Потерянная — незнакомая себе (гет)

В последующие несколько недель Ева чувствовала себя хорошо… даже прекрасно. Она спала крепко, не забывала принимать зелье, которое стабилизировало её состояние, впервые за долгое время. Учёба давалась ей легче. Заклинания получались почти без ошибок, домашние задания не вызывали страха или усталости. Вместе с Невиллом они проводили много времени, помогая друг другу — особенно в тех предметах, где один из них чувствовал себя сильнее.

Гермиона же целиком ушла в организацию своего общества по защите домашних эльфов. Она писала устав, рисовала эмблемы, подготовила листовки и, конечно, не забывала время от времени проводить «просветительские беседы» с друзьями. Ева, хоть и не высказывала ни слова против и даже кивала, когда нужно, — всё же не горела особым желанием участвовать. Она надеялась, что Гермиона будет занята этим ещё долго и не станет приставать с новой инициативой.

Так и проходили дни. Все были чем-то увлечены, всё шло спокойно. Турнир Трёх Волшебников всё ещё не начался, и пока не гремели фанфары, пока не кипели страсти соревнования — в воздухе витала расслабленность.

Однажды вечером Ева сидела в кресле у окна в гостиной Гриффиндора, склонившись над домашним заданием по нумерологии. Рядом Рон с Симусом увлечённо играли в волшебные шахматы. Судя по радостным выкрикам и досадным восклицаниям, Рон выигрывал. Остальные наблюдали за их партией с весёлым азартом.

Гарри стоял поблизости, но не участвовал. Через некоторое время он отошёл от шумной компании и сел один у камина. Его плечи были чуть напряжены, взгляд устремлён в огонь. Он выглядел встревоженным, рассеянным… не здесь и не сейчас.

Ева сразу это почувствовала. Она медленно отложила перо, аккуратно сдвинула в сторону пергаменты и тихо подошла к другу.

— Привет… — мягко произнесла Ева, опускаясь рядом с ним в кресло.

— Привет, — отозвался Гарри сухо, не глядя на неё.

Ева нахмурилась.

— Что случилось? Почему ты выглядишь таким… грустным?

— Всё в порядке, — коротко ответил он, по-прежнему не поворачивая головы.

Сердце Евы болезненно сжалось. Невилл был прав… Когда Гарри холоден с ней — она почти сразу теряет внутренний покой, будто что-то важное рушится.

— Ты… ты на меня злишься? — спросила она осторожно.

— С чего ты взяла? — его голос прозвучал небрежно, почти равнодушно, но в интонации проскользнуло что-то, будто он хотел сказать: «А как ты догадалась?»

— Просто… ты говоришь со мной очень холодно.

— Когда? — резко повернулся он, в голосе мелькнуло раздражение.

— Ну… вот сейчас.

Повисла пауза. Потом он спросил, уже с лёгкой колкостью:

— А когда мы с тобой вообще в последний раз нормально разговаривали?

Ева замялась.

— Нуу…

Она поняла, что действительно… давно. Уже много дней — нет, даже недель — они почти не общались. Она всё чаще разговаривала с Гермионой, с Роном перекидывалась парой фраз. Джинни болтала с ней почти каждый день. А вот Гарри… он как будто сам отошёл в сторону. Или это она?

Вспомнились лишь мимолётные «привет» по утрам, редкие взгляды на уроках, когда она, как всегда, сидела с Невиллом. Но ведь так было всегда, не так ли? Все эти годы Ева проводила большую часть времени с Невиллом — и никого это раньше не задевало. Даже Гарри. Почему сейчас всё стало иначе?

И всё же… может, он прав? Может, она действительно не заметила, как отдалилась. Может, он нуждался в её внимании, а она была слишком занята?

— Прости… — прошептала она, опуская взгляд. — Я была занята. Учёба, задания…

— Ну тогда иди… занимайся дальше, — тихо и сухо произнёс Гарри, не глядя на неё.

