Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

Паркер выключил телевизор.

— Что я сейчас посмотрел, мистер Паркер?

— Как вы считаете?

— Вероятно, — после недолгих раздумий ответил я, — это было уничтожение крестража Риддла.

— Интересно. Причём, — Паркер сел рядом со мной на диван, — интересно и то, что вы знаете это слово, и ход ваших рассуждений.

— Название «крестраж» мне сообщил Гарри, — пожал я плечами, — я не стал вам его передавать, поскольку посчитал, что оно вам известно. Кроме того, это не тема для переписки. А что касается выводов, то я сомневаюсь, что директор Дамблдор на досуге охотится за сокровищами. Но… — я нахмурился, — я не понимаю, почему он надел кольцо. Зачем?

— А вот этого, — вздохнув, признался Паркер, — мы тоже не понимаем.

— Ваши люди следили за этим местом. Почему вы не остановили Дамблдора?

— У оперативников не было такого приказа. Если бы за крестражем пришёл кто-то посторонний, его бы усыпили дротиками со снотворным с большого расстояния, но Риддла и Дамблдора им было приказано не трогать. Риддл посещал лачугу две недели назад, ничего не сделал, просто осмотрелся. Мы опасались за наши камеры, но он их не заметил, обратил внимание только на чары. По счастью, наши люди умеют заметать следы. Он ушёл успокоенный. Мы полагали, что директор Дамблдор тоже однажды появится, и хотели узнать, как он будет действовать.

Паркер снова очень тяжело вздохнул, из чего я сделал простой вывод — всё пошло не по плану.

— Он уничтожил крестраж мечом Годрика Гриффиндора. До сих пор, кстати, мы понятия не имели, что он обладает таким свойством, а самым надёжным способом их устранения наши эксперты считали заклинание под названием «Адское пламя». Чего мы не ожидали, так это…

— Насколько опасно это проклятие?

— Смертельно опасно. Гарантировано смертельно. При поддержке лучших специалистов директор Дамблдор проживёт не больше года, и его конец будет мучительным. Предваряя ваши вопросы, мы уже рассмотрели варианты ампутации и полного переливания крови, к сожалению, они совершенно не изменят ситуации.

Мне стало холодно. Возможно, потому, что камин не был зажжён, но скорее — от стылого ощущения неминуемой беды. Если бы я увидел эти события заранее, сумел бы я вмешаться?

— Оболочку крестража директор забрал с собой. Агент сообщил, что, судя по всему, Дамблдору важно это кольцо, он хранит его в своём кабинете, под защитой чар. А мы попали в неприятную ситуацию, Ваше Высочество. Директор никогда не был нашим союзником, но он играл очень важную роль в общем раскладе сил. Роль, которую многие находили… удобной.

Я повернулся к Паркеру и спросил прямо:

— Что вам было нужно от Дамблдора?

Паркер пожал плечами.

— То, чего он теперь, боюсь, не сможет совершить. Большего я вам сказать не могу, Ваше Высочество. Не раньше, чем вы освоите окклюменцию на достаточно высоком уровне.

— Но этот эпизод вы мне показали? Зачем?

Поднявшись, Паркер скрестил руки на груди и посмотрел на меня сверху вниз, даже как будто слегка осуждающе.

— Хорошо, — сказал я, тоже вставая и поворачиваясь к нему спиной, — я буду думать. Не писал вам раньше, но у меня было видение… насчёт мадам Амбридж.

— Вы видели её гибель?

— В деталях. Это будет очень грязно, мистер Паркер, и очень жестоко.

— Не сомневаюсь.

Я обернулся через плечо и заметил, что никакого удовлетворения на лице Паркера не читалось. Буквально на мгновение, но я заметил выражение какой-то отчаянно усталости, словно всё это ему до смерти осточертело. Но тут же он снова улыбнулся мне солнечной улыбкой, тряхнул отросшими ниже мочек ушей рыжими волосами и пообещал:

— Мы со всем разберёмся, Ваше Высочество, не сомневайтесь. Постарайтесь не распространяться о произошедшем с директором Дамблдором. Я имею в виду — даже вашему ближнему кругу не стоит этого знать. Пока это лишняя для них информация, не говоря уже о том, что подобные новости любой человек предпочтёт сообщить сам. В то время, которое он сочтёт подходящим.

— Этого вы могли бы и не говорить, мистер Паркер, — ответил я, возможно, слегка резковато.

