Трудно быть отцом (джен)

Лис был великолепен. Таджима завороженно наблюдал, как извиваются его хвосты, как они с обманчивой лёгкостью обрушиваются на дома, проминая крыши. Сила девятихвостого поражала — и ведь для него это не было настоящим боем, несмотря на все техники, что направляли в него Сенджу. Водяной дракон, созданный, должно быть, Буцумой, заставил пошатнуться и проехать чуть назад на лапах — и только. Никакого видимого вреда зверю. Лис тряхнул головой и открыл пасть, собирая давящую даже на таком расстоянии чакру в тёмные и светлые шары. Они плавно и неотвратимо быстро распухали и слипались в один, огромный.

— Боги, — выдохнул кто-то рядом, когда Лис открыл пасть. Тяжеловесный шар проплыл ближе, словно скользнул по вываленному языку и исчез за острыми зубами. Земля промялась под лапами зверя, он отяжелел.

Таджима едва заметно улыбнулся, не отводя от происходящего внимательного взгляда. Учиться следует на чужом опыте. Сенджу попытались взять контроль над Лисом, им это какое-то время удавалось — но они проиграли. В самом деле, поймать оказалось проще, чем удержать. Их контроль оказался несовершенным. Возможно, шаринган позволил бы создать более прочную иллюзию, но проверять это было преждевременно. Поимка Лиса требовала большей подготовки.

А зверь выбрал момент и цель, чтобы атаковать. Стены, поспешно созданные Сенджу, лишь отчасти погасили удар — они оказались недостаточно прочны для бомбы хвостатого. Таджима прикрыл лицо рукавом, когда пыль от взрыва долетела и до них. Когда она несколько осела, Лис уже уходил. Учиха позволил себе потратить пару мгновений, чтобы полюбоваться тем, как двигался хвостатый: поджарый, лёгкий и стремительный, он почти летел над землёй. Быстрый, сильный, опасный — это то оружие, которое должно принадлежать клану Учиха. План по его поимке надо доработать прежде, чем кто-то решится вслед за Сенджу это сделать. Впрочем, судя по их разрушенному селению, это случится нескоро.

— Лис уничтожил не всех. Добьём? — вполголоса предложил Яширо. — Думаю, сейчас мы сможем это сделать.

Таджима прищурился, всматриваясь в по-муравьиному мелкие фигурки, и покачал головой. Предложение одного из лучших шиноби клана было заманчиво, но у него самого было решение получше.

— Нет. Те, кто выжил, — дети. Понимаете? — он позволил себе почти безумную ухмылку. — Мы можем их воспитать по-своему. Назовём ли младшей ветвью или позволим сохранить имя — суть одна. Сенджу могут стать нашими цепными псами.

— Которые, когда вырастут, вцепятся нам в глотку, — пробасил Сецуна, и Таджима бросил на него недовольный взгляд. Впрочем, хорошо, что он озвучил свои опасения сейчас, можно возразить сразу, чтобы подавить их ещё в зародыше.

— Всё зависит от того, как будем с ними обращаться и как сможем воспитать. Самое главное — успеть воспользоваться этим шансом. Идём.

* * *

Вблизи стало ясно, что некоторые дома буквально перемолоты в труху — те, на которые рухнули хвосты.

Откуда-то из-под завалов был слышен приглушённый детский плач, то совсем затихающий, то становящийся громче. Сецуна огляделся, прислушиваясь, и безо всякого приказа принялся расшвыривать доски и камни. Его примеру последовали остальные, и вскоре из убежища под землёй смогли достать мертвую женщину и двоих младенцев. Легко было догадаться, что случилось: она почувствовала, как дрожит земля, и прикрыла малышей своим телом — прежде, чем сверху обрушились камни.

— Две девочки, — доложил Яширо.

— Хороший улов, но должны быть ещё выжившие, — Таджима бросил вопросительный взгляд на Фукуро, единственного сенсора в их отряде, но тот покачал головой.

— Простите, но я мало что могу ощутить. Слишком сильны ощущения от чакры девятихвостого.

Это осложняло дело, но ненамного. Будто бы они не смогут изловить кучку детей… И даже сам Таджима намеревался принять участие в охоте. Очень хотелось надеяться, что сыновья старого врага выжили, они важны для его плана.

Таджима дошёл почти до рухнувшей стены, так и не встретив никого из младших Сенджу. Со старшими он разобрался быстро — раненые, эти двое не могли быть действительно опасны, даже техники не потребовались.

Оглядевшись, Учиха оценил надёжность кладки и, легко прыгая, забрался повыше. Это было хорошей идеей — взгляд почти сразу зацепился за белую макушку ребёнка. Быстрее, чем узнал, Таджима спрыгнул вниз, метнулся к нему — и застыл.

Сенджу Тобирама! Живой! Таджима ухмыльнулся, поймал взгляд — мальчишка зажмурился и рухнул, отшатнувшись, но оружие не выронил. Попался — и Учиха подошёл ближе. А сын старого врага отполз. Жалкий, дрожащий — и вскочил, и прыгнул в сторону, крепко сжимая слишком большой и тяжёлый для него меч. Глупый ребёнок — именно так стоит смотреть на этого Сенджу. Уже нельзя видеть в нём врага.

— Я не собираюсь тебя убивать, — Таджима шагнул к нему, демонстративно не касаясь оружия.

Затравленный взгляд. Понимает ведь, что не сейчас ему сражаться с главой клана, а всё равно готов кинуться. Ещё шаг ближе. Время пока терпит, можно не спешить. Мальчишка вздрогнул, зажмурился, потёр висок.

— Ты нужен мне живым, — с такими интонациями можно успокаивать животное, а Тобирама и похож сейчас на маленького испуганного зверька, загнанного в угол. — Тебе одному не выжить.

Ещё ближе. И ясно — сейчас кинется. Схватить за руку, уронить на землю и придавить. Именно так и будет. А тогда можно будет и связать. Это лучше, чем ловить в иллюзию.

— Ты пойдёшь со мной. Прямо сейчас. Хватит уже шарахаться.

— Нет, — тихо-тихо, едва слышно. — Нет!

— Я помогу не только тебе, но и другим. Я не хочу тебя ранить.

Боится — а руки почти не дрожат. И вдруг он замер, зажмурился, вслушиваясь, — и кинулся. Не на Таджиму, готового к атаке, не в сторону в глупой надежде сбежать — к руинам дома. Он уронил меч на землю и, не обращая никакого внимания на врага за спиной, пытался оттащить в сторону тяжёлые доски. Таджима позволил себе понаблюдать. Если то, что сейчас делает мальчишка, настолько ему важно, значит, стоит хотя бы посмотреть, что там завалило. Или кого. А может, даже помочь, пока он никуда не рухнул и не сломал себе шею…

Учиха почти не удивился, когда увидел тёмные волосы старшего сына Буцумы.

— Отойди, — бросил он младшему. — И подальше. Я его оттуда вытащу.

Тобирама дёрнулся, коротко согласился — Таджима даже не вслушивался в его слова — и отошёл, прихватив свой меч.

Это требовало большой осторожности: вытащить так, чтобы не навредить ещё больше и ничего не обрушить на себя же. Доска, которую он так и не убрал, решив, что не помешает, ударила углом по плечу. Таджима только поморщился: по голове было бы несколько неприятнее.

Уложив мальчишку на траву, он потратил пару минут, чтобы внимательно осмотреть. Кровь в волосах — пустяк, там всего лишь царапина. Множество ссадин и синяков по всему телу, будто не смог использовать чакру, чтобы защититься. Наверное, он сначала вырубился, получив удар по голове, а потом его завалило.

Таджима глянул по сторонам. Убедился, что мелкий Сенджу по-прежнему рядом и даже без оружия в руках — спрятал меч в ножны, и опустил голову, моргнул. Мир стал чётче, расцветился новыми красками. Учиха перевёл взгляд на Хашираму, присмотрелся к его чакре. То, что с ней было, ужасало. Искорёжено, перекручено, изорвано — и не понять, как помочь. Наверное, тут остаётся только надеяться, что хвалёная регенерация Сенджу сделает своё дело.

Одно можно было сказать с уверенностью: Хаширама выживет. Останется ли он шиноби — иной вопрос. Не хотелось бы всё-таки терять того, кто может использовать новую стихию. И всё же хорошо, что он следил за успехами сыновей врага с тем же вниманием, что и за успехами своих.

Таджима взглянул на младшего Сенджу — тот даже отвернулся. Судя по тому, как наклонил голову, он следил за тенью. Разумно с его стороны… но неужели он всё ещё надеется сражаться? Усмехнувшись, Таджима поднял Хашираму и аккуратно пристроил его на плече. Если что — сбросить всегда успеет.

— Пойдёшь со мной. Так, чтобы я тебя видел. Какая-нибудь глупость с твоей стороны — первым пострадает твой брат.

Резкий кивок — и всё. Как невежливо… Учиха покачал головой и направился к центру селения, куда стаскивали всю добычу. Конечно, он не собирался убивать старшего Сенджу. Стихия дерева слишком ценна, чтобы так просто от неё отказываться. И даже если не удастся его вылечить — может, это получится у кого-то из его детей. Время покажет…

* * *

Уже вечером, когда можно было отдыхать после неожиданной, но успешной миссии, Таджима зашёл в комнату к младшему Сенджу и уселся около его постели. Хорошо, что Мадара и Изуна достаточно взрослые, чтобы подготовить обоим пленникам комнаты, не пришлось самому тратить на это время.

Учиха закрыл глаза, проверяя по памяти, всё ли сделал. Всем детям-Сенджу нашлись те, кто позаботятся, всю добычу рассортировали, ирьенин приходил сюда и осмотрел обоих. Вроде бы и немного, но об этом можно только сказать коротко.

Таджима разглядывал младшего Сенджу. То, что гендзюцу, которым одарил его Яширо, подействовало так, что тот до сих пор не пришёл в себя, заставляло испытывать смутное беспокойство. Может, это как-то связано с его странной внешностью, может, ещё с чем… Должно быть, этого Сенджу можно назвать сенсором, раз он отыскал своего брата.

Учиха негромко хмыкнул. Всё-таки не сбиваться, пытаться видеть в нём не врага, а ребёнка, такого же, как его сын, было сложно. Наверное, стоило порадоваться уже тому, что рука не тянется к кунаю при виде его лица, да и то, что он в другой одежде — лучше.

Всё же это будет довольно интересная задача…

Тобирама пришёл в себя, но очень старательно пытался это скрыть. Замер, затаил дыхание, и ресницы чуть дрожат. И хочет подсмотреть, и боится. Глупый ребёнок — странно так о нём думать, но так нужно. Быстрее привыкнет спокойно относиться к сыну врага.

— Я знаю, что ты не спишь, — негромко произнёс Таджима. — Может, хватит притворяться?

Хотелось сказать: «неумело притворяться», но с этим позже. Пока ещё не время критиковать и учить, надо дать привыкнуть.

За спиной зашевелились. Мальчишка уселся, неловко повёл плечами, наверное, подёргал веревку на запястьях. Зря, только узлы туже затянул. Но если бы не попытался развязаться, Таджима был бы скорее разочарован.

— Помнишь, как ты сюда попал? Помнишь, что было до этого?

Сенджу опустил голову, глянул исподлобья.

— Помнишь, — заключил Учиха.

Он немного выждал и подошёл ближе. Уселся рядом, коснулся подбородка, заставил приподнять голову. Ожидаемого сопротивления не последовало. Мальчишка даже глаза прикрыл, позволяя рассматривать своё лицо и будто бы не замечая прикосновений. Шрамы… Явно оставлены не так давно — и Таджима задумался о своих сыновьях. Стоило ли думать, что этот Сенджу менее достоин называть себя шиноби, если он настолько любил братьев? Или это — скорее молчаливый упрёк, напоминание, что Учиха — демоны, не имеющие привязанностей?

— Посмотри мне в глаза.

Боится. Сделал вид, будто ничего не слышал, а сам боится. Таджима прислушался к ощущениям, отметил, как часто и сильно бьётся сердце, и потянулся за кунаем.

— Ты ведь понимаешь, что я сильнее и быстрее? — он чуть улыбнулся, только губами. — Или ты подчиняешься мне, или умрёшь. Что ты выберешь?

Сенджу открыл глаза. В первое мгновение Учиха подумал, что видит шаринган, затем понял, что это всего лишь необычный оттенок радужки. И с восхищением пронаблюдал смену эмоций: настороженность, облегчение — раз пока что без иллюзий, страх, заставивший оцепенеть, — и надменное спокойствие, словно он и не замечает кунай у лица. Отвечать мальчишка не спешил, а Учиха и не собирался торопить его. Пусть подумает, если это ему так нужно.

— Подчинюсь.

Таджима опустил руку, легко, едва коснувшись, обрезал узел и потянул за верёвку. Сенджу потёр запястья и почти сразу чинно сложил руки на коленях. Он сидел настолько неподвижно, будто даже и не дышал. Впору восхититься, как он старательно демонстрировал спокойствие. Ещё один знак, что с ним действительно стоит возиться.

— Правила просты: тебе можно выходить на улицу, но нельзя уходить от этого дома. Моё слово и слово Мадары — закон. Попытаешься получить оружие — будешь наказан. Чем лучше твоё поведение — тем больше тебе будет позволено. Возможно, со временем даже верну тебе твой меч. Всё понятно?

Тобирама молча склонил голову. Слова о том, что его оружие никуда не затерялось, похоже, остались незамеченными. Всё-таки он действительно ещё ребёнок.

— Можешь пользоваться всем, что есть в этой комнате.

Мальчишка наконец осмотрелся. По меркам самого Таджимы, здесь было всё необходимое, от более-менее подобранной одежды — разумеется, с привычным двухцветным веером — до чистых свитков.

— И каково будет наказание?

— Зависит от проступка. Например, позволю Изуне потренироваться на тебе в использовании иллюзий для пытки.

— Он подслушивает, — несколько невпопад сообщил мелкий.

Таджима взглянул на него с большим интересом, чем раньше.

— Сенсор?

— Да, — мальчишка поджал губы, посмотрел хмуро в глаза и сразу — в сторону. — Что с моим братом?

— Выживет. У него проблемы с чакрой, возможно, из-за Девятихвостого. Не уверен, что он сможет быть шиноби.

— Ясно, — Тобирама опустил голову.

— Раньше это была комната моих самых младших сыновей, — сообщил Таджима. — Попытаешься разгромить — я сочту это оскорблением.

Он переступил порог, мельком глянул на сжавшегося в комок Сенджу и закрыл за собой. Пусть побудет наедине с собой, может, так ему проще будет принять, что всё изменилось.

Изуна налетел, как ястреб, возмущённый, даже злой, но чтобы смолчать в коридоре у него терпения хватило. Они вместе вышли на улицу, и только тогда младший сын позволил себе высказаться:

— Отец, почему ты отдал их комнату этому Сенджу? Зачем они оба вообще нужны?

Старший молчал. Сидел поодаль и неспешно заглаживал-затачивал свой меч.

— Мадара? — Таджима предпочёл услышать объяснение от него. Так будет проще втолковать обоим, как надо себя вести.

— Я говорил тогда, что Хаширама сильнее меня. Он может использовать новую стихию, о которой раньше никто не слышал. Оба Сенджу — сыновья главы клана. Ты хочешь, чтобы они привязались к тебе, были послушны. Поощрение и наказание — самый простой способ заставить их поступать правильно. Всё так, отец?

Таджима позволил себе улыбнуться. Приятно видеть, что старший сын, несмотря на свою вспыльчивость, сдерживаться умеет и способен рассуждать действительно спокойно.

— Тобирама станет неплохим сенсором, — дополнил он слова сына.

Изуна скривился:

— И они стоят того, чтобы с ними возились?

— Стоят, — ответил ему Мадара, впервые за время разговора откладывая меч. — Мне нравится сражаться против Хаширамы, но драться вместе с ним, наверное, ещё лучше.

— Даже если очнётся, пока что — никаких драк с ним.

— Помню, отец. Я присматриваю за ним.

* * *

Когда Таджима снова заглянул в комнату Сенджу, тот так и лежал на постели, сжавшись в комок, будто и не вставал вовсе. Это вызвало лёгкое разочарование: неужели мальчишка и не подумал осмотреться, выяснить, какие вещи у него есть, может, подыскать что-то, что можно использовать как оружие. Неужели не учили?

— Тобирама, — позвал он, не переступая порога, — пора поесть.

Сенджу зашевелился, уселся, упираясь ладонями в пол. Тряхнул головой. Выглядел он сонным, больным и слабым. Посидев так, покачиваясь, он встал и, сутулясь, подошёл к Таджиме.

