В свете северных звёзд (джен)

— Спасибо за подарок, Ремус. Он… Он замечательный!

Всхлип. Ещё один. Она резко отвернулась — Люпин видел лишь растрёпанные волосы блёклого мышастого цвета на затылке и вздрагивающие плечи. Она была такой хрупкой, и в то же время настолько сильной, что нельзя было не восхититься. И Ремус восхищался, он делал это постоянно. Удивительная Тонкс.

На коленях она держала сложенный телескоп, рядом лежала металлическая тренога, на которую полагалось водружать механизм, валялись обрывки обёрточной бумаги. Никогда не хватало терпения, чтобы аккуратно разворачивать подарки — это у неё с детства. Да она и есть ребёнок — маленький импульсивный ребёнок, девочка с розовыми волосами, обожающая новые игрушки. Ну, или была им…

* * *

— Мам, смотри, я нашла Большую Медведицу! И Малую тоже, вон, гляди!

Девочке давно пора спать, но разве можно удержаться и не взглянуть на ночное небо? За городом, где Тонксы жили вдали от людей, звёзды сияли особенно ярко. Был июль, новолуние, и Млечный Путь широкой рекой простирался над их головами во всей красе.

Любимой игрушкой Доры был большой плюшевый мишка. «Нет, Большая Медведица» — поправляла она важно, одёргивая бант на шее друга. Теперь её волосы торчали во все стороны и искрились звёздным светом, но ещё ярче сияли глаза ребёнка. Тонкс узнавала почти все звёзды, которые можно было увидеть из Англии, а зрение у неё было острое. Вон, почти над головой, Полярная звезда, хвостик Малой медведицы. По одну сторону — Дракон, длинный, как верёвка. Даже не сразу понятно, что созвездие. По другую руку — Кассиопея, изогнулась буквой «зю» и сидит. А ещё дальше — туманность Андромеды! «Мам, смотри, её зовут так же, как тебя! Как интересно!»

Но любимцем маленькой Тонкс была звезда Сириус. Она была очарована звучанием этого слова, в самом сочетании звуков ей виделась тайна, к разгадке которой подступиться было не так-то легко. Си-ри-ус. «Сириус — самая яркая звезда Северного полушария, — вещал папа, склонившись над круглой картой звёздного неба. — Найти её просто — проведи линию вдоль пояса Ориона, и глаз сам попадёт куда надо». Тед умел замечательно мягко улыбаться, объясняя дочери самые очевидные вещи, и сразу становилось ясно, что ему не скучно — он сам увлечён этим не на шутку. А вечерами отец и дочь выходили во двор, и над их головами зримо разворачивались истории богов и героев, космические битвы и катастрофы.

Телескоп был великой и несбыточной мечтой Тонкс — у семьи постоянно не хватало денег, и покупку всё откладывали, откладывали… Девочка изучала небо, вооружившись старым магловским полевым биноклем отца. Он был вполне неплох — можно было разглядеть все крупнейшие лунные кратеры, и Тонкс ждала каждого полнолуния, как праздника. Месяцы шли…

* * *

— Мам, а почему мы никогда не ездим в гости к твоим родителям?

Шестилетняя Тонкс теребила локоны матери и вопросительно заглядывала ей в глаза, сидя на заднем сидении потрёпанного автомобиля — семейство возвращалось от бабушки с дедушкой. Каждое лето они обязательно проводили неделю-другую на западном побережье, где в маленьком коттедже обитала престарелая чета Тонксов. Они обожали Дору, особенно радовалась их приезду бабушка, считавшая своим святейшим долгом откармливать ребёнка пирожками. «Кто знает, чем там питаются эти волшебники (тут миссис Тонкс по-доброму улыбалась — ворчание никогда не удавалось ей, как полагается), а домашняя пища никому ещё не повредила!» И Тонкс уплетала за обе щёки, а на обратном пути из багажника доносился восхитительный аромат булочек с корицей, пирожков с лимоном и яблоком. Да, бабуля явно вознамерилась оставить детям годовой запас провизии.