Ева замерла. В груди поднялась болезненная тяжесть, и к горлу подкатила горькая комковатая обида. Гарри её... прогонял. Прямо. Холодно. Резко. И это ощущение било сильнее, чем она ожидала.

Но она не позволила себе показать слёзы или растерянность. Сделав усилие, натянуто улыбнулась и попыталась пошутить:

— Ну перестань, Гарри, я же не специально, — легко толкнула его плечом.

Он не ответил. Даже не взглянул.

— Ну прости… — продолжила она, уже чуть тише. — Ты же знаешь, у Невилла постоянно проблемы с зельями. Мы проводили много времени в библиотеке, и я, наверное… не замечала остального.

— Понимаю, — отозвался он. — Невилл же тебе важнее, чем я. Так что… не в обиде.

Его голос звучал отстранённо, но в каждом слове чувствовалась тонкая колкость. Он понимал, что причиняет ей боль. И всё же не мог остановиться. Гарри слишком много раз хотел подойти, поговорить, — но каждый раз она была с Невиллом. Её взгляд, её улыбка, её внимание — всё принадлежало ему. И, возможно, всегда так было. Или просто сейчас он начал это замечать и принимать близко к сердцу.

Эти мысли жгли изнутри. И когда Ева подошла, будто в перерыве между «сеансами с Невиллом», в Гарри вспыхнуло что-то... мстительное. Он хотел уколоть. Хоть немного. Хотя за что — сам не знал.

— Нет, Гарри! — внезапно с силой в голосе воскликнула она. — Ты… ты важнее всех для меня.

Слова вырвались раньше, чем она успела их обдумать. Она не собиралась это говорить — не так прямо, не так… Но это было правдой. Гарри был одним из самых близких людей в её жизни. Она прошла с ним слишком многое. Рядом с ним она чувствовала себя живой, нужной. И если он думает, что не важен — это её пугало. Пугало до дрожи.

Гарри резко повернул голову. Его глаза расширились. Он смотрел на неё с удивлением — и с чем-то ещё. С чем-то, что она не смогла сразу распознать. В этом взгляде было и недоверие, и надежда, и что-то уязвимо-человеческое.

Ева смутилась, поспешно отвела взгляд и, быстро заговорив, начала оправдываться:

— Ну… ты же сам сказал, что мы как брат и сестра. Да? А кто может быть роднее или важнее, чем брат? — она неловко улыбнулась.

Гарри не ответил. Только долго смотрел на неё.

И что-то в нём изменилось. Будто отпустило. Вся эта накопленная обида, раздражение, горечь — всё вдруг растворилось. Тёплое, почти забытое чувство заполнило грудь. Он больше не злился. Её слова — как бы они ни были сказаны, с каким бы подтекстом — имели значение. Большое.

Он медленно улыбнулся. Нечётко, едва заметно.

— Хорошо, — тихо сказал Гарри, а потом добавил то, что действительно занимало его в последние дни:

— Я получил письмо от Сириуса.

— Правда? — Ева оживилась. — Это же хорошо, что он пишет.

— Он сказал… что скоро приедет. Что хочет встретиться со мной. Здесь, в Хогсмиде.

Глаза Евы широко раскрылись от удивления и тревоги.

— Что?! — выдохнула она, и потом оглянулся и сказала с шёпотом. — Сириус Блэк собирается приехать сюда? Да он с ума сошёл! Это же опасно, его могут поймать!

— Я тоже так подумал, — мрачно сказал Гарри.

— Он что, свихнулся?! — выпалила Ева, но тут же прикусила язык. — Ой… извини. Просто… это правда безрассудно.

— Я знаю, — кивнул Гарри. — Я сразу ответил на его письмо, просил подумать ещё раз, быть осторожным. Но ответа всё ещё нет… — он тяжело вздохнул и закрыл лицо руками.

