The Purge (гет)

В 2015 году, после того, как США испытали некий экономический крах, американское правительство, «Новые Отцы-основатели США», установили тоталитарный режим и полицейское государство. Используя 28-ю поправку американской конституции, они создали такое явление, как «Судная ночь». Раз в год с 19 часов вечера 21 марта до 7 часов утра следующего дня преступная деятельность, в том числе убийства, становится законной, а все службы безопасности и оказания медицинской помощи прекращают работу. Это событие, известное как «чистка», призвано служить в качестве катарсиса для американского народа, давая людям возможность «выпустить пар», сведя счёты с теми, кто по их мнению заслуживает расправы. Убитые расцениваются как «жертвы во имя избавления от преступности».

Я выбежала из здания кафе и вновь глянула на часы. До официального объявления "Судной ночи" осталось меньше получаса, а я находилась практически на другом конце этого чертового города. Мистер Стоун, высоченный чернокожий мужчина, владелец забегаловки на Сейнт-Луис авеню, почти на окраине города, всегда остававшийся на улице в эту ночь, каждый день работал до последнего клиента, исключением не стало и двадцать первое марта... День, когда все люди, находившиеся в здравом уме, прятались по своим квартирам и гасили свет сразу же после сигнала тревоги. Но Стоун не относился к их числу, нет. Этот здоровяк весь день предвкушал начало "Судной ночи", что бы, как говорят Отцы Основатели, "выпустить своего зверя".

Я оглянулась по сторонам в поиске хотя бы одной желтой машины, но улицы города опустели еще около часа назад. Времени на то, чтобы бегать и искать свободное такси не было, поэтому я покрепче обмоталась вязаным маминым шарфом и понеслась по улице в сторону центра. Возможно, если бежать и не прерываться, я бы успела добраться с северной части города до своего дома, что находился на западе, но после десятичасовой смены в бургерной, я еле волочила ноги. А все потому, что два года назад, в эту самую ночь отец, работавший сторожем в торговом центре неподалеку от нашего дома, не успел добраться до квартиры. Сигнал тревоги застал его где-то на середине пути. Мы не знаем, как именно это случилось, но опознать его смогли только по документам. И вот уже как два года мы с мамой пытаемся свести концы с концами, чтобы оплачивать счета по квартире, что-то кушать, откладывать деньги на колледж для меня. Именно поэтому я и оказалась в такой заднице, то есть на улице, в половину седьмого вечера — за пол часа до начала ежегодной "Судной ночи".

Пробежав несколько кварталов, я на мгновение остановилась, чтобы перевести дыхание. Прислонившись спиной к старому кирпичному зданию, я сделала несколько глубоких вздохов и вновь взглянула на часы — стрелка, отсчитывающая минуты, на мгновение дернулась, а потом подвинулась на несколько миллиметров. До начала "Судной ночи" осталось меньше пятнадцати минут, а до дома около двадцати минут и то, быстрым бегом... Я собрала растрепавшиеся волосы в хвост, перекинула сползающую с плеча сумку через голову и, оттолкнувшись от стены, вновь побежала по направлению к своему дому.

К сожалению, жили мы с мамой в одном из самых бедных кварталов Чикаго, а все потому что мама приехала из Пуэрто-Рико без гроша в кармане около двадцати лет назад. Встретив здесь через несколько месяцев папу, который в то время был всего лишь посудомойщиком в кафе, куда она сама устроилась в качестве официантки, у родителей завязался роман. И мне бы хотелось сказать, что рассказы об их знакомстве были чем-то очень романтичным, но, увы, все было слишком обыденно. Настолько, что переспав на третьем свидании, мама забеременела мной, но аборт делать отказалась. К счастью, папа, хоть и был молод, но был воспитан в приличной семье, пусть и небогатой, поэтому настоял на свадьбе. В принципе, глядя на них со стороны можно было бы сказать, что их совместная жизнь сложилась хорошо. Уверена, они любили друг друга, ведь не зря папа иногда называл меня "наш маленький Купидон". Но все это было давно, и, хотя со смерти папы прошло всего два года, кажется, как минимум лет пять.

От мыслей меня отвлекла громкая музыка из приближающейся машины. Я вздрогнула и остановилась как вкопанная посреди опустевшего тротуара. Не смотря на то, что до начала "Судной ночи" оставалось десять минут, на улицах уже можно было встретить людей с оружием, чаще всего в масках. Кто-то же, как эта компания, попавшаяся мне на машине, видел в этой ночи лишь развлечение. Но как убийство невинных людей может быть развлечением?