— Идём, — Учиха протянул руку, чтобы погладить по голове, но мальчишка дёрнулся в сторону. Пришлось сделать вид, что ничего не заметил, и просто вести за собой.

Таджима тихо хмыкнул: всё-таки повезло, что сыновья Буцумы не старше его детей. Тобирама может сколько угодно злиться, смотреть с ненавистью, шарахаться, но он должен понимать, что как-то протестовать — бессмысленно. Сверстники его и одёрнут.

— Сядешь здесь, — Таджима указал на место рядом с собой, где обычно сидел Мадара. Старший сын позволил себе чуть скривиться, выражая недовольство, но такое решение он понял и принял, молча устроился поодаль. Изуна тихонько фыркнул. Судя по хитрому и задумчивому взгляду и совершенно невинному выражению лица, он замыслил какую-то пакость.

Сенджу двигался скованно, вздрагивал от резких жестов, не поднимал взгляда. Молчаливый разговор он оставил без внимания, никак не показал, что заметил хоть что-то. Наверное, заставить его ужинать вместе со всеми было плохой идеей, но Таджима был уверен, что так мальчишка быстрее привыкнет. Чужой дом, чужие люди, чужие привычки… Позволить ему отсиживаться в своей комнате — позволить непростительно медлить.

Таджима нахмурился, увидев, как Тобирама пытается взять палочки. Тянется, пытается схватить, а они в стороне лежат, он даже не касается их пальцами. Гендзюцу Изуны, который наблюдал за этим с лёгкой улыбкой, или мальчишка не в себе? По крайней мере, даже если это была иллюзия, опасной или действительно обидной она не казалась.

— Посмотри на меня, — Таджима коснулся плеча Сенджу, уколол своей чакрой.

Тот напрягся. Медленно-медленно повернул голову, заставил себя открыть глаза. Тихий неглубокий вдох — должно быть, чуть успокоился, не видя отблеск шарингана. Будто не знает, что в иллюзию можно ловить и без него, хотя с ним — куда проще.

— Здесь никто не нападёт на тебя первым. Здесь ты в безопасности, — тихо произнёс Таджима. — Еда не отравлена, у тебя то же самое, что у нас.

Мальчишка снова опустил голову. Таджима быстро огляделся: Мадара сделал вид, что ушёл в свои мысли, Изуна уделял куда больше внимания рису в своей тарелке, чем происходящему.

— Ешь, — Учиха снова коснулся плеча Сенджу и сам принялся за еду. Тот, немного поколебавшись, всё-таки соизволил тоже взяться за палочки.

Наблюдать за тем, как он ест, было занятно. Вроде и торопливо, но очень аккуратно, демонстративно не обращая ни на что внимания. Полная сосредоточенность. Неудивительно, что и доел он первым — и так и замер, положив палочки.

— Можешь идти в свою комнату, — Таджима отослал Тобираму. Можно было и не сомневаться, что мальчишка будет подслушивать, но если он сообразит вовремя уйти, выполнить это распоряжение — он пройдёт очередную проверку.

— Изуна, Мадара. Можете тренироваться использовать гендзюцу друг на друге, но не смейте и пытаться поймать в иллюзию Сенджу. Даже в подобные той, что применил ты, Изуна. Ясно? — он строго посмотрел на сыновей. — Только на тренировке, не ради шутки.

Тобирама выдал себя излишне шумным вздохом, это заметили все — Таджима жестом приказал молчать. Сейчас наказывать за подслушивание будет преждевременно.

* * *

Таджима засиделся за бумагами до поздней ночи. Разобрать отчёты — пора бы уже хотя бы часть отдавать Мадаре, пусть учится, написать ответы на письма, чтобы уже утром отправить, продумать, чему и как дальше учить сыновей — всё это требовало времени. Иногда он жалел, что техника клонирования столь несовершенна, что эти дела нельзя поручить клону, порой думал, что это и к лучшему: за всё ведь приходится платить. Кто знает, какой бы была цена. А теперь добавилась ещё одна морока. Ладно, с Хаширамой пока всё неясно, придётся ждать выздоровления, прежде чем что-то решать, но вот его брат…

Судя по тому, что Таджиме доводилось слышать, Тобирама не отличался большим объёмом чакры, и это сходилось с реальностью. Как следствие, он обладал хорошим контролем. То самое столкновение у реки дало понять, что во владении мечом он не уступает Изуне или, по крайней мере, около его уровня. Тем лучше: обоим будет полезно тренироваться вместе.

Таджима коротко зашипел, заметив ошибку. Придётся это письмо переписывать с самого начала. Немного посозерцав испорченный лист, он решил, что лучше будет набросать черновик, чтобы утром было проще закончить.

А мысли снова вернулись к Тобираме. Думать о том, как и чему его учить, на что обратить внимание, с чем помочь было всяко приятнее, чем выстраивать затейливые узоры слов в послании главе клана Хьюга. Взять, к примеру, как щурится этот мальчишка, как чуть наклоняет голову, когда всматривается. Таджима просматривал воспоминания и хмурился: очень было похоже, что зрение Тобирамы оставляет желать лучшего. Это тоже стоило проверить. И обязательно — выяснить, какая у него стихия.

Отложив наконец в сторону законченный черновик, Таджима потянулся, прогнулся назад, повёл плечами. После долгой неподвижности тело требовало движения. Было бы неплохо прогуляться, он даже задержал взгляд на окне, но нет. Отдых важнее. Но сначала — выпить воды. Заодно и пройдётся чуть.

Проходя по коридору, Таджима услышал тихий скулёж и остановился, едва не споткнувшись. Прислушался. Тобирама. И почему это было совсем не удивительно?

Учиха потихоньку проскользнул в его комнату. Негромкий приглушенный вскрик, возня — мальчишка сразу же постарался отползти подальше. Он так чутко спит? Похвально. Мысль мелькнула и ушла.

— Не подходи! — прошипел Тобирама. Будь у него в руках оружие, это, может, могло бы звучать даже угрожающе. Как шипение взъерошенного котёнка, к примеру. Забавно.

— Успокойся, — Таджима присел неподалёку. — Кошмар приснился?

— Какое тебе до этого дело?

Учиха ненадолго прикрыл глаза. Стоило бы наказать за грубость, но сейчас нет никакого желания делать это. Но и оставлять без внимания нельзя.

— Во-первых, моё терпение всё-таки имеет границы, — принялся объяснять он, стараясь говорить спокойно и доброжелательно. — Не стоит мне грубить, раз ты живёшь в моём доме.

Сенджу скривился от этих слов, но смолчал.

— Во-вторых, думаю, эту ночь тебе стоит провести не здесь. Выпутывайся из одеяла, я отведу тебя к твоему брату.

Вопроса не последовало. Помедлив, Сенджу закутался в одеяло и встал, осторожно шагнул вперёд. Таджима запоздало сообразил, что тот в темноте мало что видит.

— Стой там.

Учиха скатал футон, перехватил его поудобнее и повернулся к Тобираме. Мальчишка, до этого совершенно притихший, отшатнулся.

— Дай руку. Я не собираюсь на тебя нападать и хочу спать ничуть не меньше, чем ты, — Таджима позволил себе немного поворчать. Возможно, это заставит Сенджу поверить, что не стоит так бояться. — Ну?

Тобирама старательно отворачивался, ёжился, и Таджима просто ухватил его за плечо, путаясь в складках одеяла.

— Идём. Наверное, Девятихвостый снился?

Тобирама кивнул. Больше Учиха ни о чём не спрашивал. Привёл в комнату Хаширамы, расстелил постель, помог улечься, ни обо что не споткнувшись.

— Доброй ночи, — пожелал он, уходя. Чуть задержался на пороге, но ответа так и не последовало.

Дни шли своим чередом. Отчёты, переписка, миссии — всё, как обычно. Приятным исключением было то, что удалось договориться о союзе с главой одного мелкого клана. Изначально Хамура привлекли внимание как раз своей малочисленностью: Таджима рассчитывал, что они согласятся на покровительство клана Учиха. Интерес оказался взаимным: использование шиноби Хамура их секретных техник делало невозможным изучение иных, более пригодных в бою. Трудно сказать, что было тому причиной — сложность изучения или же изменения чакрасистемы, в подробности вдаваться пока не хотелось. Важнее было найти этому клану своё место в планах. И оно было. Кто, если не они, могли бы помочь поддерживать идеальный порядок в селении?

Шаринган позволял подмечать мелкие детали, жизненный опыт — и достаточно точно выстраивать по ним картину произошедшего. Хамура могли в буквальном смысле этого слова показать прошлое. Таджима видел, как это происходит: с десяток нестандартных печатей — и вокруг мечутся тени, и тени становятся призраками. Обычно молчаливыми, но на что тогда умение читать по губам? Жаль только, показывать далёкое прошлое Хамура не могли: пара дней, редко больше, но для большинства расследований этого должно было хватать.

Дело оставалось за малым — договориться об условиях и особенностях совместных миссий. Это требовало времени.

Времени требовали и приёмные дети. Таджима приглядывался к тому, как ведёт себя Тобирама. Он послушно шёл поесть вместе со всеми, молча сидел за столом, молча уходил обратно к себе. Он вообще почти всегда молчал. Если бы не необходимость уделять много внимания остальным Сенджу и тем, кто их приютил, Таджима предпочёл бы его растормошить. Но, увы, пока что было не до этого. А сыновья, скорей всего, сделали бы только хуже. Хорошо ещё, что Мадара, выслушав ирьенина, полностью взял на себя заботу о Хашираме — и это помимо обязательной как для шиноби, так и для наследника главы клана учёбы.

Таджима успокаивал себя: Тобирама боится за брата, он достаточно осторожен, чтобы не совершать глупости, к тому же уверен, что все вокруг — его враги, разубеждать в чём было преждевременно. Следовало дать ему привыкнуть. И всё же младший Сенджу был ещё слишком ребёнком.

Вернувшись домой, чтобы не спеша поесть вместе со своей семьёй, Таджима обнаружил, что Тобирамы нет ни в доме, ни рядом, на улице. Это означало, что тот уже влип в неприятности. Вряд ли соклановцы были готовы видеть свободно разгуливающего по улицам Сенджу. За каких-то четыре дня ненависть не рассеется.

— Изуна.

— Да, отец? — он тут же отложил свиток. Таджима мельком глянул на текст, зацепил взглядом названия стихийных техник и одобрительно кивнул. Сын просиял.

— Отыщи Тобираму.

— Хорошо.

Изуна аккуратно свернул свиток, положил его в стороне и сорвался с места.

Полчаса — ровно столько ему потребовалось, чтобы выполнить поручение. Таджима потратил это время, чтобы, сидя прямо на мягкой траве, быстро просмотреть бумаги. Отчёты о происходящем в стране заставляли хмуриться — и он не сразу взглянул на вернувшихся мальчишек. Тобирама, заметив его, опустил голову, всем своим видом демонстрируя раскаяние. Изуна был странно задумчив.

— Ты справился, — Таджима сложил бумаги и протянул их сыну. — Отнеси в мою комнату, положи на стол и позови Мадару, будем обедать.

— Сейчас! — он подхватил листки и, скинув обувь, забежал в дом.

Таджима немного подождал, пока шаги стихнут, и, никак не показывая своё раздражение, спокойно поинтересовался:

— Скажи мне, Тобирама, зачем ты ушёл, несмотря на мой запрет?

Сенджу присел чуть поодаль, опустил голову. Судя по тому, как он напряжён, сейчас прозвучит много лжи. Любопытно, догадается ли, что ему лучше будет недоговаривать, чем прямо лгать?

— Я просто хотел помочь. Женщина, которая приходит сюда… Она слишком много должна была унести.

— Она сама попросила тебя помочь?

Тобирама покачал головой, не поднимая взгляда.

— Н-нет, — через силу произнёс он. — Я сказал…

— И? Рассказывай.

— Она согласилась. Я дошёл до её дома. Там девочка из моего клана…

— Помню её, — кивнул Таджима и поймал изумлённый взгляд. Похоже, ребёнок не ожидал, что глава враждебного клана Учиха будет помнить какую-то Сенджу. — Продолжай.

— У неё сломана рука. Она с трудом ходит — и она вышла со мной за ворота. А там пришли другие.

Ребёнок замолчал, замер в демонстративно расслабленной позе. Сложенные на коленях руки, чуть вздрагивающие пальцы, тщетные попытки скрыть страх. Происходящее всё больше напоминало допрос, а не разговор отца с сыном, как хотелось бы.

— Кто пришёл? — Таджима подавил желание вздохнуть и как-то ещё выразить своё нетерпение. Изуна наверняка уже всё приготовил к обеду, и сыновья только их и ждут. — Сколько их было?

— Ровесники и старше, — Тобирама дёрнулся, будто хотел отвернуться. — Как брат… А было… М-м-м… Четырнадцать.

Что было дальше, Таджима понимал уже и так. Наверняка начали с оскорблений, а потом уже должна была случиться драка. Судя по тому, что одежда цела, Изуна появился вовремя, и до этого дело просто не дошло.

— И что дальше было? — всё же уточнил он.

Тобирама напрягся ещё больше — даже руки чуть вздрагивали. Должно быть, едва сдерживается — и это хорошо. Покажет свои чувства — будет яснее, что с ним делать и как.

— Окружили, зажали в угол. Та девчонка — не боец. Была за спиной. Собирались драться. Пришёл Изуна, всех прогнал, привёл меня сюда.

— Если бы не пришёл — как бы ты поступил?

— Не знаю. Если бы не стал защищаться — они убили бы и меня, и её. Если бы стал драться — меня убили бы вы.

Таджима хмыкнул. Тобирама вскинулся — и шарахнулся от протянутой руки. Учиха замер, медленно опустил руку и столь же медленно поднялся. Он хотел всего лишь взъерошить ребёнку волосы, как своему сыну. Похоже, снова слишком торопится.

— Идём. Твоё наказание я определю чуть позже… И можешь успокоиться: твоему брату я ничего не сделаю.

Тобирама склонил голову ещё ниже и не двигался, пока Таджима не переступил порог. Только тогда он поплёлся следом. Можно было подумать, что его ведут не обедать, а на казнь. Или — Учиха чуть не споткнулся от этой мысли — ребёнок уже уверен, что он и станет обедом?.. Знать бы, что Сенджу рассказывали своим детям про враждебный клан. Сам Таджима помнил страшные истории о деревьях, прорастающих прямо сквозь тело ещё живого пленника. Вот и ещё одна пометка на будущее — как-нибудь расспросить об этом… Будет хотя бы знать, чего боятся Сенджу. Или лучше выдать Изуне такое поручение? Повертев в мыслях эту идею, Таджима всё же отказался от неё: пусть младший сын и умеет располагать к себе людей, вряд ли у него получится в этот раз. А неудача превратит дом в поле битвы, и с такими последствиями сталкиваться не хотелось.

Обед вызвал у Тобирамы неожиданно сильные эмоции. Впрочем, чтобы заметить его заинтересованный взгляд, брошенный на жареную рыбу, требовалось иметь шаринган. Таджима улыбнулся этой мысли.

— Она ещё утром плавала, — небрежно сказал Мадара. — Пока учил мелких по воде ходить, поймал. Приятного аппетита!

Тобирама, в отличие ото всех, снова смолчал, принимаясь за еду. Таджима поджал губы, но не сказал ни слова, видя, что ест ребёнок с удовольствием. Похоже, рыба ему по нраву, стоит запомнить. Будет, чем порадовать при хорошем поведении.

А обед, стоило это признать, оказался действительно вкусным. Крупные кости, нежное белое мясо, хорошо поджаренная шкурка, ставшая хрустящей корочкой. От рыбы быстро остался только один скелет.

— Наведи здесь порядок, — сказал Таджима, глянув на Тобираму.

Сенджу молча кивнул. Складывалось впечатление, что он специально пытается вызвать гнев тем, что так невежлив. Ведёт себя, как дикарь-Инузука… Наверное, Тобираму просто настораживает, что его не считают врагом, он этого не понимает и всё ждёт подвоха. Ничего, скоро будет время на разговор.

Отбросив пока эти размышления, Таджима вышел на улицу. Изуна сразу уселся на тёплые доски и потянулся к свитку.

— Оставь пока, — сказал Таджима, присаживаясь рядом. — Расскажи, как ты выполнил поручение и что ты видел.

— Эм? А, сейчас, — он помолчал немного, собираясь с мыслями, затем уверенно заговорил: — Ну, я сразу подумал, что просто так, без какого-нибудь хорошего объяснения, он уйти не мог. Вспомнил, что приходила бабушка Наори, помчался к ней…

Таджима хмыкнул.

— …и увидел, что там целая толпа собралась. И они все хотят драки. А этот Сенджу застыл, как каменный, — и всё. А за ним девчонка какая-то, у неё ещё ожог на пол-лица.

