Три года до звезд (джен)

«Самоубийца!» — слышу за спиной.

Но знаете, на том, на этом свете ли,

Я не вступаю в безнадежный бой.

Там выход был. Вы просто не заметили.

(Альвар)

Преодолевая отвращение, Джим залпом допил противную жижу, — кофе из перепрограммированного репликатора по консистенции напоминал гудрон, да и на вкус, походу, не сильно отличался — и снова углубился в числовые ряды на экране. Вот хорошо бы тому ушлепку, который сюда защиту ставил, в табло съездить, а? Восемь уровней, денобуланские банки, блин, отдыхают!..

Ладно, они еще не знают, с кем связались… Вот если еще этот вскрыть, а потом запустить одну программку… Ну не зря же он с ней сутки почти возился? Нет, по-любому сработает, Кирк похожие штуки уже проверял: на астрофизике еще — там тоже не так просто было взломать…

Будущий адмирал вбил последнюю комбинацию и мстительно ухмыльнулся, наблюдая за беспорядочным мельканием на экране. Вот так вот! А нечего было сначала дурацкие тесты придумывать, а потом еще все эти пароли сверху громоздить!..

Он утомленно потер глаза. Подумать только: двое суток от монитора почти не отлипал! А Боунз еще говорит, что у него, у Джима, терпения никакого… Да для того, чтоб всю эту ерунду взломать, такое терпение нужно было, что самому страшно подумать! Так, ладно, насладиться триумфом можно и потом, а сейчас остался последний штрих — собственно, инсталлировать подпрограмму, которая отключит клингонские щиты.

Кирк потянулся к разъему и вдруг остановился. Ладонь с электронным носителем застыла в воздухе.

Подумалось вдруг, что если сейчас не остановиться, то ничего уже нельзя будет переиграть… Его ведь вычислят, тут уж как ни крутись, а такое вмешательство в сеть не скроешь. Да и очевидно это… Его вычислят, а испытательного срока кадету Кирку никто не отменял. Как там Комак сказал?.. «Любое нарушение, и вы здесь больше не учитесь»? Да, сказал ведь, было дело… И настроен адмирал чертовски решительно. Взломать центральную базу Академии, поковыряться в ней и перепрограммировать экзаменационный тест… Н-да, это определенно то самое «любое нарушение».

Наверно, в глубине души Джим все-таки надеялся, что адмирал его поймет. Хотя сильно на это не рассчитывал: если даже Боунз не понимает… И если Комак все-таки решит не в пользу Кирка, тогда… Тогда не будет у Джима ни звезд, ни «Энтерпрайза». Не будет новых миров, Экскальбии, шума двигателей и воя сирен… Все это так и останется его мечтой. Теперь уже — несбыточной.

А если сейчас опрокинуть сеть, замести следы вмешательства, отказаться от новой пересдачи и плюнуть на всю эту историю с «Кобаяши Мару»? Тогда что? Все говорят, что это просто тест, что все это не по-настоящему… Что не надо воспринимать это слишком серьезно…

Они не понимают. Даже Боунз — не понимает… Один раз признай, что выхода может не быть — понарошку, по пьяни, в шутку — без разницы!.. И все. Все — это станет возможным.

Если сейчас оставить все как есть, довольствоваться проходным баллом и бросить умирать искалеченный «Кобаяши Мару», то не он, не Джим, отправится через полтора месяца к звездам. Кто-то чужой, незнакомый… Будет стоять на мостике «Энтерпрайза», смотреть, как Земля превращается в маленький зелено-голубой шарик, а потом вовсе исчезает с экранов... Будет держать в руках его, Кирка, заветную мечту.

Кадет представил себе этого человека — так похожего на него, но уже безвозвратно чужого, чуждого, — и вдруг улыбнулся. И чего он скис? На кой триббл вообще мусолить эти дурацкие рассуждения, если уже знаешь, как поступишь? И неважно, что там будет дальше! По-другому то он все равно не может...

Вставил в гнездо флэшку с программой и принялся смотреть, как по экрану бежит зеленая стрелочка. Вот и все. Он выбрал, отступить теперь нельзя… И от этой мысли на душе стало до неприличия легко и весело.

Он не станет думать о том, что будет после, когда Комак узнает про этот несчастный тест. Что бы ни было — это все потом! А пока можно радоваться грядущей победе и поздней весне. Заскочить к Гейле, посидеть с Боунзом или зайти к ребятам с командного. Можно, все можно… если знаешь, что поступил правильно.

* * *

— Итак! Нам удалось уничтожить все вражеские корабли, у нас на борту никто не ранен… — Кирк сделал эффектную паузу. — И успешная эвакуация экипажа «Кобаяши Мару» уже началась!

