Сотвори Меня (гет)

Подобное душевное безразличие, вне всякого сомнения,

отличает только закоренелых развратников.

Маркиз де Сад, «Жюстина, или Несчастная судьба добродетели»

(перевод А. Царькова и С. Прохоренко)

Шел дождь, и от этого на душе становилось еще более мерзко. Большую часть августа в квартире этажом ниже той, которую я снимала неподалеку от Косого переулка, никто не жил, но сейчас до меня доносились шаги, хлопанье дверей, иногда голоса.

Разумеется, с одной стороны, мне были безразличны мои новые соседи и их гнусное подобие жизни, ибо я была совершенно уверена, что жизнь их гнусная. С другой стороны, моя жизнь сейчас представляла собой абсолютно схожую картину. Будто малевал все это один и тот же художник-недоучка, у которого не хватало средств и сил нарисовать что-то действительно стоящее.

Так вот, если вернуться к моим новоиспеченным соседям, то они вполне заслуживали такого отношения к себе. Они были невежливы, крайне злобны. Внешний вид этих людей оставлял желать лучшего, а их манеры говорили сами за себя. Точнее, полное отсутствие этих самых пресловутых манер. Но эта парочка, сама того не желая и не ведая, в чем, собственно, дело, сыграла немаловажную роль в моей дальнейшей жизни. И пусть это прозвучит странно, но я благодарна им за то, что они выбрали именно мой дом, чтобы поселиться в нем и портить мне настроение каждый раз, когда я пересекалась с ними каким-либо образом.

За окном застучало сильнее, внизу снова загрохотали посудой. Оставаться в кровати дальше было бессмысленно, я встала, на ходу надевая на плечи тонкий халат. Палочка лежала на кухонном столе весьма кстати, потому что спускаться завтракать мне совершенно не хотелось. Пока магия творила кофе, я умылась, а потом мой крошечный мирок был разрушен.

— Привет, как утро?

Я не слышала хлопка трансгрессии — видимо, мои соседушки снизу слишком шумели, а я позволила себе замечтаться. Правда, не понятно, о чем именно.

Так или иначе, внезапный голос в коридоре напугал меня, и я чуть было не выронила горячую чашку.

— Не думала, что ты будешь так рано, — я снисходительно улыбнулась и позволила поцеловать себя в щеку, когда Рон прошел на кухню и наклонился ко мне.

Он пожал плечами, усаживаясь напротив.

— Чем я провинился на этот раз?

— Ничем, ты прекрасно знаешь. И я не хочу обсуждать это снова, — поспешно добавила я, заметив, что он собирается что-то скачать.

Рон кивнул и лучезарно улыбнулся.

— Если тебе нужно время, чтобы собраться, я могу подождать в «Дырявом Котле».

Я сделала жест, будто отмахивалась от назойливой мухи.

— Да ладно, можешь подождать здесь. Я быстро.

Парень улыбнулся еще шире и достал из складок мантии газету. Судя по колдографиям, наша команда по квиддичу снова выиграла.

На самом деле, я бы предпочла, чтобы Рон подождал меня снаружи, но прекрасно понимала — стоит ему уйти, как мерзопакостная погода своей депрессивностью снова будет давить на меня. В итоге я опять окажусь в кровати, и ни о каких гостях, а уж тем более об увеселительных программах на день, речи не будет.

Самое обидное, что Рон это тоже прекрасно понимал.

Ох уж этот Рональд…

Я наскоро переоделась, остановив свой выбор на строгом синем платье чуть ниже колена и мантии в тон. Туфли у меня были одни, так что с выбором проблем не было. Я вернулась на кухню, взяла палочку и привела голову в порядок при помощи пары несложных заклинаний. Мой спутник тем временем продолжал изучать прессу.

— Я уже готова. Можем трансгрессировать.

Это утро действовало на меня как-то угнетающе. Правда, я бы лучше осталась здесь, в этой дешевой съемной квартире на Диагон Аллее, ела бы наколдованные пирожки и смотрела в окно, сидя на подоконнике. Потом, возможно, я бы все-таки вышла на улицу — просто пройтись, размять кости. Но перед миссис Уизли было неудобно, ведь я обещала прийти к ней сегодня.

Мы обещали, мысленно поправила я себя.

Рон тем временем заметил мои внутренние переживания. Он сложил газету и подошел ко мне.

— Гермиона, мы можем остаться…

Я старалась справиться с неожиданно охрипшим голосом:

— Нет, с чего это вдруг?

Я старалась не смотреть ему в глаза, боясь, что снова начну либо хамить, либо плакать.

— Хорошо, просто… Я знаю, ты не хочешь возвращаться к тому разговору, — меня передернуло при этих словах, но Рон, казалось, не обратил внимания на это. — Просто… Я не хочу делать тебе больно, а чем больше я лезу к тебе, тем тебе больнее. И я не хочу, чтобы ты делала мне больно, а чем больше ты меня отталкиваешь, тем больнее мне.

