Ради чужой любви (гет)

Автор советует композицию «Песня из сумерек» Lizzy Pattinson

* * *

Он шел по улице, мрачно смотря на прохожих из-под опущенных, сдвинутых к переносице бровей. Люди в ужасе шарахались в стороны, ведомые непонятным желанием оказаться в данную минуту где угодно, но только не рядом с Ним.

Его мир, так кропотливо созданный за многие годы, разрушился на глазах за несколько дней. Этих жалкий дней. Черт бы их побрал! И нечего было теперь высасывать дементорам. Ни одного светлого воспоминания. Ни одного. Все кануло в лету.

Как много раз он пытался не поддаться этому желанию… Такому навязчивому желанию впиться в ее губы. Из последних сил сдерживал себя, чтоб не набросится на нее при всех. При Воландеморте, при Пожирателях. Неужели все его страдания были зря? Знал ли он, что так будет? Нет. Иначе бы послал всех к черту уже давно.

Десятки раз он останавливался у темницы, краем глаза заглядывал сквозь маленькое окошко внутрь, боясь не увидеть там никого. Каждый раз сердце сдавливало стальным обручем при ее голосе. При ее крике.

Чертова война? Зачем она ломает жизни людей? Почему она не щадит никого?

Он видел много. Как матерей разлучали с их детьми. Как этих же детей убивали на их глазах. Но он был равнодушен. Заглядывая в их молящие глаза, он не видел ничего. Пустота.

Лишь только взгляд тех карих глаз мог всколыхнуть его маленький мирок, мог тронуть лед на его закоченевшем сердце.

* * *

Зачем эта дура пошла с ними в разведку? Если бы мог, то самолично убил бы Поттера за это. Поттер. Как жалко звучит. Неужели он не мог позаботиться о своей золотой девочке? Он просто не слышал ее криков. А я слышал. И знаешь что, Поттер? Я бы предпочел вместо этого лежать где-нибудь рядом с тобой. Но, черт, как же я боюсь смерти. Я трус! Я просто жалок! Единственный спасшийся из семьи. Но счастлив ли я? Определенно нет! Тогда зачем все это? Глупые обещания, признания в любви… Это не спасло меня от душевной боли. Нас.

Зачем ты так упиралась? Вися на волоске, ты не сдала своих. Я восхищен. Откуда в тебе столько гриффиндорской глупости? У тебя нет воскрешающего камня. Ты не сможешь возродиться. Так же как и нет запасных жизней. Ты же не кошка. К черту твою храбрость.

У нас был бы мальчик. Ты, кстати не знала, что беременна? Конечно нет! Иначе не позволила бы себе умереть вот так. Глупо. Я даже был готов назвать его Роном. Мне практически все равно. Мне бы было кого назвать. Я часто представляю себе его личико. Милое, с большими карими глазами. Прям как у мамы. Часто делаю сверток из нескольких пеленок и хожу с ними по мэнору, представляя, будто это наш ребенок. Я сумасшедший. Я псих! Но этот верток не заменит тепла. Того тепла, которое излучал бы наш сын…

Видишь ли ты оттуда, какого мне? Здесь. На этой кровавой земле. Я пью, не переставая. Я все, что осталось от рода. Почему я живу? Зачем? Это просто бессмысленно. Теперь.

* * *

Он стал похож на тень. Тень без хозяина. Угрюмый, с огромными мешками под глазами. Его лицо осунулось, постарев на десять лет, не меньше. Он заперся в мэноре, в себе. Еще никому за месяц не удалось найти к этой дверце ключ. Он умирал на глазах. Просто рассыпался на части.

Не заклинание, так истощение погубит его. Депрессия. Жуткая. Затягивающая. Она и вправду тянула его на дно. На дно жизни, на дно общества, делая его отбросом. Никому не нужным и забытым.

