Хи но Казе (гет)

Коноха. Апрель, 23 года после рождения Наруто.

Florence + The Machine — Over the love+++

Шумные вечеринки уже не смущают Накику, как раньше. Она чокается с Ино, подмигивает Тентен и готовится опрокинуть в себя сакэ, как руку, держащую стопку, резко перехватывает Неджи. Прозрачная жидкость вместо рта попадает на пол, и ладно хоть не на новое платье. Платье, которое ей подарила Акеми-имото. На прошлый день рождения.

— С ума сошла пить в таком состоянии?

— В каком таком? — Кику отвечает ровно, хоть и недовольна вторжением в личное пространство. — Неджи, прекрати, пожалуйста, изображать из себя Чи-чана. Вчерашняя миссия…

Неджи грубовато стаскивает её со стула, авторитарно утягивая за собой на улицу. Накику успевает только обменяться ошалевшим взглядом с Тентен, но шатенка явно понимает не больше, чем её условная бывшая соперница.

— Не буду спрашивать от кого, потому что и так догадываюсь. Но неужели ты сама не заметила? Или специально игнорируешь?

— Ты о чём? — У неё сердце замирает, но она действительно хочет себе врать сейчас до последнего. Мозг уже понял, но стёр зашифрованные намёки, не донося до сознания.

— О том самом, — цедит Неджи. — Ты беременна.

Звуки празднования внезапно становятся глухими, доносятся через вату, и Кику мутит. Она не успела выпить и капли, но похмелье настигает самое натуральное. Хватаясь за живот, Ритсуми ловит ртом прохладный весенний воздух, и от падения её спасают жилистые руки бывшего возлюбленного, уже жалеющего о резком тоне и несвоевременном наблюдении. Только Кику ему не чужая, и Неджи по привычке активировал бьякуган как только почувствовал, что что-то в ней изменилось.

— Присядь.

— Я в порядке.

— Не сомневаюсь.

Неджи закатывает глаза к небу, помогая подруге усесться на поребрик. Вслед за ними на задний дворик выходит половина остальной компании: кто-то протрезветь в прохладе ночи, кто-то покурить, кто-то поболтать в относительной тишине. А кому-то любопытно. Акеми, например, без всякого стеснения прожигает их взглядом, наверняка гадая что дёрнуло Неджи вести себя настолько вызывающе.

— Как ты увидел? — сдавленно бормочет Кику, отчаянно желая пропустить стаканчик. — Он… оно…

— Они? Там две чакры.

— Ну да, моя и ребёнка.

— Твою я знаю наизусть. Когда я говорю две…

Теперь Накику полностью теряет самообладание: вскакивает, вцепляясь в плечи Неджи и конкретно встряхивая его. Со стороны, наверное, кажется, что любовники ссорятся, удивительно, как Тентен ещё не открутила ей голову. Впрочем, сокомандница Хьюги воистину понятливая и рассудительная девушка. В отличие от Сакуры. Накику безмерно уважает Тентен, хоть и редко общается с ней вне девичников.

— Только не говори, что у меня будет не один ребёнок!

Тишина, воцарившаяся вокруг, немного возвращает Накику в реальность. Совсем чуть-чуть.

— Неджи… — Тентен хмурится, а Хьюга кривит лицо в невообразимой гримасе, которую, наверняка, никто до сих пор не то, что не видел, но и представить не мог. Акеми роняет свой стакан, Ино издаёт то ли счастливый писк, то ли боевой клич, а Шикамару расслабленно потягивает сигаретный дым, словно он давно в курсе происходящего.

— Кто-нибудь объяснит мне что случилось? — Наруто щурится, выбираясь из душного помещения и подходя к задумчиво разглядывающей Накику беременной Темари. Хотя по ней и не видно: живот ещё не успел округлиться. Его собственной жены сегодня нет, она осталась дома с маленьким Боруто, а вот Сакура решила ненадолго забежать: с Сарадой сидят бабушка и дедушка, так как ирьёнин по возможности продолжает работу в госпитале.

— Кику-чан ждёт ре… детей, — поясняет Киба.

— Чьих? — чешет голову джинчуурики.

— Своих, — отрезает Неджи, недовольно глядя на зятя. — А что, похоже, что ей твоего захотелось понянчить? Оставь это дедушке или тёте. Нам с Тентен на крайний случай.

— Ну, она же нянчит тройняшек Ширануи, — капризно жалуется будущий Хокаге, прежде, чем до него доходит смысл. — Кику-чан… что?