— Я хочу выйти за тебя замуж.

Я посмотрела ему прямо в глаза и постаралась улыбнуться.

Я уже столько раз повторяла эту ложь, что уже сама почти поверила в нее.

Рон улыбнулся мне в ответ, и мы трансгрессировали в дом семьи Уизли.

* * *

Вечер мало чем отличался от утра — дождь так и не прекратился.

Рон предложил мне остаться на ночь в Норе, однако мне хотелось обратно. Но и одной в этой квартире я что-то быть не хотела, поэтому попросила его переночевать у меня. Он, разумеется, заулыбался и даже немножко покраснел, совсем чуть-чуть, кончиками ушей, но миссис Уизли (что могло скрыться от ее материнского взора?) незамедлительно напомнила нам о приличиях.

Что касается наших с Роном отношений, то да, мы спали вместе, но это было не так прекрасно, как описывается в книгах или как показывают в маггловском кино. Рон смущался, постоянно ерзал, говорил совсем не романтические вещи.

Я любила Рона, но только как брата, и мы оба это знали. Но он правда любил меня или, по крайней мере, думал, что любил, а я… А мне было все равно.

Нет, не так.

Я рада, что со мной рядом по жизни будет такой человек, как Рон. Я же знаю его с первого курса Хогвартса, знаю о нем больше, чем он сам о себе, знаю, как никто другой.

Но, если быть откровенной самой с собой, я не хотела быть с ним. И наши с ним разговоры по поводу будущей свадьбы не доставляли мне радости, с каким трепетом об этом говорили Джинни или миссис Уизли.

Мы лежали на спине, его глаза были закрыты. Уличный фонарь отбрасывал на потолок дрожащую тень листвы.

— Если б ты знала, как я к тебе отношусь…

— Знаю, знаю.

И снова молчание. Ливень хлестнул в оконные стекла. Он оперся на локоть, повернул мое лицо к себе и наклонился.

— Ты выйдешь за меня, правда?

— Нет.

Я отвернулась. Опять.

— Зачем ты это сделала?

— Так правильнее.

— Нет, правильнее, если мы поженимся.

Я не ответила ему. Рон глубоко вздохнул и перевернулся на другой бок. Больше мы не разговаривали. Скоро — по-моему, слишком скоро — он уснул.

Утром он натянуто улыбался, а перед тем, как трансгрессировать, чмокнул меня в щеку. Я не была против — итак причиняю ему слишком много боли. Он не заслуживает этого. Но я была слишком самолюбива.

* * *

Рон так и не узнал — да я и сама вряд ли отдавала себе отчет, — что в конце лета я изменила ему. Я подала заявление с просьбой о зачислении в Магический Университет. Идею мне внезапно подкинули мои новые соседи — мы пересеклись на лестнице. Это был словно гром среди ясного неба. Университет. Точно. Вот, что мне было нужно.

Я бы поехала туда, даже если бы на мое письмо пришел отказ. В Хогвартсе я мало думала о продолжении учебы, вся эта война, смерти…

Я решила, что раз бежать, так не куда-нибудь, а в место, куда Рон не смог бы меня сопровождать, даже расскажи я ему о своих намерениях. Впрочем, я все же собиралась ему рассказать.

Удачное время для разговора — мы возвращались из «Дырявого Котла», где, как обычно, ужинали по пятницам. В понедельник начиналась учеба, а в воскресенье отправлялся поезд. Медлить больше было нельзя.

Я попросила Рона не трансгрессировать, а немного прогуляться. Он пожал плечами и предложил мне взять его под руку. Несколько мгновений я колебалась, но затем согласилась.

— Я поступила в университет.

— Поздравляю, — на автомате ответил парень. А через секунду до него дошел смысл сказанного.

Рон замер посреди улицы.

— Что? Как это так?

— Я подала заявление, и меня приняли.

Я поежилась под взглядами прохожих. Казалось, будто они все уставились на нас.

— Не понимаю, зачем, Гермиона?

Я пожала плечами.

— Я буду учиться на факультете Запрещенной Магии. Занятия начинаются в понедельник.

Он стоял и не говорил ни слова.

— Я приняла решение, Рон. Я хочу учиться дальше. Теперь магическому миру ничего не угрожает, и я хотела бы продолжить свое обучение.

Сначала я повторяла эти слова как мантру, искала в них спасение. Но вскоре поняла, что они действительно моя соломинка утопающему.

— Зачем ты мне соврала, что выйдешь за меня?

— Я не врала тебе. Ты сам себе врал.

Рон смотрел себе под ноги.

— Ты же знал, что нам не быть вместе. Я не люблю тебя.