Еве стало его до боли жалко. Она видела, как много для Гарри значил Сириус. Это был не просто крёстный — это была последняя нить, связывающая его с семьёй, с прошлым, с отцом. Он обожал его. И, как она помнила… именно эта любовь потом станет причиной боли. В каноне смерть Сириуса потрясла Гарри до основания. Ева тогда тоже переживала, хотя всё это было «в книге». Но сейчас, глядя на настоящего Гарри — живого, тревожного, уязвимого — она не могла представить, как он переживёт возможную потерю.

Мысленно она отругала Сириуса Блэка за его вечную безответственность, за склонность к риску, за упрямство.

— Я понимаю, почему ты переживаешь, — мягко сказала она. — Но, может, не всё так плохо. Наверное, он примет меры предосторожности. Всё-таки он сбежал из Азкабана и скрывается уже не первый год. Он не стал бы рисковать просто так. Он ведь… взрослый человек, Гарри.

Она говорила с убеждением, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. Положила руку ему на плечо, словно передавая свою поддержку.

— Он знает, как быть осторожным, правда.

Гарри чуть приподнял голову и посмотрел на неё. Его лицо уже не было таким напряжённым. Её слова будто немного разогнали мрак в его мыслях.

— Спасибо, — тихо сказал он. — Надеюсь, ты права.

Они ещё немного посидели в тишине. В комнате трещал камин, где-то щёлкали волшебные шахматы, и за окнами завывал ветер. Постепенно Еву начала клонить ко сну — накопившаяся за день усталость дала о себе знать.

— Я пойду спать… — прошептала она, вставая.

Гарри только кивнул. На его лице появилась едва заметная, усталая, но тёплая улыбка. Ева улыбнулась в ответ — и пошла в спальню, всё ещё ощущая его взгляд у себя на спине.

* * *

Ева спала долго. Непозволительно долго. Настолько, что впервые всерьёз рисковала опоздать на урок. Но разве это возможно, когда твоя подруга — Гермиона Грейнджер?

— Ева! Ева, просыпайся! — услышала она над собой взволнованный, возмущённый шёпот. — Ты всё ещё спишь?! Тебя не было на завтраке! Мы уже опаздываем на урок! Быстро вставай и умойся — у нас первая пара Защита от тёмных искусств!

— Скажите, что я заболела… Я не хочу просыпаться! — пробормотала Ева, не открывая глаз и прячась под одеялом.

— Нет, Ева, ты вполне здорова, я это прекрасно вижу. И я туда без тебя не пойду! Ты же меня не бросишь, правда?

— Гермиона… я ненавижу тебя, когда ты мило просишь и невозможно отказать… Ладно. Сейчас встану…

Подругу не обманешь. Ева нехотя поднялась, умылась и, зевая, спустилась вниз.

Внизу её уже ждал Невилл, держащий в руках сэндвич.

— Давай, быстренько поешь, мы и так опаздываем, — сказал он с озорной улыбкой. — Кстати, это впервые, когда ты настолько проспала, что я из-за тебя опаздываю на урок!

— Да я вообще не хотела идти, — буркнула Ева, откусив сэндвич. — Гермиона меня заставила…

Она недовольно бросила взгляд на подругу, но та лишь самодовольно улыбнулась, будто знала, что была права.

Троица торопливо направилась к кабинету Защиты от тёмных искусств. Когда они вошли, Ева сразу заметила, что на груди у Гарри и Рона красовались странные значки с надписью:

Г. А. В. Н. Э.

Она прыснула со смеху.

— О, Мерлин… — пробормотала она, прикрывая рот рукой. Рон сразу нахмурился, Гарри немного покраснел.

— Скоро и у тебя будет такой, — прошептал он с усмешкой, наклоняясь к ней.

— Не дождёшься, — хмыкнула Ева, закатывая глаза.

Перед началом урока профессор Грюм, как обычно, вышел к классу, опираясь на свою деревянную ногу и сверкая волшебным глазом.

— Сегодня, — заявил он, обходя учеников, — вы почувствуете на себе одно из Непростительных. Заклятие Империус.

Класс замер.

— Я наложу его на каждого из вас. Посмотрим, кто из вас способен сопротивляться.