Она внезапно оказывается в центре самого пристального внимания. Кику бы и рада зажечь инка, но предатель-проводник отказывается подчиняться её воле. Взгляд блуждает с одного знакомого лица на другое, пока не цепляется за Харуно. Сейчас Кику нужны не вопросы и даже не поддержка, а медик. Поэтому она стремительно встаёт, излишне широко улыбается и тянет Сакуру за собой, в немой просьбе проводить ее до дома.

— Как так вышло? Я же принимала настойку. — Вечерний ветерок и любимый аромат свежих листьев липы, который он несёт вдоль аллеи, возвращают извилины на место.

— Накику, настойка помогает только если принимать её регулярно, а не после полового акта. — Сакура неодобрительно качает головой. — И лучше брать готовую в аптеке, а не самой химичить на дому. И вообще, есть же презервативы и таблетки.

— Насколько регулярно? — Если бы они использовали презервативы каждый раз, то давно бы разорились на них.

— Ну, как минимум перерыв больше, чем на две недели, если овуляция…

Вот оно. Кику не слушает дальше. Она не принимала настойку с тех пор, как Сай ушёл на миссию, что получается чуть более полтора месяца. У неё уже бывали сбои в цикле, так что внимания особого не обратила. А, может, просто хреновый из неё травник, и Сакура права…

— Только не делай глупостей! — резковато прерывает размышления Харуно, взволнованно обхватывая худенькие плечи. Это самый мирный и близкий контакт, который у них с Сакурой вообще был с момента знакомства.

— И не собиралась, — огрызается Кику. Затем уже спокойней добавляет. — Я не дура. И не кукушка. Это мои дети.

— Твои и…

«И твоего несносного сокомандника, которого Наруто наверняка всё ещё считает девственником или геем!»

Вслух она, конечно, этого не говорит, и Сакура не настаивает — не настолько уж они и подруги. Как когда-то пошутил Сай, придётся признаться, что их не аист принёс, но Кику решает хотя бы дождаться будущего папашу, чтобы его не встречала с миссии вся деревня с расспросами. Что взять с этих коноховцев. Хокаге, конечно, лучше рассказать всё как есть. А потом… пусть несёт ответственность.

Caprice — Because You Asked Me Why I Love You+++

Рокудайме смотрит на него как-то слишком странно, учитывая, что миссия прошла успешно, и он только что в подробностях всё изложил. Рядом с Какаши высится Тсунаде, и оба сверлят его пристальными взглядами уже пять минут в полной тишине. Саю добавить нечего, но ему неуютно, словно он вернулся на семь лет назад и сделал что-то вопиюще не укладывающееся в рамки нормального поведения. Но что он мог сделать, отсутствуя в Конохе два месяца? Он хочет просто вернуться в мастерскую, принять душ, желательно, в компании Кику, и завалиться спать в её кровать, потому что жутко устал делать это в палатке на жёстком спальнике.

— Ну, поздравляю, — тянет Какаши. — Попозже ещё поговорим.

— Спасибо, — Сай склоняет голову. Недоумевая, зачем поздравлять с окончанием необходимого, но крайне нудного задания по слежке. И что там ещё обсуждать.

— Загляни ко мне в больницу завтра, — вдруг добавляет Тсунаде. — Дам пару советов.

— У меня всё в порядке, — осторожно отказывается Сай. Не будут же его насильно лечить. Легендарная Сенджу, в отличие от своей ученицы, за таким не была замечена.

— Это пока, — зловеще хмыкает саннин. — Смотри, до завтра у тебя ещё есть время передумать.

Из дворца Сай выходит в крайнем замешательстве. Что произошло с верхушкой власти пока он отсутствовал? Или он сам успел позабыть в диких условиях о социальных устоях? По пути до мастерской ему встречается Хината с Боруто на руках, но резко меняет траекторию, завидев его чёрный силуэт. Подрастающее поколение учеников академии на улице тоже с любопытством на него косится. Ну, или у него проснулась паранойя. Подозрения, что что-то случилось, всё больше укореняются в сознании Сая и, не пробуя даже отловить жену Узумаки, Анбу в пару прыжков достигает изначальной цели. Дом пуст, в двух пристройках и зале — никого.

Рокудайме не упоминал, что Кику может быть на миссии, но Сай и не спрашивал. Он наспех принимает душ, только, чтобы смыть с себя дорожную пыль, кидает костюм в стирку и решает поискать Ритсуми в деревне. Ему тревожно оттого, что её нет, и что он уже два месяца её не видел, не чувствовал и старался лишний раз не вспоминать, чтобы не пустить миссию псу под хвост.