— Толпа?

Изуна глянул в сторону, на небо, прижмурился от солнца.

— Двенадцать их было. По именам назвать?

— Не надо. Что ты сделал?

— Подошёл к этому Сенджу, — прозвучало скорее как «к этому идиоту», — сказал, что его зовут. Ну, и на наших нашипел: сказано же было — не трогать этих Сенджу, сам глава клана сказал, а они… Так и ушли. А та девчонка за ворота юркнула, пока я ругался.

Сын помолчал, совсем недолго, и задумчиво произнёс:

— Отец… он их совсем не боялся. Выглядел спокойным. И моему появлению он не обрадовался, принял как должное.

— Вот как…

Таджима обернулся, услышав шаги. Тобирама замер, ощутив его взгляд, опустил голову:

— Я закончил.

— Отлично, — Таджима жестом предложил присесть рядом, подождал, пока ребёнок удобно устроится. — Я выбрал для тебя подходящее наказание. Поможешь Изуне тренироваться в использовании иллюзий, побудешь целью.

Тобирама вздрогнул, бросил быстрый взгляд на противника, зажмурился — и спустя мгновение уже снова застыл в своём спокойствии. По крайней мере, с чувствами у этого ребёнка всё в порядке. Было бы чуть больше времени, чтобы разобраться…

— Прямо сейчас? — Изуна заметно расстроился. — Я хотел закончить с изучением этих техник, хочется поскорее попробовать.

— Позже. Я хочу, чтобы за этими тренировками присмотрел Мадара, а у него пока свои задания.

Таджима встал, повёл плечами и прошёл в дом. Стоит закончить с теми отчётами и скорректировать планы. Не прошло и пары мгновений, как следом поднялся Тобирама и, держась всё время позади, дошёл до комнаты брата. Немного постояв, но так и не переступив порог, он ушёл к себе.

* * *

К закату Таджима, закончивший наконец большую часть своих дел, решил выяснить, как проходит наказание. Дети ожидаемо нашлись в саду рядом с домом, у ручья. Изуна сидел, привалившись спиной к большому дереву, мрачный Тобирама придвинулся почти вплотную к колючим кустам, Мадара сидел чуть поодаль и вертел в руках светлый округлый камешек. Похоже, старший сын опять был на берегу той реки.

— Как успехи? — поинтересовался Таджима.

— Отец, этот Сенджу совсем не умеет сбрасывать иллюзии, — тут же сообщил младший. — И совсем не умеет их создавать.

И чему их только Буцума учил? При вражде с кланом Учиха это должно было вбиваться в каждого, как элементарное умение, без которого не выжить. Таджима нахмурился. Тобирама, похоже, воспринял недовольство на свой счёт и напрягся, нахохлился.

— Мадара?

— Я не понимаю пока, что не так, — он пожал плечами. — Изуна уже и свою самую крутую пыточную использовал — а у него всё не получается.

— Просто потому, что он не Учиха, — фыркнул младший. — У него и не получится.

— А вот и получится! — мгновенно вспылил Мадара. — Даром, что ли, столько уже возимся?

Сенджу бросил на него быстрый взгляд и снова уставился на траву прямо перед собой. Глупый ребёнок, он, похоже, так и не понял, в чём смысл этого наказания.

— Тобирама, ты сам что думаешь? — Таджима взглянул на солнце, почти скрывшееся за лесом, и присел рядом с Мадарой.

Сенджу только плечом дёрнул.

— Хорошо. Ты знаешь, что тебе нужно сделать, чтобы скинуть иллюзию?

— Понять, что я в иллюзии, и приостановить чакру, — ответ, по-видимому, хорошо затверженный, прозвучал почти мгновенно, — или почувствовать боль в реальности.

— Ты умеешь останавливать чакру?

Тобирама кивнул.

— Посмотри мне в глаза.

Секундная заминка — и ребёнок послушался.

Ничего действительно опасного или даже просто болезненного Таджима придумывать не стал: его иллюзия повторяла берег ручья, где они сидели, только с меньшим количеством деталей. Изуна и Мадара для Учихи выглядели лишь белыми силуэтами. Для Сенджу, скорей всего, всё казалось реальным.

— Оглядись.

— Я уже в иллюзии? — неуверенно предположил Тобирама.

— Верно, — Таджима скрестил руки на груди. — Я здесь могу сделать с тобой всё, что угодно. Попытайся вернуться в реальность.

Ребёнок нахмурился. Учиха отметил, что ему уже совсем легко именно так называть Тобираму в мыслях. Пожалуй, даже привычная ненависть ушла, как и не было.

— Уже?

— Нет. Ты всё ещё в моей иллюзии. Приглядись. Что здесь неправильно?

Сенджу осмотрелся снова. Поднялся, прошёлся — Таджима не позаботился о том, чтобы в подробностях представить траву, вместо неё была только зыбкая чёрная муть.

— Не понимаю. Здесь всё выглядит, как обычно.

— Сорви травинку.

Тобирама хмыкнул, наклоняясь, пошарил ладонью, зачёрпывая муть — она стекла меж пальцев. Мальчишка уставился на пустую ладонь. Наконец-то понял.

— Но в бою у меня ведь не будет времени, чтобы дёргать траву?.. Как тогда?

— Прислушивайся к своим чувствам, будь внимательнее. Смотри, — Таджима взмахом руки создал нарочито бесформенный комок, скакнувший к ногам ребёнка. — Если что-то прыгает, как лягушка, — это будет принято за лягушку. Человек всегда готов обмануться. Выбирайся уже из иллюзии. Я продолжу объяснения только в реальности.

Мальчишка кивнул, хмурясь, и сосредоточился. Похоже, он оказался достаточно любопытен, чтобы это обещание помогло ему.

— Вот и всё. Ты справился, — произнёс Таджима, погасив шаринган. — Молодец.

Изуна демонстративно скорчил обиженную мордашку.

— Так вот… Чтобы узнать иллюзию, прислушивайся к своим чувствам. Ты видишь мир иначе, ты воспринимаешь его иначе — и вот эту разницу восприятия невозможно учесть, даже если хорошо знать человека. Никто не сможет смотреть на мир чужими глазами… И ещё сложнее обмануть чувства сенсора. Ты ведь хорошо чувствуешь чужую чакру?

Тобирама чуть замедленно кивнул. Сейчас он был бледнее обычного. Похоже, это наказание, ставшее уроком, совсем его измотало.

— Отец, что за иллюзию ты использовал? — поинтересовался Мадара. — Почему у нас никак не получалось объяснить?

— Воссоздал это место и дал не спеша изучить. Вы, похоже, слишком торопились. Тобирама, пойдём.

Он снова смолчал, но послушался, поплёлся следом. Сыновья предпочли остаться.

— Бра-ат, давай ещё потренируемся? — Изуна потянулся к Мадаре. — Я хочу попробовать новую технику.

— С техниками — на полигон! — прикрикнул Таджима, обернувшись. Тобирама вздрогнул и, споткнувшись, шагнул в сторону. Пожалуй, даже можно сказать — шарахнулся. Оставив это без внимания, глава клана Учиха продолжил путь, наслаждаясь неспешной прогулкой. Ребёнок молчал.

— Если ты хочешь что-то узнать — задавай вопросы, — не оглядываясь, предложил Таджима. Тобирама чуть ускорил шаг.

— Зачем вообще нужно было это наказание? Оно… странное. Вы все меня просто учили.

— Ты привык к иным?

Тобирама отвернулся. Таджима немного подождал и продолжил:

— Я предпочитаю находить такие наказания, которые были бы и неприятны, и полезны. Смотри: Изуна потренировался ловить в иллюзии, Мадара, присматривая, — вытаскивать из них, а ты теперь умеешь их сбрасывать.

Ребёнок тихонько хмыкнул. Это прозвучало так знакомо, будто рядом снова был самый старший сын. Он всегда хотел всему научиться как можно быстрее — и всегда думал, что учится слишком медленно…

— Слишком медленно, да. Но ты впервые это смог сделать, — Таджима коснулся его плеча. — И ты молодец.

Они были уже около дома, и Тобирама замедлил шаг. Понимая его опасения, Учиха заторопился и переступил порог первым, на ходу скинув обувь. Ребёнок чуть задержался, чтобы поставить её ровнее, и проскользнул в комнату к брату.

* * *

Неделя прошла на удивление спокойно, и Таджима несколько расслабился. Со всеми детьми-Сенджу было всё в порядке, соклановцы не пытались их убить, глава клана Хамура отчаянно торговался. Времени неожиданно оказалось больше — удалось встретиться с младшей сестрой и просто посидеть рядом под цветущим деревом. С ней всегда было уютно молчать. Выкроить действительно много времени не получилось, но и эти минуты покоя были драгоценны.

Попрощавшись с сестрой, Таджима поспешил домой. Как он и ожидал, Мадара нашёлся в комнате Хаширамы. Сын разлёгся на полу в окружении свитков и своих записей и, о чём-то размышляя, разглядывал потолок.

— Как он? — Таджима скользнул взглядом по бумагам и тихо хмыкнул: увидеть среди увлечений сына искусство каллиграфии — большая неожиданность. Это занятие куда больше нравилось самому старшему, Кейтаро.

— Всё так же, — Мадара уселся, едва не зацепив чернильницу. — Я с час назад его вымыл.

Таджима подошёл ближе к Хашираме, осторожно переступая через свитки, присмотрелся к его чакре. Изменений практически не было. При обычном зрении старший сын Буцумы казался мирно спящим.

— Ты хорошо о нём заботишься.

— Угу. Но ему не становится лучше. Отец… — Мадара по старой детской привычке комкал край одежды. — Скажи, он вообще очнётся?

Таджима посмотрел ему в лицо. Он прекрасно знал, что позволило сыну впервые активировать шаринган. И пусть сейчас Мадара мог похвастаться уже вторым томое — неплохое достижение в его возрасте! — вряд ли он нашёл в себе силы действительно отказаться от дружбы.

— Должен, — наконец произнёс он. — Сенджу, сын Буцумы… Он не может быть слабым. К тому же ты сам говорил, что он сильнее, чем ты.

Мадара наклонил голову, сказанное его задело. И стоило бы смолчать — и не мог не напомнить, надеясь, что это успокоит. Давая сыну время справиться с собой, Таджима протянул руку за ближайшим листком. Хмыкнул вопросительно, поймал взгляд — прочитал, взял второй, дотянулся до самого дальнего. «У обратной стороны тоже есть обратная сторона», — было написано на нём незнакомым аккуратным почерком. Сын, похоже, брал его за пример, пока искал свою манеру.

— Это написал тот Сенджу, — сказал Мадара. Судя по его напряжённой позе, он предпочёл бы выхватить этот листок из рук и никогда не показывать.

— Того Сенджу зовут Тобирама, — Таджима всё ещё рассматривал надпись. Не шедевр каллиграфии, но всё же красиво. — Тебе удалось его разговорить?

— Не очень, — Мадара опустил голову. — Я только понял, что ему не нравится, что я так часто сижу с его братом. Он об этом не говорил, мне так показалось.

Таджима хмыкнул. Если что-то кажется старшему сыну, значит, так оно, скорей всего, и есть. Такие знакомые чувства… Он напрягся, не позволяя себе соскользнуть в воспоминания, и выронил листок.

— Значит, будет сидеть сам. Хватит ему уже быть без дела. А на следующей неделе… надо будет договориться, чтобы он тренировался с Изуной. Думаю, уже можно рискнуть дать ему в руки оружие.

Другое дело, что Карасу, учивший Изуну владеть мечом, не любил всех Сенджу скопом. И причины у него на то были весомые — как и у самого Таджимы. Остаётся надеяться, что приказа главы клана будет достаточно, чтобы он сдерживался.

Мадара отвернулся, принялся собирать свои черновики.

— Запрещать тебе быть здесь я не буду, — продолжил Таджима. — Сам знаешь, сколько у тебя есть времени.

— Да. Мне сказать ему об этом?

Сын скатал всё в толстую трубку и подобрал чернильницу с кистью. Таджима кивнул, не спеша встал.

— Приходи к закату на полигон, — сказал он, уже переступая порог. — Хочу посмотреть, чему ты научился.

Это был самый лучший способ извиниться — и Мадара это понял.

Как это обычно и бывает, отдых долго длиться не мог. Наверное, стоило быть благодарным Сенджу и девятихвостому за такое количество миссий, но Таджима, заваленный бумагами, был далёк от того, чтобы испытывать это чувство. Благо, хотя бы с частью мог справиться старший сын…

Досидевшись с отчётами до прыгающих перед глазами чёрточек и линий, Таджима не выдержал и малодушно отодвинул всё в сторону. Мадара вздрогнул, глянул вопросительно.

— Продолжай, если не устал. Я пройдусь.

Коридор, изученный до последней прожилки на светлом тёплом дереве. Дом, выстроенный своими руками, когда ещё был жив отец. Шаг за шагом, касаясь кончиками пальцев, проследить плавно изгибающиеся линии. Пустота, блаженная пустота в голове. Решение пришло само. В клане есть люди, которые уже не способны брать миссии, не способны сражаться. Они достаточно опытны и достаточно молоды, чтобы их можно было научить. Так почему не найти им полезное дело?

Таджима повертел в мыслях эту идею. Она казалась простой и очевидной, было странно, что она не пришла раньше, ведь эта идея позволяла хотя бы таким образом вернуть в строй людей. В конце концов, с бумагами тоже приходится сражаться, пусть не оружием и техниками, — и сейчас даже он, глава клана Учиха, вынужден отступить. Это звучало забавно, вызывая улыбку, и мысли перескочили на иное.

Лучше было бы, конечно, выйти на улицу. Прогуляться по саду, пробежать по полигону. Даже если не с кем-то тренироваться, а просто самому размяться… Но был один важный разговор, который больше нельзя откладывать, и Таджима остановился перед комнатой Тобирамы. Тихо постучал, услышал невнятное восклицание, заглянул внутрь.

— Можно?

Изумлённый взгляд вызвал лёгкую улыбку. Наверное, это было слишком странно: глава клана в собственном доме просит позволения у ребёнка переступить порог его комнаты. Для самого Таджимы это было просто правильно, то, что делается так же без размышлений, как пожелание приятного аппетита перед едой или бросок куная точно в мишень.

Молчание неожиданно затянулось. Возможно, ребёнок думал о том, что будет, если он не разрешит. Может быть, ему казалось, что этот вопрос — простая формальность, которая ничего не значит. Учиха не торопил его: пусть поразмышляет, если ему это столь необходимо.

— Да, — прозвучал очень тихий ответ. — Входите.

Таджима переступил порог. Складывалось впечатление, что в этой комнате ничего не изменилось, даже захотелось проверить это, используя шаринган. Будто бы и не жил здесь никто. Неужели Сенджу настолько аккуратен, что клал всё в точности так, как лежало? Или вообще не рискнул ничего брать?.. Последнее кажется более вероятным. Таджима поморщился, вспомнив своё предупреждение. Зря он тогда так высказался.

— Мне нужно поговорить с тобой, и это будет долгий разговор, — произнёс Учиха, удобно усаживаясь. — Не против?

Снова эта знакомая поза. Опустил голову, смотрит в пол, руки расслабленно лежат на коленях — и неподвижен настолько, что без шарингана можно усомниться, что он вообще живой. Странный ребёнок, совсем не похожий на непоседливых сыновей. Возможно, таково его воспитание, возможно, сказывается стихия — надо уточнить, не земля ли. Хотя, может, скованность легко объясняется и присутствием старшего, и тем, что Тобирама никак не может привыкнуть, что они больше не враги.

— Расскажи мне, чему тебя учили, — мягко попросил Таджима. — Я выбрал для тебя того же наставника, кто учит моего сына, зная, что ты хоть как-то можешь владеть мечом. Я хочу знать, что ты ещё умеешь, и чему тебя надо учить.

Быстрый взгляд почти в лицо, снова в пол — и Тобирама негромко заговорил. По большей части в его рассказе не прозвучало ничего нового. Хороший контроль, что неудивительно при относительно небольшом количестве чакры, самые основы фуиндзюцу, знание нескольких простых стихийных техник — похоже, он относительно недавно начал их изучать. Последнее было несколько досадно: Таджима не мог припомнить никого из клана, у кого тоже была бы вода. Огонь, молния, ветер — и только. Сецуна был редким исключением, у него второй стихией была земля.

Немного погоняв ребёнка по остальным премудростям, Таджима остался доволен. Отвечал быстро, не путался, почти не ошибался — и легко признавал свои ошибки. Следовало признать, что Сенджу натаскивали своих детей достаточно неплохо. Только одно осталось пока не охваченным вниманием.

— Ты ничего не сказал про сенсорику.

