Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

Обязанности старосты меня умиротворяли. Я отвёл первокурсников в гостиную, рассказал основные правила и о том, как не заблудиться в замке, ответил на две дюжины вопросов и наконец сдал их с рук на руки декану — бледному, с шальными глазами, похудевшему за лето. Тот начал, как обычно, рычать и запугивать, а потом вдруг сбился и закончил на непривычно дружелюбной ноте, сообщив, что каждый может обращаться к нему, если возникнут проблемы. Явно смутился, поэтому наорал на пятикурсников за неформальный вид, пригрозил двум третьекурсникам неделей отработок, потому что они переглядывались во время его приветственной речи, и сбежал.

— Какой оборотень его укусил? — спросила Панси в пространство. Я решил, что лучше промолчать, а не врать.

В спальне у нас стало ещё хуже. Вроде никто никому ничего не говорил, даже Блейз угрозами не бросался, но я вошёл и поёжился как от холода. Тео, Винсент и Грег, похоже, встречались летом, и у них теперь были какие-то свои интересы. Винсент было открыл рот, увидев меня, но Тео велел:

— Не лезь! — и он осёкся, попятился, как пёс по команде.

Хоть перегородку ставь — три кровати с одной стороны, три с другой. Блейз покачал головой и, ложась, сунул палочку под подушку. Зная его, я предположил, что где-то в кармане пижамных штанов у него лежит вторая. Драко, посмотрев на Блейза, тоже не стал расставаться с палочкой. А я настойчиво задавил ростки паранойи и не последовал их примеру. Если на меня нападут во сне, я всё равно не отобьюсь, да и сомневался я, что Тео решит влезть в неприятности. Хотя сердце, признаюсь, колотилось как бешеное.

Блейз, высунувшись из-за полога, накинул на мою кровать какое-то заклинание. Я его не почувствовал и не сумел распознать. Так, блеснуло серебром и пропало. Но зато я почти сразу уснул, чувствуя себя в полной безопасности. А наутро…

Что ж, наутро мы погрузились в контролируемый хаос школьной жизни. Вчера на торжественном ужине профессор Дамблдор представил профессора Слагхорна в роли преподавателя зельеварения и огорошил школу новостью о том, что декан Снейп отныне возьмёт на себя защиту от тёмных искусств. И если Слагхорн мало кого заинтересовал, то Снейпа обсуждали все. В основном, предсказуемо, в том ключе, что к концу года удастся от него избавиться — по легенде, должность профессора защиты была проклята, и за многие годы никому не удавалось продержаться на ней больше года.

С крайне недовольным лицом объект этих обсуждений вручил мне стопку расписаний. Причём если у младших курсов оно было стандартным, то шести- и семикурсники учились практически по индивидуальной программе — слишком уж много у нас получилось расхождений.

— Я вижу, — процедил декан, когда я уже собрался раздавать бумаги, — вы не выбрали защиту от тёмных искусств, мистер Маунтбеттен-Виндзор.

— Нет, сэр.

Поджав губы, словно съел что-то невыносимо кислое, Снейп неожиданно сказал:

— Вы также не взяли зельеварение. Измените это решение.

Мы говорили с Большом зале, но достаточно тихо, чтобы не привлекать излишнего внимания. Я аккуратно спросил:

— Из-за профессора Слагхорна, сэр?

Снейп пожал плечами, развернулся и ушёл к преподавательскому столу. А я, взмахом палочки отправив расписания в свободный полёт по адресатам, вернулся на место, достал из сумки перо с чернильницей и на вторую половину сегодняшнего дня вписал: «Зельеварение». Оставалось надеяться, что профессор одолжит мне учебник на время.

Я взял заклинания, маггловедение, историю магии, древние руны и вот теперь ещё зельеварение. У меня получился удивительно свободный график, особенно если сравнивать с Драко, который не отказался ни от одного предмета. Из-за этого в одном месте у него даже произошёл перехлёст: судя по всему, утром в среду ему придётся на одной неделе идти на нумерологию, а на второй — на древние руны, и так чередовать.

Как раз когда я бросил попытки выяснить, не надорвётся ли друг, к нам, озадаченные, подошли Гарри, Рон и Гермиона. Мы вышли вшестером, протиснулись за гобелен (за лето тут накопилось пыли), подвесили огоньки света над головами, и Гарри протянул мне свиток пергамента.

«Дорогой Гарри!

Я хотел бы приступить к нашим индивидуальным занятиям в эту субботу. Приходи, пожалуйста, ко мне в кабинет в восемь часов вечера. Желаю тебе удачного начала семестра.