Меня не покидало отвратительное ощущение, что я упускаю нечто важное, ключевое. То самое, что Паркер не желает мне сообщать, пока я не научусь хранить секреты. И в то же время я знал точно: я могу догадаться сам. У меня на руках все карты, только я пока понятия не имею, как их использовать.

* * *

Вряд ли Паркер понимал, на что обрёк меня. Я и раньше испытывал все неприятные последствия владения закрытой информацией, но ещё никогда она меня так не мучила. Ни уроки, ни общение с друзьями не отвлекали меня от мыслей о судьбе директора Дамблдора и о том роковом решении, которое он так неосторожно принял. В школе быстро перестали обсуждать его травму, чёрная кисть руки примелькалась и больше не бросалась в глаза. Я тоже старался не смотреть, но в голове всё крутилось: «Гарантировано смертельное. Проживёт не больше года. Мучительный конец».

Оно билось равномерными толчками, пульсировало, сбивало с толку. Прошло несколько дней, прежде чем я решился сделать то, что собирался с самого начала. Вернувшись с дежурства, я мягко прогнал из гостиной припозднившихся второкурсников, сел в кресло возле камина и посмотрел в огонь. Языки дрожали, в глазах замелькали цветные пятна, шуршание и треск пламени стали очень громкими. Я расслаблялся, выравнивал дыхание, концентрируясь одновременно на огне и на ключевой мысли: что будет с директором Дамблдором? Пятна сменились расплывчатыми образами.

Звон посуды, громкий смех. «Хереса, Альбус?» Комната, похожая на древнюю библиотеку. Морщинистая старая рука быстро пишет что-то на плотной бумаге. «Опять шпионишь? Борода до пупа, а всё туда же». Мне слышится смутно знакомый жёсткий акцент, но я не успеваю его разобрать.

Блики, жужжание приборов. «Я давно не прибегал к подобной лексике, но вам, Альбус, отвечу словами своего отца…» Я почти уверен, что это голос декана. Или просто похож?

«Открыто», — отдаётся эхом в ушах, множится. Феникс вспыхивает и сгорает, а потом из горстки пепла поднимается крошечная головка с нелепым хохолком. «Открыто, войдите». Дамблдор направляет палочку Гарри в лицо.

— Мышонок? Берти?!

Я вздрогнул и очнулся от транса. Блейз сидел на подлокотнике кресла и потряхивал меня за плечо.

— Напугал? Извини, не собирался, но тебя, похоже, опять унесло… Что видел?

Формально Блейз был прав, разве что не знал — меня не «унесло», я добровольно погрузился в видения будущего, хотя почти ничего из них и не почерпнул.

— Я видел… как Долорес Амбридж перерезают ножом горло. Гоблины. И сделай что-нибудь с этим выражением лица, без тебя тошно.

— Амбридж и нож — моё любимое сочетание. Молчу-молчу, ни слова больше! Серьёзно? Её убьют?

В гостиной было пусто, свет давал только один наш камин. Я наклонился вперёд, обнимая себя за плечи, и сказал правду:

— Обязательно убьют. Её послали на эту работу именно потому, что её не жалко. А она согласилась, потому что, подозреваю, альтернатива была хуже.

— Кто послал? Министерство?

— Официально — конечно. А реально… А реально мне дали понять, что это не моё дело. Вряд ли мы будем проникать в Гринготтс, чтобы спасти Амбридж.

— Только если мне её потом оставят как военный трофей, — самым омерзительным образом заулыбался Блейз, за что справедливо получил локтем под рёбра, завопил и едва не упал на пол. Я рассмеялся, скинул ботинки и забрался в кресло с ногами. Подвинулся, освобождая другу место, но тот от приглашения отказался. Зевнул широко, во весь рот, облизнулся, как большая сытая кошка, и вдруг сказал:

— Не оставайся наедине с Ноттом, ладно?

— Почему?

— Потому. Не нравится он мне в этом году. Всегда был тем ещё тихушником, но тут уже… через край.

— Что-то случилось? — уточнил я, внутренне напрягаясь.

Блейз покачал головой, а потом стёк с подлокотника ко мне. Стало тесно, мы завозились, но кое-как устроились, толкаясь плечами. Друг сделался задумчивым и даже, пожалуй, грустным. Я долго думал, о чём бы спросить, в итоге ткнул наугад:

— Как дела у Луны? Я её давно не видел.

