У Шэнь Юаня новый план (джен)

Примечание:

Огромное спасибо за отзывы

Ретроспектива

* У Мин, глава лечебного лагеря Цинцзин *

Байчжанец, под указующим взглядом Мин Фаня, сгрузил спелёнутого вервием бессмертных мужчину рядом с палаткой У Мина.

— Это кто? — удивился тот

— Заклинатель. Демонический. Рисует печати.

— Артефактор? — У Мин оживился.

— Возможно, — Мин Фань уже углубился в свиток и отвечал односложно. У главного ученика всегда было много дел, его можно было понять, вот только зачем он свои проблемы принёс ему? У Мин искренне недоумевал.

— А почему связали?

— Петлял как заяц, еле поймали, вот на всякий случай и связали. Ну и демоническое совершенствование, сам понимаешь. Ты ему объясни тут всё, — неопределённо помахал рукой Мин Фань, не отвлекаясь от свитка, — я позже подойду, отведу его к главе пика. Мне пора.

Так же не поднимая глаз, Мин Фань кивнул, встал на свой меч и улетел, его свита полетела следом, оставив связанного как колбаса человека рядом с его! личной палаткой.

У Мин тяжело вздохнул, отправил одного ученика за Тан Хуаном, а второму велел помочь затащить всё ещё связанного артефактора в палатку. Тот явно будет ругаться, возможно даже орать, а в личной палатке У Мина их никто не осмелится побеспокоить.

* Ма Сун, бывший ученик-артефактор *

Ма Сун всегда мешал. Он торчал как плохо сделанный бумажный журавлик на праздничной гирлянде. С самого детства был неуклюжим отпрыском своей идеальной семьи, носился по поместью по своим важным детским делам, не обращая внимания на внешний вид и подобающее поведение, игнорируя наставления матери и недовольство отца. Наставники также авторитетом не пользовались. Увлечённый идеей, он мог вбежать в залу, где родители принимали гостей, как есть: в расхристанном халате и со сбившейся причёской, вызывая ужас у матери и недоуменные взгляды отца. Строгие наказания не помогали.

Он благодарил богов, что дали ему хорошие духовные корни и талант артефактора. Ведь с возрастом его странности не прошли. Но теперь семья могла хотя бы немного гордиться тем, что их сын поступил на пик артефаторики и печатей — Чуанцзао.

Но и на пике лучшей школы заклинателей он оказался таким же лишним. Неловким корявым свитком, торчащим из ровной пирамиды совершенных учеников. Талант у него был, а вот усидчивости не хватало, его влекли к себе эксперименты и неожиданные сочетания. Над ними он был готов просиживать часами, не обращая внимания на еду и сон. Но всем нужны были стандартные печати, их приходилось рисовать сотнями, тысячами, не обращая внимания на усталость и однообразную работу. Ма Сун не мог работать как все, он постоянно подводил своих соучеников, не выполняя дневное задание. От однообразной работы он чувствовал, что глупеет, и, что ещё хуже, выписанные им с таким усердием печати взрывались огнём, не важно, что было на них начертано.*( Гори всё синим пламенем! :))

Его освободили от ежедневной рутины, переведя на должность почти слуги. Он наравне с обычными подметальщиками бегал, выполняя распоряжения. Сначала он расстроился, а потом был даже рад: ведь так оставалось больше времени для собственных идей. Он соединял несоединимое, ходил с вечно опалёнными бровями и ресницами и был бесконечно счастлив. Но долго продолжаться такое благоденствие не могло, не с его удачей. Зачем он вышел за пределы пика, потом он и сам объяснить не мог. Не подумал, захотел проверить действие новой печати. Он тайком последовал за боевым отрядом, но не рассчитал силы.

Артефакторы — мирные заклинатели, они редко покидают свои пики или хорошо защищённые дома, даже меч они используют лишь для направления духовной ци, поэтому предпочитают тонкий колкий клинок с заострённым кончиком, а не широкий дао, который популярен среди воинов. Чтобы создать артефакт, нужно много времени, спокойствие и ровное течение ци. Именно это тренируют адепты пика в бесконечном переписывании печатей.