Поиск Сай решает начать с самого очевидного варианта: с поместья клана Икимоно. Но там он не находит ни Накику, ни Акеми. Яхико вежливо объясняет, что сам ничего не знает, при этом смотрит на Сая так скептически, что дальнейшие попытки расспросов отпадают сами собой. Сай отправляет пару нарисованных мышей себе в помощь, хотя обещал ей больше так не делать. Не следить за ней постоянно.

На «секретной» поляне, где Кику часто тренируется с Неджи, её тоже нет. В Конохе не так много мест, куда Ритсуми могла бы пойти, так что Сай, напоследок ещё раз проверяя мастерскую, возвращается к Шестому.

— Нет, Кику-чан не на миссии, — Какаши щурит глаза в улыбке. — Она какое-то время не будет больше на них ходить.

— Почему? И как долго? — свербящее чувство внутри усиливается, и Сай уже не не скрывает своего раздражения.

— Вот найдёшь и сам спросишь. Кику-чан в деревне, просто подожди её в мастерской Чиву, ну, как обычно.

Но Сай не собирается следовать совету. Он не любит дурацкую неопределённость, и ему не нравится, что все вокруг что-то скрывают, при этом ведя себя так, будто ничего важного не случилось. Он готов уже пройтись по ближайшим к дому магазинам, как внезапно сталкивается с искомыми, пробегая мимо госпиталя. Акеми ведёт Кику под локоток, что-то щебеча с излишним энтузиазмом, но при виде Сая замолкает на середине предложения.

— Где вы были?

— В больнице, — отвечает Акеми, махая свободной рукой в сторону оставшегося за спиной здания. — На обследовании у…

— Ты ранена? — Сай оттискивает Рыжую от Накику и придирчиво рассматривает Ритсуми на предмет повреждений.

— Это я ранена! — драматически закатывает глаза Акеми. — Ранена вашим пренебрежением к моей скромной персоне!

— О чём она, Одуванчик-чан?

— В ма… дома поговорим, — мрачно кидает Кику, клюя подругу в щёку и в свою очередь хватая Сая под локоть. — Пойдём, тут слишком ярко.

Не совсем уверенный в значении последней фразы, Сай махает Ящерке-сан на прощание и покорно следует за соседкой по комнате. Хотя, правильнее было бы сказать сожительницей.

— Я беременна, — заявляет Накику, проходя через порог и надёжно закрывая дверь на замок. Она вроде и выглядит уверенной, но переступает с ноги на ногу, словно пытается поймать равновесие. Сай ощущает, как сердце ухает вниз, разбиваясь где-то в районе желудка, и хватается за то место рукой, пытаясь не дать органу-предателю убежать навсегда. Не дать оставить с пустотой внутри, которую он уже плохо помнит и предпочитает вообще не вспоминать.

— От кого? — одними губами шепчет Сай, пытаясь сосредоточиться на её изучающих пол глазах, а не на тысяче мыслей в голове. Её изнасиловали? Она решила всё-таки быть с Хьюгой? Или это просто плохая шутка, чтобы он наконец-то съехал?

— От Саске-куна, блять! — сердится Кику, толкая его в плечо. Сай даже не пробует удержаться на ногах — падает в диван на мягкие подушки. — Ты совсем за два месяца одичал? Сам как думаешь?

Сай думает много чего, но всё не то. О её ласковых прикосновениях, о прохладных ладошках и тёплом теле, когда она спит, свернувшись у него под боком, но тщательно охраняя личное пространство даже во сне. О запахе жёлтых цветов с Косен. Об удивительных золотисто-изумрудных глазах, которые, наверняка, передались бы по наследству её… детям?

— Неджи говорит, что там двое, — Кику не обращает внимания на то, что он в прострации, желая высказаться сразу и закрыть уже тему. — Учти, что я не планирую от них избавляться.

— Ты спятила? — Сай вскакивает, хватает её за тонкие руки и притягивает к себе. — У нас есть свободная комната. Я могу переехать в твою, правда? А потом, если что, ещё сделать пристройку…

— К пристройке пристройки? — Кику нервно смеётся. — Нет уж, просто внизу ремонт сделаем.

— Я тебе помогу, так что не волнуйся, всё будет хорошо. Я люблю тебя.

