Ради общего блага (джен)

Трансгрессировав, он плотнее запахнул полы плаща. Ледяной ветер пробирал до костей и здесь, высоко в горах, казалось, соревновался со смертью.

Спустившись чуть ниже, он окинул взглядом высокие стены Нурменгарда. Выложенные огромными, неровными валунами, они терялись в тучах, сливаясь в единый треугольник. Треугольник… Грин-де-Вальд не изменяет привычкам.

Усмехнувшись, он чёрным облаком сорвался дальше, отпугнув появившихся из ниоткуда дементоров.

— Геллерт?

Узник в углу темницы вздрогнул:

— Грейвз?

— Ради всего святого, Грин-де-Вальд, — он ослабил на себе синий шарф и материализовал на ладони пригоршню пламени, — если ты снова забудешь, как я выгляжу, я точно поверю словам профессора Дамблдора о твоём сумасшествии.

— Бэрбоун? — Геллерт привстал и, недоверчиво щурясь, приблизил лицо к Криденсу, освещённому теперь мягким светом огня в его руке.

Криденс в его памяти не смел поднять взгляд выше коленок Грин-де-Вальда, если его не попросить. Тот Бэрбоун был щемяще-покорным, тихим, преданным ему — и им же преданным. И тот же Криденс в порыве ярости чуть было не уничтожил Геллерта в одно мгновение, заставив впервые почувствовать себя бессильным и второй раз в жизни ощутить укол совести при мысли, что своими руками сгубил сильнейшее существо.

Криденс, стоящий перед ним сейчас, напоминал Геллерту того, чью личность он так эгоистично позаимствовал. Прямой, открытый взгляд, полуулыбка на лице, он будто даже стал на голову выше, перестав сутулиться. И одежда…

— Прости, просто этот плащ… — протянув было руку к белому вороту, Грин-де-Вальд тут же отдёрнул её и с шипением отскочил обратно к стене.

Криденс не изменился в лице, лишь заволокло белой пеленой глаза, и из того места, куда тянулась рука Геллерта, выстрелил плотный чёрный жгут.

— Что, чёрт возьми, ты творишь? — Грин-де-Вальд тяжело дышал, вжавшись в стену. — Ты не избавился от этой дряни?

— Дряни? — обскур втянул жгут обратно и с удивлением посмотрел на Геллерта, — дряни, мистер Грин-де-Вальд? Не вы ли когда-то готовы были отдать всё за обладание этой дрянью? Не вы ли, мистер Грин-де-Вальд, — Криденс с усмешкой наблюдал, как тот морщится от официальных обращений, — готовы были выдрать её из меня с потрохами, как только представится возможность?

— Я ничего бы не сделал тебе, ты же знаешь, — Геллерт помедлил немного и, глядя на грустную ухмылку Бэрбоуна, продолжал, словно оправдываясь: — Не смог бы, даже если бы очень хотел. Это чудовище, — он кивком указал на грудь Криденса, — оно намертво въелось в тебя и защитит от всего. Так что не понимаю твоих претензий, мальчик. Выдрать его из тебя при всём желании не сможет даже твой новый друг Дамблдор.

— О да, Геллерт. Ты бы не смог, соглашусь. Но ты мне помог в другом.

Из стены внезапно показалась костлявая рука. Следом с противным чавканьем в камеру вплыл дементор. Направившись было к узнику, он вдруг словно наткнулся на преграду, а в следующее мгновение чёрный вихрь просто разметал адское создание по стенам. Опешивший Грин-де-Вальд перевёл взгляд на Криденса, казалось, даже не заметившего маленькой помехи в их диалоге.

— В моей жизни было не так много людей. Но все они меня чему-то научили, — Бэрбоун принялся загибать пальцы. — Мэри Лу, дражайшая матушка научила терпению, как ни странно. Может, именно оно помогало на первых порах сдерживать моего соседа, кто знает…

Геллерт решительно не понимал, зачем он всё это слушает, но выхода не было.