Искренне твой, Альбус Дамблдор.

Р.S. Я очень люблю кислотные леденцы».

— Летом мы виделись с Дамблдором, — сообщил Гарри, когда свиток прошёл по рукам. — Они с Сириусом… ну, я говорил, не то, чтобы очень хорошо дружат, но тут посидели мирно. Дамблдор принёс медовуху, отметили мой день рождения. А потом он попросил его проводить. Я вышел, и мы немного поговорили.

Гарри принялся нервно ерошить волосы на затылке.

— Он предложил Гарри индивидуальные занятия по окклюменции, — сказала Гермиона. — И Гарри согласился.

— Зря, — обронил Рон.

— И я считаю, зря, — поддержал Драко. — То есть, разумеется, окклюменции должен обучать не лучший друг, но пустить директора к себе в голову… — его передёрнуло.

— А я считаю, — возразила Гермиона, — что это замечательная возможность. И глупо отказываться…

— Глупо — доверять всем подряд! Гриффиндорство, да и только!

— Уж во всяком случае…

— Ну, хватит! — остановил их Гарри. Гермиона и Драко могли спорить вечность. — Я согласился. Но мне интересно, почему он мне это предложил? Почему сейчас?

А мне вдруг отчётливо вспомнился Отдел Тайн. Как Гарри заговорил чужими ледяными интонациями: «Мальчишка мой, а ты, старик, проиграл». Риддл завладел телом Гарри, может, и его сознанием. Я озвучил свои мысли, и Гарри кивнул:

— Я тоже про это вспомнил. В тот момент это было… Меня как будто сунули под толстое глухое стекло, мутное такое…

— Или под воду, — вдруг тихо добавила Гермиона. — Грязную воду, откуда не выплыть.

Они переглянулись, и мы все ненадолго замолчали, прежде чем Гарри продолжил оптимистичным тоном:

— Или директор считает, что от меня будет больше толку в очередной потасовке, если мои мысли нельзя будет прочесть.

— Или ему не понравились твои сны, — заметил Блейз, до сих пор молчавший и не выражавший никакой заинтересованности в разговоре. — Вот и спросишь в субботу.

А я вспомнил, что в ту же самую субботу мне предстоит занятие окклюменцией с Флёр теперь-уже-Уизли, и загрустил. На том и разошлись: Гарри, Рон, Драко и Блейз отправились на защиту от тёмных искусств, Гермиона ушла на кухню — проведать домовиков. Ну, а я отправился на поиски человека, с которым вчера так и не успел поговорить. К счастью, сэр Томас Мор без долгих расшаркиваний подсказал мне, где находится Сьюзен.

Дорогой читатель! Даже обращаясь к тебе, я с трудом нахожу слова для объяснений. Я думал о Сьюзен всё лето, мы переписывались как лучшие друзья (и немного больше, во всяком случае, в одном из последних писем я написал: «Целую, Берти»). И я должен был бы стремиться к ней, искать уединения. А вместо этого даже не попытался увести её на прогулку по коридору поезда, а за завтраком ограничился приветствием. Отправляясь на улицу на её поиски, я испытывал не сладкое предвкушение, а что-то вроде вины. Я хотел её увидеть. И всё же предпочёл бы встречу на глазах у посторонних.

Сэр Томас не ошибся — Сьюзен обнаружилась в крытой галерее. Она устроилась на каменном парапете и читала какую-то толстую книгу, судя по глянцевой обложке — маггловского происхождения. Я присел рядом, она захлопнула книгу, и я прочитал название: «Шпион, выйди вон». Судя по всему, от обычных детективов она перешла к шпионским.

Сьюзен удивительно мало изменилась за лето: не выросла, осталась такой же, собой. Сложив руки на коленях, я разглядывал её, переживая одновременно слишком много чувств. Мы целовались в том году, а в этом я не отважился дотронуться до её руки. Я был влюблён в неё — несомненно, однозначно! — и не мог найти этого чувства внутри себя. Пожалуй, вернее всего сказать: я был убеждён, что влюблён в неё, и мои убеждения шли вразрез с реальностью. От этого делалось непонятно, даже страшно. Я отчаянно хотел, чтобы всё изменилось. Чтобы Сьюзен, быстро оглядевшись по сторонам, подалась вперёд, сама, первая обняла меня.

— Они ищут «кротов» в Ми-6? — спросил я, когда пауза стала совсем уж неловкой.

