Мы с тобой одной крови... (джен)

Его звали Хогго-Ша. Хотя, почему звали? Зовут и ныне. Сокол, птица хищная, живет много дольше большинства пернатых, да и иных людей. Питаясь живою плотью и кровью, взлетая ввысь к самому солнцу, как суждено ей от века.

Вольная птица… Но Хогго-Ша не ведает, что такое воля. Еще несмышленым неоперившимся птенцом нынешний хозяин взял его из гнезда. Давно это было, сколько лун с тех пор сменилось? Не помнит и он сам, что уж говорить о птице? Она не знает иной жизни и вполне довольна тем, что есть. Тем, что для нее — высшее счастье и свобода.

Хогго-Ша. На языке его хозяина это значит «пернатая смерть». И сокол многократно подтвердил правильность своего имени. Прирожденный хищник, он воспаряет высоко в небо, растворяется в нем неразличимой черной точкой — лишь затем, чтобы, приметив добычу, камнем упасть вниз, смыкая на ней свои когти. Жертвы порой значительно крупнее его телом, но сокола это не смущает. И не останавливает ни на мгновение. Лишь смелые и сильные достойны жизни, а мир делится на хищников и их добычу. Так было всегда. Так будет всегда.

Мир с высоты его полета кажется Хогго-Ша раскинутым от края до края окоема зеленовато-серым полотном, а обитатели его — ничтожными букашками. Сокол парит над ними, широко раскинув крылья. Бескрайнее море трав покачивается под ним, разворачиваясь то под одним, то под другим углом; на горизонте синеют тени дальних гор. Граница его владений. Здесь же, от края до края — его вотчина, принадлежащая лишь ему, способному подняться выше облаков. Ему — и пернатым собратьям, с которыми изредка сводит его крылатая судьба. Но для Хогго-Ша они — лишь скользящие на грани зрения стремительные контуры. Его судьба — судьба одиночки, и он не желает другой.

Приметив мелькнувшую меж стеблей травы серо-бурую шкурку, сокол подбирается и, выпустив когти, стремительно пикирует вниз. И лишь у самой земли, успев сграбастать добычу, несколькими сильными ударами крыл выравнивает полет. Один прицельный удар — и добыча мертва. Сокол усаживается на ней, сложив крылья, и немигающим взором следит за приближающимся хозяином.

Тот, лишенный крыльев, передвигается гораздо медленнее. Но все же достаточно быстро, чтобы обогнать всех своих воинов. Стелется, едва касаясь земли, в стремительной рыси бурый с золотым отливом горбоносый жеребец, хлопает на ветру накидка с опушенным мехом капюшоном. Одна рука властно сжимает поводья, другая уже нашаривает у пояса кинжал.

Хозяин. Тот, с кем Хогго-Ша связан всю свою жизнь. С его руки подросший птенец отправился в свой первый полет, на его рукавице впервые отведал свежего мяса. Самое близкое на этой земле существо, к которому гордая птица привязана в глубине своей неуживчивой души. Только ему, человеку со странным именем Шань Ю и такими же желтыми и пронзительными, как у самого сокола, глазами, дозволено приближаться к Хогго-Ша во время охоты и забирать его добычу. Лишь на его плече птица чувствует себя спокойно и уверенно. Почти так же, как и в небе. Именно к нему сокол возвращается всякий раз, когда заканчивается брачный период. Он не раз и не два побеждал в битве за самку, неоднократно обзавелся птенцами. Но неизменно, раз за разом, возвращается в человеческое логово, пропитанное запахами дыма и лошадей.

Получив свою долю добычи, Хогго-Ша устраивается с ней на плече хозяина. И гордо, свысока, как и подобает благородному царю поднебесья, смотрит оттуда на подъехавших ближе воинов. Таких же охотников и хищников, как и он сам, разве что только чуть более неуклюжих. Собравшись вместе, они неровным полумесяцем скачут по степи за своим предводителем. Море трав ложится им под копыта, а солнечные блики весело играют на окованных рукоятях сабель и колчанов. Сокол же сидит на плече вожака, выше всех, немигающим взглядом смотрит перед собой, лишь изредка раскрывая крылья, чтобы сохранить равновесие.

Где-то там, вдали, за горизонтом, пронзают небо остроконечные макушки шатров и юрт, пасутся многосотенные табуны лошадей и отары овец. Их живое богатство, их общий дом, такой же вольный и не прикованный к бренной земле, как и они сами. Здесь же нет ничего, кроме ложащихся под копыта лошадей холмов и бескрайнего неба над ними, солнца и ветра, треплющего гривы и опушку шапок. Этот мир принадлежит им, свободным и могучим, как ветер, солнце и земля, им и их предводителю. Или же будет принадлежать. Однажды. Непременно… Ведь всем в этом мире владеют сильные, и нет ничего слаще свободы и азарта охоты, на кого бы она ни велась. И в этом Хогго-Ша с ними вполне согласен.