Когда только "Судная ночь" вступила в свои права, первые лет пять-семь, люди действительно относились к этому серьезно, а убийств было не так много. Чаще всего это была самая настоящая месть: бывшему мужу, бывшей подруге, подонку начальнику, пытающемуся залезть тебе под юбку... Но с годами все это начало выходить из-под контроля. Убийства в эту ночь начали быть развлечением, охотой на невиновных людей, оказавшихся на улице. А так же, где-то года три назад, в эту ночь из бедных районов начали похищать людей: женщин, детей, стариков. Тех, кто не смог за себя постоять. Похищать и увозить в богатые дома, где семьи, одетые в свои самые дорогие платья и фраки, "выпускали своего зверя" и "очищались", измываясь над похищенными.

Машина пронеслась мимо, обдавая меня прохладным ветром и мужским свистом. Я была замечена ее пассажирами, но пока на часах не было семи вечера, я могла быть спокойна. Меня бы не тронули. Ведь именно для этого и была придумана эта ночь. Люди должны были стать спокойнее, им должно было казаться, что они в безопасности, но все получилось с точностью да наоборот... Естественно правительство и депутаты, укрывающиеся в эту ночь и наблюдающие по камерам за улицами, на которых совершались самые жестокие преступления, не могли чувствовать того страха, который одолевает простых жителей.

А тем временем минутная стрелка все ближе и ближе подводила меня к сигналу тревоги. Собрав все свои силы, я сделала последний рывок и спустя несколько минут уже выбежала на знакомую улицу. В самом ее конце показался неприметный девятиэтажный кирпичный дом, так похожий на остальные в этом районе. Для меня его выделяло из остальных только то, что на седьмом этаже мама, уже наверняка поседевшая от страха и волнения, приготовила ужин и ожидала меня на кухне. Я ведь позвонила ей еще днем и сказала, что приеду за час до начала, потому что была уверена, что Стоун закроет забегаловку раньше, но...

Стоило только колонкам под каждый фонарным столбом затрещать, я застыла от ужаса. Страх заставил мое сердце опуститься в пятки и затуманить мозг. Вслед за треском послышалась сирена. Тот самый звук, от которого кровь застывает в жилах, а волосы на голове встают дыбом.

— Это не проверка!...

Я оглянулась по сторонам, ожидая, что прям сейчас, в это самое мгновение, из-за всех углов начнут выходить люди с оружием, готовые уже сейчас начать "судить", но улица продолжала оставаться пустой.

— Система экстренного оповещения объявляет о начале ежегодной "Судной ночи" санкционированной правительством США.

Ветер, забравшийся от легкую курточку, прошелся по спине, оставляя за собой дорожку гусиной кожи. Страх, разрастающийся внутри меня и охватывающий легкие будто щупальцами, не давал сделать глубоко вздоха. Я вновь быстро оглянулась и, удостоверившись в том, что по-прежнему на улице одна, ринулась в сторону дома. Нельзя, чтобы кто-то видел, как я вхожу в здание, иначе они пойдут за мной и настигнут меня где-нибудь на лестнице или, не дай Бог, уже у квартиры... И тогда "осуждены" будут все жители дома, в чьих квартирах остался гореть свет.

— К использованию допускается оружие класса "четыре" и ниже. Остальное оружие запрещено. Правительственным чиновникам десятого ранга предоставляется иммунитет.

До двери оставалось буквально несколько шагов, когда за моей спиной послышались чьи-то тяжелые и быстрые шаги. На то, чтобы оборачиваться, времени не было. Через несколько секунд железный голос из динамиков, напичканных по всему городу, даст начало "Судной ночи", но в запасе у меня было еще как минимум несколько секунд. Человек, находящийся позади меня, уже все равно понял, что я направляюсь именно в этот дом. Мысленно я уже тысячу раз прокляла и Стоуна с его бургерной, и Чикаго за огромную территорию — не будь город таким большим, я бы быстрее добралась до места назначения, и Америку за эту ночь, и Отцов-Основателей за то, что придумали этот ужас...

— По сигналу сирены любые преступления, включая убийство, станут законными в течении двенадцати часов. Услуги полиции, пожарной части и экстренной медицинской помощи будут не доступны до семи часов завтрашнего утра, когда "Судная ночь" завершится.