— Модести, — при воспоминании о сестре взгляд Криденса смягчился, — показала, что и в плохие времена есть место для улыбки и веселья.

Поняв, кто будет третьим и что может за этим последовать, Геллерт попытался отойти ещё дальше, но забыл, что уже и так стоит вплотную к стене.

— А у тебя были близкие люди? — внезапная заинтересованность в голосе Бэрбоуна сбила с толку. — Ты скучаешь по кому-то? Я ведь, в сущности, так ничего о тебе и не знаю.

Геллерт присмотрелся и снова увидел во взрослом мужчине того восемнадцатилетнего парня. Ему показалось — что-то ёкнуло в сердце. Но только показалось.

— Нет, Криденс. У меня нет таких людей.

Он помолчал немного и добавил:

— И не было никогда, если разобраться.

Геллерт не отрывал пытливого взгляда от глаз Бэрбоуна, надеясь увидеть удивление, в очередной раз потешить забытое самолюбие. Но нет — там он встретил только черноту. И грусть.

— Даже не знаю, посочувствовать ли тебе или порадоваться за тебя, — Криденс поднял ладонь и загнул ещё один палец. — Мистер Грейвз.

— Всё ещё так официально? После всего… — голос Геллерта оборвался: всю камеру заполонил обскури. Молочно-белые глаза выплыли из адского тумана в паре сантиметров от его лица, и перед Грин-де-Вальдом снова пронеслась их с Дамблдором дуэль. Дуэль, в которую этот мальчишка так бессовестно влез, вынуждая сдаться… Он, почти лишившись сил, сполз вниз по стене и отвернулся, жалобно заскулив.

— Три, мистер Грин-де-Вальд. Помните, я говорил о вашей помощи?

Криденс даже не старался вобрать в себя обскури, его шепот эхом отдавался от стен:

— Для соседа нужно было больше места. Так вот, вы обеспечили это место, Геллерт. Вы освободили место для обскури, выдрав из меня нечто более ценное. Человека, подарившего надежду, научившего любить…


— Я! Я подарил тебе надежду, глупый ты мальчишка!

— НЕНАВИСТЬ!

Обскур громыхнул, сотрясая весь Нурменгард до основания:

— Ты подарил мне ненависть, Геллерт.

Гром стих так же внезапно. С трудом разомкнув веки, Грин-де-Вальд уже не увидел перед собой чёрное облако. Криденс снова вернул себе человеческий облик, лишь неутихшая ярость плескалась ещё белой пеленой в глазах. Геллерт наблюдал, как Бэрбоун вытаскивает из складок плаща палочку. Он узнал её сразу же: ох, и своенравной была эта вещица, хозяина которой он убил девятнадцать лет назад...

— Я так и не научился колдовать с её помощью… — задумчиво произнёс Криденс, поглаживая камень в основании палочки.

— Палочка должна сама тебя выбрать, Криденс. Или ты должен добыть её в бою. Тогда дело пойдёт лучше.

Бэрбоун с усмешкой взглянул на узника и поднял свободную руку, сжимая её в кулак. Из его тела вырвалось тёмное облако, закручиваясь вокруг Криденса штормовым вихрем. Одна из стен камеры Геллерта задрожала и осыпалась, словно сделанная из песка, словно не подвергнутая множеству охранных заклинаний. Грин-де-Вальд впервые за долгое время увидел горы. И впервые за всю жизнь ощутил собственное ничтожество. Он хотел превратить этого парня в оружие — в итоге его же оружие, толком не доработанное, обернулось против него во всей своей красе.

— Зачем ты пришёл, Криденс? — Геллерт поднял на него тяжёлый взгляд. Тот, вопреки всему, не удивился вопросу.

— Дамблдор сказал, что я снова становлюсь несдержан. А что лучше всего напомнит мне о последствиях, как не моё прошлое? — Бэрбоун проводил ладонью над разрушенной стеной, воздух под его рукой тихонько потрескивал.

— Дамблдор… У этого старого лиса всегда несколько аргументов. Что ещё он сказал?

— Что любое чудовище можно усмирить. Ради общего блага.