила она, с нежностью поглаживая лягушку, которую Невилл держал в руках.

Улыбка не сходила с её лица, она буквально сияла от счастья:

— Мне столько сувениров подарили! Я тебе всё покажу, как только доберёмся до Хогвартса! — заговорщицки прошептала она, почти прыгая на месте от нетерпения.

Тем временем, Джордж, который вышел из поезда как раз в тот момент, когда Ева кинулась в объятия Невилла, остановился и мрачно наблюдал за ними. За всё лето он так старался подружиться с ней, быть рядом, понять её — и вдруг… этот мальчишка, словно лёгким движением, свёл все его усилия к нулю. Джордж нахмурился, опустив взгляд.

Фред подошёл и лёгким толчком в плечо вернул брата к реальности:

— Эй, пошли прощаться с мамой. И с остальными тоже, пока поезд не ушёл.

— Кто это? — с любопытством спросил Чарли, стоявший рядом, указывая на Невилла.

— Лонгботтом. Невилл Лонгботтом. Её лучший друг с первого курса, — коротко ответила Джинни и тут же поспешила к поезду.

— Ха, — только и произнёс Чарли, глядя на Еву и Невилла.

Они о чём-то оживлённо болтали, смеялись, переглядывались. Ева будто расцвела рядом с ним, стала ярче, легче, свободнее. Такой Чарли её ещё не видел — живой, искренней, безмятежной. Она светилась доверием и радостью, и вдруг ему стало ясно: именно такая она и есть на самом деле. Когда рядом есть тот, кому она по-настоящему открывает сердце.

Чарли невольно улыбнулся. Ему стало тепло на душе от одной мысли, что у неё в жизни есть такой человек.

— Привет, Джордж! Как прошли каникулы? — раздался голос рядом, и Джордж вздрогнул.

Он был так поглощён наблюдением за Евой, что даже не заметил, как кто-то подошёл. Обернувшись, он увидел перед собой Кэти Белл.

— Кэти, привет! Всё хорошо, — отозвался он, стараясь улыбнуться. — А у тебя как?

Он говорил с ней, но взгляд всё равно снова скользнул в сторону. Ева, держась под руку с Невиллом, уже поднималась в «Хогвартс-экспресс». Джордж не отводил от неё глаз, пока она не скрылась внутри поезда.

— Как у тебя прошли каникулы? — повторил он почти рассеянно.

Кэти заметила, куда он смотрел. Конечно, она видела, как он следил за Евой, но была так искренне рада увидеть Джорджа после столь долгой разлуки, что решила не обращать на это внимания.

— Так ты, значит, Кэти? — раздался весёлый голос Чарли, подошедшего к ним с озорной улыбкой. — Я столько слышал о тебе от Джорджа этим летом. Значит, вы встречаетесь?

Он лукаво подмигнул брату, хотя, по правде говоря, Джордж ни разу не упоминал Кэти. Просто однажды Ева как-то обмолвилась о ней, и Чарли запомнил.

Девушка слегка покраснела и едва заметно кивнула. Было видно, что её застали врасплох, но она не хотела всё отрицать.

— Красивая. Береги её, Джордж, а то ещё уведут! — поддразнил Чарли, хлопнув брата по плечу.

Джордж ничего не ответил. Он просто взял Кэти за руку и повёл её к поезду, не глядя на Чарли. В глазах его всё ещё блуждал поиск — он искал Еву.

Кэти, почувствовав, как он уверенно держит её за руку, невольно порадовалась. Может, он и не влюблён в неё по-настоящему… может, их «отношения» начались скорее по привычке, чем по велению сердца. Но Джордж за всё лето так и не сказал, что всё кончено. Не оттолкнул, не отрёкся. И сейчас он шёл рядом, не выпуская её ладонь.

И в сердце девушки зажёгся крошечный, почти невидимый, но оттого ещё более трепетный лучик надежды.