Глаза потеряли прежний блеск. Они больше не светились как раньше. Ничто не было как раньше…

Раньше. Раньше. Это слово глухим стуком отдавалось в его голове, раз за разом набирая громкость.

Уныние. Тяжелое, склоняющее и без того слабое тело.

* * *

Я живу на кладбище. На кладбище жизни, на кладбище мечт.

Смерть. Смерть… Ей все равно кого забирать. Для нее мы лишь подпитка. Так почему же ты, черт возьми, не унесла с собой всех мерзких гадов?! Они до сих пор на свободе. Они до сих пор живы. А она? Моя девочка. Это ошибка! Слышишь? Ошибка!

Поговори со мной. Хотя бы ты. Боишься? Правильно! У тебя не найдется ответов для меня! Будь ты человеком, ты давно бы забралась в самый дальний угол и молила пощады. Потому что жалости во мне больше нет. Во мне нет ничего. Ни чувств, ни эмоций. Ни-че-го.

До чего я дошел? Разговариваю со Смертью. Надеюсь, ты меня слышишь? Да? Ответь!

Но я слышу только, как слова разлетаются на осколки, ударяя по стенам, и уходят в никуда.

* * *

Покой. Душа больного ублюдка просит покоя. Она молит о нем.

Он видел покой в смерти. Он выбрал парадный костюм. Он готов…

* * *

В свете луны мужчина выглядел еще бледнее. Седые волосы развевались на ветру. Он глянул вниз — земли почти не видно. Легко дается глупый шаг.

— Я никогда, слышишь, никогда не буду поклоняться тебе, жалкий Воландемортишко. Понял? Пошел ты к черту! Ты и твои мерзкие псы. Горите вы все в аду. И уже ничто не остановит меня! Ну где же ты, Великий и Могучий! — вдох-выдох, — Я все равно оказался сильнее тебя.

Он подошел еще ближе к краю. Слегка поковырял бортик носком туфли, чистя его от грязи.

— Как жалко, — крикнул он со всей мочи, наслаждаясь холодным воздухом в его легких, — Как жалко, что никто не видит момент моего триумфа! Ну что ж. Оставим придумывать подробности жалким репортеришкам из желтой прессы.

Окинув взглядом свое поместье, прокручивая моменты из жизни, он закусил губу, чтоб не расплакаться.

— Прости! Прости меня! Я так подвел тебя, Гермиона! — крик в пустоту, — Слышишь? Но я готов все искупить. Я очень надеюсь встретить тебя ТАМ, — приложив руку к губе, он плавно перенес ее к стене дома, прощаясь.

Закрыл глаза. Зажмурился. Тишина…

* * *

— Малфой!

Черт! Как не вовремя! Мне дадут сегодня спокойно умереть?

— Малфой, послушай меня! — отчаяние, — Я знаю, ты винишь себя в ее смерти. Но не стоит кончать жизнь самоубийством!

— Черт, Забини, ты ничего не понимаешь! Я любил ее! Любил так, как позволяло мое жестокое сердце. Я не удержал ее. Нет смысла дальше продолжать дискуссию. Отойди!

— Стой!

— Вали отсюда! Тебе не ясно?

— Она жива!

— Нет, ты лжешь! Этого не может быть! Я сам видел, как она умерла! Ты специально мне сейчас об этом говоришь. Не втирай песок в рану, прошу тебя.

— Она жива!

— Это невозможно… После Авады не выживают, — усмешка, — она же не Поттер!

— Это была не она

— Ты сумасшедший, Забини, ты в свое уме? — сердце прыгает так сильно, что вот-вот вырвется из груди, рубашка прилипла к телу, словно вторая кожа, — Такого не бывает!

— Это была Луна…

«Любовью сердца два согреты, не вправе мы ее лишать. Вы нужны друг другу. Я не могу объяснить свои действия. Это сложно. Во имя любви люди способны на подвиги. Ваша Луна»

— Ради чужой любви?!

— Да…