Бродяга Севера (джен)

— Мы поедем, мы помчимся, на оленях утром ранним! — орал во всю глотку пьяненький фельдшер, направляя свой снегоход следом за огромным чёрным псом. Псина, каких никто здесь, в тундре, не видывал раньше, неслась впереди сквозь пургу, выводя заплутавшего медика к одному ему, кобелю, известной цели.

Фельдшер Антон Иванович, когда-то давно присланный на север для прохождения практики и оставшийся в этих суровых местах то ли из-за любви к здешним бескрайним просторам, то ли из-за упрямой, но любимой жены, здешней уроженки, старался не задумываться о странностях, уповая на бога, пославшего ему такого проводника.

— И отчаянно ворвёмся прямо в снежную зарю-у, э-гэй!.. — Мягколап, удачно, по его мнению, в русском переводе переименованный в Бродягу, дёрнул ухом и завыл в унисон, подпевая. Песня вполне соответствовала нынешней ситуации и Бродяга не мог не признать, что ведомый выбрал её очень удачно.

Впереди возникли тусклые огни посёлка, почти невидимые из-за разыгравшейся стихии и он залаял, привлекая к ним внимание. Антон Иванович, обрадованный увиденным, добавил газа и обогнал лохматого благодетеля, пообещав тому самую большую и вкусную косточку на ужин. Пёс как-то ехидно, как показалось, гавкнул напоследок и растворился в воздухе, заставив фельдшера протрезветь и резко нажать на тормоз.

Растерев лицо горстью снега и зарекшись выпивать с пациентами после удачно прошедшего вызова, он взгромоздился в седло снегохода и потихоньку поехал домой, решив считать всё с ним произошедшее просто пьяными бреднями, которыми не стоит делиться даже с женой, если не хочешь, чтобы все в посёлке уверились, что у тебя протекает крыша…

* * *

Бродяга, появившись посреди стойбища, принадлежащего роду его учителя, бодро отряхнулся от снега, в изобилии налипшего на его шкуру, и превратился в человека, известного определённому кругу лиц как Сайрус Бланк. То, что и это имя не является настоящим, знало ещё меньше людей — Сириус Блэк с некоторых пор учился держать язык за зубами.

* * *

Скажи кто-нибудь много лет назад только что выпустившемуся из Хогвартса Сириусу Блэку, что он будет шаманить себе понемножку, обитая большую часть года почти на краю света, и дружить с Нюниусом, вышеозначенный Блэк покрутил бы пальцем у виска. Хотя нет, его реакция была бы намного более сильной и точно уж нецензурной.

Но отсидевший в Азкабане «тёмный маг Блэк», оказавшись перед необходимостью найти крестника, разглядел в ненавистном слизеринце те черты, наличие которых он всегда отрицал в нём с пеной у рта.

Снейп оказался человеком слова, хотя яд с его языка сочился настолько убойный, что после нескольких минут общения Сириусу хотелось того заавадить. И только необходимость отыскать Гарри и нежелание снова оказаться в обществе дементоров сдерживали благородный порыв Блэка избавить мир от слизеринского аспида.

Когда Дамблдор открыл для Снейпа ход в другой мир, отправляя за Гарри, неизвестно как умудрившемся туда сбежать, Сириус, ни секунды не сомневаясь, отправился следом. Плевать он хотел на Альбуса, убеждавшего его не вмешиваться.

Блэку, честно говоря, до тошноты надоел директор, никогда не встревающий в противостояние светлых и тёмных, а Орден, между тем, всё чаще терял соратников. Несуразный мальчишка Лонгботтом, с оговорками признанный возможным ребёнком пророчества, сгинул ни за что, не оправдав надежд директора и своей бабушки — железной Августы. Сириус, хоть и привыкший корчить из себя безмозглого идиота, прекрасно видел, к чему всё идёт — вернув крестника, он гарантированно бы его потерял. Альбус и его Орден был обречён, а Блэка теперь волновало только одно — благополучие сына его лучшего друга.

Ещё в тот момент, когда он услышал, что младший Поттер сбежал аж в другой мир, Сириус твёрдо решил отправиться за ним, чтобы заслужить доверие Гарри и прощение Джеймса, которому он обещал позаботиться о малыше и не исполнил обещанного. В этом мире его уже ничего не держало.

Так что ему даже не понадобилось долго думать, когда перед недовольным Нюниусом открылся портал. Директор ничего не успел сделать — пёс, в которого превратился Блэк, молниеносно юркнул следом. И не пожалел.