* * *

После того, как все распрощались с родными, поезд тронулся. Ева не пошла искать Гарри, Рона или Гермиону — за лето накопилось слишком многое, что хотелось обсудить, и ей нужно было время. Вместе с Невиллом она нашла уединённое купе в хвосте поезда — тихое, чуть подальше от привычного шума.

— Я так рада, что ты здесь, — с улыбкой сказала она, опускаясь на сиденье.

Невилл тоже улыбнулся. Он не скрывал, как счастлив видеть её — живую, здоровую, спокойную. Ева явно изменилась за лето: похорошела, немного подстриглась, начала аккуратнее одеваться и ухаживать за собой. А главное — она светилась. Эта радость исходила не снаружи, а изнутри, как будто впервые за долгое время она могла свободно дышать.

— Я волновался за тебя, — признался Невилл после небольшой паузы. — Но, похоже, у тебя правда было хорошее лето.

— Очень, — подтвердила она. — Это было будто... я попала в прекрасную семью. Мне дали место, заботу. Всё, чего так давно не хватало.

Услышав это, Невилл облегчённо вздохнул. Он помнил, как с каждым годом Ева возвращалась после каникул всё более уставшей, с потухшим взглядом и тусклой улыбкой. Это не давало ему покоя. Когда бабушка заметила его тревогу, он рассказал ей, как выглядит Ева по возвращении в Хогвартс. Она, всегда строгая, не колебалась — написала в Министерство жалобу по поводу её проживания.

Позже она призналась внуку, что узнала: они были не единственными, кто пожаловался. Это подбодрило Невилла, хоть и слабо. Он всё ещё боялся, что Ева останется одна. Но когда на день рождения получил письмо от неё, сердце подпрыгнуло от радости. Она писала, что её взяли под опеку. Пусть временно — но уже не в тот дом. И что её новая семья — Уизли.

Уизли. Невилл не раз слышал, какие они добрые, заботливые. И это знание окончательно успокоило его.

— Я думал написать, но не хотел тебя тревожить, — сказал он, немного смущённо. — Думал, ты и так привыкала… Но, честно, скучал.

— Я тоже скучала, — Ева сжала его руку. — Просто было трудно — сначала всё новое… Я хотела тебе всё рассказать, но слов не хватало.

— Я очень хотел попасть на чемпионат, — признался Невилл. — Но бабушка… она боится людных мест. А после Тёмной метки…

Ева кивнула. Она понимала: после того, что случилось с родителями Невилла, бабушка держалась стойко, но её страх был глубже, чем казался. И этот страх лишь укрепился после событий на чемпионате.

Они говорили долго. Дождь за окном усиливался, капли скользили по стеклу, словно время растворялось. Но внутри было тепло. Ева всё так же держала Невилла за руку. Им было хорошо.

Она во время их разговора заметила, как он изменился за лето. Подрос. Похудел. Уже не тот пухлый мальчишка — перед ней сидел высокий, крепкий, повзрослевший Невилл. И даже лицо у него стало другим — более уверенным. Ева улыбнулась про себя: она радовалась за него. Ему тоже пошло это лето на пользу.

Поезд начал замедлять ход.

«Хогвартс-экспресс» остановился на хогсмидской станции, погрузившись в привычную предосеннюю темноту. Ева и Невилл вышли вместе, всё ещё держась за руки. Ева одной рукой прижимала к себе клетку с Лирой — её сова испуганно ухнула внутри.

Как только двери вагона открылись, с неба грянул гром, и обрушился ливень.

Такой сильный, что капли хлестали, будто из ведра. Ветер поднимал водяную пыль, и струи падали стеной. Ева с Невиллом рефлекторно пригнулись и зажмурились. Капли были ледяными и безжалостными — казалось, что вся природа решила испытать их на прочность.

Но, несмотря на дождь, внутри них по-прежнему светило солнце.

— Держись ближе, а то простудишься, — сказал Невилл и набросил на Еву край своей мантии, укрывая от ледяного ливня.