— Как ты догадался? Я уверена, ты не читал…

— Интуиция. И мистер Паркер обожает рассуждать о клише в британской литературе, если поездка слишком уж долгая.

Мы вели себя как на приёме — здесь, в пустой галерее, выходящей окнами в зелёный тенистый внутренний двор. Ни души, все на уроках. Мы были вдвоём. Я отвернулся, а Сьюзен, свесив ноги, перебралась ко мне поближе и неловко, словно бы не находя нужной позы, положила голову мне на плечо. Я почувствовал лёгкий цветочный аромат её шампуня, кудряшки пощекотали подбородок и щёку.

— Как думаешь, мы будем с тобой дружить? — неожиданно спросила она. — Потом, когда станем взрослыми?

Вопрос совершенно сбил меня с толку, а Сьюзен продолжила:

— Я пойду в Департамент магического правопорядка после школы. Буду работать вместе с тётей Амелией.

— А как же Отдел Тайн?

Она фыркнула и покачала головой.

— Я не учёный, совсем нет. Мне не подойдёт, а я не подойду им. Мне нравится ДМП, на самом деле. И я там буду действительно полезной.

Понятия не имел, что ответить, поддержать этот странный задумчивый тон или сказать что-то нелепое, заставить её улыбнуться. Не сделал ни того, ни другого, вместо этого пообещал:

— Мы обязательно продолжим дружить, когда станем взрослыми.

— Я тоже так думаю, — серьёзно кивнула Сьюзен, встала, расправила мантию и улыбнулась мне. — Пойду к своим, хорошо? Там у Эрни с Ханной какая-то драма, все на ушах стоят. Хочешь, заходи на чай в среду, ребята будут рады тебя увидеть.

На том и разошлись. Сьюзен не поцеловала меня в щёку на прощанье, я не вызвался её проводить. Было тоскливо, одиноко, но почему-то правильно. Я действительно надеялся, что спустя много лет блестящая сотрудница Департамента магического правопорядка останется мне другом. А о большем даже думать не тянуло.

* * *

С первого урока защиты от тёмных искусств в исполнении декана друзья вернулись озадаченные и злые. Профессор посвятил занятие невербальным чарам, но перед этим закатил лекцию по технике охраны домов и безопасности во время больших внешних угроз. И почему-то под раздачу попал Гарри. А точнее — его отец, который стал «выдающимся примером безалаберности, халатности и глупости». Поскольку родители всегда были для Гарри больной темой, он не сдержался и высказал профессору, что думает. И слово за слово договорился до отработки. После чего Снейп резко успокоился и оставшуюся часть занятий вкладывал в головы студентов принципы невербального колдовства.

— Ничего сложного, — пожал плечами Блейз. — Главное, не шептать себе под нос, только хуже сделаешь. Концентрируешься на намерении — и вперёд. Вместо слов и движений палочкой остаются только движения. Да ладно, Мышонок, научу я тебя.

Я закатил глаза на это совершенно нелепое прозвище, но спорить не стал. В отличие от Гарри, я понимал, что именно творится с профессором Снейпом. Наверняка сейчас, готовясь стать отцом, он примерял на себя роль Джеймса Поттера. Думал, сумел бы он сам защитить семью лучше, чем это сделал старый школьный неприятель, который увёл у него первую любовь. Бедный Гарри! При таком раскладе у него были все шансы вернуться в число особых «любимчиков» профессора — тех, на кого он сцеживает яд на каждом занятии. Тем более, что место совершенно вакантно — Невилл Лонгботтом отказался от курса защиты, а Блейза Снейп уже давно не трогал.

— Так что, вы все идёте на зелья? — спросил Рон, когда мы закрыли тему Снейпа и направились в Большой зал. — Гарри?

— Аврорат, — вздохнул Гарри. — Снейп не взял бы меня в класс с «выше ожидаемого» на СОВ, а Слагхорн берёт. Надо хоть попробовать!

— Берти? — с надеждой посмотрел на меня Рон.

— У меня слишком мало уроков остаётся, — сообщил я полуправду, — декан сказал, я должен взять ещё один предмет. Порекомендовал зелья.

— Да что такое, а? — пожаловался Рон в пространство. — Сговорились вы, что ли? Не хочу я учить зелья, не хо-чу!

— Не учи, — пожал я плечами. — У тебя зато трансфигурация остаётся. У вас у всех. А я отказался. И ты вроде собирался снова пробоваться в команду по квиддичу? Лучше пусть будет лишнее время…

На том и порешили. Рон заметно повеселел и заявил, что пока мы все будем дышать ядовитыми парами в подземелье, он успеет как следует полетать. Гарри посмотрел на друга с завистью, но покорно поплёлся вместе с нами в подземелья.