Гермиона подняла руку, неуверенно заговорила:

— Но, профессор… Вы ведь говорили, что это… это нарушение закона…

Грюм повернулся к ней, волшебный глаз вращался.

— Да. В обычных условиях — да. Но я получил разрешение от директора. Потому что вы должны знать, на что способны эти заклятия. Не на словах — на себе.

Он зловеще усмехнулся.

— Поверьте, если вы окажетесь под Империусом в реальной ситуации, ваши знания из учебника вам не помогут.

Класс переглянулся. Некоторые явно пожалели, что пришли на урок.

Ева внимательно смотрела на профессора. Внутри всё будто замирало. И всё же... было странное чувство.

Профессор Грюм молча взмахнул палочкой. Парты, скрипя ножками, разъехались к стенам, освобождая середину класса. Пространство стало похоже на тренировочную арену.

— ... к людям это заклятие применять нельзя, — закончила Гермиона, но её голос прозвучал уже не так уверенно, как вначале.

— Дамблдор хочет, чтобы вы на собственном опыте познали опасность этого проклятия, — отрезал Грюм. Его магический глаз вращался с пугающей скоростью, прежде чем остановиться, впившись в Гермиону тяжёлым, немигающим взглядом. — Но если ты предпочитаешь более трудный путь — путь раба, полностью лишённого воли, — я не стану мешать. Это твой выбор. Дверь вон там.

Он медленно поднял костлявый палец и указал на выход из класса.

Гермиона густо покраснела, опустив глаза.

— Я… я не это имела в виду, — пробормотала она.

Грюм фыркнул, будто только что одержал маленькую победу. А Ева, тем временем, всё никак не могла унять учащённое сердцебиение. Её будто притянуло к этому уроку: страх и любопытство слились в одно. Ей хотелось знать, каково это — быть под действием Империуса. И в то же время... не хотелось совсем.

Профессор начал вызывать учеников по одному, и шоу началось. Заклятие действовало стремительно, подчиняя каждого.

Дин Томас трижды проскакал вокруг класса, распевая национальный гимн.

Лаванда Браун вдруг залезла на подоконник и начала чистить зубы, будто была белкой.

Невилл совершал такие кульбиты, что даже сам потом не поверил, что был на это способен.

Все без исключения теряли контроль над собой. Их лица становились отрешёнными, как у кукол. Лишь когда Грюм снимал заклятие, они приходили в себя — и многие выглядели испуганными или растерянными.

— Поттер, — прохрипел наконец Грюм. — Твоя очередь.

Гарри встал и вышел вперёд. Он был бледен, но взгляд у него был решительный.

Профессор вскинул палочку.

— Империо!

Мгновение — и на лице Гарри появилось странное выражение.Его взгляд потускнел, плечи опустились.

— Прыгай на стол! — скомандовал Грюм.

И тут Ева заметила: Гарри не спешил выполнять приказ. Внутри него словно боролись две силы. Прошло секунд десять, может, пятнадцать, прежде чем он медленно, с явным усилием, оттолкнулся от пола и запрыгнул на стол.

Но это не было похоже на то, что делали другие. Он прыгнул неохотно, словно его тянуло обратно. Его лицо исказила гримаса напряжения. Казалось, он борется — и почти выигрывает.

Грюм нахмурился и повторил заклинание.

— Империо!

Гарри дёрнулся. Сделал шаг, но тут же застыл. Он дрожал. Лоб покрылся испариной. Очевидно, внутри происходила мощная борьба.

— Империо! — повторил Грюм в третий раз, уже громче.

— Империо! — в четвёртый.

И наконец — Гарри мотнул головой и твёрдо отступил на шаг, отбросив невидимую нить. Он не подчинился.

По классу прокатился гул восхищения.

— Упрямый мальчишка, — пробурчал Грюм, но в его голосе сквозило одобрение.

Ева смотрела на Гарри, поражённая. Внутри у неё всё дрожало. Она понимала: её очередь приближалась. И теперь она ещё больше хотела попробовать — и ещё сильнее боялась.