Уйти далеко Ма Сун не успел, монстр нашёл его в ближайшем леске и прокусил правую руку. Крохотная рана имела большие последствия. Демоническая отрава нарушила циркуляцию ци и навсегда поселилась в его теле, заполняя и уродуя его духовные вены, заставив навсегда забыть об артефакторике. Чтобы делать артефакты, нужны обе руки и полный круг циркуляции ци. С печатями дело обстояло лучше — он мог немного рисовать левой, но этого оказалось недостаточно, чтобы остаться на пике, и его попросили уйти. Вылечить его не могли, и никаких перспектив на пике бессмертных у калеки не было.

Так бы он и отправился горемыкой болтаться по свету, если бы не родная сестра, она удачно вышла замуж за купца Чэ Хоу*. Зять оказался добросердечнее родного пика и даже родителей, он не прогнал калеку и даже позволил жить в комнатах своего поместья. Ма Сун сам попросил комнаты под самой крышей.

*Купец Чэ Хоу — Упоминается в 19 главе. Его купец Ван Хань подозревал в сотрудничестве с демонами и позвал Мин Фаня выяснить, откуда у купца на повозке неизвестные символы. которые оказались печатями.

Он тренировался — всё, что у него осталось, это печати, вот он и вспоминал давно выученные формы и пытался их комбинировать, приспосабливая к мирному быту. Получалось неплохо. Он почти не чувствовал себя обузой, облегчая жизнь домашних своими печатями, где только можно. Сестра на его помощь нарадоваться не могла. Зять, увидев, как те работают, позволил оборудовать повозки, в которых возил товары, тайниками и печатями против демонов.

Вот только демоническая ци не оставляла его в покое, она чёрной жижей медленно ползла по духовным венам вверх от кисти по руке, к сердцу, причиняя мучительную боль. Скоро страдания стали так невыносимы, что Ма Сун попросил зятя переселить его в лесной домик.

Здесь и нашли его заклинатели и, несмотря на сопротивление, привезли в изгнавшую его школу.

Зачем?

Ма Сун ждал наказания. Печати не дозволялось передавать смертным, а он осознанно нарушал правила. Байчжань имел право карать отступников, поэтому-то Ма Сун бежал изо всех сил — правда, сил у него было немного. Байчжанец с лёгкостью поймал его и связал как преступника — вервием бессмертных. Вот только привезли его не на Цюндин, где выносили приговоры осуждённым, и не на родной пик — Чуанцзао. Ма Сун видел зелёные одежды Цинцзин. Книжники никогда не занимались наказаниями!

Страх отступил, но совсем недалеко.

— Давай я тебя освобожу, и мы поговорим, — смутно знакомый лекарь наклонился, развязывая вервия, — ты ведь не демонический заклинатель, ты же с Чуанцзао?

Ма Сун смотрел на одежды Цинцзин и видел на них вышитую тыкву-горлянку* — всем известный знак лекарей. Ему захотелось протереть глаза, он ничего не понимал. Этот мужчина был ему определённо знаком, кажется он видел его на Цяньцао, но столько лет прошло…

*Тыква горлянка — знак лекарей. Реальность Древнего Китая. Лекари-даосы таскали за спиной эту тыкву, в ней хранились таблетки. Над дверями древних аптек тоже висела эта тыква.

— Я, да, — кивнул Ма Сун, несмело садясь и растирая затёкшие руки.

Лучше признаться, что он с пика артефакторов. Демонических заклинателей жестоко преследовали, их могли убить без суда и следствия. А так, может, у него будет шанс объясниться. Его печати совсем невинные. Ну чем может повредить смертным печать подогрева воды или печать, убирающая грязь? Он за ними следит много лет, и всё в порядке.

