Вернешься богом (джен)

Буа-Таранге холодно и страшно. Холоден и страшен мир вокруг нее, но сегодня — страшнее, горче, чем всегда. Буа-Таранга многое ведает, многое может, но сегодня она боится. Знает, что должна сделать, знает, как правильно поступить, но боится сделать это. И боится не суметь этого сделать.

Она долго стоит, вглядываясь в темную глубину моря, силясь угадать, как поступит оно, сохранит ли ее дар или же уничтожит, не заметив. Она долго стоит, не в силах решиться, а ее ребенок мирно спит на ее руках, теплый, тяжелый и пахнущий чем-то сладким. В этом запахе — обещание материнства, обещание безусловной, бескорыстной, искренней детской любви. В нем, мнится ей, вся ее жизнь. И еще в нем — шанс на иную, лучшую жизнь для всех: для нее самой, для ее племени, для тех, кого она любит и тех, кого ненавидит. Для тех, кто родится после нее и сохранит ее имя в легендах. Для этого нужно сделать самую малость: отказаться и убить. Он — драгоценность для нее. Поэтому он должен быть отдан.

— Я не даю тебе имени, — говорит Буа-Таранга. — Ты, безымянный, отныне не мой. Я отдаю тебя морю, я отдаю тебя богам. Да будет дана тебе сила, какой не было ни у кого из смертных. Да будет дана тебе власть над миром и власть над нами. Уходишь человеком, вернешься богом.

Буа-Таранга бросает ребенка в море и очень скоро перестает видеть его через толщу темной, жадной воды. Ее руки все еще хранят его тепло и его запах. Она подносит их близко-близко к лицу и долго стоит так, шепча про себя: вернешься богом, вернешься богом, вернешься!

* * *

Он возвращается через пять холодных, изнурительных зим, возвращается взрослым, улыбчивым и сильным. Он похож на своего отца, но сильнее, выше и красивее. На руках и груди у него татуировки, рассказывающие о его сражениях с чудовищами, а на спине изображена женщина, выбрасывающая ребенка в море. Буа-Таранга не может смотреть ему в спину.

— Я Мауи, — говорит он, — полубог ветров и морей.

Он приносит с собой другую жизнь. Он дает людям Буа-Таранги землю, на которой они могут жить, и пальмы, приносящие кокосовые орехи, и ветер, дующий в паруса кораблей, и звезды, чтобы найти путь домой и чтобы любоваться ими. Он учит их строить корабли и выпускает в путь между островами. Он дает им огонь и учит обращаться с ним. Он развеивает тьму, в которой они жили, и согревает их, он шутит и смеется, и сердце Буа-Таранги смеется и поет, когда она видит его — такого. Когда видит, как ее народ любит Мауи, как поклоняется ему, как радуется его дарам. Она знает: для нее он потерян навсегда, своего сына она убила, она бросила его в море ради того, чтобы теперь ее народ жил на прекрасном острове, ловил рыбу, собирал кокосы, не знал более голода и страха, не боялся чудовищ, приходящих из пучины вод и тьмы небес. Она знает: она не может у него просить. Только другие могут. Но однажды Мауи приходит к ней и спрашивает:

— А чего же хочешь ты? — и она пугается так, что дрожь охватывает все ее тело.

— Ничего, я ничего не хочу, — говорит она.

— Подумай, Буа-Таранга, — говорит Мауи. — Я могу поймать для тебя само солнце! Могу достать из моря новые острова. Что угодно могу сделать, только расскажи, только пожелай.

— Мне ничего не нужно, я ничего не прошу у тебя, — отвечает она. Она боится его. Она сделала его полубогом, отдав морю, но она и убила его. Она не может даже смотреть в глаза тому, кого убила.

— А хочешь, — говорит Мауи, — хочешь вернуть своего сына?

Вернуть сына — значит, вернуть того давно мертвого ребенка, которого она когда-то бросила в море, так думает Буа-Таранга. Значит, отказаться от плодородной земли, от воды, и ветра, и солнца, и звезд. Вернуться к страху и тьме и ввергнуть туда всех, кто радуется дарам Мауи.

— Нет, нет, нет, я не хочу, — шепчет она, не видя, как надежда в глазах Мауи уступает место тоске. Ей больно лгать, и потому она не замечает боли того, кто хотел бы быть ее сыном.

* * *

Боги смеются.

— Видишь, Мауи, мы говорили тебе: смертная не хочет быть твоей матерью, она выбросила тебя в тот же день, когда ты родился. Ты спросил ее — теперь ты веришь нам?

— Теперь я верю вам, — говорит Мауи. Но в сердце своем он все равно не верит. Он думает: может быть, если он сможет дать ей больше, она все же полюбит его? Может быть, если он сможет, как обещал, поймать солнце, она признает в нем своего сына? И он ловит солнце, а она снова говорит: нет. И он приносит ей сокровища, и фрукты, и головы поверженных чудищ, и все, что только может придумать, а она говорит: нет. И плачет.

И тогда он решает подарить ей еще больше. Он решает дать ей силу, чтобы она могла сама создавать острова, чтобы была счастлива и свободна от всех, даже от него самого. Сердце Те Фити — вот что он решает подарить ей, когда она снова говорит «нет».

Он надеется, что этого будет довольно, чтобы она наконец смогла полюбить его. Ему бы хватило меньшего.