Когда настала её очередь, Ева вышла вперёд. Её сердце колотилось, но она шла гордо, с высоко поднятой головой. Внутри — страх, тревога, неясное предчувствие. Но внешне она была холодна и уверена.

Она заметила: при её приближении глаза преподавателя едва заметно засветились. Как будто он ждал именно её. Но она не показала ни тени сомнения. Ни страха, ни негодования. Ни одной лишней эмоции. Только спокойствие.

Она остановилась рядом с ним.

— Империо, — прошипел Грюм.

Всё вокруг будто заволокло туманом. Мир стал мягким, податливым. Чужая воля прокатилась по её разуму, как скользкий поток, пытаясь выдавить собственное «я».

Но почти сразу же эта сила наткнулась на преграду. Внутри Евы что-то взорвалось — гнев. Древний, блокированный раньше, сейчас он вырвался наружу и поглотил наваждение. Оно исчезло, как рваная паутина под огнём.

И тут прозвучал приказ:

— Подойди к парте, спрыгни с неё, сделай сальто.

Ева медленно двинулась вперёд, точно робот. Она шла, но внутри всё пылало. Подойдя к парте, она вдруг остановилась: на ней сидели два паука в банке — те самые, которых вчера мучил профессор на демонстрации.

Её глаза прищурились. Она наклонилась, словно готовясь прыгнуть… но вместо этого резко схватила стоящую банку и метнула её в сторону. Стекло с грохотом разбилось. Пауки мгновенно высыпали на пол и разбежались в разные стороны.

Класс замер. Несколько девочек завизжали. Остальные — молчали в шоке.

Ева нарушила приказ. Осознанно.

Затем она резко распахнула глаза, сделала шаг назад и слегка покачнулась.

— Ой… простите, профессор, — сказала она самым невинным тоном. — Я, наверное… случайно пыталась сопротивляться. Не хотела, правда…

Грюм сузил глаза. Лицо его потемнело. Он медленно поднял палочку.

— Империо! — рявкнул он.

На этот раз волна силы накрыла Еву мощнее. Она едва не пошатнулась от напора. Приказ тот же: подойти к парте, запрыгнуть, сальто, приземление.

Ева подчинилась... почти. Подошла. Взглянула. Подняла руку — и со всей силы вышвырнула парту в сторону. Та грохнулась о стену и треснула.

— Ой! Простите, профессор! Сейчас всё исправлю! — воскликнула она, и, не дожидаясь его ответа, быстро прошептала: — Репаро!

Парта восстановилась. Взмахом палочки она вернула её на место, как будто ничего и не было.

Лже-Грюм впился в неё взглядом. Он молчал, но в его глазах мелькнуло что-то… новое. Осторожность? Интерес?

— Уберите палочку, — тихо сказал он. — Хотел бы попробовать без неё.

— Конечно, — небрежно ответила Ева, хотя внутри что-то похолодело. Без палочки — это уже по-настоящему опасно. Она знала, как мощно действует Империус… но у неё не было выбора.

Она положила палочку рядом с книгами и вновь подошла к преподавателю.

Он тихо усмехнулся, будто предвкушая победу.

И тогда, направив на неё палочку, он вложил в заклятие всю силу, на которую только был способен:

— ИМПЕРИО!

— Подойти к парте. Запрыгнуть. Сделать сальто. Немедленно!

Сила хлынула, как шторм, как удар волны. Ева стиснула зубы. Мир опять стал лёгким и мягким, как вата. Приказы звучали, как сладкие шёпоты — приятные, безобидные…

Но внутри всё кипело.

Ты не сможешь меня контролировать!!!

Она спокойно пошла в сторону парты — и прошла мимо неё. Напрямую к учителю. Остановилась в шаге от него. Смотрела ему в глаза, как равная.

И тихо, едва слышно, чтобы понял только он, прошептала:

— Никто не смеет мной управлять. Я сама решаю, что делать.