Тяжелая железная дверь поддалась, и я скользнула на первый этаж. Лампочка перегорела уже дней пять назад, но никто так и не повесил новую, и именно из-за этого я не видела ничего дальше своего носа. По памяти пробравшись к лифту, я вдруг вздрогнула, когда входная дверь захлопнулась — чуть позже, чем должна была. Значит, человек зашел за мной.

— Да будут благословенны наши новые Отцы Основатели и Америка — возродившаяся нация. Да благословит Господь всех вас.

Сердце уже в который раз за последние полчаса опустилось в пятки. Я нашарила рукой кнопку лифта, и через мгновение скрипучие двери передо мной раскрылись. Я моментально шагнула внутрь, а потом сразу же нажала нужный этаж. Двери не хотели закрываться, поэтому я потыкала кнопку с цифрой несколько раз. Не смотря на то, что в лифте горел свет, он все равно не освещал первый этаж, хотя по холлу уже начали отдаваться те же самые тяжелые шаги.

Двери лифта начали медленно сдвигаться, но когда между ними оставалось меньше пяти сантиметров, откуда ни возьмись появилась мужская ладонь. Сердце от страха забилось о ребра. Я уперлась спиной в стену грязной вонючей кабинки, оставшейся стоять на первом этаже.

В следующую секунду двери вновь начали открываться, а я сползла по стене на пол, зажмуривая глаза, из которых вот-вот брызнули бы слезы. Человек зашел в кабинку, загораживая своей головой свет, и двери за ним закрылись. Лифт дернулся и медленно начал подниматься вверх. Губы пересохли, я быстро их облизала и попыталась сглотнуть ком страха, застрявший в горле, но глаза не открыла. Незнакомец продолжал возвышаться надо мной. Заранее попрощавшись с жизнью, я готова была услышать все, что угодно: взведенный курок пистолета, перезарядку автомата, лязг стального ножа, но не это...

— Джесс?

Мужской голос разорвал тишину, заставляя меня оторвать голову от коленей и приоткрыть глаза.

— Джессика Шоу?

Я шумно вздохнула и в ужасе уставилась на парня. В этот момент лифт затрясся, издал непонятный скрипящий звук, и остановился.

Кевин обернулся на закрытые двери, а потом мучительно застонал, прикладывая руку ко лбу.

Кевин?

Я несколько раз моргнула, не веря своим глазам. Неужели Кевин вышел в эту ночь на улицу, чтобы судить?

Кевин Данлоп... Школьная задира и настоящая заноза в заднице для всех учителей, а все из-за того, что его отец один из самых влиятельных людей в Чикаго. Кевин Данлоп... Капитан школьной баскетбольный команды, причина женских слез и мокрых трусиков всех девчонок, начиная лет с одиннадцати. Кевин Данлоп...

Он знает, как меня зовут?

— Чертов лифт, — выругался парень, а в следующее мгновение со всей силы ударил носком ботинка по железной двери.

— Тшшш, — я, все еще сидя на полу, схватила его за джинсы в районе голени. — Тихо, не шуми. Нас могут услышать...

Парень ошарашенно обернулся и уставился на меня. А в следующую секунду его лицо исказила гримаса разочарования. Он наморщил лоб, а потом вновь протяжно застонал, упираясь макушкой в стену.

— Какого черта ты делаешь в это время на улице, Джесс?

Я прищурилась и вновь вгляделась в его лицо.

— Тоже самое могу спросить и у тебя! — зашипела я. — Что ты делаешь в это время в гетто, Кевин? Только не говори, что пришел к своим друзьям, — выплюнула я. — Судишь, да?

— Какая же ты дура, Джесс. Видишь у меня пистолет или может катану?

— Тогда какого черта тебя сюда занесло?

Кавин раздраженно зашипел и опустился на пол, при этом не забывая пихнуть ботинками мои вытянутые ноги.

— Осторожнее! Болван...

— О Боже, — он закатил глаза, шумно вздыхая.

Кажется, он хотел еще что-то сказать, но за пределами лифта послышалось какое-то шуршание, а следом глухие удары. Кевин подскочил на месте, готовый, кажется, забарабанить в дверь кулаками, но я вовремя его остановила, перехватывая руки и сжимая со всей силы так, что ногти начали врезаться в его кожу.