Ева быстро приблизилась к нему, стараясь идти как можно ближе, почти прижимаясь боком. Дождь всё ещё лил, как из ведра, и каждый шаг давался с трудом. Невилл стал заметно выше — за лето он вытянулся, плечи расширились, руки стали длиннее. Теперь он с лёгкостью мог укрыть её под собой. В его жестах не было неловкости — только забота и спокойная уверенность.

Когда они добрались до одной из карет, Ева, наконец, вздохнула с облегчением. Над головой всё ещё бушевал дождь, но под крышей стало чуть суше и тише. В темноте Ева едва различала силуэты вокруг. Ветер пробирался даже сюда, и, не желая доставать руки из тёплых карманов, она снова схватилась за руку Невилла. Его ладони были тёплыми, крепкими, надёжными.

От него и правда всегда исходило тепло. Не только физическое — что-то ещё, что Ева ощущала где-то в глубине души. С ним рядом становилось легче дышать, мысли успокаивались, и даже страхи отступали. Она осторожно склонила голову к его плечу и на миг прикрыла глаза. Как же сильно она соскучилась по нему за лето. Скучала по его молчаливой поддержке, по его искреннему взгляду, по той самой тишине между ними, которая всегда была такой… родной.

После долгого, весёлого разговора ей стало спокойно, и теперь она позволила себе просто отдохнуть — рядом с другом, в тёплой карете, под шёпот дождя.

— Вокруг тебя столько света… — вдруг раздался голос напротив. — Он такой… мягкий, тёплый. Спокойный.

Ева открыла глаза и подняла голову, немного удивлённая. В темноте она не сразу поняла, кто говорил, — лишь силуэты различались. Но потом раздался тихий голос:

— Люмос, — и волшебная палочка осветила карету мягким светом.

Ева осмотрелась вокруг. Слева от неё сидела совсем маленькая девочка — вероятно, второкурсница — с большими глазами. Напротив Евы и Невилла ещё двое — тоже, судя по всему, с Хаффлпаффа. Но взгляд Евы тут же притянула четвёртая фигура — девушка с длинными, волнистыми белыми волосами и удивительно выразительными голубыми глазами. Что-то в ней казалось знакомым, но Ева не могла вспомнить, откуда.

— Я Полумна Лавгуд. Третий курс, Равенкло. Рада знакомству, — представилась девушка, чуть склонив голову набок и протянув руку.

Ева нерешительно взяла её и тут же вспомнила: конечно! Странная, загадочная Полумна — она мелькала на страницах канона. Слегка рассеянная, но по-своему мудрая, совсем не похожая на остальных.

— О, понятно. Очень приятно, я — Ева, — улыбнулась она. — А это Невилл, мы на четвёртом курсе, Гриффиндор.

Невилл слегка покраснел, когда на него указали, и опустил глаза. Ева это заметила, но ничего не сказала — лишь чуть крепче сжала его руку.

— Рада знакомству, — снова сказала Полумна, всё так же спокойно и задумчиво. — Но я видела тебя раньше. Много раз. Вокруг тебя всегда много мозгошмыгов и других существ. Они странные — то светятся, то темнеют. Такое я раньше ни у кого не замечала…

Ева чуть приоткрыла рот, но сразу же закрыла его, не зная, что ответить. Мозгошмыги? Она, конечно, помнила, что Полумна верила в такие фантастические существа, но… ни в одной книге из библиотек, что она читала, их не было. И всё же, чтобы не расстраивать девушку, Ева просто молча кивнула.

Разговор оборвался так же внезапно, как и начался. Карета качалась, и все молчали. Только дождь продолжал барабанить по крыше. Внутри снова воцарилась тишина, но она была уже иной — тёплой, почти домашней. Ева и Невилл всё ещё держались за руки, и, несмотря на промокшие мантии и холод за окнами, в карете им было удивительно спокойно.