— Неужели напоследок обязательно нужно все испортить? — зло спросил он, поднимая голову.

Я устало вздохнула и присела на скамейку, что была в двух шагах. Рон сел рядом со мной. Я вообще удивлялась его спокойствию. Это было странно, что он не кричит и пышет паром. Что ж, значит, дела совсем плохи.

— Я не хочу больше так жить, Рон. Давно не хочу. Мне хорошо только в моих снах, в которых я забываю об ужасах, оставленных нам войной, или когда читаю. Собственно, это и послужило отправной точкой всему, — я помедлила, но потом все же решилась. — За последнее время не помню ни одной счастливой минуты. Помню только, когда заставляла себя быть счастливой: смотрюсь в зеркало, и кажется, что счастлива. Я старалась. Правда старалась. Ради тебя, Джинни, ваших родителей. Я хочу иначе.

Я посмотрела в его голубые глаза. Они были полны слез и боли. Он бы расплакался, и я сама бы вместе с ним, но я знала, что постоит за этим. Он будет пытаться меня уговорить остаться, и я, в конечном счете, сдамся. И останусь.

Нет.

Я быстро, наверное, даже слишком поспешно, поцеловала Рона в щеку и трансгрессировала в свою квартирку. Да, вот оно как, оказывается, на душе. Мерзко и гадко. Но, сделав свой выбор, я собиралась идти до конца. Впервые за долгое время.

Я бросила Рона Уизли.

Бросила одного, на улице. И с разбитым сердцем.

* * *

Он пришел ко мне на следующий день с утра. Постучал во входную дверь, видимо решив, что перемещаться прямо ко мне теперь неправильно.

Правильно, неправильно — эти вечные споры с совестью.

Я предложила ему чая, Рон согласился. Мы сидели на кухне, в то время как заклинания упаковывали мои вещи в чемодан. К его приходу я уже успела умыться, одеться, поэтому была в легкой черной юбке чопорной английской длины и темно-синей блузе с длинными рукавами — я собиралась заглянуть в книжную лавку перед отъездом, купить что-нибудь почитать в поезд.

— Скажешь миссис Уизли, хорошо? Я… я не могу.

— Не продолжай, я понимаю.

В который раз я удивилась его спокойствию, его отрешенности, его безразличию. Мне было, от части, легко, но, с другой стороны, обидно. Он так легко отпускает меня?

— Ты приедешь к нам на Рождество?

Я улыбнулась.

— Конечно, Рон. Если ты хочешь.

— Я очень этого хочу. Я уже скучаю, Гермиона. Я люблю тебя.

Вчера вечером я сказала ему обратное. Хотя наши разговоры относительно наших отношений были довольно частыми, я никогда не произносила этих слов раньше. Я говорила «люблю, как брата», и он надеялся, что когда-нибудь это «как брата» отколется и останется одно «люблю».

Но, как получилось, не осталось.

Рон помог мне с вещами, сходил со мной в книжный, составил мне компанию за обедом. После еды предложил прогуляться, сказав, что просто хочет побыть со мной последние часы. Обещал, что не будет никаких таких разговоров.

Мы погуляли.

Вечером вместе поужинали в «Дырявом Котле», как раньше.

Наш последний вечер прошел на удивление спокойно, словно я уже уехала и разговариваем не мы, а наши тени. Я попросила Рональда не провожать меня, я не хотела видеть его там, на вокзале. Он кивнул в ответ.

Ночью мы не могли уснуть, и каждый знал, что другой не спит, а заговорить боялся. Мы лежали молча, пока он не заговорил:

— Я буду ждать тебя. Не веришь?

— Верю.

— Я дождусь тебя. И как только ты закончишь обучение, мы поженимся.

Я закрыла глаза.

Он больше ничего не сказал, уснул. А утром, поцеловав меня в щеку, быстро трансгрессировал, пробормотав «пока». Будто я уезжаю не на полгода. Будто завтра мы увидимся. Будто этих двух дней вообще не было.

Сначала я не хотела, но потом все же решила отправить ему сову с прощальной запиской. Я умылась, оделась и села писать.

«Дорогой Рон, поверь, мне тяжело так же, как и тебе, если не тяжелее. Прошу тебя, держи себя в руках. Пожалуйста, заплати за эту квартиру, деньги я оставила на кухонном столе. Я тоже буду скучать по тебе.

Гермиона».

Это должно было выглядеть экспромтом, хотя я взвешивала каждое слово. Я свернула записку и положила в карман мантии — привяжу к дежурной сове на вокзале. Затем взяла в руку чемодан и трансгрессировала на платформу.

Оказавшись меж суетящихся людей вне своей съемной квартиры, я остро ощутила, что спаслась. Я шла к поезду, предвкушая что-то неизвестное. Впервые за столь долгое время.