* * *

Мир, в котором они оказались, сначала принял их неласково, шлёпнув Снейпа мордой в грязь, и если бы не магла, приютившая Гарри, сидеть бы Нюниусу в кутузке. Но всё обошлось, правда, и Блэка раскрыли… Хотя, почему раскрыли-то? Он и сам уже собирался показаться, ошарашенный увиденным — его крестник оказался маленьким мальчиком.

Сириус в своих мыслях пытался представить его взрослым, и не зная, как тот выглядит, наделял его чертами Джеймса. Впрочем, в этом он не ошибся — Гарри был похож на собственного отца как капля воды может быть похожа на другую каплю. Блэк даже удивился настолько сильному сходству. А вот то, что перед ним ребёнок, было странно, но Сириус оценил подарок то ли неведомых богов, то ли магии, то ли судьбы.

Быть рядом с крестником в его детстве, играть с ним в игры, выслушивать маленькие секреты — что может быть лучше? Блэка явно простили и дали второй шанс.

История с крестражами, которой поспешила огорошить их со Снейпом Валентина, снова выбила его из колеи. Эйфория сменилась беспокойством и сопровождать Гарри к некроманту он отправился в растрёпанных чувствах. Видимо, это и поспособствовало тому, что он вляпался в ученичество…

* * *

— Здесь жить будешь, — произнёс шаман, отпуская загривок Бродяги при входе в странное жилище из шкур, пахнущее кровью, костром и, почему-то, снегом. — Собака должна на улице жить, но ты не собака, хотя сейчас и не человек. Потому будешь спать у входа, нехорошо, если собака крутится возле очага.

— Нанук, ты вернулся, — низенькая женщина с морщинистым лицом, чёрными бусинами глаз и носом-кнопкой, вошла вовнутрь, откинув шкуру, заменяющую здесь дверь. — Зачем собака в яранге?

— Колдун это, сестра, — махнув рукой, ответил шаман. — Чужой, глупый, потянулся за предками.

— Действительно глупый, предки чужих не любят, — покачала головой женщина, полностью теряя интерес к Бродяге.

— Его предков звать буду, пусть учат, как с ними разговаривать.

Бродяга, насторожив уши, внимательно прислушивался к разговору — перспектива встретиться с предками казалась ему плохой идеей. Они были не теми, с кем он хотел бы увидеться. Вот Сохатый другое дело — друга бы он повидал с удовольствием, рассказав тому о сыне. Правда, пришлось бы сознаться, что он был плохим крёстным, да и теперь Гарри воспитывает не совсем он, да и Нюниус… Но Джеймс бы понял…

* * *

Появление Нанука с большой собакой никого не заинтересовало — привёл да и ладно. Посёлок, возле которого род шамана поставил яранги, был смешанный, жили в нём и обычные люди, и волшебники, и никто из них не удивлялся такому соседству — все друг другу друзья и родня, чужих нет.

Жизнь Бродяги, в конце концов, потекла размеренно — пробежаться по посёлку и стойбищу, позадирать лаек, покрутиться на берегу моря, обжигающе холодного даже летом, и улечься поодаль от стайки девушек, разделывающих рыбу. Те болтали о чём-то своём, изредка поглядывая на Бродягу, а потом приспособили его таскать санки, благо он по силе превосходил обычных собак, да и не возражал — кормёжку следовало отрабатывать.

А потом он засыпал в углу яранги, на выделенных ему шкурах, и видел звёздное небо. Гончие псы неслись по небосводу, взлаивая в азарте погони, направляемые твёрдой рукой Волопаса, и пояс Ориона светился мягким светом, притягивая сны.

Предки шептали, пытаясь его дозваться, и Бродяга просыпался, тревожно поводя ушами — ему чудились то незнакомые, то родные голоса, почти забытые за давностью лет. Снился ему отец, которого он ужасно боялся в детстве, мать, укоризненно вглядывающаяся в глаза, и брат, улыбающийся мягко и виновато…

* * *

Однажды Сириус проснулся, потому что замёрз — из-под полога, прикрывающего вход, тянуло сквозняком, и его кожа покрылась пупырышками. Осознание того, что он снова человек, пришло не сразу. Ещё несколько долгих минут он пытался свернуться клубком и прикрыть нос лапами…

— Ну что, договорился с предками? — улыбнулся Нанук, набивая трубку ядрёным табаком, от которого у Сириуса слезились глаза, вне зависимости от того, в какой ипостаси он пребывал. — На, оденься, замёрзнешь.

Блэк с удовольствием натянул на футболку меховую одёжу, с трудом вспоминая, как пользоваться руками, и посмотрел на шамана.

— И что теперь?