— Конечно, поможешь, — миндалевидные глаза Кику похожи на два блюдца. — Ты ведь порядочный шиноби.

Сай поспешно кивает. Он-то порядочный, а вот если узнает личность папаши, то у них будет долгий с тем разговор. Кику внезапно щурится, больно щипая его за бок и выпутываясь из чрезмерно крепких объятий.

— Сай, ты идиот. Чем я думала, когда решила связать свою жизнь с тобой? Явно ведь не головой.

— Но я же не только в постели хорош? — на автомате спрашивает Сай.

— Нет, — успокаивает Кику, — но нам ещё много над чем предстоит поработать. Это твои дети, придурок.

Она ждёт пять минут, прежде чем у неё заканчивается терпение.

— Ну скажи уже что-нибудь.

— Ты теперь согласишься выйти за меня замуж? — глубокомысленно изрекает Сай, потому что это единственное, что его волнует. Это, и будут ли у их детей жёлто-зелёные глаза?

Коноха. Май, 23 года после рождения Наруто.

Элли на маковом поле — Ты везде+++

Канкуро заскакивает в Коноху незадолго до своего дня рождения, чтобы повидаться с беременной Темари и забрать Акеми с Накику в Суну. Сай, конечно, тоже с ними, если он не на миссии, потому что он теперь еще больше вьется вокруг пигалицы, ведь она ждет его детей, и все теперь о них знают. Долго они, конечно, по углам прятались, но не ему судить. Канкуро только ржать может над тем, как много времени у Сая ушло, чтобы про них узнали, и вспоминать рассказ Накику о том, как к ним как-то влетел Наруто.

Ну, хотя бы Узумаки теперь не сомневается в том, что его товарищ по команде не по мальчикам и не девственник, это большой прогресс. Непонятно только для кого, но Канкуро это не сказать, что как-то особо парит или касается. Его волнует только собственная семья, все как всегда. Темари должна рожать осенью, осенью же свадьба Ханаби и Гаары, которую Хьюга выбила у своего властного отца. Накику летом вроде как выйдет за Сая, который теперь ее никуда не отпустит, и родит уже после Темари.

Все двигаются вперед и строят свои жизни, и ему теперь интересно, когда же что-то сдвинется с мертвой точки у них с Акеми. Они вместе уже восемь лет, ему через несколько месяцев исполнится двадцать пять, ей в марте исполнилось двадцать три, разве не пора уже и им как-то определиться со всем? Канкуро хочет, чтобы она перебралась в Суну окончательно, чтобы жила с ним, а не наезжала. Подвешенное состояние, в котором они находятся, его уже бесит.

Акеми об этом знает, но она и без инка Накику умеет ускользать от него. Если она о чем-то не хочет говорить, то оказывается ужасно изворотливой и юркой, такой же, как ее вездесущие гуре. Канкуро знает это все про нее, давно привык и смирился с ее характером, — также, как она сама смирилась с его поганым и страшно размалеванной рожей, — но он устал. Ему этого мало. Канкуро понимает, что ему с Акеми об этом нужно поговорить, потому что ожидание затянулось. Она с войны уже не его девушка, а невеста, кольцо его матери на ее пальце уже три года.

Может, стоило согласиться на ребенка тогда, когда она это предложила? Канкуро не считает, что тогда они были к этому готовы и точно уверен, что идти на поводу у стариков из совета не стоило, но многие из их друзей уже устроили свои жизни, обзавелись семьями и завели детей. Он хочет стабильности, как бы странно это ни звучало. Его и самого удивляет такое желание, но вот оно, есть, и никуда от него не деться.

Осталось только добиться от Акеми какой-то конкретики, иначе его терпение лопнет. Нет, расставаться с ней Канкуро не планирует, но заставить ее уже выйти за него замуж вполне может. Она даже вряд ли будет особо-то и сердиться, на его выходки она зачастую смотрит сквозь пальцы. Акеми может быть страшно лицемерной, легко отделяя то, что ее не касается от того, что касается.

Жестокость Канкуро, его тяжелый характер, злые насмешки и издевки — все это ее не волнует до тех пор, пока не направлено на нее или на кого-то, кто ей дорог. Она давным-давно адаптировалась под все его заскоки, а может это он просто воспитал ее под себя. Отрицать то, что он превратил ее в песчаницу, нельзя. В тринадцать Акеми была еще глиной, а он оказался не дурак и вылепил из нее то, что ему оказалось нужно. Не специально, но вылепил, о чем еще ни разу не пожалел.

