Любовь сквиба (джен)

— Я не ненормальный!!!

— Ну конечно же нет, Гарри.

— Я — обычный!

— Ты необычный мальчик, Гарри, но, уверяю, абсолютно нормальный.

— Нет! Тётя Петунья говорит, что ненормальный, но это не так! Я — обычный!!!

— Не кричи, Гарри, что бы эта маггла понимала в нормальности… Ну же, милый, всё хорошо…

Арабелле и в страшном сне не могло привидеться, к чему может привести одна-единственная случайная оговорка.

Гарри всегда был тихим мальчиком; не забитым, нет, но предпочитающим роли второго плана. Поэтому то, как быстро он успокоился, Белле не показалось странным.

— Разве это обычно, когда волосы вырастают за одну ночь? — негромко спросил Гарри через пару минут. — Тётя меня чуть ли не налысо подстригла… и вот, — он взлохматил волосы привычной длины.

— Моя сестра, Гарри, как-то раз тоже отрастила волосы за одну ночь, — заговорщицки улыбнулась Арабелла. — Ей хотелось походить на принцессу из сказки, вот она и вырастила кудри до пола.

— Правда? А я никогда ничего такого не слышал, — немного приободрился тот.

— Ты же ещё маленький, Гарри, в мире много такого, о чём ты ещё не слышал.

Дамблдор, казалось, напрочь забыл о мальчике, подкинутом на порог маггловского дома в ноябре, и ни разу за шесть лет даже не попытался связаться ни с самим Гарри, ни с Беллой, которой поручил присматривать за ребёнком. Познакомившись с внуком, Арабелла поняла, что придётся возвращаться в магический мир… Не хотелось, конечно, она вдоволь натерпелась унижений, но, изображая магглу, помочь она не смогла бы, а потому пришлось восстанавливать связи с семьёй. К вящему удивлению Беллы и недовольству внучатых племянников оказалось, что никто так и не удосужился вычеркнуть её из завещания, ограничившись вычёркиванием из жизни, и львиная доля имущества после смерти отца по праву принадлежала ей. Как ни хотелось переехать в родной дом, оставить Гарри одного она не могла, поэтому пока довольствовалась помощью двух эльфов, планируя со временем рассказать о магическом мире внуку.

Конечно, периодически у неё случались оговорки, но Гарри был слишком юн, чтобы их заметить, и она не волновалась. Что сказать о скрытом от магглов мире и, главное, как, чтобы не напугать ребёнка — она даже не представляла.

Хотя Петунья с радостью ухватилась за предложение помощи с детьми, и Арабелла частенько присматривала за Гарри, по-настоящему заботиться о нём она так и не научилась и бабушкой не стала. Она свыклась с мыслью, что у неё теперь есть внук, даже полюбила его, но не задумывалась о возможности рассказать ему или Дурслям правду, позволяя событиям идти своим чередом.

И тем удивительнее был скандал, устроенный миссис Дурсль, спустя каких-то полчаса после того, как Гарри отправился домой.

— Маггла?! Маггла, значит?! — орала Петунья, швыряя в Арабеллу тряпками, доставаемыми из сумки. — Вы такая же ненормальная, как и этот мальчишка!

— Тише, Петти, тише, — лепетала ошарашенная Белла. — Я не волшебница.

Но миссис Дурсль ничего не желала слышать и, бросив последнюю тряпку, оказавшуюся застиранной футболкой, вылетела из дома Арабеллы. И пока Белла смотрела ей вслед, успела перебежать через дорогу и вытолкнуть Гарри на улицу.

— Тётя сказала, что я теперь буду жить с вами, — растерянно сообщил Гарри, медленно приблизившись к распахнутой двери дома соседки. — Она так шутит, да?

Белла только вздохнула, приглашающе посторонившись.

* * *

Она пыталась поговорить с Дурслями, объяснить ситуацию, рассказать о себе и связи с Гарри, но их двери всегда была наглухо закрыты для неё. Благодаря присутствию домовиков Белле не пришлось особо напрягаться из-за нового соседа, однако жить в одном доме с ребёнком было странно. Каждый май Белла привыкла ездить на воды — здоровье у неё оставляло желать лучшего — и менять планы из-за Гарри она не собиралась. Оставить мальчика ей было решительно не с кем, и пришлось брать с собой. А по возвращению…

— Как это не оставили нового адреса?! — пролепетала ошарашенная Арабелла, когда дверь дома номер четыре ей открыла одетая в яркие тряпки, едва прикрывающие срам, девушка с проколотыми носом, губой и бровью, в которые были вставлены серебряные колечки. — Может, хоть телефон?..