— А что теперь? — в ответ поинтересовался Нанук. — Ты услышал голоса предков и получил прощение. Теперь можешь уйти, а можешь остаться…

— Остаться? Здесь? Почему?

— Это тебе надо знать, — пожал плечами шаман.

— Вы научите меня говорить с духами? — поинтересовался Сириус, понимая, что хочет остаться.

— Почему бы и нет, — хитро прищурился Нанук. — Мне давно ученик нужен…

* * *

Настоящего шамана из Сириуса не получилось. Хоть и бубен он сделал сам, и Нанука слушал внимательно… во всяком случае, первое время. Зима прошла, а дух-проводник так и не пришёл. Даже сны, в которых он видел ушедших за грань Блэков, больше ему не снились, а голодать или принимать специальные зелья, чтобы впасть в транс, Сириус не хотел. Его натура не могла смириться с ограничениями и обязанностями, накладываемыми на шамана.

Зато появившиеся с первыми проталинами археологи вызвали у него неподдельный интерес и он с удовольствием согласился их сопровождать — ещё прошлым летом Министерство Магии просило Нанука, на чьей территории они собирались работать, присмотреть за раскопками. Учёные могли найти то, с чем не смогли бы справиться, и присутствие с ними рядом волшебника было необходимо.

Участие в раскопках и общение с научной группой настолько захватило Сириуса, что он серьёзно заинтересовался историей, как магловской, так и магической. Даже Гарри в то короткое северное лето он навещал непозволительно редко, заслуженно получая от крестника упрёки, но ничего поделать с собой не мог — его кипучей энергии нашлось применение и Бродяге это несказанно нравилось. Да и дочь Нанука, с приятными для глаз Сириуса чертами лица и отличной фигурой, неожиданно завладела если не сердцем Блэка, то его мыслями…

* * *

Вьюга разыгралась не на шутку и Сириус поспешил к центральному жилищу. Приоткрыв полог, он юркнул вовнутрь, радуясь теплу очага, разожжённого в яранге.

— Я пришёл, — радостно отчитался Сириус. Женщина, ворошившая угли в очаге, повернулась к нему с недовольным видом.

— Набегался, значит?! — поинтересовалась она, вставая в излюбленную женскую позу «руки в боки». — Значит, я тут сижу, жду, а он развлекается.

— Но Нагуя, ты же сама хотела навестить родных?! — смирение, изображённое Сириусом, явно не соответствовало выражению его глаз, в которых прыгали бесенята. Пробежка наперегонки со снегоходом подняла ему настроение, которое не могла испортить даже сварливая жена.

— Да, — согласилась Нагуя, пошедшая нравом в русскую родню, — хотела навестить. С тобой. А ты удрал, как только твои пятки коснулись снега у входа в ярангу. Где был? Навещал бывших подружек? Не удивлюсь, если у нашего сына имеются братья и сёстры в каждом посёлке и стойбище на много дней вокруг.

— Ну не злись, дорогая, — Сириус молниеносно обернулся Бродягой и энергично завилял хвостом, истово глядя в глаза жены. Та не выдержала такого напора и расхохоталась, когда он ткнулся ей в руку холодным носом.

— Перестань, хватит, — отмахнулась она. — Тётка ругаться будет, если опять увидит собаку возле очага.

— А где Нанук? — поинтересовался Блэк, поспешив принять человеческий вид — тётка жены была женщиной боевой.

— Отца вызвали в Уэлькаль, проблема там, шаман нужен.

— Может, тогда домой? Арктур уже, наверное, всю душу из Тины вынул, надо бы забрать сына, пока Нюниус, ей-Мерлин, его не отравил.

— Ребёнка?! — возмутилась Нагуя. — Не наговаривай на Северуса!

— А что? Сын весь в меня пошёл, — гордо сообщил Блэк, и добавил самодовольно: — А я в своё время Снейпу много крови попортил.

— Нашёл чем гордиться, — осуждающе посмотрела на него жена.

— Он тоже нам спуску не давал, — признался Сириус. — Ну так что, за сыном и домой? Собаки не кормлены, упряжь не чинена…

— В нашем доме только одна собака и, смею надеяться, кормлю я её отменно, — надула губы жёнушка, и Сириус поспешил с ней согласиться.

Выйдя из яранги, Нагуя помахала высунувшей нос на улицу соседке — известной сплетнице — и прижалась к мужу, собственническим жестом пригладив ему волосы. Аппарационный вихрь закружился почти стихнувшей вьюгой, потревожив свежевыпавший снег, и супруги исчезли из посёлка, переместившись туда, где их ждал сын, друзья и уютный дом, наполненный любовью…