Её глаза сверкнули. Гнев, ярость, сила — всё это вспыхнуло в ней, и в этот момент она чувствовала себя непобедимой. Как будто кто-то древний и сильный встал рядом и защитил её.

Грюм резко дёрнулся. Его лицо впервые дрогнуло. Он испугался.

Зазвенел звонок. Урок закончился.

Ева направилась к своему месту, спокойно собрала вещи, будто ничего не случилось.

Грюм проговорил громко, для всех:

— На следующем уроке каждый из вас должен будет продемонстрировать сопротивление заклятию Империус. А вы, мисс Браун… Поттер… — Грюм на мгновение замолчал, затем криво усмехнулся. — Испытание пройдено.

Ева даже не взглянула в сторону «профессора». Но заметила, как Гарри бросил на неё короткий, ободряющий взгляд и слабо кивнул, довольный результатом. Они вышли из класса и направились по коридору в сторону кабинета трансфигурации. Ева шла рядом с Гарри и сразу заметила, что он слегка прихрамывает.

— Что с тобой? — тихо спросила она с тревогой, намекнув взглядом на его ногу.

Гарри удивлённо взглянул на неё, а затем пожал плечами:

— А, это… Просто, когда сопротивлялся Империусу, тело тоже боролось. Прыгнул неудачно… — пробормотал он, немного хромая.

— Иди к мадам Помфри. Или… хочешь, я провожу?

— Нет, не надо, всё пройдёт. Бывало и хуже… Сама знаешь, с Вудом на тренировках…

Он осёкся, поняв, что заговорился. Он просто хотел напомнить Еве о том времени, когда они были в одной команде по квиддичу. Но вдруг испугался, что заденет её — ведь она больше не играла, и это была чувствительная тема.

Ева ничего не ответила. В голове пронеслись воспоминания о первом курсе, о том, как они вместе тренировались, как она летала, смеялась… В те времена всё казалось таким простым и радостным. Раньше эти воспоминания вызывали у неё только боль и замкнутость, но теперь, с течением времени, она нашла в себе новые увлечения, не менее значимые, чем квиддич.

— Ева, Гарри! Это было потрясающе! — подбежала Гермиона, сияя от восторга. — Не могу поверить, что вы оба так легко справились с Империусом!

Ева просто кивнула. Гарри тоже ничего не сказал, только едва заметно усмехнулся.

— Кстати, Ева, я совсем забыла! Надо же тебя тоже добавить в наше общество — Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов! — торжественно заявила Гермиона, доставая блестящий значок с загадочной аббревиатурой Г.А.В.Н.Э.

У Евы расширились глаза в панике, она уже искала путь к спасению. Но надежда растаяла, когда она заметила Невилла, стоящего неподалёку. На его мантии тоже красовался точно такой же значок. Вид у него был обречённый, но он, похоже, тоже не смог отказаться.

Ева всё поняла. Пока она разговаривала с Гарри, Гермиона успела быстро и очень ловко «вступить» его в Г.А.В.Н.Э., в буквальном смысле прикрепив значок прямо на мантию.

— Это добровольно, да? — пробормотала Ева.

— Конечно! Просто… все, кто заботятся о правах эльфов, обязательно вступают, — Гермиона весело заулыбалась и начала рассказывать о благородных целях ассоциации. Ева же искала способ исчезнуть, слиться со стеной или хотя бы незаметно снять значок.

Она бросила взгляд на Гарри. Тот с трудом сдерживал смех, прикрывая рот рукой. Видно было, как он вспоминал тот разговор, когда Ева уверенно заявила, что ни за что не даст Гермионе втянуть себя в эту «секту»… И вот — торжественный значок сиял на её груди.

Когда они зашли в класс трансфигурации, профессор МакГонагалл задержала взгляд на их значках чуть дольше обычного, но вида не подала. Гермиона же, гордая, счастливая и вдохновлённая, села на первую парту, будто демонстрируя свой значок всему миру.

А Ева с Невиллом синхронно поспешили к последним партам и почти одновременно прикрыли свои значки краями мантии — лишь бы Гермиона этого не заметила…