— Ах, Дора! — мать погладила её по голове, грустно улыбнувшись. — К сожалению, мы не можем к ним поехать. Моя семья не хочет, чтобы мы приходили к ним в гости.

— Но как же так?! — девочка прямо-таки вспыхнула от негодования. Чувство справедливости было в ней необычайно сильно, и Андромеда уже подумывала, что дочь окажется в Гриффиндоре. — Это же нечестно!

Андромеда печально вздохнула. Что ж, этот разговор рано или поздно должен был состояться. Не дело скрывать от детей такие важные вещи, они ведь этого не забывают. Андромеда погладила дочь по мягким лазоревым волосам и приготовилась рассказывать.

Так Тонкс узнала, что у неё была большая семья. Семья, состоящая сплошь из волшебников — это же надо! Почти все имена были ей знакомы — она видела их на звёздных картах, украшавших стены детской. И все эти волшебники настолько не любили маглов, что выгнали маму из дома! И дедушку Альфарда, и братца Сириуса тоже. На самом деле он приходился ей дядюшкой, объяснила мама, но разница в возрасте была не так уж велика. Сириус. Тонкс попробовала это слово на вкус. Может, они могли бы подружиться.

* * *

— Мамочка, почему ты плачешь? — Тонкс девять лет, и она вполне довольна жизнью. Вокруг всё так здорово, так интересно, и только вчера ей удалось научиться двигать предметы с помощью магии. Всё же хорошо, а маме почему-то плохо…

Андромеда подняла голову, глаза её были полны слёз. Но она улыбалась, а на краю стола сидела большая пушистая сова и с хрустом поедала печенье.

— Потому что Тот-Кого-Нельзя-Называть исчез. Он больше не сможет причинить вреда никому из нас! — и тут она разразилась бурными рыданиями. Тонкс обнимала её за плечи и через голову матери пыталась разглядеть, что же написано в газете, которую принесла сова. Впрочем, потом ей наверняка всё расскажут. Тонкс поспешила к умывальнику за стаканом воды. Она впервые видела маму в таком состоянии и не на шутку перепугалась. Но, видимо, теперь всё было хорошо?..

Вечером, после импровизированной поминальной трапезы (Тонкс ещё удивилась, почему они устроили поминки по такому злому волшебнику? Но мать объяснила, что ради победы над ним погибли хорошие люди), ей удалось умыкнуть газету к себе в комнату. Это был «Пророк» за первое ноября 1981-го года, экстренный выпуск. «Тот-Чьё-Имя-Нельзя-Называть повержен!» — кричал заголовок. Тонкс задумалась — почему же этого человека не называют по имени? Тем более, что его уже победили! Как это странно. Она не раз слышала от родителей об ужасном злодее, тёмном волшебнике, которого все боялись, но ни разу не спрашивала, как же его зовут. И если бы она говорила о нём с любым, даже незнакомым, волшебником, выражения «Сам-Знаешь-Кто» им было бы достаточно, чтобы понять друг друга.

Другой заголовок гласил: «Гарри Поттер — мальчик, который выжил». Заинтересовавшись, Тонкс пробежала глазами статью. Да, вот они, те, кого вспоминали сегодня за столом — погибли, защищая своего сына. Их ребёнок спас всю магическую Британию, а сам остался без родителей. На глаза Тонкс навернулись слёзы. Ей захотелось что-то сделать, хоть как-то показать, что ей не всё равно. Подняв глаза к зеркалу, украшавшему дверцу шкафа, Тонкс нахмурилась, и её волосы почернели. Это был тот самый оттенок чёрного, которым красят катафалки, оттенок платья вдов и матерей погибших — цвет шкуры фестрала.

В глаза ей бросился заголовок поменьше. «Блэк в Азкабане!» С ужасом, дрожа, словно температура в комнате опустилась на несколько градусов, она начала читать.