— Ох уж эти байчжаньцы, — ворчал лекарь, — вначале делают, а потом думают, схватил и связал, и Мин Фань хорош — мог бы нормально объяснить, — он протянул руку, помогая встать. — Мы, как ты наверное уже понял, на Цинцзин, здесь, если захочешь, ты можешь получить лечение от демонической ци… — начал лекарь.

В палатку бодро вошёл невысокий парень, а за его спиной возвышался человек-гора с двумя мечами, торчащими над плечами.

Ма Сун испуганно сглотнул, он в жизни не видел таких больших людей.

— У Мин, не трать своё время, мы сами всё расскажем. Иди-иди, тебя старикан искал.

— Со стройки? — подхватился лекарь и, рассеяно кивнув Ма Суну на новоприбывших, почти выбежал из палатки.

— Я — Тан Хуан, лекарь, это Цянь Чао, мой помощник. Тебя как зовут?

Ма Сун никак не мог прийти в себя посреди быстроменяющихся событий. Вот он тихо пьёт чай у себя в домике, звенят охранные печати, он пытается бежать, но его быстро перехватывает молодой крепыш, на котором Ма Сун с удивлением узнаёт одежды Байчжань. Потом его споро связали, не слушая возражений, и повезли как тюк на духовном мече. Набегающий ветер слизывал солёные капли слёз со щёк — его собственный меч давно стал мёртвой железкой, перестав откликаться на крохи ещё сохранившейся ци, а он так любил летать…

И сейчас его вроде не собирались жестоко наказывать за незаконно переданные смертным печати, лекарь говорил о лечении, но он не спешил доверять, был в его жизни опыт, когда он поверил не тому, кому следовало, и сильно поплатился.

— Ма Сун, — осторожно ответил он, — Что лекари с Цяньцао делают на чужом пике?

— А ты не прост, — рассмеялся Тан Хуан, — мы — лекари Цинцзин! — сказал он гордо, указывая на вышитую тыкву-горлянку на своих одеждах.

— Цинцзин? — Ма Сун скептически поднял бровь.

— Всё течёт, всё меняется, — философски протянул Тан Хуан и снова с интересом взглянул на него, — а ты правда артефактор?

— Нет, — замотал головой Ма Сун, — куда мне? У меня и ци почти не осталось.

— Мин Фань не ошибается, — фыркнул Тан Хуан, — не хочешь — не говори, всё равно узнаем. А диагностику начнём прямо сейчас, — задорно закончил он.

Ма Суна вертели и крутили, заставили раздеться, похмыкали на ветвившуюся чёрным духовную вену, которую было хорошо видно сквозь кожу. Лекарь не отшатнулся от безнадёжного больного, он постоянно помечал что-то в своих листах и как будто насвистывал под нос. Ма Суна в жизни столько не осматривали и не заставляли отвечать на множество странных вопросов. Он давно забыл, в каком возрасте почувствовал духовные корни и когда в первый раз использовал ци, но Тан Хуан требовал ответов, приходилось вспоминать. Ма Сун вспотел от напряжения и совсем забыл о своих страхах. Да и смысл бояться? Лекари не станут лечить обречённого на смерть.

— Ну что же, — закончил осмотр Тан Хуан, — ничего серьёзного. Срочности в лечении нет, так что постепенно изгоним всё. Зато не так больно будет.

Цянь Чао, который всё это недвижимой скалой стоял за спиной лекаря, прищёлкнул языком.

— И не надо мне тут, — Тан Хуан навёл на великана палец, — с тобой по-другому нельзя было, а второй раз ты сам виноват — не надо злить мастера.

Ма Сун смотрел на лекарей, перекидывающихся словами, и не мог поверить тому, что услышал: его вылечат.

— Это правда? — тихо спросил Ма Сун. Он снова сможет творить и не чувствовать изматывающей боли, не чувствовать медленного умирания.

— Конечно! — бодро ответил Тан Хуан, — пик Цинцзин специализируется на подобных случаях.