— Как сенсора меня никто не тренировал, об этом не знали, — приподнял подбородок Тобирама, что при опущенном взгляде смотрелось довольно забавно. — А я и не думал, что со мной что-то не так.

«Не так». Таджима прищурился, усмиряя раздражение.

— И насколько хорошо ты ощущаешь чужую чакру? Как далеко?

Мальчишка пожал плечами, помолчал, прикрыв глаза, и с опаской произнёс:

— Я хорошо чувствую весь дом и точно знаю, кто где и когда был.

Учиха нахмурился. Не заметить такой дар, не попытаться помочь овладеть им — какое расточительство. Неудивительно, что Лис всё-таки у них вырвался, и нет ничего странного, что биджу так легко смог уничтожить селение Сенджу.

— Теперь будет иначе, — Таджима сплёл пальцы, посмотрел поверх них. — Сегодня же и начнём.

Вытащив из рукава небольшой свиток, он протянул его мальчишке. Тот неуверенно взял обеими руками, постаравшись не дотронуться до пальцев, и даже склонил голову.

— Держи. Так учат сенсоров в моём клане. Если есть, чем дополнить записи — можешь делать пометки прямо на этом листе. Просмотри сейчас — всё ли кажется ясным? Всё ли разборчиво написано?

Тобирама кивнул, разворачивая свиток, — снова проигнорировал нормы поведения… Таджима отметил, насколько легко и быстро умеет читать ребёнок. Похоже, ему и стоит поручить разобрать те записи, которые достались от Сенджу, но это будет позже.

— Я сейчас ничего не могу припомнить, — мальчишка явно лукавил. Учиха хмыкнул, намекая, что заметил это, но заострять внимание на сказанном не стал.

— Самая меньшая проблема — кендзюцу. Тебя так и будут учить вместе с Изуной. С техниками сложнее. Сейчас среди нас нет никого, у кого была бы вода. Надо будет просмотреть свитки твоего клана, может, ты сможешь подобрать что-то подходящее…

— Я пытался научиться их создавать, — быстрый взгляд искоса.

— Насколько удачно?

Сенджу опять напрягся. Таджима уже ожидал, что мальчишка вскинется, попытается нагрубить, прощупывая границы дозволенного, но он сдержался.

— Не знаю, у меня не хватало чакры, чтобы проверить расчёты. А теперь и записей не осталось…

— Попробуй их восстановить. Редко кто может создавать новые техники. Я буду рад, если ты окажешься одним из таких людей, даже если сам никогда не смогу применить ни одну из них.

Тобирама неуверенно кивнул. Таджима предпочёл бы уже уйти, чтобы не давить на него своим присутствием, но были ещё вопросы.

— Почему ты держишь лист так близко к глазам, читая?

Ребёнок закаменел, кажется, даже забыв, как дышать. Очень хотелось протянуть руку, приобнять, взъерошить волосы, которые хоть и топорщились, как его собственные, но выглядели мягкими. Нельзя: это испугает его ещё больше.

— Если ты не хочешь отвечать, я не стану настаивать на ответе, — Таджима пожал плечами. — Учитывай только, что я в состоянии помочь справиться с теми проблемами, с которыми пока что не можешь справиться ты.

Тихое хмыканье. Настороженность? Недоверие? Ожидаемо. Таджима вздохнул. Хотелось бы знать, как бы на его месте поступил Буцума. Он наверняка лучше понимал своих сыновей, и они его точно не боялись.

— Если тебе что-то не нравится в этой комнате, тебе можно это менять. Тебе можно пользоваться всем, что здесь есть. Если тебе нужно что-то — говори. Я не могу помочь решить проблемы, о которых ты молчишь.

— Я хочу назад своё оружие, — тут же выпалил он и резко умолк.

Учиха ожидал услышать что угодно, но именно этот выбор самого нужного, пожалуй, именно что восхищал. Сам, наверное, просил бы о том же.

— Будет, — он одобрительно улыбнулся. — Когда я буду уверен в твоих поступках. Все твои вещи, которые у тебя были, целы.

Таджима всё-таки позволил себе протянуть руку. Коснулся плеча — Тобирама тут же напрягся, зажмурился. Показалось — мелко дрожит даже.

— Убрать?

Вздрогнул. Неуверенно приподнял руку, замер — и вдруг, решившись на что-то, положил поверх свою ладонь, вцепился в пальцы, зажмурился. Учиха немного выждал и осторожно придвинулся ближе. Это оказалось ошибкой: Тобирама шарахнулся, снова застыл, сложив руки на коленях, и настороженно взглянул в лицо, щурясь. Встретить взгляд он по-прежнему боялся.

Таджима протянул руку, касаясь его подбородка.

— Глупый ребёнок.

Пальцы скользнули по шраму. Тобирама зажмурился, желая и не решаясь отшатнуться. Немного помедлив в глупой надежде, что ребёнок сейчас сможет успокоиться, Учиха убрал руку. Сенджу едва слышно выдохнул.

— Я узнал всё, что хотел. Снова потревожу тебя, когда пойдём ужинать.

Дождавшись тихого «ясно», Таджима ушёл.

* * *

На то, чтобы составить список подходящих людей и выкроить время для разговора, потребовалось два дня.

После долгой беседы с каждым из тех, кто мог бы возиться с бумагами, Таджима смог выбрать двоих — тех, кто точно справится. Оба поняли, что они должны делать, оба справились с бумагами — сначала с подсказками, а потом и сами. Можно было больше не тонуть в горе отчётов. Всё было бы действительно прекрасно, если бы не старейшины. Никто так не делает, никогда раньше так не делали, это почетная обязанность главы клана, только глава клана ничего не упустит… В чём-то они, конечно, были правы, но отказываться от этого решения Таджима не собирался, что и объяснил, в раздражении своём оставаясь предельно вежливым. Хорошо, что до этого он был занят письмом к Хьюге. Их традиционная «изысканная вежливость» оказалась на диво прилипчивой. А вот предложение самому достопочтенному Юдану заняться этим было немного лишним, хоть и позволило завершить беседу. Даже интересно, почему бы он отказался от подобной чести?

Выкинуть всю эту муть из головы и как-то заглушить дребезжащий голос старика, всё ещё звучащий в мыслях, могла только хорошая тренировка. Хотелось огненными техниками разнести весь полигон, потратить большую часть чакры, выдохнуть наконец, выплеснув всё своё раздражение. Именно поэтому он шёл медленно, дышал на счёт. Требовалось успокоиться: впереди ещё много дел, и слишком сильно выложиться на тренировке — потерять возможность покончить с ними сегодня.

Полигон был занят. Таджима подоспел только к окончанию короткого боя — и увиденное заставило его бежать.

Тобирама замер над Изуной, собираясь перерезать тому горло. Слишком явственно для простой тренировки. Таджима знал, что никак не успеет оказаться рядом вовремя. Никакие рассуждения о том, что Тобирама это просто не осмелится сделать, что иначе он подставит брата, что до этого он демонстрировал крайнюю осторожность в словах и поступках, не успокаивали.

Неожиданно Сенджу резко вскочил и метнулся прочь, прямо навстречу. Изуна успел схватить только за самый край одежды, и тот легко выскользнул из пальцев. Это оказалось странно обидно для сына, с шаринганом хватило одного короткого взгляда, чтобы увидеть и понять, что всё в порядке, — и подсказать, что дальше делать. Сын понятливый, догадался, что лучше будет уйти. Мгновенье — и его уже нет, только ветки кустов всё ещё колышутся. Юркнул в них, как кот, умница.

Прыжок вперёд, схватить за широкий ворот — да, ясно же, что он душит, но кунай так и не выпустил, не разжал пальцы, хоть и хватается за руку, молодец.

— Стой.

Ставшего привычным спокойствия не было. Злость, обида, растерянность, страх — эмоции сменяли друг друга, эмоции ясно читались по лицу. Тобирама поднял взгляд и тут же уставился в землю, напрягся. Его потряхивало.

— Я видел, что произошло, — Таджима старался говорить мягко. — Молодец.

Тобирама полыхнул изумлением. Оно оказалось столь сильно, что даже перекрыло остальные эмоции.

— Я доволен тобой, — продолжил Учиха. — Рад, что ты смог победить.

А вот решение протянуть руку, чтобы взъерошить волосы ребёнку, оказалось ошибочным. Он сразу напрягся, шевельнул плечами, не зная, куда деть руки. Будто кунай жёг пальцы.

— Пойдём, — вздохнул Таджима.

Тобирама взглянул на него и тут же отвёл взгляд, посмотрел на добытое оружие. Не нужно быть одним из Яманака, чтобы понять, о чём он думает. Наверняка уже уверен, что получит своё наказание.

— Я действительно видел ваш бой. Можешь оставить себе.

Недоверчивый взгляд. Тобирама сунул кунай за пояс, пошатнулся и застыл на месте, жмурясь. Заминка всего лишь в несколько мгновений — этого хватило, чтобы обеспокоиться и схватить за плечо. Неужели ранен? Но когда? Как, если это незаметно даже с помощью шарингана?

— Что с тобой?

Долгая пауза. Сенджу старательно жмурился и отворачивался, страшась шарингана. Пришлось даже чуть встряхнуть, чтобы услышать тихий ответ:

— Голова болит. Ничего особенного, всё в порядке, я привык.

Почти скороговорка, слова кажутся заученными — а его рука вздрагивает. Хочет теплом ладони приглушить боль, но одёргивает себя?

— Глупый ребёнок, — Таджима вздохнул. — Что же ты молчал?

Тобирама поджал губы, шагнул в сторону.

— Как долго болит и из-за чего?

— Неважно, — он скрестил руки на груди. — Вы же на самом деле не хотите это знать, а со мной на самом деле всё в порядке.

Учиха с трудом сдержал желание его ударить. Допрашивать, выясняя, что не так, ему ещё не приходилось. Остаётся надеяться, что ловить в иллюзии не потребуется.

— Глупый ребёнок, — он придавил его интонацией, — мне виднее, из-за чего и как беспокоиться и на что обращать внимание. Либо ты сейчас объясняешь, что с тобой, и я ищу способ тебе помочь, либо молчишь и мучаешься дальше. Решай.

Снова повисло молчание. Таджима просто не мог понять, что такого сложного в ответе на простой вопрос, но не торопил. Пусть подумает.

— Наверное, всё потому, что я сенсор. Слишком много чувствую, — Тобирама потёр висок. — Не могу из-за этого спать.

Таджима задумчиво хмыкнул. Если этот Сенджу талантливее Мадары, он — действительно ценное приобретение. Особенно если удастся научить мальчишку использовать этот дар. Но прежде чем строить планы, стоит его проверить.

— Идём.

Тобирама вздрогнул, глянул в сторону, будто подумывал сбежать — и послушно пошёл рядом. Вдоль полигона, по тропке в сад, вдоль ручья — они постепенно подходили к границе селения, и Таджима всё чаще поглядывал на ребёнка.

— Скажешь, когда перестанешь чувствовать остальных. Не отставай.

— Хорошо, — тихий, едва слышный ответ.

Тобирама шёл всё медленнее. На лесной тропке — Таджима не рискнул тащить его на верхние пути — пришлось и вовсе взять за руку, чтобы не отставал.

— Может, мне стоит тебя понести?

— Нет, — быстрый, резкий отказ, ребёнок даже словно проснулся, вскинулся — и взглянул неуверенно, проверяя реакцию.

Учиха пожал плечами: не хочет — как хочет. Если в мыслях Сенджу звучит голос клановой гордости — пусть так. Мыслишки о собственном безрассудстве Таджима предпочёл проигнорировать. Да, этот ребёнок считает его врагом, он уже убивал, но сейчас он ничего не сделает. Не посмеет. Он не настолько безрассуден.

— Всё, — Тобирама остановился, споткнувшись. Прислушался. Было странно наблюдать, как он вертит головой, словно озираясь, — а глаза закрыты, зажмурился даже. — Я больше никого не чувствую. Только вы.

— Садись, — Таджима указал — рядом, потянул на себя, заставляя прилечь головой на колени, коснулся волос. Топорщатся — а мягкие, как шёрстка котёнка. Даже приятно перебирать короткие пряди и аккуратно нажимать на точки, снимая боль и усталость.

— Так легче?

Едва заметный кивок — и сразу же нахмурился. Таджима ласково кончиками пальцев разгладил складки, провёл по лбу — и снова прикоснулся к волосам.

— Что именно ты чувствуешь? На что похоже твоё ощущение чакры?

— Как зрение без зрения, — немного поразмыслив, ответил Сенджу. — Я просто знаю, кто где есть. Постоянно. Мне это мешает.

— Сейчас лучше?

— Да. Сильная чакра рядом, остальные далеко. Так тихо…

Таджима замолчал, бездумно перебирая пряди. Надо будет выяснить, насколько этот Сенджу хорош как сенсор, и постараться помочь ему совладать с даром.

— Скажи мне, — начал Учиха и сразу же ощутил, как напрягся ребёнок под его ладонью, — какое у тебя прозвище?

Пауза. Медленно проступающее озадаченное выражение, которое почти сразу угасло.

— О каком прозвище вы хотите знать?

— Домашнее, Тобирама. То, как тебя называли родные. Тора, наверное? — Таджима улыбнулся. — Хотя для этого у тебя не тот цвет волос. Или Тоби, м?

Молчание было ещё более долгим, слова — резкими и отрывистыми.

— Торью. Так звал меня младший брат. И его убили.

— Вот как… — веселье, бывшее наигранным лишь отчасти, слетело. — Тебя можно так называть? Или лучше полностью?

Ребёнок не ответил. Таджима заглянул в лицо и с изумлением обнаружил, что он спит.

— Надо же…

Вряд ли это было доверием, скорее маленький Сенджу просто настолько устал. Но то, что он так быстро уснул, казалось донельзя странным. Только что разговаривал ведь.

Решив пока не задумываться о странностях ребёнка, Таджима мысленно пометил себе отдать его в цепкие руки ирьенина. Заодно и выяснит, насколько Тобирама плохо видит. А потом обязательно надо будет наведаться к селению Сенджу, и лучше будет, если это сделает он сам. Можно будет и Сенджу с собой взять. Мадара с Изуной будут, конечно, несколько недовольны, но какое-нибудь важное и ответственное поручение это недовольство пресечёт.

Таджима прикрыл глаза, оперся лопатками о дерево. Даже сквозь плотную одежду чувствовались все неровности коры, и это было неожиданно приятно. Как массаж. Даже захотелось и самому задремать.

Отогнав от себя такие глупые мысли, Учиха задумался об иных проблемах. Мелкий чиновник, который и мешался, и должен был оставаться на своём месте, непонятные пока шевеления Хьюга, странные слухи о новом клане… Иногда — вот как сейчас — хотелось просто порваться на кучу копий. В такие минуты Таджима успокаивал себя очень простым соображением: если он что-то не успевает сделать — значит, надо не суетиться, а сесть и подумать, что и кому следует поручить. Именно поэтому он всё ещё глава клана: не стремится сам всё сделать, а доверяет своим людям.

* * *

Отступление * * *

Он застыл. Медленно, крадучись, к нему приближался старший Учиха. Лицо, пальцы, одежда — в крови, кровь на губах, и глаза алые, как кровь. Тело не слушалось. Простая, простейшая иллюзия — паралич. Сбросить! Сбросить, сбросить! Не получалось.

Учиха ухмыльнулся, ощерив клыки, зарычал глухо, как голодный пёс, — и Тобирама, стряхнув с себя оцепенение, кинулся бежать.

Демон-Учиха не отставал, нёсся следом большими прыжками, не догоняя — но и не отпуская слишком далеко. Будто играл со своей добычей, как это делает кот. Чувствовать себя мышью — задыхаться от страха.

Земля тянула к себе, коряги лезли на дорогу, вязкая тина казалась расставленными сетями. Он запнулся, рухнул и, поскуливая от ужаса, попытался отползти. Ноги не слушались. Тобирама оглянулся — во тьме ярко сверкнули алые глаза. Хотелось оказаться где угодно, только как можно дальше — и земля провалилась под ним. Он падал долго. Что-то смягчило падение. Он попытался пошевелиться, сбросить с себя то, что навалилось сверху, мешая дышать, не смог — и задохнулся от ужаса. Показалось, что он всё ещё парализован, а старший Учиха просто отошёл на время. И он точно, совершенно точно уже не спал. Это не было привычным уже кошмаром, одним из многих, где его убивали тысячами разных способов.