Нет! Не может быть! Братец Сириус, с которым она так хотела встретиться, которым бредила всё детство, оказался плохим. Он предал своих лучших друзей и убил ни в чём не повинных маглов, а теперь сидит за решёткой в тюрьме! Тонкс ничего не знала о дементорах Азкабана, но отлично помнила, какой ужас и омерзение отражались на лице матери, когда та читала газеты за завтраком. А теперь в этом кошмарном месте оказался брат, а мама говорила, он добрый, а он… Тонкс хотелось кричать и биться в истерике, она вцепилась зубами в подушку и извивалась на кровати, колотя кулаками по матрасу. Не может быть, чтобы Сириус стал плохим, он всегда был её любимцем, самой яркой звездой на небосводе! Он бы не мог предать её, только не Сириус!

* * *

— Вот, полюбуйся. — Грюм, заглянувший по старой памяти к ученице, кидает на стол пачку отчётов и свежую газету. Стажёр Тонкс с удивлением смотрит на него — такого негодования на лице старого аврора в отставке ей ещё видеть не приходилось. Глаз вытаращен ещё сильнее, чем обычно, и бешено вращается — она рассмеялась бы, если бы ситуация не была столь серьёзна. Сириус Блэк сбежал из Азкабана.

Теперь, зная всё об этой волшебной тюрьме, Тонкс внутренне содрогалась при каждом её упоминании. Милая экскурсия в Азкабан, проведённая для стажёров-новичков на первом курсе, оставила слишком плохие воспоминания, и Тонкс старалась задвинуть их поглубже в тёмный угол сознания. А ещё глубже — мысли о родственнике, отданном на съедение дементорам, причём совершенно заслуженно. Заслуженно? Она ненавидела дементоров. Никто не заслуживал такого наказания, даже предатель и убийца Блэк.

Но как ему удалось сбежать? Над этой загадкой бился весь аврорат, Скримджер поставил на уши Министерство, даже магловскую полицию подключили. Это совершенно невозможно. Толстые стены, частые решётки, всевозможная магическая защита. И дементоры. Без посторонней помощи сбежать из Азкабана точно невозможно. Значит, имеем дело с преступной группой. Значит, жди новой беды.

И всё же — как? Как, чёрт побери, Сириусу удалось выжить? Без малого двенадцать лет в Азкабане — а ведь большинство волшебников ломалось в течение первого года. Они сходили с ума, они бредили и кричали — в ушах Тонкс до сих пор звучали их предсмертные крики — они разбивали головы о камни, стены Азкабана были насквозь пропитаны смертью. Возможно, тогда, два года назад, она проходила прямо рядом с его камерой. Тонкс предпочитала не думать об этом.

В июне — новые потрясения. Строго секретная информация. Газетам — ни-ни. Сириус Блэк ускользнул во второй раз. На этот раз из Хогвартса, из-под носа самого министра. Какое оскорбление, ха-ха. В плюсе имеем: испорченные настроение и репутация Фаджа и окончательное падение его авторитета в аврорате. Так ему и надо. В минусе: беглый преступник. Опять. Вооружён и очень опасен, как пишут нынче в магловских газетах. И ещё (непонятно, в какую графу занести этот маленький пункт) — странное чувство облегчения, посетившее Тонкс впервые за весь этот суматошный учебный год. Как будто узел в животе развязали. Как странно. Ей было стыдно признаться в этом даже самой себе — ещё бы, надежда всея аврората, наша будущая смена, — но весь этот год она втайне болела за Сириуса. Очень уж лихо он всех провёл. Должно быть, девочка головой повредилась на учебных заданиях. Сходить что ли в Мунго, провериться.

* * *

— Сириус!

Девушка с ярко-розовыми волосами бежит, бежит по коридору, сшибая по дороге подставку для зонтов, летит, не останавливаясь, к нему. За полшага вдруг неловко тормозит, словно не знает, что делать — броситься с объятиями, поздороваться за руку… или бежать обратно, пока не поздно.