Ма Сун смотрел недоуменно, интонацию он понял, а слова — нет.

— Ах да, ты же не понимаешь наших словечек, — рассмеялся Тан Хуан, — Цинцзин лечит отравления демонической ци. Глава пика придумал, как это делать. И если, — парень хитро улыбнулся, — если ты всё же артефактор, наш мастер может для тебя придумать что-то специально и вылечить намного быстрее.

Цянь Чао переступил с ноги на ногу, он смотрел демонстративно вверх.

— Не закатывай глаза! Я знаю, о чём ты думаешь. И не смей мне пугать больного! — Тан Хуан снова повернулся к Ма Суну. — Не обращай внимания! Этот здоровяк столько крови у всех выпил своими капризами. У него были повреждения намного хуже, чем у тебя, и то вылечили, правда, в два этапа пришлось. Зато даже глаз восстанавливается. Ты не видел, каким он страшилищем был в начале — шрам багровый и глаз белый, как будто с бельмом. Брр… Для него мастер особую технику лечения разрабатывал, но на Байчжань берут одних неблагодарных глупцов. Вместо того, чтобы восхвалять милость и мудрость шицзуня — до сих пор вспоминает, что больно было, ноет и жалуется.

— Мы могли бы сразу начать лечение, но, думаю, сначала надо дождаться Мин Фаня.

Главный ученик Цинцзин задерживался.

— Может, ты голоден? — поинтересовался Тан Хуан.

Ма Сун нерешительно кивнул. Он так и не придумал, как спросить насчёт оплаты — лечение явно не из дешёвых, а денег у него немного, но, может, зять поможет…

Путь до трапезной казался дорогой чудес: стелющиеся колокольчики, прекрасные цветы, оплетающий всё кустарник, ровные дорожки, по которым так и хотелось пробежаться босиком.

— Что это? — замер Ма Сун, увидев белоснежное чудо.

Три этажа дворца, стоявшие в низине, казались прекрасной жемчужиной, спрятанной за створками зелени бамбука. Рядом суетились люди. Они взмахом руки поднимали блоки и устанавливали их в ряд, приподнимая ещё один этаж над землёй, рядом трое заклинателей, взмахивая широкими рукавами, смешивали смесь серого порошка, песка и воды прямо в воздухе, формируя огромный шар.

— Я же говорил — это лечебница Цинцзин. Как раз строим, скоро закончим.

— Это лечебница? — севшим голосом, переспросил Ма Сун, он другими глазами посмотрел на чудеса вокруг, заметно погрустнев — оплатить лечение в такой лечебнице у него точно не хватит денег.

Очень вкусная и богатая еда прошла почти незаметно. Ма Сун замолчал, не поддаваясь на попытки Тан Хуана разговорить его.

— Вот вы где, — Мин Фань появился неожиданно, — пойдём, учитель ждёт тебя.

Бамбуковая хижина после удивительных вещей внизу смотрелась аскетично просто, но Ма Сун одёрнул себя. Пиковому лорду принадлежит всё, что находится на пике, и если для лечебницы тот выделяет дворец, а сам живёт в бамбуковой хижине, значит, есть причина, не ему судить.

— Шицзунь, вот артефактор, о котором я говорил.

Ма Сун увидел самого красивого человека в своей жизни. Величественный глава Цинцзин стоял, погруженный в свои думы, он был высок и строен как кипарис, а в царстве Чу*, где ценили тонкую талию у знающих мужей, он стал бы первым, его кожа идеальнее драгоценного нефрита, а глаза напоминали сияющие озёра. Если бы Ма Сун был портретистом, он уже вцепился бы в кисть, а так ему оставалось жалко открывать рот, не в силах произнести ни слова.

*(Реальность Китая. Не нашла упоминания царства Чу в истории Китая, но оно сохранилось во фразеологизмах описания тонкой талии у мужчин. Меня просветила КиберЛенинка.)

— Ты вправду артефактор? — прекрасный как небесная фея мужчина обратил на него свой взгляд. У Ма Сунг задрожали колени.