Что-то удивительное происходило с Блейзом при упоминании этой странной девочки — Луны Лавгуд. Не могу даже описать, что именно, но в тот момент в неясном свете камина мне показалось, что изменились даже черты его лица. Все углы сгладились, все контуры сделались мягче. Но волшебство тут же рассеялось. Ухмыльнувшись как-то криво и противно, Блейз сообщил:

— Откуда я знаю? Не слежу я за ней! Корявый Лягушонок. Носится с очередной идеей-фикс и ловит по школе мозгошмыгов. Отцу её вломил бы, забивает голову всякой дурью, — а поняв, что сказал, добавил тише: — Хоть обувь у неё больше нарглы не крадут.

— Думаю, нарглы осознали всю степень своей неправоты и перевоспитались, — предположил я, стараясь не улыбаться.

— Жди, как же!

— Ну, или по какой-то причине обувь Луны стала нарглоотталкивающей.

На этот раз я угадал, а Блейз приобрёл вид человека, который очень хочет поговорить о погоде. Не дав ему высказать какое-нибудь очень ценное соображение о циклоне с Атлантики, я сменил тему на безопасную, и вскоре мы отправились спать. Смутные видения преследовали меня и ночью, но ничего конкретного я узнать не сумел.

* * *

С началом октября погода резко испортилась. Зарядил непрекращающийся дождь. О том, чтобы поваляться на траве возле озера, пришлось забыть. Теперь, не переставая использовать согревающие чары, а для верности ещё и заматываясь в форменные шарфы до самого носа, мы передвигались от гостиной до классов мелкими перебежками. Посмотрев на трясущихся первогодок, я махнул рукой на многолетние негласные традиции и как староста обязал каждого пяти- и шестикурсника взять себе по одному младшему подопечному и следить, чтобы тот всегда находился под действием спасительных заклинаний. Только эпидемии всевозможных простуд нам не хватало!

Если профессор Снейп и имел против моей инициативы какие-то возражения, он держал их при себе. Его вообще стало непросто найти в школе. На уроках, разумеется, он появлялся и обстоятельно терроризировал всех, кто имел несчастье изучать защиту от тёмных искусств. Но потом таинственным образом испарялся до ужина, который ел быстро и с недовольным лицом. Я, разумеется, в душу ему не лез и с вопросами не приставал, но послеживал. Сам не знаю, зачем.

Приближалось два знаменательных в школьной жизни события — первый поход в Хогсмид и первый матч по квиддичу. Правда, учитывая погоду, я сомневался, что хоть кому-то они доставят удовольствие. То ещё наслеждение — шататься по крошечной деревеньке под ледяным дождём, который льёт, кажется, не только сверху, а ещё и с боков. Или сидеть на трибунах под порывами шквального ветра. Каково играть в такую погоду, я даже думать не хотел.

Команды тренировались. Среди моих друзей только Гарри и Рон играли в квиддич, и в этом году у них всё не ладилось на спортивном фронте. Гарри оказался, судя по отзывам, неважным капитаном, не то слишком мягким, не то зацикленным на своих действиях вместо работы команды. А Рон слишком нервничал и переживал из-за неудач.

— А ведь я мог бы сейчас тренироваться… — содрогнулся как-то Драко, выглядывая в окно. — Брр!

Я опёрся о подоконник рядом с ним. Сквозь струи воды, стекающие по стеклу, почти ничего не удавалось разобрать, но мне на мгновение почудился отцовский кабинет, его руки на столе. Видение не оформилось, и я отвернулся. После той попытки с камином в моей голове словно распахнулась запертая дверь. Снова будущее начало подстерегать меня в каждом неясном отражении, в движении облаков и блеске столовых приборов. Но теперь они меня не пугали. Я просто отворачивался, если не чувствовал настроения на прорицания.

Слагхорн продолжал устраивать свои небольшие собрания и, признаться, я получал от них особое удовольствие. Это было похоже на возвращение из школы в тот, некогда родной мне дворцовый мир, наполненный осторожными беседами и внимательными взглядами. Я давно не принадлежал к нему, но всё ещё чувствовал с ним мощную связь. Поэтому, пробуя очередные деликатесы, я с увлечением слушал разговоры и наблюдал за тем, как ловко Слагхорн ими управляет. Прямо-таки с дирижёрским мастерством.