— Нет, мадам, — юное создание каким-то странным и необъяснимым образом выдуло изо рта ярко-розовый пузырь, и, шокированная Арабелла поспешила ретироваться.

Мелькнула мысль связаться с Дамблдором, но тут же пропала: Альбус открыто продемонстрировал равнодушие к судьбе Гарри.

— Я больше не увижусь с тётей? — шмыгнув носом, поинтересовался внук, стоило ей вернуться в дом. — А вы тоже меня бросите?

На его глаза навернулись слёзы, и Белла поспешно обняла ребёнка.

— Нет, мой дорогой, но я должна кое-что тебе рассказать…

Белла то и дело сбивалась; то частила, то замолкала; прерывала рассказ ненужными деталями или повторялась — Гарри молча внимательно слушал.

— Значит, тётя Петунья мне никакая не тётя, — резюмировал юный Поттер, когда, наконец, вся история была озвучена. — А я могу называть вас бабушкой?

— Ну разумеется!!!

Белла не обратила внимания на отсутствие реакции на тот факт, что она отказалась от Лили, а вот сам Гарри это запомнил. И счёл абсолютно естественным: Арабелла не в холодной ночи бросила дочь, не сплавила чужой женщине-соседке, а доверила новорождённую специальной службе.

— Вы хорошая, бабушка, — открыто улыбнулся Гарри, сделав свои выводы. — И я рад, что теперь буду жить у вас.

* * *

Чем ближе был момент отправки Гарри в школу, тем сильнее волновалась Белла. Она рассказала всё — ничего не утаивая! — что знала о магическом мире, его законах и традициях, людях и нелюдях, но ей по-прежнему казалось, что этого мало, и Гарри непременно пострадает.

— Так, может, мне просто не идти в Хогвартс? — пожал тот плечами, в который раз выслушивая бабушкины опасения.

— Ты волшебник, милый, тебе нельзя не идти в Хогвартс.

— В Хогвартс или в школу?

Губы Арабеллы тронула слабая улыбка — эта идея давала надежду.

Рождество девяностого года в доме мисс Фигг праздновали с размахом. Трёхярдовая ель, на которую даже эльфам не удалось прицепить звезду, упиралась в потолок, а пол перед ней был плотно заставлен красивыми коробочками и свёртками, перевязанными яркими лентами.

Сияющий десятилетний Гарри широко улыбался и шелестел обёртками, разворачивая подарки, то и дело восторженными восклицаниями приветствуя обновки. Арабелла довольно потягивала чай, со снисходительной улыбкой наблюдая за радостным внуком.

Внезапно мальчик замер и затих. Догадываясь, в чём дело, Белла не спешила его окликать.

— Это… это правда?! — едва ли не шёпотом хрипло спросил Гарри, даже не повернувшись.

— Правда.

Поднявшись на ноги, он посмотрел на бабушку очень серьёзным взглядом и кивнул:

— Не знаю, как ты смогла это сделать, но… Я люблю тебя. Спасибо.

Арабелла распахнула объятия, и, мгновенно утративший всю серьёзность, Гарри с радостным воплем кинулся к ней.

Из распечатанного конверта на ковёр выпали свидетельство о рождении Гарри Роберта Розье и письмо-приглашение из Шармботона на то же имя.

Уложив внука в постель, Белла поцеловала его в лоб и, поправив одеяло, спустилась в гостиную. Она сделала лишь первый шаг, впереди ждали переезд во Францию, обустройство в летней резиденции, в которой она не была с детства, но которая по отцовскому завещанию давно стала её личной собственностью; восстановление контактов и знакомство внука с их родственниками (мага эти снобы примут, в этом она была уверена, а её саму пусть и дальше игнорируют — это давно перестало обижать)… Перед внутренним взором Беллы план обрастал деталями.

Никто не ждал от презренной сквибки такой прыти, для всех станет неприятным сюрпризом её активность. Но… чужие надежды и чаяния интересовали Арабеллу Фигг, урождённую Розье, в последнюю очередь. У неё был чудесный внук, и ради его благополучия она без колебаний готова была разрушить чужие планы и подвергнуть опасности весь магический мир.

Пусть судьба презренной сквибки была печальной, она с молоком матери впитала важность семейных уз. Пусть и с огромным опозданием, Арабелла осознала, что угасающий род Розье нужно продолжать, и Гарри, её замечательный внук, отличный кандидат на получение всех положенных чистокровному магу старинного рода привилегий. А Дамблдор… плевать!

Сквибы тоже умеют любить. А защита единственного горячо любимого внука — чем не смысл жизни?