Тут от двери раздалось:

— А может, он немой, Мин Фань, ты проверял?

Красоты стало слишком много, Ма Сун, переводя взгляд с одного прекрасного лица на другое точно такое же прекрасное, чувствовал, что уплывает.

— Ведь не хотел я брать этот пузырёк, а теперь таскаю почти постоянно, ну что за нервные люди пошли.

В нос ткнулось что-то вонючее, Ма Сун попытался отшатнуться.

— Садись! — Мин Фань помог сесть и сунул в руки бокал с водой. Ма Сун приходил в себя.

— Это кто?

— Глава пика — Шэнь Цинцю, — и подумав, добавил, — их двое. Это результат эксперимента.

Видя шокированное лицо Ма Суна, он махнул рукой:

— Не обращай внимания, потом разберёшься.

Ма Сун часто ставил эксперименты, такой эффект попросту невозможен! Но он предпочёл промолчать.

— Ты пришёл в себя, — улыбнулся один из Шэнь Цинцю, второй положил перед ним листы и свинцовый карандаш, строго сказав:

— Зарисуй все печати, которые знаешь.

— Не спеши, — перехватил карандаш второй Шэнь Цинцю, он вытащил листки из рукава и положил их перед Ма Суном, — повторить сможешь?

— Да! — Ма Сун внимательно смотрел на знакомые символы, но вот их сочетание…

— Что делает эта печать? — спросил строгий Шэнь Цинцю.

— Ле-лечит? — заикаясь, ответил Ма Сун.

— Ты спрашиваешь или отвечаешь? — прекрасный голос мог своим холодом заморозить воду, это немного привело в себя Ма Суна.

— Это лечебная печать, — уже твёрже ответил он.

— Как лечит? — вкрадчиво уточнил улыбающийся Шэнь Цинцю. Ма Сун почти утонул в зелёных глазах.

— Не отвлекайся и отвечай на вопрос, — кнутом хлестанул строгий голос второго, — Шэнь Цинцю, выйди, ты только мешаешь, слетай на Байчжань — взбодри там всех.

— У меня тоже есть вопросы к артефактору, — голос стал спокоен и равнодушен, исчезло очарование. Ма Сун смог оторвать взгляд от прекрасных небожителей и обратить своё внимание на печать.

— Печать содержит ци, совсем немного, стоит её положить на больного, и удар духовной ци воздействует на активные точки меридианов. Но ци слишком мало, это для смертных? — Ма Сун был так удивлён, оказывается, не только он делал печати, облегчающие жизнь простым людям.

Но ему никто не ответил.

— Эти? — на стол легли ещё две печати.

Сложная вязь заставила задуматься, но Ма Сун быстро нашёл ответ, просто ключевой символ не был, как обычно, расположен в середине, а прятался по углам.

— Эта останавливает кровь, а эта восстанавливает течение ци, очень необычный принцип, они в основе похожи, ведь система вен крови во многом похожа на духовную… — увлёкся Ма Сун, чуть ли не водя носом по печатям, отслеживая каждую завитушку сложных знаков.

— А эта? — его прервали, выдернув из-под рук прежние листки и подсунув новый.

Ма Сун увлёкся, он никогда не видел столько печатей, основанных на совершенно далёком от классического подходе.

Символы небрежно вписывали в круг, разводили по углам, словно рисуя звезду, произвольно меняли местами, оставляя тонкую ниточку чернил-связи. Будто это картина, произведение искусства, а не одноразовая печать, которая выполнит своё предназначение и мгновенно исчезнет. Но то, что он видел сейчас, было немыслимо, он осмеливался о таком мечтать, лёжа на тонком матрасе в общежитии учеников Чуанцзао, но сделать…

— Это… это же… — поднял он неверящий взгляд, не осмеливаясь произнести вслух то, что увидел.

— Перечисли, какие знаки понял, — строгий голос помог собраться.