Тобирама зажмурился. Если ничего не видно в этой темноте, если не удаётся пошевелиться, то, может, стоит прислушаться? Чувство чакры не обманешь. Оно одарило его новой вспышкой головной боли, от которой засияли ослепительные звезды, но позволило понять, что он один. Рядом никого нет. В соседней комнате спит Хаширама. Всё спокойно. Всё действительно в порядке. Тобирама медленно выдохнул, чувствуя, как уходит давящая тяжесть, и попытался снова пошевелиться. Удалось даже сесть, пусть от этого и зашумело в голове. Пришлось позволить себе прилечь — и долго смотреть вверх. Где-то там был потолок — только темнота мешала его рассмотреть, рассвет ещё долго ждать.

А горло всё-таки саднило, будто он и в самом деле кричал. Тобирама медленно приподнял руку, потёр подбородок, намеренно цепляя ногтями шрам. Эта боль отвлекала, заставляла поверить, что привидевшееся ему — в самом деле лишь кошмарный сон. Не реальность. В реальности он просто в доме врага, но цел и даже с оружием: тот самый кунай, который раньше принадлежал Изуне, Тобирама и ночью держал при себе.

Совсем успокоившись, он опять прислушался к чужой чакре, убедился, что никого не разбудил, и попытался уснуть снова. Уже в пятый раз за эту ночь.

Шли дни — и дела шли на лад. Всё получалось словно само собой. Хороший, отлаженный механизм взаимодействий — можно было позволить себе удовлетворённое «смог». Таджима по большей части был доволен своими помощниками. Избавиться от части бумажной работы, освобождая время для чего-то более важного, пусть даже для тех же тренировок — благо. Ещё большее благо — люди оказались достаточно толковыми, чтобы после них не надо было переделывать. Это позволило быть свободнее и даже найти время для одной задумки.

Позвав с собой Мадару и Тобираму, Таджима направился на полигон. Шли молча, Сенджу старательно выдерживал дистанцию, оставаясь позади, словно бы и не с ними. Это не мешало держать его и его проблемы в мыслях. Гордый? Боится? Верным может быть и то, и то. То, что сказал ирьенин про этого ребёнка, удручало. Если его зрение станет ещё хуже, вряд ли из него получится хороший шиноби, но не помочь сенсору стать шиноби — расточительство. Непростительное, учитывая тот план, а значит, придётся делиться некоторыми клановыми секретами — ещё и переделывать методики под обычные глаза. Наверняка старейшины, когда узнают, выскажут своё недовольство — но это необходимость. Таджима покрутил в мыслях идею пересадить глаза. Рано, пока что лучше будет проблему решать иными методами. И, разумеется, использовать.

Говорят, чувство чакры компенсирует проблемы со зрением или слухом, и это выглядит вполне логично. Те, кому удаётся выжить, быстро становятся действительно хорошими сенсорами. А Тобирама, с его потенциалом, выжить обязан — будет полезен, когда Мадара возглавит клан.

Таджима остановился посреди полигона и быстро осмотрелся. Ровная поверхность, отросшая после огненных техник трава, споткнуться не обо что.

— У нас сейчас будет особенная тренировка, — объявил он.

Тобирама заметно напрягся — даже сын бросил на него быстрый взгляд.

— М?

— Нам сейчас надо будет разобраться, как учить одного очень талантливого, — он намеренно выделил интонацией последнее слово, — сенсора.

Озадаченность на лицах обоих выглядела до забавности одинаковой. Таджима усмехнулся и подошёл ближе к младшему.

— Слушай внимательно. Сейчас я завяжу тебе глаза, и ты будешь должен либо увернуться, либо отбить то, что в тебя кинут.

Кивок. Таджима отметил, как сразу напрягся этот Сенджу, поманил к себе ближе. Аккуратно свернул кусок ткани в длинную узкую полосу и закрыл ею глаза ребёнку. Стоило оценить, как он держится, и поддержать в этом спокойствии.

— Повязку не трогай, — сказал Учиха, поправляя её края и затягивая узел. — И успокойся: кунай или сюрикен в тебя пока что не полетят.

— Не лучше сразу привыкать, что уворачиваться придётся от них?

— Нет, — Таджима торопливо, пока ребёнок не отшатнулся, взъерошил ему волосы и улыбнулся: Тобирама делает вид, что не нравится и терпит, но, кажется, сам тянется к руке. Кажется? — Моя цель — попробовать научить, а не убить сразу. Понимаешь?

— Да.

Согласился, лишь бы не молчать. Пусть так. Выудив из валявшегося здесь мешка плотный тряпичный шарик, Учиха вложил его в ладонь мальчишки.

— Ощупай. Это то, что в тебя будет кидать Мадара.

Тобирама нахмурился, покрутил шарик в руках. Что-то твердое внутри, плотный комок, обмотанный мягкой тканью. Оставит синяк, не больше. Это, наверное, он смог сейчас узнать, вряд ли больше.

— Изучил?

Сенджу неуверенно кивнул и вцепился в протянутую руку. Таджима перекинул шарик сыну и потянул Тобираму в центр полигона:

— Идём. Прислушивайся к своим ощущениям. Ты сенсор, и ты это сможешь сделать. Может, не сразу идеально, но сможешь.

— Х-хорошо.

— Стой здесь.

Таджима потянул ребёнка за плечо, разворачивая к Мадаре, и отошёл в сторону, к деревьям, присел в тени.

— Готовы?

Тобирама кивнул и наклонил голову. Сын перехватил поудобнее плотный и увесистый тряпичный шарик.

— Начали!

Первый же ударил его в плечо, второй скользнул по бедру, третий попал в живот — и Тобирама охнул, прижал ладонь. Мадара замер, даже быстрее, чем Таджима поднял руку. Отлично.

— Попробуй медленнее.

— Не надо, — сразу же попросил Сенджу, выпрямляясь. — Я постараюсь быть внимательнее.

Мадара задумчиво хмыкнул и прищурился. Подкинул шарик на ладони.

— Готов? — поинтересовался он.

— Да.

— Кидаю.

Первый шарик пролетел мимо, но совсем рядом с виском. Тобирама запоздало дёрнулся, нахмурился. Второй почти коснулся плеча. Мадара немного выждал и кинул оставшийся, целясь в руку. Попал, вызвав сдавленное шипение.

— Ты слишком напряжён, попробуй расслабиться, — сказал он, обходя площадку по кругу. — Сейчас соберу шарики, продолжим.

Сенджу повернулся на голос:

— Хорошо.

Пожалуй, можно надеяться, что тренировка пройдёт нормально. Сын достаточно терпелив и, похоже, хорошо помнит тот урок с иллюзией.

— Я пока вас оставлю, закончите, когда вернусь. Мадара, будь внимателен.

— Хорошо, отец, — ответил он, наклоняясь за последним шариком.

Таджима неторопливо потянулся и ушёл за деревья. Медленная разминка с мечом — то, что ему требовалось прямо сейчас.

Тело двигалось само, повторяя заученные движения. Мысли текли свободно, сразу во многих направлений, целой сетью. Таджима расслабленно размышлял обо всём и ни о чём, наблюдал, как постепенно сами собой собирались решения и всплывали интересные закономерности. Становилось яснее, что делать с клановой политикой. Пришло понимание: ему стоит в ближайшее время взять какую-нибудь простую миссию самому, чтобы просто прогуляться вне селения. Или даже так пройтись, без миссии — есть же одно важное дело. Если Тобирама согласится — а он и не посмеет, и не захочет отказать, то при исключительной удаче можно будет заглянуть в описания клановых техник Сенджу. Если, конечно, там, на месте их селения, хоть что-то сохранилось. Да и показать могилу его отца, проверить самому, был ли кто там, — отнюдь не лишнее.

Таджима опустил меч и, помедлив, спрятал в ножны. Давно следовало признать, что ему нужен отдых. Совсем скоро он сможет его получить. А пока что стоит оценить успехи Тобирамы и завершить тренировку.

— Достаточно.

Мадара бросил последний шарик. Тобирама не успел увернуться, охнул, прижал ладони к животу.

— Эй, ты в порядке? — сын выглядел вполне искренне обеспокоенным. — Я не целился туда.

Сенджу кивнул. Старший Учиха смерил его недоверчивым взглядом, оценивая состояние.

— Посидим-поговорим? — предложил Таджима, подходя ближе. Это, конечно, можно было сделать и по пути в дом, но стоило как минимум дать время справиться с болью, и отдохнуть обоим не помешает.

— Ага. Я тут кое-что интересное заметил, — сходу похвастался сын, без напоминаний собирающий шарики.

— М? Тобирама, можешь снять повязку.

— Чакра делает их заметнее. Наверное, почувствовать технику будет проще, чем оружие.

— Надеюсь, не проверяли? — Таджима был уверен в благоразумии сына, равно как и в своей внимательности, но предпочёл уточнить.

— Нет, — тихо ответил Тобирама, только сейчас дотянувшийся до повязки. — Мадара отказался из-за стихии.

— Я позже попрошу помочь Сецуну помочь, у него земля. Думаю, сможет подобрать что-то достаточно безопасное из своих техник, — Таджима помолчал. — Как вообще успехи?

— Неплохо, — поспешил доложить сын. — Он увернулся от большей части…

— Я бы сказал, что в меня попала примерно половина, — перебил его мрачный Сенджу.

— Ты впервые делаешь подобное?

— Да, — Тобирама напрягся, как и всегда, когда Таджима его спрашивал.

— Тогда это очень хороший результат. Когда ты впервые бросал кунаи в мишень, сколько из них не пролетело мимо?

Сенджу смолчал, опустил голову. Повязку он нервно комкал в руках, пока Мадара не забрал тряпку, свернул её и закинул в мешок к шарикам.

— Ты молодец, Тобирама, — собрав всю свою мягкость, продолжил Таджима. — Ты очень хорошо справился, и в следующий раз у тебя получится лучше. А пока что нам всем стоит пойти домой.

Спорить или протестовать никто не стал. Мадара только посмотрел на отца, глянул на Сенджу — и пошёл рядом с ним, подстраиваясь под его шаг. Таджима кивнул. То, как двигался сейчас Тобирама, не понравилось и ему, возможно, снова придётся тащить к ирьенину.

Вполне ожидаемо на половине пути их догнал Изуна. Довольный, светящийся улыбкой — его день явно прошёл не зря. Младший сын смерил взглядом Тобираму, оценил и то, как он прихрамывал, и то, как прижимал руку к животу, и обратил всё своё внимание на старшего брата.

— Чем похвастаешься? — поинтересовался Мадара. — Мы тренировались.

— Я тоже. С Фумой и Юки на спор сюрикены кидали, — он снова искоса глянул на Сенджу. — Я победил.

— Молодец.

— И ты небось тоже? Лучше бы со мной тренировался. Ты даже одежду не запылил, в отличие от этого…

Тобирама закаменел, но прежде чем Таджима успел вмешаться, Мадара молча ударил Изуну по шее.

— Брат! — возмутился тот, отскакивая. — За что?

— Вечером объясню. Если сам к тому времени не поймёшь.

Изуна пофыркал, но быстро успокоился.

Понял ли?..

Таджима чуть приотстал, оценивающе разглядывая детей. Изуна ревнует, это сразу понятно, он не хочет делить внимание отца и старшего брата с тем, кого, как учили раньше, должен был ненавидеть. Однако и некоторое уважение к этому Сенджу он испытывает. Мадаре, скорее, пришлась по нраву возможность быть наставником и учить. Возможно, сказывается то, что это младший брат того самого Хаширамы, с которым он ухитрился подружиться. Таджима до сих пор был рад, что верно угадал время, и сын не оказался в ловушке. Даже если бы он и в этом случае получил бы первое томое — смог бы он сбежать от троих? От троих, один из которых — сам Буцума?

Мысли снова свернули к старому врагу. Глава клана Сенджу был в числе тех, кого убил лис, и, пожалуй, это была не худшая смерть. Хорошо, что сам Таджима всё сделал правильно. Может быть, когда-нибудь Сенджу оценят и верно поймут уважение к погибшим в тот день.

В доме они разошлись. Мадара и Тобирама наверняка поспешили к старшему Сенджу, Изуна где-то затерялся — к ужину вернётся, сам Таджима постоял у порога, глядя на темнеющее небо. Это дарило покой.

Стоило сделать ужин.

Готовить Таджима не особо умел, но, под настроение, любил это дело. В этот раз настроение как раз было подходящим, чтобы сделать что-нибудь простое, да и помощник рядом крутился. Надо будет в ближайшее время побольше внимания уделить младшему сыну, а то что-то уже совсем в бумаги закопался.

Мысль мелькнула и ушла, потянув на своё место иные — а руки двигались сами. Взять чистое яйцо, разбить, вылить содержимое в глубокую миску, повторить. Давно знакомое, давно привычное — он помнил, как наблюдал за матерью, когда она это делала.

— Ты будешь их жарить? — полюбопытствовал пробегавший мимо Изуна. Услышав подозрительно знакомые звуки, он не мог не остановиться на пороге.

— Верно. А если ты сейчас найдёшь себе полезное дело, как сделали Тобирама и Мадара, — будет неплохо.

Таджима, поленившись процеживать, аккуратно подцепил совершенно ненужные жгутики и ещё более ненужные скорлупки, высыпал в миску немного сахара, плеснул соевого соуса и принялся тщательно всё смешивать.

— А чем они заняты? — сын шагнул ближе.

— Хаширама.

— Ясно, — он заглянул в миску и огляделся. — Мне стоит пока приготовить что-то ещё? Кажется, на всех не хватит.

Таджима ответил не сразу, придирчиво разглядывая то, что у него получалось.

— Свари рис? — предложил он, добавляя немного бульона и снова тщательно перемешивая.

— Хорошо.

Каждый занялся своим делом. Таджима ждал, пока достаточно нагреется сковорода, и поглядывал на сына. Вряд ли бы он просто так решил здесь остаться, значит, у него ещё и вопрос какой-то есть. Может, по сегодняшней тренировке.

— Отец, — нарушил молчание сын, когда Таджима уже свернул в рулет первый слой, — почему ты так возишься с этим Сенджу? Зачем он тебе вообще нужен? Ты же… ты же говорил, что мне надо убить его.

— Или бы он убил тебя, — он не спорил, просто сосредоточенно ждал, пока прожарится, но не подрумянится следующий слой. — А сейчас всё иначе. Он нам больше не враг.

— Но и не друг, — Изуна помешал закипающий рис. — Так ведь?

— Это и от тебя зависит, — Таджима недовольно поморщился и поторопился снова свернуть в рулет: промедлил, не подгорело, но потеряло приятную бледность.

— Но зачем он нужен?

— Что ты знаешь о его умениях? О его способностях?

— Ну, он неплох как сенсор, не уступает мне… Ой! — Изуна метнулся к чайнику и долил воды в рис, с заметным усилием помешал, выдохнул.

— Продолжай.

— Так… Он не хуже меня владеет мечом, плохо видит и совсем плох, когда надо даже просто сбросить иллюзию. А ещё я замечал, что после этого у него болит голова. А ещё он умеет справляться со страхом или не совсем бояться.

Таджима кивнул. Боль после таких простеньких иллюзий, какими сейчас обычно балуется сын, оттачивая мастерство, — нетипична, повод насторожиться. Жаль, у их ирьенинов нет того мастерства, что было у Сенджу.

— Вот и подумай сам, — сказал он, заворачивая рулет в последний слой, — чем тебе может быть полезен этот Сенджу и так ли надо его отталкивать.

— Я не хочу считать его другом только потому, что он полезен.

— А я разве требую от тебя этого? Присмотрись к нему. Попробуй понять, какой он. Тебе будет проще с ним поладить, чем мне, просто потому, что ты, — Таджима вовремя остановился, вовремя сделал едва заметную паузу, — младше.

Говорить о том, что Тобирама его боялся, при ком-то из сыновей явно не стоило.

— Ясно, — протянул задумчивый Изуна. — О, рис скоро будет готов.

— Это хорошо, — Таджима переложил рулет на доску и принялся разрезать его на ломтики. Нож — старый сломанный кунай — был не так уж и удобен, но иной просто не хотелось брать в руки. Память о жене, о том их старом споре — он тогда взял её кунай, чтобы показать, насколько универсально это оружие. Как там звучала её шутка? «Кунай — оружие против дайкона»? В памяти чётче её лицо и всё ещё звенит смех, но почти стёрлись слова. Это страшно: пока он её помнит — она жива.

Тобирама и Мадара пришли вместе, как обычно — у порога Сенджу чуть приотстал. Когда же он привыкнет, что здесь его не станут бить в спину? Стоит ли вообще что-то намеренно делать с его недоверчивостью?

Ели в молчании. Привычное пожелание — и всё. Старший сын был столь же задумчив, как и младший, Тобирама — ещё более угрюм, чем обычно. Поссорились, что ли? Но пока ещё рано вмешиваться. Пусть сами подумают, не малыши уже.

— Я наведу здесь порядок, — сказал Мадара, не поднимая взгляд.

— Я помогу? — тут же вызвался Изуна.