Кирк сиял. Светился изнутри, смотрел с совершенно мальчишеским триумфом и раздражающе чавкал яблоком, которое неизвестно как и за каким хреном протащил в кабину симулятора.

МакКой не был удивлен сбоем в программе и невероятной, совершенно невозможной победой. Проклятье, действительно не был! Зол он был — это да. На психа этого ненормального — за то, что не смог один-единственный раз сделать так, как положено, на себя — за то, что не удержал. На того урода, который этот гребанный тест придумал! На Звездный флот с его идиотскими правилами — на весь, оптом!..

Лен смотрел на сияющую физиономию соседа и понятия не имел, что им делать теперь. Надо же, а ведь когда-то доктор МакКой верил, что однажды Джим повзрослеет… Черта с два! Ни хрена он не повзрослел за эти три года, какой был, такой и остался: сияющий, дурной и невозможный. Двадцать пять лет парню, столько всего успел пережить, а все равно — мальчишка… Он же через такую дрянь прошел, что вспоминать страшно! Он брал на себя ответственность за чужие жизни, горы ворочал… он же, черт возьми, чуть не умер несколько раз… Господи, как это возможно вообще?!

Леонард подумал об этом и вдруг понял — как.

Специально. Осознанно и целенаправленно. Это сумасшествие, это парадокс, это искусство и… и это его, Джима, осознанный выбор.

— Ну чем ты опять недоволен? Я же говорил, что пройду? Вот, видишь, прошел! А ты «невозможно, невозможно»… Ну что, пошли отмечать?

МакКой стиснул зубы и отстранился.

— Отмечать… Что отмечать?! То, что тебя, дурака, отчислят за нарушение пункта один-семь чертова устава?!

На секунду, на одно единственно мгновение, Джим отвел глаза. Потом снова уставился на друга, улыбнулся еще шире.

— Ай, да ну расслабься ты, победителей не судят! — отмахнулся он и снова вцепился в китель. — Все будет отлично, вот увидишь!

Сволочь. Так говорит, что не верить нельзя. Вроде понятно все, Лен же не идиот, он сам тогда с Комаком разговаривал! А все равно… Все равно, черт возьми, верится!

— Иди ты знаешь куда? — сердито буркнул Леонард, высвобождая рукав. Злиться на Джима теперь совершенно не получалось, и от этого он все больше злился на самого себя… — Дела у меня сегодня. Важные.

Развернулся и пошел прочь по коридору. Черт его знает — куда.

А через неделю, даже меньше, он сидел в забитом до отказа главном зале Академии, и Джим — упрямый и непривычно серьезный — стоял в центре. Ловил иногда его, Леонарда, взгляд, словно прося поддержки, но ни о чем, черт же его побери, не жалел.

МакКой обернулся на сослуживцев: серьезные все, сосредоточенные… Им, наверно, немного жаль, что так получилось. Немного. Лен знал, о чем они думают... Доигрался Джим Кирк, допрыгался. Долго нарывался, что уж тут…

Да он бы и сам так подумал три года назад! А теперь… Теперь Леонард МакКой слишком хорошо знал этого невозможного человека. Это не игра, Джим вообще играет реже, чем кажется.

Рядом с Кирком — остроухий коммандер с Вулкана. Он выдвигал обвинения, и у МакКоя аж руки чесались разбить непроницаемый его покерфейс...

— Вы исключаете сценарии, в которых победа невозможна, — не вопрос, скорее утверждение. И голос отвратительно спокойный… Вот же гоблин!

И слова, которых Джим Кирк не мог не сказать и которые он будет отстаивать, что бы там ни случилось:

— При любом сценарии победа возможна.

Лен не хотел, не мог сидеть и смотреть на это. На упрямо сжатые губы лучшего друга, на спокойную рожу вулканца...

Нарушили правило, не поняли суть упражнения… Про отца еще вспомнил, ублюдок!.. Проклятье, неужели Комак примет сторону этой зеленокровой рептилии?! А ведь должен принять… Вашу мать, должен! Но сейчас, за полтора месяца, даже меньше уже… Неужели примет?!

Этого Лен так и не выяснил, потому что к адмиралу приблизился секретарь с паддом в руках, и начальник Академии переменился в лице. Комак поднял голову от экрана, посмотрел на кадетов серьезными, встревоженными глазами.

— Мы приняли сигнал бедствия с Вулкана. Поскольку основные силы заняты в операции в Лаврентийской звездной системе, я приказываю всем кадетам явиться в ангар номер один, — он поднялся на ноги. — Разойтись.