Слагхорн уже был в классе и приветствовал каждого в дверях. Нас с Блейзом и Гарри — особенно тепло, как дорогих гостей. Знакомое помещение сильно изменилось. Слагхорн задрапировал синей плюшевой тканью пустые каменные арки, вместо жёсткого стула поставил возле преподавательского стола мягкое кресло с удобной спинкой. Недалеко от него стояли большие котлы, в которых что-то загадочно булькало. Витал приятный, хотя и неузнаваемый запах — но я подумал, что впервые на моей памяти здесь не воняет какой-то гадостью.

Рабочие места теперь были организованы иначе — нам предстояло садиться по четверо. Нам с Гарри Слагхорн вручил потрёпанные экземпляры «Расширенного курса зельеварения» и с добродушной улыбкой велел устраиваться поудобнее. Я привычно сел рядом с Блейзом, друзья тоже направились к нам, но Блейз закатил глаза и прошипел:

— Дракоша, Гермиона — свалите отсюда, а? Будете лапы к котлу тянуть — поотрываю.

Так мы оказались в обществе Гарри и Панси.

— Почему ты их прогнал? — спросил Гарри, глядя, как Драко и Гермиона садятся рядом с Эрни МакМилланом и Дафной Гринграсс.

— Потому что Дракоша бубнит себе под нос и даёт непрошенные советы.

— А Гермиона?

— За компанию, — обтекаемо заявил Блейз, отобрал мой учебник, достал карандаш и принялся мелким почерком вписывать комментарии и пояснения. Видимо, нам предстояло варить что-то действительно сложное, подсказывать в процессе будет некогда. Пока Блейз портил школьное имущество, Слагхорн обошёл стол, выпрямился. Его массивную фигуру обволакивали разноцветные пары кипящих зелий.

— Ну-с, — сообщил он, широко улыбаясь, — раз уж вы все достали учебники и подготовились, приступим. Я приготовил для вас несколько зелий — так, для интереса, знаете ли. Такого рода зелья вы должны будете уметь готовить к экзамену ЖАБА. Вы наверняка о них слышали, даже если пока ещё ни разу не варили. Кто-нибудь может мне сказать, что это за зелье?

Он указал на котёл возле нашего стола. В нём лениво булькала совершенно прозрачная жидкость. Я принюхался и не почуял никакого запаха. Меня передёрнуло. Были у меня идеи…

— Не стесняйтесь! — поощрил нас Слагхорн. Блейз закатил глаза и откинулся назад, в своей привычно-невыносимой манере подняв стул на задние ножки. Грохнется ведь однажды!

— Да, мистер Маунтбеттен-Виндзор?

— Я предполагаю, что это «Веритасерум» или сыворотка правды.

— Верно! И как оно действует?

— Вынуждает того, кто принял зелье, говорить правду.

Слагхорн довольно заулыбался и покивал, после чего указал на следующий котёл. Как ни странно, это зелье я тоже узнал — густая жижа цвета грязи навевала приятные воспоминания о моём дне рождения и нашем с Паркером побеге. Но я промолчал, решив дать возможность высказаться другим. В конце концов, Гарри назвал: «Оборотное зелье» — и получил свою долю похвал.

В третьем котле бурно кипела золотистая жидкость, которая издавала странный, но очень приятный аромат старых книг и тонких цитрусовых духов. Краснея до корней волос, Драко сообщил классу, что это «Амортенция» — сильнейшее приворотное зелье в мире, которая пахнет для каждого по-своему, тем, что человеку больше всего нравится. Слагхорн умудрился выслушать ответ Драко, ни разу на того не взглянув, и немедленно пустился в объяснения:

— Разумеется, на самом деле Амортенция не создаёт любовь. Любовь невозможно ни сфабриковать, ни сымитировать. Нет, этот напиток просто вызывает сильное увлечение, вплоть до одержимости. Вероятно, это самое могущественное и опасное зелье из всех, что находятся сейчас в этой комнате. О да, — ответил он в ответ на наши неловкие улыбки, — вот поживёте с моё, наберётесь жизненного опыта, тогда уже не станете недооценивать силу любовного наваждения… А теперь пора приступать к работе.