— Угу.

Сенджу напрягся, почувствовав взгляд Таджимы. Не зря, разговор будет неприятным.

— Тобирама, иди со мной.

— Хорошо, — покладисто согласился он.

В молчании они дошли до комнаты Таджимы, где у порога промедлил уже он. Тобираме пришлось сделать заметное усилие, чтобы, повинуясь жесту, зайти внутрь первым. Учиха закрыл за собой и прошёл к столу, где всё ещё лежали неразобранные донесения. Они пока подождут.

— Тебе всё ещё снятся кошмары, верно?

Тобирама опустил голову и застыл. Этот разговор ему уже не нравился, он, похоже, предпочёл бы оказаться на тренировке с Изуной. Учиха нахмурился: такой сильный страх мог указывать на сделанную и незамеченную ошибку.

— Я могу попробовать помочь, — продолжил Таджима, — и тогда тебе будет легче.

Сенджу чуть наклонил голову к плечу. Его глаза были прикрыты — то ли уже сонный и не боится это показывать, то ли просто устал.

— Гендзюцу.

— Нет, — Тобирама произнёс это, едва не перебив. Зажмурился сразу, будто его уже прямо сейчас собирались ловить в иллюзию, и это должно было оказаться что-то пыточное.

— Даже если ты будешь знать, что именно и зачем я делаю, и сможешь в любой момент решить, что с тебя хватит? Я знаю, что у тебя от иллюзий болит голова, но если иллюзия — это шанс получить возможность хотя бы спокойно спать…

Учиха наклонился к нему, заметив, что от такого предложения мальчишку аж трясёт. Сенджу отшатнулся.

— Я мог бы всё сделать без твоего согласия, — вкрадчиво заметил Таджима и немного помолчал, давая время успокоиться и осмыслить. — Но хорошо. Если ты так боишься гендзюцу, что ты думаешь о лекарствах?

Тобирама изобразил вялый интерес. По крайней мере, сразу наотрез отказываться не стал.

— Чай из трав. Поможет расслабиться и успокоиться, избавит от дурных снов. Возможно, у тебя после него будет меньше болеть голова.

— Я не буду это пить.

— Почему? Если ты опасаешься, что там есть какие-то неизвестные добавки — у меня была возможность дать их раньше. Вспомни, сколько ты уже живёшь в моём доме.

«В моём»… Стоило выразиться иначе, эта формулировка наверняка царапнула.

— Нет, — ему явно хотелось вцепиться в грубую ткань одежды, но ладони оставались лежать на коленях.

— Как скажешь, — Таджима пожал плечами. — Ты уже достаточно взрослый, чтобы решать, что делать со своим здоровьем. И всё же настоятельно тебе советую завтра утром заглянуть к ирьенину. Меня тревожит твоё зрение, и я не уверен, что сегодняшняя тренировка прошла для тебя столь безболезненно, как ты пытаешься это показать.

Помолчали. Учиха делал вид, что всецело поглощён лежащим на столе перед ним донесением. Сенджу снова притворялся статуей.

Когда и через полчаса молчание не было нарушено, Таджима заговорил снова.

— Я дам тебе рецепт этого чая. Если решишь последовать совету — готовь сам. Нужные травы есть в доме. Если хочешь — можешь собрать сам. Бабушка Нана — та женщина, которая приходит в дом — подскажет, где. Ступай. И подумай вот о чём: ты можешь сам что-то подмешать в еду. В перемещении по дому ты не ограничен. Тебе доверяют. Не можешь ответить тем же?

Тобирама отвернулся, пряча лицо, и тихо вышел, почти сбежал.

Учиха потёр лицо ладонями, покрутил головой, подвигал плечами. Тело требовало движения — удерживала гора бумаг. Что-то должно было произойти, судя по донесениям.

* * *

Следующий день практически ничем не отличался бы от предыдущих, наполненных обычными рутинными делами обычного главы клана, если бы не случайно услышанные слова. Таджима всего лишь проходил мимо полигона, намереваясь найти свободный, чтобы позже позвать туда Сецуну. Хотелось и самому размяться, и договориться о тренировке-другой для Тобирамы.

— Сенджу никогда не достигнуть того, что сможет Учиха, — процедил Карасу.

— Наставник! — голос Изуны — звонкий, ударил по ушам.

Таджима одним прыжком перемахнул через забор полигона и огляделся, пока ещё без оружия в руках. Тобирама лежал на траве, скорчившись. Меч из руки он не выпустил, несмотря на то, что пропустил, похоже, серьёзный удар. Изуна стоял между ним и Карасу, крепко держа своё оружие. Защищал. Сенджу от одного из Учиха, от своего наставника. Это было настолько странно, что походило на бредовый сон.

— Что здесь происходит? — поинтересовался Таджима.

— Выполняю вашу волю, глава. Обучаю вашего сына и этого Сенджу искусству владения мечом.

— Изуна?

Сын несколько нервно глянул на Карасу, но ответил, звонко и чётко, возмущённый несправедливостью:

— Наставник в очередной раз сказал, что у Тобирамы ничего не выйдет. Отец, он просто не хочет его учить!

Тобирама зашевелился, смог усесться. Можно было надеяться, что он не настолько серьёзно пострадал, как показалось. Ощупывать и проверять старший Учиха не стал, ограничился очень внимательным взглядом.

— Карасу, отойдём, — Таджима оглянулся на Изуну, — будь здесь и помоги ему.

Таджима молчал, пока они не отошли достаточно далеко, чтобы младшие не могли подслушать их негромкий разговор.

— Как ты думаешь, в чём причина моего недовольства?

— М… Вам не понравились успехи этого Сенджу? — Карасу пожал плечами. — Простите, но даже я не могу научить того, кто не обладает никакими способностями.

— Или чьи способности ты не хочешь видеть.

Тот застыл, соображая — наконец-то! — как выглядели его действия для главы клана. Таджима наблюдал за этим с отстранённым любопытством.

— Когда я привёл к тебе этого Сенджу, я сказал, чтобы ты учил его, как и моего сына. Способности у них примерно одинаковы. Проблемой может быть только его зрение, Тобирама видит хуже, чем Изуна, но это не значит, что он не справится. Тем более, что эта проблема — решаема.

Карасу вскинулся, но Таджима, не успевший ещё договорить, жестом приказал ему молчать.

— Посмотри на себя. Ты — полукровка, наполовину Сенджу, я знаю. Мой отец принял тебя в клан и нашёл того, кто о тебе позаботится. Несмотря на то, что ты почти не способен создавать техники, ты уже сейчас настолько хорош в искусстве владения мечом, что учишь моих детей. Сколько раз тебе напомнили, из какого клана твоя мать?

Он опустил голову, и Таджима произнёс уже куда более спокойно:

— Я ожидаю, что после этого разговора ты будешь относиться к обоим мальчишкам одинаково, терпеливо и спокойно. Если я снова услышу подобные слова о Сенджу — я буду разочарован.

— Я понял вас, глава, — сдавленно произнёс Карасу. — Скажите, а вы знаете, кто мой отец?

— Если ты хочешь узнать это — выясняй сам. Он не примет тебя как сына.

Эти слова причинили боль, Карасу даже зажмурился, и Таджима поспешил уйти. Оставить сейчас Тобираму на этого человека — риск, но риск допустимый, рядом Изуна. Всё будет в порядке…

Некоторое количество времени, которое можно потратить по своему усмотрению — это ценно, это хорошо и приятно. Изуна катал ногой небольшой камень и размышлял. Можно сбегать к речке, как брат, поймать рыбу на ужин — свежая, она всяко вкусная. Можно — отыскать кого-нибудь из приятелей и покидать сюрикены на спор. И так понятно, кто победит, конечно же, но в подобных тренировках проще становиться сильнее. И связи никогда лишними не будут. Отец будет доволен усвоенным уроком, и брату это поможет. Ну или вообще прихватить очередной свиток и пойти на полигон — очень хотелось освоить ту самую технику…

— Пожалуйста, объясни мне, в чём я делаю ошибку, — очень-очень вежливо попросил подкравшийся Сенджу.

Это было настолько неожиданно, что Изуна даже не сразу отреагировал. Стоял и таращился на него, как крестьянин на Рикудо. Чтобы этот Сенджу да заговорил первым — такого не было ещё ни разу. А тут не просто заговорил, но и попросил помочь — невозможное дело. И — даже подумать стыдно! — Изуна на него не среагировал сразу, хотя и заметил, будто бы тот и не из враждебного клана. Неужели так быстро привык? Или задумался настолько? Всё равно — стыдно. А ещё сын главы клана, успевший и со взрослыми шиноби сразиться, и даже победителем выйти. Даже убивавший не раз, как старший брат!

— Понятно, — тихо обронил Сенджу, развернулся и собрался уйти. Долгую паузу он явно истолковал не в свою пользу.

А вот это уже было лишним. Отец советовал присмотреться к нему, а помощь для этого гораздо удобнее, чем попытки защитить. Самому Изуне такие попытки показались бы обидными, но какого мнения остался о них Сенджу — тот не показал никак.

— Стой! — Изуна сцапал его за плечо, отметив, что тот напрягся и явно сдержался, чтобы не ударить. — Я просто задумался, как лучше будет объяснить. Пойдём на полигон?

Сенджу молча кивнул. Что заставляло нервничать, он норовил идти позади, чуть отставая, когда Изуна замедлял шаг. По крайней мере, он вроде как не собирался бить в спину и вообще — просил помощи. Не станет же делать что-то, чтобы эту помощь не получить?

Глянув через плечо, Учиха тихонько фыркнул и ускорил шаг, затем и вовсе побежал — легко, привычно. Сейчас, когда можно отвлекаться, он улыбался, чувствуя бьющий в лицо ветер. Любимая стихия… Но вот и нужный полигон. Слишком близко для хорошей пробежки, Изуна и чуть устать не успел. Сенджу — надо называть его по имени — не отстал. Это было правильно и хорошо.

— Так, и что именно тебе нужно объяснить? — Изуна остановился под деревом и обернулся.

— Как именно меня вчера подловил, — Сенджу едва заметно поморщился, — наставник.

— А, это… Ты стоишь и медлишь, а тебе надо просто переступить, — Изуна и сам понимал, что его объяснение сбивчивое и непонятное, попытался выкрутиться: — Ну, чтобы тебя сложнее было с ног сбить.

Сенджу нахмурился, медленно моргнул. Замер, скрестив руки на груди, — привычная, привычная поза.

— Сейчас покажу, — Изуна даже улыбнулся: уж больно забавно это выглядело. — Смотри. Вот так — правильно.

Он старался двигаться как можно более медленно, показывая, как надо, и это было сложно. Тело требовало придать скорости привычному уже приёму.

— А вот так делаешь ты, — он замахнулся, сохраняя преувеличенную серьёзность, и чуть не рухнул, споткнувшись на ровном месте.

Сенджу хмыкнул.

— М? — Изуна протянул ему меч. — Пробуй. И словами давай. Я эти твои хмыки не понимаю.

— Угу.

Как и следовало ожидать, сразу повторить правильно он не смог. Не Учиха же, нет шарингана, медленнее учится. Чего у него было не отнять, так это упорства. Не получалось — Сенджу поджимал губы, щурился чуть сильнее и просто пробовал снова. Изуна пытался подправить. Учить кого-то оказалось занятием увлекательным. Изуна и подумать не мог, что ему настолько понравится, когда его сосредоточенно слушают — и послушно пытаются двигаться так, как он показывает.

Неожиданно Сенджу пошатнулся и замер. Пару раз шмыгнул носом, торопливо мазнул по нему кончиками пальцев, сдавленно пошипел и присел на траву, наклонив голову. Меч он положил рядом.

— Что такое? — Изуна наклонился, заглядывая ему в лицо. — Ох.

Кровь из носа, когда в лицо уж точно не били, была большой неожиданностью. Так обычно не случалось. Они же не какие-нибудь гражданские. Что не так?

— Бывает, — Сенджу пожал плечами, — пройдёт.

Кровь быстрыми каплями срывалась вниз и исчезала, впитываясь в землю, скатывалась по травинкам.

— Может, стоит к ручью пойти? — через некоторое время предложил Изуна. — Намочить что-нибудь, умыться — чтобы быстрее перестала.

— Не хочу, — буркнул Сенджу. Даже взгляд не поднял.

— И часто у тебя так?

— Бывает, — он снова пожал плечами.

Изуна помолчал ещё немного, вздохнул.

— Что-то слишком долго, — осторожно заметил он. Будь это кто из его приятелей — уже потащил бы ко взрослым разбираться.

Сенджу фыркнул.

— Что-то ты слишком беспокоишься, — он наклонил голову сильнее. — Зачем бы?

— Хочу и беспокоюсь, — Изуна скрестил руки на груди. — Что в этом такого? А кровь долго капает, странно.

Сенджу пожал плечами.

— Бывает, — настойчивее повторил он, — всё в порядке. Спасибо, что научил, можешь уходить куда там тебе надо по своим делам.

— Точно всё в порядке? — Изуна встал.

— Угу. Хватит уже дёргаться. Бесишь.

Последнее слово, сказанное с интонациями старшего брата, заставило Изуну улыбнуться. Сенджу может говорить что угодно, что угодно думать, но сейчас отец обо всём узнает. Вот так. Отец разберётся, действительно ли всё в порядке.

* * *

Сегодня всё было как обычно. Выбрался из мутного марева сна, дождался рассвета, спустился со всеми позавтракать, посидел с братом… Исключение — просьба помочь. Младший Учиха объяснил и показал, был терпелив. Это было гораздо понятнее и лучше, чем с наставником. Второе исключение случилось после обеда. Глава клана обычно уходил к себе и разбирался с отчётами, писал письма, делал ещё что-то своё. В этот раз он позвал к себе. Позволил усесться рядом со столом, долго что-то объяснял. Что-то, что совершенно не хотелось слышать. Скучное. Должен, должен, обязан, надо, что-то про миссии, про тренировки…

Тобирама смотрел в пол, хмурился и отказывался понимать, чего вообще от него хочет Учиха. Опрометчиво, но он его даже не слушал, хотя и улавливал отдельные слова, чтобы совсем уж не терять нить беседы. Он так с отцом часто делал, когда тот начинал снова рассказывать о том, что значит клан, как быть действительно хорошим шиноби и прочую муть. Самым болезненным было, что как бы Тобирама ни старался следовать правилам — что-то всё равно было не так. Отец никогда не показывал, что доволен, даже когда ему первому из числа сверстников удалось использовать стихийную технику. А теперь и вовсе ничего не изменится. Есть ли смысл стараться — одобрение Учихи он всё равно никогда не получит…

Молчание. Давящее, страшное — Тобирама рискнул быстро глянуть в лицо и случайно поймал взгляд. Учиха смотрел спокойно, даже задумчиво и будто чего-то ждал. Его глаза были чёрными. Это успокаивало слабо.

— А теперь расскажи мне, что с тобой происходит.

Тобирама опустил голову, сцепил пальцы, чувствуя, как начинают дрожать руки. Было холодно. Ещё немного — и весь трястись будет, а Учиха решит, что от страха. Изуна что-то рассказал? Почти наверняка. Разве Учиха может хранить такое в секрете? Про слабость надо обязательно всем рассказать.

— Н-ничего, со мной всё в порядке, — по крайней мере, голос звучал достаточно ровно.

— Я так не думаю, — ласково улыбнулся Учиха. — Рассказывай.

— Со мной всё в порядке.

— Неужели, — его удивление слишком явно было наигранным. — Так значит, ты всегда почти не спишь, просыпаешься с криками, мучаешься от головной боли, не можешь унять кровь из носа… М?

— Со мной всё в порядке, — упрямо повторил Тобирама. Голову он не поднимал, смотрел в пол — и напрягся, услышав, как медленно, плавно поднимается на ноги Учиха. Память подсказывала — сейчас его будут бить.

Тяжёлый вздох — прямо над головой. Взрослый, опасный, нависает. Не сбежать, драться нельзя — ничего вообще нельзя сделать, чтобы защититься. Тело — как скованное, как будто он снова проснулся после того кошмара. Не пошевелиться. Не дышать. Тело протестует. Не хочет смерти. Кашель. Реальность смазывается. Смазывается, мутнеет. Снова сон? Сейчас демон будет жрать. Сейчас снова всё будет в крови…

— Тобирама? — чужая ладонь легла на плечо, голос прозвучал встревоженно. — Тобирама!

Учиха присаживается рядом, держит, встряхивает, как нашкодившего щенка. Пытается взглянуть в лицо, поймать взгляд. Тобирама жмурится: слишком страшно смотреть на темнеющую комнату. Кашель. Больно. Обручем сдавливает голову.