— Перемещение! Это круг концентрации, фиксирующий направляющий знак, а это… — Ма Сун, дёргая пальцами, пытался подобрать нужное обозначение, но слов не хватало.

— Это вектор направления, позволяющий вытолкнуть перемещающегося не в конкретную точку, а как можно ближе к ней, — эту печать тоже выдернули прямо из рук. Ма Сун чувствовал себя малышом, у которого отняли конфету. А Шэнь Цинцю над его головой продолжили обсуждение, — Я думаю, он подходит. Эти бездари на Чуанцзао и половины не сообразили, стоило только иероглиф разбить на составляющие и распихать по углам, а не написать огромными символами прямо в центре печати.

— Хорошо, но им займусь я сам. У нас война на носу, печати нужны срочно, и не твои нестандартные, а самые обычные.

— Так посади младших учеников, пусть вырисовывают, там ничего сложного. А Ма Сун проследит за правильностью.

— У тебя всё просто. У младших учеников есть свои занятия!

— Не усложняй! Замени занятия каллиграфией, здесь иероглифы и там тоже, везде требуется контроль. Единственное — кисти не подойдут. Надо подумать. Я тонкие линии заколкой рисовал.

Так Ма Сун, неожиданно для себя, оказался в роли наставника. Учитель каллиграфии следил за силой нажима и толщиной линии, а Ма Сун объяснял, как удержать постоянный контроль, равномерно вливая ци. Он внимательно следил за нарисованными печатями, сразу отбирая хорошо написанные.

Ма Сун с восторгом погрузился в суетливую жизнь Цинцзин. И не заметил, что невольно поспособствовал революции, которая захватила всех создателей печатей.

Символы вырисовывали кистями, сделанными из меха духовных животных, это была целая наука. Важно было время сбора шерсти, её тип и даже возраст животного. Мех демонической белки использовали для тонких завитков, причём именно с хвоста, волос со шкурки более грубый и хуже впитывает чернила. Мех демонической козы подходил для крупных резких символов, мелкие детали им не проработаешь. Защитные печати старались рисовать мехом животных, стойких к нападениям; облегчающие вес — тем, которым обладают летающие твари. Материал ручки тоже имел особое значение. Опытные мастера печатей имели целый арсенал разных кистей.

Шэнь Юань только раз поприсутствовал на занятии, наблюдая за мучениями младших учеников. Им действительно нужны были печати, и много. Смотреть, как те издеваются над драгоценными кистями, проливают чернила, заливая себя и окружающих, было выше его сил. Рисунок пишущего пера, с длинной ручкой, напоминающей по форме стилус, был сделан тем же вечером. Ваньцзянь безропотно сделал прототип, даже не жаловался, что на какие-то перья идёт духовное железо. То же самое, из которого делали духовные мечи. Главный ученик Ваньцзянь грустно добавил:

— Крепкое получилось, его и метать можно…

Острый конец пера не царапал бумагу и не заляпывал всё чернилами — им было проще пользоваться, чем кистью, и тончайшую вязь символов он сплетал превосходно. Но нет идеальных решений — теперь все перья становились персональными, а связь между писчиком и пером только росла. Как и количество сделанных учениками Цинцзин печатей.

Ночами же Ма Сун погружался в неожиданные задачи, которые ставили перед ним главы Цинцзин. От лечения он недовольно отмахивался, ведь печати были намного важнее и интереснее, но Тан Хуан был настойчив, а Цянь Чао ещё и силён, иногда увлёкшегося мастера печатей они утаскивали из-за стола насильно. Его лечение продвигалось, чернота отступала. Шэнь Цинцю посмотрел на увлёкшегося артефактора и махнул рукой. Пусть идёт как идёт. Медленное лечение Ма Суну точно не вредило, а быстрое было слишком болезненным.

Именно Ма Сун разработал двухсторонние свитки связи Цинцзин, они стали его шедевром. Он очень ими гордился.

[Только Шэнь Юань ушёл в демонический мир раньше.]