— Сэр, вы не сказали, что в этом котле. — Эрни МакМиллан указал на маленький чёрный котёл, стоявший на учительском столе. Зелье в нём тоже было золотым, но густого насыщенного цвета, и больше напоминала расплавленный металл.

— Ага! — судя по всему, Слагхорн ждал, что кто-нибудь об этом спросит. — Да. Это. Что ж, леди и джентльмены, это весьма любопытное зельице под названием «Феликс Фелицис». Знакомо кому-нибудь название? О, мистер Забини…

— Иначе говоря — «жидкая удача», — непривычно мягким тоном произнёс Блейз, глядя не на преподавателя, а на зелье в котле. — И оно будет опаснее «Амортенции», сэр.

— Главное, не переборщить с дозировкой, — возразил Слагхорн. — Забавное это зелье, «Феликс Фелицис». Невероятно трудное в изготовлении, и, если процесс хоть немного нарушен, последствия могут быть катастрофическими. Но если зелье сварено правильно, вот как это, например, то всё, за что вы ни возьмётесь, будет вам удаваться… по крайней мере, пока длится действие зелья.

— Почему же его не пьют постоянно, сэр? — азартно спросил Терри Бут с Рейвенкло.

— Потому что при неумеренном употреблении оно вызывает головокружение, безрассудство и опасный избыток уверенности в себе. Хорошенького понемножку, знаете ли. Не говоря уже о том, что в больших дозах это зелье чрезвычайно токсично, и употреблять больше одной дозы раз в полгода чревато большими проблемами со здоровьем. Но изредка, по чуть-чуть…

— А вы когда-нибудь принимали его, сэр? — спросил ещё один парень с Рейвенкло, Майкл Корнер.

— Дважды в своей жизни, — ответил Слагхорн. — Один раз, когда мне было двадцать четыре года, и ещё раз — когда мне было пятьдесят семь. Две столовые ложки за завтраком. Два идеальных дня... — он мечтательно устремил взор в пространство, и в его глазах заблестели слёзы. Но тут же очнулся и продолжил:

— И это зелье будет наградой на нашем сегодняшнем уроке.

Наступила мёртвая тишина.

— Один малюсенький флакончик «Феликс Фелицис»! — Слагхорн вынул из кармана миниатюрную стеклянную бутылочку и показал её всему классу. — Доза рассчитана на двенадцать часов удачи. От рассвета до заката вам будет везти во всех ваших начинаниях. Но я должен вас предупредить, что «Феликс Фелицис» запрещён к использованию на любых официальных состязаниях — таких, как спортивные соревнования, экзамены и выборы. Поэтому наш победитель должен будет использовать его только в обыкновенный день… и пусть этот день станет для него необыкновенным! — он улыбнулся, и тут же сделался серьёзным и деловитым: — Так что же нужно сделать, чтобы выиграть этот сказочный приз? Обратимся к странице десять «Расширенного курса зельеварения». У нас осталось немногим больше часа, и этого времени вам должно хватить на пристойную попытку сварить Напиток живой смерти. Я знаю, что до сих пор вы не приступали к таким сложным зельям, и потому не жду идеального результата. Во всяком случае, тот, кто добьётся наилучших результатов, получит в награду этого маленького «Феликса». Начали!

Флакончик удачи… Блейз нахмурился. Я никак не мог понять настроения друга — он сначала смотрел на котёл как кот на сметану, масляным жадным взглядом, а теперь как будто утратил всякий интерес к теме.

— Хочешь выиграть? — спросил я негромко, вчитываясь в рецепт и правки к нему.

— Неа.

— Почему?

Блейз дёрнул щекой и скривился:

— Потому что соревнования — для детишек и любителей квиддича. Выигрывает тот, кто не играет.

Перевернув четыре страницы разом, он принялся за дело, демонстративно приступив к следующему за «Напитком живой смерти» зелью. Я вздохнул. Вот какая муха его укусила?

Никаких шансов сварить лучшее зелье в классе у меня, разумеется, не было, но я решил сделать всё, что в моих силах. Не ради выигрыша, а в образовательных целях. Оставалось радоваться, что Блейз писал аккуратно и понятно — некоторые этапы в учебнике были расписаны так поверхностно, что я бы сам с ними точно не справился.