В пятницу, накануне первого похода в Хогсмид, мы засиделись у Слагхорна. А когда начали собираться, отправились на выход, я вдруг заметил на этажерке фотографию человека, которого ни разу не видел таким юным. По обеим сторонам от молодого Слагхорна стояли, поправляя галстуки, незнакомый мне парнишка и школьница Долорес Амбридж.

— Знакомые лица? — спросил Слагхорн, приближаясь. Я сделал Блейзу знак, чтобы не ждал меня, и спросил:

— Можно посмотреть поближе?

Получив разрешение, я снял фотографию с полки. Амбридж носила слизеринский галстук. Её спутник был с Рейвенкло. Их сфотографировали в кабинете зелий, курсе на шестом или седьмом.

— Интересно, что вы выбрали этот снимок, Берти, — заметил профессор. — Шестьдесят восьмой год. Я тогда проводил среди старших курсов небольшое соревнование по зельям, это победители. Слева — Дамокл Белби, выдающийся зельевар. А справа… — он вздохнул, — талантливая была девочка, эта Долорес, но слишком высокие амбиции. Мы с ней много разговаривали, она всё твердила, что хочет сделать министерскую карьеру и удачно выйти замуж. С первым даже и удалось, а со вторым… Я вас уверяю, мой мальчик, дело не во внешности, а в характере.

— Мадам Амбридж была здесь в прошлом году, — сказал я, возвращая фотографию на полку. — Не скажу, что из неё вышел хороший директор школы.

— Не всем, кто рвётся к власти, она подходит, — заметил Слагхорн, окидывая долгим взглядом многочисленные снимки, — некоторых власть портит. Впрочем, — он улыбнулся и устремил на меня пристальный взгляд, — есть те, кто для неё рождены, не так ли?

— Буду вынужден с вами не согласиться, — покачал я головой, — для этого не рождаются.

— Ваша семья с вами бы не согласилась.

— Наоборот. Бабушке пришлось долго учиться, чтобы стать той, кто она есть. Если честно, никто из нас не мечтает занять трон, мы все надеемся, что бабушка будет жить долго, лучше бы вечно.

Серьёзность своих слов я постарался разбавить улыбкой.

— Ну, а вы, Берти? Трон вам едва ли грозит, что насчёт кресла министра магии?

— По правилам, я не имею права занимать правительственных должностей, сэр.

— Что-то мне подсказывает, — он ухмыльнулся в усы, — что ради дела правила можно и поменять, особенно если это не правила сочетаемости ингредиентов.

— Да уж, с сочетаемостью ингредиентов шутки плохи. А вы, сэр… Вас никогда не привлекала власть?

— Ох, мой мальчик! — он рассмеялся. — Никогда. Столько суеты, столько мороки, газетчики пишут гадости, времени пообедать спокойно нет. Я — в Министерство? Ни за что!

— А если что-то поменьше масштабом, но не менее важное?

— Ничего не приходит в голову, — задумчиво отозвался Слагхорн, при этом хитро поблёскивая глазами.

— Что-то вроде школы магии, сэр.

— Но у нас ведь уже есть директор!

Я задвинул подальше мысль о том, что узнал от Паркера, и возразил спокойно:

— Даже Дамблдор однажды захочет уйти на пенсию и отдохнуть. Кто займёт его место? Только не профессор МакГонагалл. Для школы это будет катастрофой.

— Вы думаете? Минерва — умница.

— Со всем уважением, сэр, она отличный учитель, но директору Хогвартса нужны другие качества.

— Боюсь, никто не обрадуется слизеринцу в директорском кресле, — произнёс Слагхорн, хмуря брови. — Прошлый был не слишком-то хорош.

— И единственный, если я помню историю. Может, мистер Финеас Блэк и не был лучшим директором, но у гриффиндорцев были десятки попыток управлять этим замком. Мы заслуживаем как минимум ещё одной.

— Ай-ай, звучит так, словно вы меня подговариваете на что-то, Берти!

— Ни в коем случае, сэр, — покачал я головой, продолжая улыбаться. — Просто пришлось к слову. Я ведь тоже слизеринец. Простите, я вас задержал, а время позднее! Доброй ночи, сэр.

Мы попрощались, я вышел в коридоре и не слишком-то удивился, увидев, что всё это время Блейз подпирал стену в ожидании. Спрашивать он меня ни о чём не стал, а я не рвался делиться содержанием нашего странного разговора.