А, может, это она вылепила. Акеми далеко не такая податливая и уступчивая, как порой кажется тем, кто смотрит на них со стороны. Она точно знает, что Канкуро может сделать, а что нет, и что он может позволить себе по отношению к ней. Ей с ним безопасно, он сам для нее не представляет никакой угрозы — потому что любит и осознает это, потому что уже мог как минимум два раза ее потерять.

Канкуро поздравляет Сая и Накику, щипает пигалицу за бок и спрашивает у нее невинно, не хочет ли она назвать в честь своего самого любимого брата одного из детей. В ответ он получает средний палец и громко хохочет, уже представляя лицо Ичи, когда ему сообщат об этой новости. Он на ближайший месяц взял отпуск, так что успеет провести очень много времени с родственниками. Ему же и с Саем еще надо начать общаться, чтобы получше его узнать. Мнение старшего брата, конечно, уже ни на что не повлияет, но будет ужасно забавно наблюдать за ними.

Темари тоже сетует, что ничего из этого не увидит, но Канкуро торжественно клянется пересказать ей все в лицах при следующей встрече. Это его старшую сестру немного успокаивает и радует, она даже выходит провожать их до ворот. Она в Суне будет теперь только в октябре на свадьбе Гаары и Ханаби, а потом вернется в Коноху, чтобы родить своего первенца здесь, под присмотром Ино, которая считает себя ответственной за своих товарищей по команде. Она вот и Чоджи женить собралась, подталкивая его к тому, чтобы он уже сделал Самуи предложение.

Они ведь тоже уже давно вместе, а она его, к тому же, и старше. Пора бы уже.

И им с Акеми пора.

Вечером, когда они все вместе ужинают в разбитом на ночь лагере, Канкуро дожидается момента, чтобы поймать Акеми одну. Сделать это оказывается удивительно легко — она отходит в сторону и смотрит куда-то вдаль, задумчиво теребя браслет с красной бусиной на своем запястье. Его она носит, не снимая, уже лет десять, потому что это его подарок.

— Кику-анэ собралась за него замуж, — говорит Акеми то, что они вроде как уже обсудили. Канкуро останавливается рядом с ней и искоса на нее смотрит. — Ну и мудаки же вы все, что мне не рассказали ничего.

— Сама виновата, что не заметила. Очевидно же было, что он торчит у нее круглыми сутками не из-за того, что ему нравится мастерская, — хмыкает Канкуро, находя забавным то, что Акеми действительно ни о чем не догадывалась. Вот ведь избирательная у нее слепота, поразительно!

— А ты мой муж, вроде как, мог бы и сказать, — ворчит Акеми, делая оговорку то ли случайно, то ли специально. Канкуро так или иначе цепляется за это и поворачивает к ней голову. Она все еще смотрит куда-то вперед, чуть хмурясь.

О чем она думает, ему непонятно, но он уверен, что из нее все мысли сможет вытянуть.

— Не муж, — напоминает он ей не столько из вредности, сколько из желания напомнить о том, что они должны уже что-то решить. Мог бы уже три года назад им стать, да даже пять лет назад, если бы она захотела.

— Бесишься? — Акеми наконец поворачивается к нему лицом и наклоняет голову набок, рассматривая его.

— Как сама думаешь? — Канкуро вздыхает и делает к ней шаг, потом другой, пока не нависает над ней. Акеми даже не думает отступать или отстраняться, только откидывает голову назад, чтобы видеть его лицо и цепляется пальцами за ворот его костюма.

— Бесишься конечно, — вздыхает она и приподнимается на носочках, чтобы поцеловать его в губы. Бесится Канкуро или нет, а не ответить не может: обхватывает ее рукой за талию, прижимает к себе ближе и толкается языком ей в рот, углубляя поцелуй. Акеми обнимает его за шею, поворачивает голову так, чтобы им было удобнее и смотрит на него мутными довольными глазами, когда он отстраняется. — Я перееду зимой.

— Зимой? — переспрашивает Канкуро, не ожидавший такого перехода. Акеми улыбается и кивает, ласково гладит его по скуле и откидывает его капюшон, чтобы зарыться пальцами в короткие волосы у него на затылке.

— Зимой. После того, как Кику-анэ родит. — На его губах тоже появляется улыбка. — А поженимся в конце следующего года, что скажешь? Пока состыкуем всех, пока сами все решим…

Канкуро снова ее целует, потому что что-то еще ему слышать и необязательно.

Они тоже двигаются вперед.