Все работали сосредоточенно и самостоятельно. Драко с Гермионой шипели друг на друга за соседним столом. Панси мучилась с корнем валерианы, закусив губу. Гарри пытался не материться — предыдущий владелец доставшегося ему учебника тоже, как и Блейз, питал слабость к авторским правкам в рецепты, но почерк у него был чудовищный. Впрочем, кажется, толк от его комментариев всё же был: в какой-то момент Гарри сделал то же, о чём мне написал Блейз — не нарезал тугие и неподатливые дремоносные бобы, а раздавил их ножом. Дело тут же пошло на лад. В глазах друга заблестел азарт. Теперь он склонялся над своим несчастным учебником так, что едва не касался носом страниц, зато и зелье выходило идеально. Блейз, конечно, тоже это видел, но выглядел почему-то совершенно незаинтересованным. У него постепенно готовилось противоядие от «Напитка живой смерти», судя по всему, ничуть не менее сложное, чем сама отрава.

— Время вышло! — наконец, объявил Слагхорн. К тому моменту Блейз уже закончил работу, Гарри добавлял последние ингредиенты, Гермиона и Драко разругались в конец, а я честно дошёл до половины и выдохся. В отличие от профессора Снейпа, который не мог удержаться от комментариев, Слагхорн разглядывал зелья молча. Сунув нос в котёл Блейза, он тяжело вздохнул, покачал головой — а потом подмигнул. Мне просто покивал. Остановившись возле котла Гарри, Слагхорн вдруг воскликнул:

— Безусловная победа! Отлично, отлично, Гарри! Боже праведный, вижу, вы унаследовали талант своей матери. Лили была великой мастерицей по зельям! Ну, вот вам приз — один флакончик «Феликс Фелицис», как обещано, и смотрите, используйте его с толком!

И вложил Гарри в руку наполненный жидким золотом пузырёк. В коридоре друзья атаковали Гарри расспросами. Молчали только мы с Блейзом. Когда мы отошли подальше и разделились с основным потоком, Гарри достал учебник и протянул его недовольной Гермионе.

— Это же жульничество… — пробормотала она, с трудом вчитываясь в косой быстрый почерк. — Ты не сам его приготовил!

— Я просто…

— Остынь, Гермиона, — вмешался Блейз и ловко выхватил учебник у Гарри из рук. — Чтобы выполнять чужие инструкции, всё же надо иметь прямые руки и какие-никакие мозги. Ну-ка… — прислонившись к стене, он пролистал учебник, цокнул языком, заглянул на внутреннюю сторону обложки и сообщил довольным тоном:

— Попался!

— Кто?

Всё тем же кошмарным почерком на форзаце было написано: «Эта книга является собственностью Принца-полукровки». Никто из нас ничего не понял, и Блейз пришёл в замечательное расположение духа. Вернув Гарри книгу, сказал ласковым тоном:

— Когда пойдёшь к профессору Снейпу на отработку, не забудь поблагодарить за прекрасные советы.

— Что?! — Гарри подпрыгнул на месте и едва не уронил учебник.

— Да ладно, — протянул Блейз, — не так уж сильно у него изменилась рука. Приглядись к этим «у» и «к», которые похожи на галочки.

— Это…

— Спорить готов, его старый учебник. Слагхорну достался кабинет вместе с содержимым. Переезжая, Снейп вряд ли собирал всё до последней бумажки.

— А ведь и правда, похоже, — согласился я, беря в руки старый учебник. Юный Северус Снейп обладал, судя по всему, отвратительным характером и пытливым умом. Зелья он переписывал чуть ли не полностью, на полях оставлял ядовитые комментарии о тупизне окружающих, а кое-где разрабатывал собственные заклятия. Они были написаны обычно сверху или снизу, после долгих расчётов.

— Чёрт! — выругался Гарри разочарованно. — Ты уверен, что это писал Снейп?

— Там написано же — «Принц-полукровка», — пожал плечами Блейз. — Он из Принцев. Старый был род… Отец у него, кажется, маггл. Вот и выходит, полукровка-Принц.

— Не надо мне его учебника! — огрызнулся Гарри. — И похвал от Слагхорна не надо!

— Да успокойся. Ну, поорали вы друг на друга, с кем не бывает?

Гарри уверенно протянул учебник Блейзу и спросил:

— Нужен? Я себе другой закажу, а Слагхорну вернёшь свой. Он вряд ли обидится.

Блейз думал долго, кивнул и сказал:

— Буду должен.

Насколько я знаю, через неделю Блейз вручил Гарри свой учебник, исписанный понятными и максимально доступными комментариями. На уроке он сидел с ещё одним, новым, а тот старый снейповский «Расширенный курс» оказался погребён где-то в его чемодане. Правда, один раз мне показалось, что я видел, как Блейз его читает, подсвечивая страницы кончиком палочки. Но мог и перепутать.