— Да что с тобой такое, — шипит глава клана — и прижимает крепко, гладит по спине. — Дыши уже, Тобирама! Дыши! Ну же, давай.

Его голос отвлекает. Путает мысли. Душит кашель. Дышать — сложно… Это просто. Он так мог, делал. Дышал. Сейчас не помнит. Почему-то холодно. Хочется, чтобы враг замолчал. Чтобы выпустил. Страшно — и этот страх придаёт сил. Тобирама отчаянно выцарапывается, вырывается, не осознавая, что поскуливает от ужаса — и снова задыхается от кашля, и понимает, что демон его почти не держит. Застывает. Слишком напряжён. Пальцы, плечо… От этого больно.

— Спокойнее. Всё хорошо, — тяжёлая сухая ладонь замирает между лопаток — и он каменеет. Кажется, что эти пальцы с лёгкость вырвут позвоночник. Учиха ведь этого хочет? — Дыши. Да, правильно. Вот так.

Пальцы легко постукивают в такт вдохам. Тобирама послушно дышит. Мысли прыгают. Он отстранённо думает о том, что Учиха его пока ещё ни разу не ударил. Ни разу за эти две с половиной недели… За которые всё ещё не очнулся брат.

Тело снова скручивает болью. Кашель. Паническое — зажать рот ладонью. Молчать. Не дышать. Кажется, что иначе просто вывернет наизнанку. Не хватает воздуха. Больно. Это не выносимо. Кажется, он кусает себя за руку, бьёт кулаком по незастеленному полу. Мысли путаются. Он ничего не может помнить.

Когда Тобирама снова осознаёт себя, он обнаруживает, что сидит на коленях демона, в его объятьях, и тот чуть покачивается, будто держит маленького ребёнка. Стыдно — и совершенно непонятно, что говорить, как действовать. Нет понимания, нет подходящих правил, да и в памяти ничего похожего просто нет. Так с ним однажды сидел брат, но он запрещает себе об этом думать.

Учиха молчит и, кажется, не сразу замечает, что всё закончилось. А когда замечает — гладит по спине. Тобирама впервые видит его лицо настолько близко. И, странно, в его взгляде нет ненависти.

— Всё хорошо?

Не доверяя голосу, Тобирама просто кивнул и привычно напрягся: не последует ли наказание за очередную грубость.

— Хорошо, — демон прикрыл глаза. Обычные, совершенно чёрные, не горящие гневным алым. — Завтра утром мы уйдём из селения на пару дней. На миссию. Вдвоём.

Миссия, для которой нужен аж глава клана, который наверняка сильнейший шиноби? И с ним он, Тобирама, — пока ещё мало что умеющий, пусть и успевший убить? Подавить столь неуместный сейчас смешок было сложно.

— Договоришься с Изуной. Он расскажет, где взять оружие, — демон чуть улыбается, его голос теплеет, — и поможет собрать всё необходимое.

Тобирама пытается хотя бы сползти на пол — удалось. Его не держат.

— Вечером ты выпьешь то, что я тебе дам, и проспишь всю ночь. Иначе я не возьму тебя с собой. Понял?

— Да, — на этот раз его хватает не только на кивок, но и на короткий ясный ответ.

— Хорошо, — Учиха устало прикрывает глаза. — Если ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы не свалиться по дороге, можешь идти. Я собираюсь поработать.

Тобирама осторожно поднимается на ноги, совсем недолго стоит, щурясь и чуть покачиваясь, и идёт к порогу. Уже выходя из комнаты, он оборачивается, медлит, не решаясь спросить.

Учиха чуть наклоняет голову к плечу.

— Я могу вам помочь? — голос тих, фраза безукоризненно вежлива. Демон потратил много времени, помогая справиться с собой. В этом есть ловушка, за это он потребует свою плату. Было бы правильно расплатиться сейчас. По своему выбору — не тогда, когда он скажет.

Демон размышляет, затем качает головой.

— Нет, — с сожалением говорит он, — с этим мне придётся справляться самому. Иди.

Даже с такого расстояния Тобирама видит его улыбку.

* * *

Мадара замер на пороге.

Младший Сенджу делал что-то странное. Он сидел на полу рядом с Хаширамой и сосредоточенно водил над ним руками. Чтобы заметить зеленоватую клубящуюся у ладоней чакру, не требовалось даже активировать шаринган.

Мадара бесшумно переступил порог, закрыл за собой и уселся, не подходя ближе. Что-то делать, задавать вопросы, смотреть внимательнее он не рисковал, хотя хотелось. Не стоило сбивать чужую концентрацию. Тем более что Сенджу почти наверняка пытается помочь своему брату. Только почему втайне ото всех? Отец вряд ли знает о происходящем, раз Сенджу настолько нервничает. Стоит рассказать.

Прошло совсем немного времени. Сенджу тихо выдохнул и осел прямо на пол. Зажмурился, поднял дрожащую руку, вытер лоб. Кажется, можно задавать вопросы.

— Что ты делал сейчас? — очень тихо интересуется Мадара.

— Пытался помочь, — в голосе нет никаких интонаций. Вообще.

— Хм.

Учиха подходит ближе, присаживается рядом, заглядывает в лицо. Сенджу выглядит не просто уставшим, а вконец измотанным, как никогда раньше. Он не шевелится. Дышит тихо, едва слышно, будто спящий.

— Расскажешь?

— Что ты хочешь услышать? — тихое, тщательно скрываемое отчаяние.

Услышать такое от Сенджу — странно. Несколько мгновений Мадара тратит, теряясь в догадках. Вспоминает про столь любимые Изуной словесные кружева. Они кажутся сейчас лишними, лучше — прямой вопрос. Его Учиха и задаёт:

— Чего ты боишься?

— Я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь знал.

— Тебя могли бы учить, — тихо говорит Мадара. — С наставником — проще.

Тобирама заставляет себя оторваться от пола, садится. Его шатает. Руки заметно дрожат, когда он на них опирается. Его хочется поддержать, но Мадара подавляет этот порыв. У них не те отношения, чтобы можно было себе это позволить, даже при том, что Хаширама был его другом.

— Я не хочу так.

— Хм.

Мадара смотрит на своего друга. По примеру отца активирует шаринган, пытается что-нибудь разглядеть и понять. Ничего не меняется. Кажется правильным сказать о своём, о том, что тоже хочется скрыть.

— Больше всего я боюсь, что он так и не очнётся, — тихо говорит он. — И боюсь, что он не сможет стать шиноби. Не сможет снова пользоваться чакрой.

Пауза. Хочется посмотреть на Тобираму — пока нельзя.

— Я гоню прочь эти страхи. Хаширама — сильный. В чём-то даже сильнее меня.

Тихий изумлённый вдох.

— Я верю, что он выздоровеет. Я рад, что ты его лечишь. Может, это окажется тем малым усилием, которого иначе не хватило бы.

— Ты будешь молчать об этом?

Мадара медлит с ответом. Правильнее всего было бы рассказать отцу. Но Сенджу просит. И Сенджу боится, хотя и пытается это скрыть.

— Буду, — одно слово — и тот заметно расслабился, — и постараюсь помочь тебе научиться большему.

Изумлённый вдох, распахнутые глаза — алые, как шаринган. Прямой, открытый взгляд. Беззащитность, уязвимость, растерянность. Слетевшая маска? Что же ещё за ней скрывается?

Мадара отворачивается, приподнимает подбородок, прикрывает глаза. Ещё не успел помочь, ещё ничего не сделал — но как же греет такая реакция на обещание.

…Должен же кто-то присмотреть за твоим младшим братом, Хаширама?

Утро выдалось напряжённым. Почему-то именно сегодня, когда Таджима был уверен, что всё уже решено из срочного, а с оставшимся справятся его помощники и старейшины, случалось… всякое. Особенно выбесило настойчивое требование уважаемой Акико жениться снова. Она заводила об этом речь почти всякий раз, когда его видела, и не слушала никаких возражений.

Разобраться со всем, что навалилось, удалось только к полудню, когда наконец проснулся и выполз из комнаты Тобирама. Мальчишка выглядел всё ещё сонным, двигался вяло — и молча замер, когда увидел. То ли ещё не проснулся до конца, то ли так переживает из-за вчерашнего.

— Отдохнул? — мягко поинтересовался Таджима, протягивая руку и касаясь его плеча кончиками пальцев. Дёрнулся, но не шарахнулся. Прогресс — или сказывается усталость.

— Да, — ребёнок смотрел в пол.

— Готов к миссии?

— Угу, — чуть повернул голову в сторону, — Мадара помог.

— Хорошо. Поешь и приходи к нашему полигону. Я буду ждать тебя там.

— Я не голоден.

— Лучше будешь, если ты поешь, — чуть мягче повторил Таджима. Это глупое упрямство сейчас откровенно раздражало, но Тобирама не виноват же, что терпение кончилось ещё на перепутанных Асаи отчётах… Не виноват, и нечего тут. — Я пока пойду.

Ребёнок молча склонил голову и, держась ближе к стене, проскользнул мимо. Учиха ушёл к себе. Наскоро проверил, всё ли взял, всё ли оружие на месте — и, как и собирался, направился на полигон. Хотелось просто мирно помедитировать, сидя под большим деревом у ручья, сбросить с себя всю накопившуюся усталость — и вне селения быть собранным и внимательным, готовым к бою.

Тобирама не заставил себя долго ждать. Не прошло и получаса, как он пришёл и остановился поодаль, опасаясь подходить ближе. Таджима плавно потянулся, поднялся, смерил взглядом мальчишку. Учиха — да и только, взглянуть приятно… Но не на мгновенье нельзя забывать, что это Сенджу, и через несколько лет, быть может, он это оценит.

— Готов?

— Да, — он склонил голову, опасаясь смотреть в лицо. Таджима едва слышно вздохнул. Переучивать всё-таки было глупостью.

— Тогда идём. Будь рядом, чуть позади, чтобы я тебя видел.

Тобирама ограничился кивком.

Темп Таджима намеренно взял довольно высокий. Хотелось посмотреть, как будет двигаться ребёнок, проверить, есть ли с чем у него проблемы. Это могло быть глупостью, учитывая, что они постепенно двигались к границе территории клана, но Учиха был уверен, что сейчас это достаточно безопасно. Не измотает: чакру Тобирама тратил очень аккуратно, был внимателен и не спотыкался, не терял равновесие. Значит, действительно отдохнул.

У берега реки, не выходя ещё на открытое место, Таджима остановился, жестом приказывая сделать то же самое. Тобирама шагнул чуть ближе к нему, замер, осматриваясь.

— Что говорит твоё чувство чакры?

Сенджу зябко повёл плечами и присел, коснулся земли сложенными в печать пальцами. Закрыл глаза, помолчал.

— Никого, — сказал он, уже выпрямляясь.

— Мы сейчас добежим до того места, где было селение твоего клана.

Долгая пауза.

— Зачем? — ровный голос безо всяких интонаций, как будто ответ не особо важен.

— Показать тебе кое-что. И, может быть, с твоей помощью добраться до чего-нибудь ценного, чему не стоит валяться просто так.

— Ясно.

Тобирама на несколько мгновений прикрыл глаза, подышал в чуть изменившемся ритме. Успокаивался, благо, сейчас на это было время. Таджима понимал его нежелание отдавать клановое достояние в руки Учиха, но и не желал, чтобы оно оказалась у кого-то ещё. Мучительное решение…

— Идём? — тихий вопрос.

Вместо ответа старший прыгнул на мелкие мокрые камни берега и пошёл по воде. Рябь и расходящиеся круги от каждого шага — хорошее отражение решений и их последствий. Может, это и подсказка, как должно складываться взаимодействие Сенджу и Учиха.

Дальше они бежали молча. Таджима привычно контролировал всё происходящее вокруг, сам же пребывал в своих мыслях. Запустить руку в клановый архив Сенджу — хотелось. Использовать то, что сейчас лежит без дела и пользы, что никому не нужно — если ещё лежит, если ещё не забрали. Хотелось думать, что просто так лезть даже в разрушенное селение клана никто не рискнёт. В то же время — Учиха быстро глянул на сосредоточенного Тобираму — следовало учитывать его чувства. Не пытаться узнать больше, чем это необходимо. Может, со временем удастся выйти и на тех, кто во время нападения лиса был на миссии. Выживших взрослых. Но пока что загадывать рано.

Таджима спрыгнул вниз, с дерева, остановился на пару мгновений, обернулся: Тобирама не отставал.

— Никого?

Сенджу коснулся земли, прикрыл глаза, прислушиваясь, и уверенно кивнул.

— Там дальше должно быть кладбище, — осторожно заметил он.

— Именно сюда я тебя и хотел привести.

Тобирама отвернулся, но мелькнувшее выражение страха на его лице Таджима заметить успел. Как-то реагировать он не стал: глупо пытаться разубедить, что он не собирается прямо здесь его прикопать, должен ведь понимать, что это глупо и нелогично при том, как он о нём заботится.

Свежие могилы младший заметил сразу. Помедлил, не решаясь отойти и опасаясь спрашивать позволения. Таджима слегка подтолкнул его, коснувшись плеча. Тобирама сделал несколько неуверенных шагов вперёд, не отводя взгляда от самой большой неровной каменной плиты, рухнул на колени. Протянул руку, чтобы едва коснуться выбитого имени, огладил кончиками пальцев, нахмурился. Его плечи задрожали, он зажмурился. Таджима отвёл взгляд, огляделся. Мелькнуло воспоминание, как они тащили этот камень сюда, лишь чуть его выровняв. Кусок скалы на могилу Скалы Буцумы. Неважно. Должно быть, после них здесь кто-то был, человек, шиноби — явно не животное. Бродил среди могил, разглядывал — как они сейчас. Было любопытно, кто, но даже шаринган не мог уловить подсказку.

Вряд ли кто-то из Сенджу… Таджима едва слышно хмыкнул: странно, что о них ничего не слышно. Выжившие взрослые обязаны были остаться. Долгие миссии вне селения, ещё что-либо, оправдывающее отсутствие. Биджу выжег сердце клана — но вряд ли уничтожил всех. Впрочем, даже если это и не так — его планам это сильно не помешает.

Тобирама шевельнулся, повернул голову, посмотрел в глаза, будто бы забыв про шаринган и свой страх. Таджима сделал вид, что не замечает, как мучительно застыло лицо ребёнка.

— Он был достойным противником, — негромко произнёс Учиха. — Дать побыть тебе одному?

Тобирама наклонил голову, помолчал, вновь касаясь выбитой надписи, — и вскочил.

— Нет, — он быстро отряхнулся. Таджима одобрительно хмыкнул.

— Тогда идём. Я хочу, чтобы ты поискал что-нибудь ценное. Деньги, свитки, архивы — что угодно. Не верю, что ничего не сохранилось, и уверен, что искать это будет проще тебе.

— Что вы будете с этим ценным делать?

— Использую, — Таджима присел на корточки, чтобы не нависать над ребёнком. — Понимаешь, в чём дело… Как глава клана, я обязан использовать любую возможность его усилить. Сейчас под моей защитой часть Сенджу…

— Потому что вы убили тех взрослых, которые могли нас защищать, — вскинулся Тобирама. Выпрямился, в лицо смотрит, дерзит — а сам носит одежду с моном Учиха.

— А могли бы — всех, — припечатал Таджима и поднялся. — Либо ты сейчас находишь что-то полезное, чем сможешь воспользоваться и сам, либо это полезное в лучшем случае сгниёт.

— В лучшем?

— В худшем его отыщет кто-нибудь другой, — Учиха неприятно усмехнулся, — кто никогда не вернёт это Сенджу.

— А вы вернёте?

— Я не собираюсь это отбирать, — он скрестил руки на груди. — Сохраню, использую, но не заберу.

Тобирама опустил голову, зажмурился. Таджима не мешал ему размышлять, уверенный, что тот согласится. Был бы он постарше, поупрямее — был бы отказ. Предпочёл бы всё уничтожить и убить себя, быть может. И как только у Буцумы мог вырасти такой сын?.. И как они тогда сами могли разговаривать, пусть и не зная имён друг друга?..

— Хорошо. Я поищу.

— Давай, — Таджима чуть улыбнулся, только губами.

Сенджу прошёлся по слежавшейся золе, оставляя ровную цепочку следов, остановился на вроде бы ничем не примечательном месте, указал на развалины.

— Здесь тайник.

Уверенно сказано. Помнит или чувствует как сенсор?

— Что там?

— Не знаю точно. Вроде бы, должны быть свитки. Либо архивы клана, либо всё-таки описание техник. Не уверен, что они целы.

— Про ловушки что-нибудь знаешь?

— Нет, простите.

— Разберёмся, — Таджима поспешил его приободрить. А сам — задумался. Если тайник остался цел, если туда никто не заглядывал, не усложнял защиту — значит, можно полагать, что сюда приходили не Сенджу. Ну или это были те представители клана, которые о тайнике не знали.