— Сириус… — она широко улыбается, и вдруг, решившись, заключает его в неожиданно крепкий захват, назвать который простыми объятиями уже не получается. Смутившись, отстраняется. На щеках румянец, чёртики в глазах. Как не узнать любимую племянницу.

— Дорогая Нимфадора!

Девчонка шипит и фыркает, словно кошка:

— Никогда больше так не называй меня, Сириус, если тебе жизнь дорога!

Мерлин, это прекрасно. У него снова есть семья — крестник и племянница, для счастья более, чем достаточно. Сириус и Тонкс берутся за руки и вместе идут на кухню под несмолкающий аккомпанемент воплей старухи с портрета. Пусть себе орёт — теперь в этом доме поселились новые Блэки.

Стараясь не споткнуться и не разбудить дражайшую родственницу, пусть земля ей будет ежовыми иглами, Тонкс кралась по коридору. Ну как сказать — кралась, скорее, это был её единственный шанс попасть внутрь без особых потерь. Многократно проверенный способ. Тонкс задерживалась после каждого собрания, да и просто заглядывала в гости, чтобы выпить по рюмочке кофе с братцем — после отъезда Гарри Сириусу было отчаянно скучно. Тонкс старалась скрасить его вынужденное заключение своим обществом. Оно-то уж точно лучше общества дементоров.

На кухне было полутемно и довольно мрачно. Обстановку усугублял факт присутствия Кричера, а уж совсем добивало то, что Сириус с ним разговаривал. Беседовал с этим внебрачным сыном нетопыря и крысоловки! Совсем от тоски спятил, бедняга.

Сириусу тяжело было находиться в этом доме даже короткое время. А уж тем более — весь год, да ещё и слушать еженедельные отчёты людей, подвергающих себя постоянной опасности вместо него. Да, несправедливо, но что поделать — приказ Дамблдора есть приказ Дамблдора, с ним особо не поспоришь. Это Грюму она могла ещё сказать пару ласковых, но, увы, в данном вопросе бывший аврор был солидарен с Дамблдором. Сиди, Сириус, и не высовывайся, не лезь вперёд батьки в пекло. Только аврорского хвоста Ордену и не хватало для полного счастья.

Так что Тонкс делала что могла — приводила страдальца в чувство. А всё-таки как приятно вместе покритиковать руководство, вспомнить хогвартские байки. Сириус обладал редким талантом — мастерски травил анекдоты про Волдеморта и его Пожирателей. Когда не хандрил, конечно. «Заходит как-то Волдеморт в «Три метлы» и спрашивает…» — начинал Сириус, а у Тонкс уже поджилки тряслись от предвкушения, а уши вытягивались в направлении рассказчика, куда там Удлинителям Ушей Уизли — ну, сейчас змеерылому достанется! Бархатный голос Сириуса странно успокаивал, война вдруг уходила на дальний план, и оставались только двое, уютно устроившиеся у камина…

Но хандрил Сириус всё чаще, Тонкс беспокоилась всё сильнее, да ещё этот Снейп как назло накалял ситуацию. Взаимными подколками эти двое достали уже весь Орден, но такое положение дел всё же было лучше, чем потерянно-тоскливое выражение загнанного зверя, всё чаще мелькавшее в глазах Сириуса. Обложили, со всех сторон обложили, и даже в виде Бродяги по городу не пошататься. Враг не дремлет.

Вот и развлекались, как могли. Разговоры о жизни и смерти. Гадания. Потешные дуэли, после которых со стен кухни приходилось соскребать остатки завтрака. Соревнования по уничтожению сосисок и сливочного пива (а иногда и чего покрепче) на скорость. Взрыв-кусачка, волшебные шахматы, танцы (в том числе и на столах), игры в бутылочку, в правду-или-вызов (Сириус был в восторге от магловских развлечений) — короче, все известные школьные забавы из хогвартских гостиных переместились в дом на площади Гриммо. Близнецы Уизли бы позавидовали. Пир во время чумы — так, кажется, это называют маглы.

А потом всё пошло прахом.