Повезло, конечно, и в том, что вход в тайник был в доме, и что его ничем не завалило. Пришлось, правда, повозиться, чтобы суметь убрать оттуда каменную плиту и ничего не обрушить себе на голову, но это было скорее муторно, чем сложно. Да и обгоревшие брёвна начинали внушать доверие: Таджима их цеплял плечом, но они не сдвинулись с места.

Из открытого провала тянуло холодом, но не сыростью. Это несколько обнадёживало.

— Спустимся вниз?

— Вы тоже пойдёте? — Тобирама напрягся.

— Я вижу в полумраке, и я сильнее. Если там где-то ненадёжный потолок, со мной у тебя больше шансов выжить. Да и мой опыт… Я быстрее замечу ловушку, — Таджима помолчал, добавил с усмешкой: — Добычу будем разбирать вдвоём. Если там будет что-то, что ты не захочешь показывать, Сенджу, я позволю тебе оставить это при себе.

— Или уничтожить, — быстро произнёс младший, едва не перебив.

— Или уничтожить, — не стал спорить Учиха. — Идём?

Тобирама даже поклонился, и Таджима быстро отвернулся, пряча усмешку.

— Прислушивайся, не появится ли кто рядом, в пределах селения. Если он даже просто завалит вход — у нас будут некоторые проблемы.

— Хорошо.

Ступени порадовали прочностью, стены — кажущейся надёжностью. Прочная кладка, пол — сухой и чистый, щедро присыпанный песком. Прямой коридор, закончившийся просторной комнатой, заставленной стеллажами. На каждом — метки.

— Ты первый.

Тобирама хмыкнул, но послушно переступил порог. Ничто не обрушилось, не вспыхнуло, не было никаких всплесков чакры — Таджима, внимательно наблюдавший, мог не сомневаться. Никаких ловушек. Но это и настораживало.

Он прошёл вслед за ребёнком, поджёг ближайший факел простенькой техникой. Сенджу улыбнулся благодарно, огляделся.

— Вы можете забрать всё? — спросил он, глядя в сторону.

Таджима улыбнулся.

— Не хочешь уничтожать?

— Это же клановое, — тихо произнёс, почти простонал Тобирама. — Кем я буду, если это всё уничтожу?

Учиха хмыкнул.

— Ты хотя бы представляешь, как это всё тащить будешь?

Сенджу опустил голову.

Таджима прошёлся по комнатке, точнее оценивая количество, прикусил губу. Гонять туда-сюда призыв требуемое число раз — изрядно просядет по чакре. Бой с кем-то может стать проблемой. Но и оставлять свитки здесь, и тащить их на себе будет глупостью. Учиха вздохнул, тоскливо подумал, что всю эту гору потом придётся разбирать, и распечатал из свитка ворох больших мешков.

— Складывай сюда всё.

— Но мы же не утащим всё это…

— А нам и не надо будет это делать.

Ребёнок посмотрел на него, должно быть, пытаясь понять, не шутка ли это, пожал плечами и принялся за дело. Таджима некоторое время понаблюдал за тем, как он работает, оценил, сколько на это потребуется времени, и занялся тем же, выбрав стеллажи у противоположной стены. Когда Тобирама наполнил последний мешок и крепко затянул завязки, Учиха призвал сокола. Птица, оказавшись в тесном тёмном помещении, пронзительно закричала, попыталась вцепиться когтями — удалось вовремя отшатнуться, хотя рукав и оказался порванным.

— Хватит уже, — негромко приказал он.

Сокол, всё ещё взъерошенный, нахохлился на мешке.

— Мне нужно, чтобы ты всё это сохранил у себя. Позже я заберу.

Птица приоткрыла клюв, часто-часто дыша.

— Да, потом обязательно поохотимся вместе. Обещаю.

Сокол наклонил голову, оглядываясь, и кивнул. Затем совсем по-человечески вздохнул и исчез вместе с мешком.

— И вот так вот… просто?

— Да, Тобирама, — от собственного имени мальчишка вздрогнул. — Я договорился со своим призывом. Сокола зовут Гин, и ему нравится, когда к нему относятся уважительно.

— Ясно, — Сенджу отошёл к дальней стене, скрывшись за стеллажами. Таджима призвал птицу снова. И снова. И ещё раз — пока не исчез добрый десяток мешков. Чакры, конечно, оставалось достаточно даже на хороший бой, но несколько более неуверенно Учиха себя ощутил.

— Нашёл что интересное?

— Нет.

Короткий ответ, спокойное лицо — мальчишка почти сразу выглянул из-за стеллажей, но Таджима вздрогнул. Ложь. Неприятно.

— Тогда стоит уйти отсюда. Думаю, на сегодня достаточно. Отойдём подальше, переночуем в лесу, утром дойдём до селения.

— А почему…

— Почему не сразу сейчас? — Учиха помолчал и решил ответить прямо: — Потому что совсем скоро стемнеет, а ты в темноте видишь плохо.

— Но я могу…

— Можешь. Но лучше не надо. Идём наверх.

Потушив факел — любопытно, что от него почти не было копоти, Таджима вывел ребёнка на поверхность. Пришлось потратиться ещё больше — чтобы снова завалить вход. Раздражало: на быстрый бой, конечно, хватит, и минимум пару великих огненных шаров выдать сможет, но спокойствия этот факт не придаёт.

Они не успели далеко отойти от разрушенного селения. Тобирама вдруг вздрогнул, споткнулся и остановился.

— В той стороне враги, — он махнул рукой. — Трое. Кажется, Яманака, Нара и Акимичи.

Таджима с досадой поморщился.

— Минут через двадцать будут достаточно близко.

— Ясно. Скрой чакру, прячься. В бой не лезь — только если решишь, что иначе никак.

Учиха ожидал, что Сенджу будет возмущаться и спорить, теряя драгоценное время, но нет. Резкий кивок — и он скрылся в кустах, кажется, даже отбежал чуть. Мысленно пометив, что в ту сторону лучше не швырять техники, Таджима отошёл к дереву и прислонился к его тёплой шершавой коре. Возможно, они сейчас просто поговорят…

Вопреки ожиданием, говорить с ним решили на языке оружия. Брошенный кунай со взрыв-печатью Учиха просто перехватил в воздухе и тут же отправил обратно. От взрыва пострадало только дерево. Действительно, Нара: тень дрогнула, поползла к ногам — и Таджима взвился в воздух, перескочил на ветку, прыгнул как можно дальше в сторону — к врагам.

Всплеск чакры, заметный, сильный. Акимичи! Учиха, не думая ни секунды, сложил печати.

— Частичное увеличение роста! — и тянутся, тянутся огромные пальцы с обкусанными ногтями.

— Стихия огня: великий огненный шар!

Крик боли, запах жареного мяса. Учиха ухмыльнулся, прыгая в сторону, ниже. Чакры — мало. Остались двое. Сенсорика молчит, Акимичи воет, катаясь по земле. Удачно попал — в лицо, ослепил. Прыжок в сторону, дальше, чтобы Тобирама остался по левую руку. Светлые волосы! Яркое, чёткое пятно даже в сумраке — и Таджима летит ближе и россыпью швыряет сюрикены, сбивая чужую технику. Нара? Рядом! От его теней едва удаётся увернуться. Выхваченный клинок лишь разрезает чужой рукав, даже без царапин. Вмешивается Яманака, отвлекает — и тени сковывают, обвивают, не позволяют шевельнуться. Пойман. Замер, застыл. Не вырваться. Таджима подавляет укол паники. Нара разжимает пальцы — обезоруживает. Меч падает в траву. Двигает пальцами, вынуждая взять кунай, тянет руку к горлу. Учиха сопротивляется. Кажется, вот-вот — и сбросит технику. Но лезвие всё ближе к коже…

Нара глянул куда-то за плечо, зажмурился — и почти сразу Таджима почувствовал, что свободен. Мгновенно — бросок, кунай вошёл в чужое горло. Наклониться, подхватить меч — прыжок. Яманака отшатывается, пытается разорвать дистанцию.

— Техника разрушения разума! — вскрик, почти визг. Смотрит за спину.

Учиха накидывает гендзюцу. Паралич. Секундная заминка — не допрашивать, просто перерезать горло и тут же уйти от возможной атаки Сенджу. Слишком близко, за спиной.

— Он не смог, — Тобирама спокоен.

— Хорошо, — Таджима на мгновенье прикрывает глаза. Неудачно поймали, слишком расслабился, что ли. — Добей третьего. Обшарь всех и… и будь осторожен.

Тобирама молча кивнул. Учиха присел на землю, отдыхая и оценивая действия Сенджу. Действовал он быстро, привычно, осторожно. Собрал оружие, нашёл несколько печатей — без подвохов, привычные, только взрыв, отыскал тонкий листок с записями. Принёс глянуть.

— Приказ обыскать бывшее селение клана Сенджу… Похоже, сюда стоит наведаться снова, с отрядом, и постараться отыскать все тайники. Поможешь?

Взгляд Тобирамы был совершенно больным.

— Я действую на благо своего клана, но я не собираюсь тебя обманывать.

Сенджу молча склонил голову.

— Домой вернёмся уже завтра, — Таджима огляделся. — Пойдём.

В итоге пришлось тащить его на спине: в темноте, пусть и в лесу, ребёнок видел плохо. Подходящее место нашлось быстро — достаточно укромное, достаточное безопасное. После еды, предусмотрительно прихваченной с собой в свитке, Тобирама заметно повеселел, даже вопрос задать решился:

— Почему этот Нара зажмурился?

— Решил, что у тебя шаринган, — Таджима рассмеялся — и от этой ошибки врага, стоившей ему жизни, и от выражения озадаченности и злости на лице Тобирамы. — Знаешь ведь, что у тебя глаза красные? А раз рядом со мной да ещё и в одежде моего клана, так значит — точно один из Учиха.

— Но я Сенджу, — мальчишка вскинулся. — Даже если на моей одежде этот знак, я всё равно Сенджу!

— Я не заставляю тебя отказываться от имени своего клана. Пока слишком свежи воспоминания о вражде между Учиха и Сенджу — пусть будет так.

— Ясно, — он отвернулся, пытаясь хотя бы так спрятать лицо.

— Я тобой скорее доволен, — Таджима потянулся взъерошить младшему волосы, тот уже привычно увернулся. — Вовремя вмешался.

Тобирама пожал плечами.

— Действительно вовремя, — с нажимом повторил Учиха. — Ты молодец. И я доволен: ты действовал правильно, когда обыскивал тело этого Акимичи.

Сенджу, сидящий уже спиной, сгорбился.

— В чём дело? Что не так?

Молчание. Таджима некоторое время смотрел ему в спину, затем шумно завозился, устраиваясь удобнее.

— Тебе сейчас стоит отдохнуть.

— Я сейчас не смогу уснуть.

— Тебе что-то мешает?

Кивок.

— Что именно? Я думал, это из-за твоей сенсорики и слишком большого количества, — заминка, — моих соклановцев рядом.

Он промолчал. Учиха, поколебавшись, решил попробовать надавить. Передвинулся ближе, коснулся напряжённой спины, за плечи подтащил к себе. Тобирама не сопротивлялся. Может быть, и потому, что в лицо Таджима не заглядывал.

— Если я не знаю, что с тобой, я не могу тебе помочь. Понимаешь?

Кивок.

— Если ты хочешь, чтобы тебе было проще, легче и лучше, скажи, что не так.

Долгое молчание. Тихий, сдавленный ответ:

— Я вас боюсь.

Учиха тихо хмыкнул, погладил по спине, чувствуя позвонки под пальцами, провёл ладонью по острым лопаткам — и вернул руку на место. На плечо.

— Это хорошо, что ты признаёшь свой страх. Так его можно контролировать.

Тобирама вздрогнул.

— Каждый чего-либо боится. По-настоящему смел не тот, кто это отрицает, говоря, что он-то не боится ничего, а тот, кто свой страх контролирует. Ты говоришь, что боишься меня. Что именно тебя пугает?

Молчание. Плечи под ладонями напряглись ещё больше, мелко задрожали. Таджима прислушался: ребёнок стал дышать иначе, чаще. Плачет? Наверное, не стоит показывать, что заметил, дать сохранить лицо — и продолжить говорить. Как бы ему хотелось, чтобы кто-нибудь с ним так разговаривал в детстве, спокойно и доверительно…

— Я не хочу тебя пугать, — он чуть крепче сжал пальцы. — Если я узнаю, что именно тебя пугает, я могу так не делать. Чего ты боишься?

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите. Зачем вам всё это. Почему вы так добры. В-вы же — Учиха.

— И?

Тобирама покачал головой, качнулся, словно пытаясь выкрутиться из рук. Таджима расслабил пальцы, показывая, что не держит, но не убрал ладони. Ребёнок замер.

— Н-не м-могу с… ск-каз… ать.

— Ты думаешь, что не можешь. Думаешь так, потому что боишься, что я тебе что-то сделаю за твои слова? Ударю? Убью?

Резкий шумный вдох.

— Чтобы ты сейчас ни сказал, я так не сделаю. Вспомни — сегодня ты мне очень помог в бою.

— Вы бы его и так убили.

— Верно. Но с твоей помощью получилось быстрее и проще, — Таджима прикрыл глаза, прислушиваясь. Хорошим сенсором он не был, но проверить, не подобрался ли кто ближе за время этого тихого разговора, было необходимо. Вбитая привычка, полезная привычка…

— Ясно, — Тобирама опустил голову.

— Иди сюда, ближе, — Учиха потянул ребёнка к себе. Тот не сопротивлялся, позволил себя обнять, замер. Сердце билось — как у пойманного зверька, мелкого и слабого. — И рассказывай. Я тебя не ударю. Я тебя ещё ни разу не ударил.

Тихое хмыканье, подозрительно похожее на всхлипывание.

— Вы мне снитесь. Часто, — Тобирама напрягся, но, не получив ожидаемую реакцию, всё-таки продолжил: — Мне рассказывали, что красноглазые демоны пожирают ещё живых пленников. Что им нравится кровь. Мне это снится.

Таджима наклонил голову к плечу. Вот оно, значит, как… Вкупе с талантами сенсора — удивительно, что этот ребёнок вообще может спать.

— Мне рассказывали, что Сенджу умеют договариваться с лесом. Что по их слову сквозь тело ещё живого пленника прорастает трава. Что нет им лучшего развлечения, чем вырастить дерево внутри пленника, чтобы оно разрывало на части. Что из этого правда?

— Ничего, — Тобирама мелко дрожал.

— В том, что тебе рассказывали про клан Учиха, тоже нет правды. Выдохни, расслабься. Ты под моей защитой. Тебя никто не тронет. А с теми, кто осмелится это сделать, я могу разобраться. Как с Карасу.

— Он был прав. Я действительно медленнее учусь.

Таджима фыркнул.

— Ты учишься. Это главное. И у тебя есть свои таланты. Глупо требовать, чтобы ты был одинаково хорош во всём.

— Но… разве можно стать иначе хорошим шиноби?..

— А что для тебя значит быть хорошим шиноби?

Тихое хмыканье. Учиха уже успел привыкнуть, что оно выражало задумчивость.

— Не быть уязвимым. Всегда выполнять свою миссию. Никогда не показывать свою слабость…

— Нет. Ты не с того начал.

Он напрягся. Показалось — хочет закрыть голову руками.

— Начать следует с понимания собственных слабостей. Со знания, в чём ты хорош. К примеру… Посмотри на меня. Меня можно называть хорошим шиноби?

— Да. Вы — глава клана. Главой клана становится лучший.

— Посмотри на себя. Как сенсор ты чувствуешь всё селение клана, верно?

Неуверенный кивок.

— Моё чувство чакры работает в пределах моего дома. И то, если я специально прислушиваюсь и концентрируюсь на этом.

— Вот как…

— Угу, — Таджима надавил на плечо, заставляя прилечь, — а теперь тебе стоит поспать. Я послежу, чтобы на нас никто неожиданно не напал.

— Но вы так и не сказали, зачем вам всё это, — пробормотал Тобирама. Его глаза уже были закрыты — то ли сонный, то ли опасается поймать взгляд.

— На этот вопрос я отвечу позже, когда мы уже будем дома. Теперь уснёшь? Или тебе помочь?

— Усну, — он вздохнул, немного повозился, устраиваясь поудобнее, и замер. Попыток отодвинуться, пригревшись, он не делал.

Несколько позже, когда он задышал тихо и ровно, Таджима осторожно его приобнял. Рука наткнулась на что-то твёрдое под одеждой, должно быть, свиток. Разбираться, что же на самом деле Тобирама спрятал от него, он не стал.