* * *

Битву Тонкс помнит плохо. Патронус от Дамблдора — общий сбор — Министерство. Сириус не мог не пойти — должен был пойти, ведь в опасности был его любимый крестник. Да и как он мог пропустить такую заварушку! Бок о бок с Сириусом дрались его друзья и родные. И по ту сторону летящих проклятий — тоже родные. И их друзья. Доигрались.

Тонкс метнула в Беллатрикс проклятие, та в очередной раз увернулась. Она сражалась легко, будто танцуя или играя, — и не скажешь, что только что из Азкабана. Но Тонкс была хороша. Сражения — вот единственная область, в которой тело подчинялось Доре полностью. Куда девалась обычная неуклюжесть — теперь это не просто сражение, это балет. Ведьмы скакали по ступеням амфитеатра то вверх, то вниз, как обезумевшие белки — но нет, слишком страшно, слишком опасно для зоологических сравнений, Тонкс. Мимо большими прыжками пронёсся Сириус, теснивший двух пожирателей к стене. Успел лихо подмигнуть Тонкс — он был в своей стихии, словно родился на поле битвы. Вокруг вспыхивали, сталкиваясь друг с другом, шальные проклятия, рикошеты крошили стены древнего зала, в центре которого возвышалась какая-то арка… Заклятие, ещё одно! В глубине зала ребёнок вскрикнул от боли — тонким высоким голосом, так, словно его резали на куски. Тонкс обернулась на крик.

И был свет, и его не стало.

Она ударилась головой о камень и отключилась.

* * *

Три дня лежала без сознания в Мунго. Лучше бы и не просыпалась.

Пришёл Люпин. Сказал, что его больше нет.

Она молчала. Она хотела умереть так же, как Сириус — сражаясь, стиснув зубы, послав во врага последнее проклятие. Да, это был лучший вариант. К тому же красивый и благородный, но сейчас ей было на это наплевать. Сразу после выписки — в бой. А Сириус совсем не хотел умирать, он не мог, не должен был умереть!

Через неделю выписка. Для начала домой, к родителям. Посмотрела в зеркало и ужаснулась. Клочья серых спутанных волос, осунувшееся лицо, и ничего нельзя с этим сделать. Она не могла больше изменять внешность по собственному желанию. Да желания и не было. Лежала днями, глядя в потолок. Потом опять Ремус пришёл. С телескопом.

И тут — прорвало.

Она наконец могла плакать, снова, как не плакала с девяти лет, и уж этой возможностью она воспользовалась сполна. Она кричала, заливала слезами одежду, свою и Ремуса. Люпин был рядом, утешал, как мог. Долго сидели на пустой кухне, пили чай с привкусом соли. Рем что-то говорил, она не запоминала, да и не вникала — что он мог ей сказать, кроме того, что она знала и так. Да мы-то живы, жизнь продолжается… Всё это не имело смысла. А потом Ремус осторожно взял её за руку, и они пошли смотреть на звёзды.

Они стояли на большой поляне в глубине сада, в том самом месте, где маленькая Тонкс в первый раз училась определять созвездия. Луны не было видно — много лет никто из них не радовался полнолуниям. Стояла погода, идеальная для астрономических наблюдений — сухая, безветренная, ясная ночь, насквозь пропитанная запахами трав. Тонкс попробовала улыбнуться, потом смелее, ещё шире. Ремус обрадованно улыбнулся в ответ, но она этого не заметила — всё же волчьим зрением обладал лишь один из них. Засветив палочки, они вместе начали устанавливать треногу.

Телескоп был действительно хорош. Настолько хорош, что на минуту она поверила, что сейчас снова сможет увидеть Сириуса. Он усмехнётся и подмигнёт ей, как раньше. Надо только подождать, пока созвездие Большого Пса выйдет из-за горизонта…

А может быть, звезда упадёт, и она успеет загадать желание.

* * *

У Тонкс изменился Патронус. Теперь это был огромный лохматый пёс.

Но Ремус всю оставшуюся жизнь был уверен, что это волк.