Я быстро покачала головой, показывая, что не стоит этого делать, а потом приложила палец к губам, давая понять, чтобы он молчал. По ту сторону дверей вслед за глухими ударами послышался топот нескольких ног, а затем хруст деревянной мебели, будто кто-то с ноги выбивал каждую дверь на этаже.

Я задержала дыхание попыталась определить, на каком этаже мы находимся. Мы поднимались около нескольких секунд, учитывая скрип, раздававшийся на каждом этаже, мы находимся где-то на пятом. А двери выламывать начали этажа с третьего.

Все это время, пока я пыталась осмыслить происходящее, точнее, выстроить логическую цепочку и сложить два и два, Кевин неотрывно следил за мной. Парень нахмурился, но послушно молчал, позволяя сжимать его запястья. Если честно, мне необходима была опора, потому что иначе бы я рухнула на месте, привлекая тем самым внимание людей по ту сторону дверей.

Громкий женский визг на уровне дверей вывел меня из транса.

— Нет, не надо! Пожалуйста! Нет! Джордан! Любимый! Нет! — следом за криками послышалась возня и глухой удар.

Женский голос определенно принадлежал Шерри — темнокожей девушке, что жила на четвертом этаже со своим мужем Джорданом.

Неужели это происходит на самом деле?

— По списку еще трое! Команда А, следующий этаж! Команда В, подгоняйте машину. Этой сумасшедшей кляп в рот и привязать. У вас есть семь минут, а потом закругляемся. Время поджимает.

Я закусила губу до крови, пытаясь совладать с окутывающей меня паникой. Но беспокоило меня вовсе не то, что они могут нас обнаружить... Я боялась за то, что если они доберутся до седьмого этажа, я услышу мамин голос.

Кевин, кажется, вообще не понимал, что происходит. А я же, наоборот, прекрасно осознавала, что они пришли за "жертвами"...

Наверняка в доме Кевина стоит хорошая охранная система, помимо этого его семья спокойно могла себе позволить охрану в "Судную ночь", а единственной защитой в моем районе были лишь деревянные двери и наличие дробовика.

Молодой человек, осознавая, что мы влипли, сделал небольшой шаг от двери, и медленно отцепился от меня. Я молча опустила взгляд на его запястья, на которых остались розовые следы от моих ногтей.

Через несколько минут возня стихла, и команда, видимо нанятая для поставки жертв в богатые семьи, покинула здание. Я смогла выдохнуть и только тогда вновь сползла по стене на пол, поджимая под себя колени.

— Что это? — шепотом спросил Кевин, прожигая глазами двери лифта.

— Слишком долго рассказывать...

— Джесс, я серьезно,— он обернулся на меня и в его глазах читался самый настоящий ужас, а между нахмуренными бровями появилась глубокая морщинка.

Еще никогда до этого я не видела такого Данлопа — испуганного и откровенно не понимающего, что здесь происходит.

— Что вы делаете в "Судную ночь"? — я вгляделась в его карие глаза. — Судите или прячетесь дома за стальными пуленепробиваемыми ставнями? Что ты здесь делаешь, а, Кевин?

Он какое-то время смотрел на меня, а потом, устало вздохнув, сам опустился на пол и прикрыл глаза.

— Для нас эта ночь ничем не отличается от всех остальных в году. Мы не судим и не выходим на улицу. Для нас это всего лишь ночь.

— Тогда что ты делаешь на улице?

— "Красный крест", — отозвался так же тихо парень.

Я открыла рот, чтобы спросить, о чем он, но тут же закрыла... Красный крест?!

Кевин открыл глаза и вновь уставился на меня. Кажется, на моем лицо отразилась каждая испытываемая мною эмоция: непонимание, удивление, страх, а затем сомнение.

Красный крест... Белые фургоны с красным крестом на капоте, разъезжающие в "Судную ночь" по городу, помогающие выжившим и раненым, вопреки закону о том, что медицинская помощь не оказывается вплоть до окончания ночи. И даже не смотря на то, что существует негласное правило "Медиков не трогать", это слишком опасно. Я тряхнула головой, вовсе отказываясь верить, что сынок богатых родителей, разъезжающий на дорогой машине, вечно попадающий в неприятности и выходящий оттуда благодаря деньгам отца, может помогать людям в гетто во время "Судной ночи".

— Не смотри так, — Кевин покачал головой, заметив мой негодующий взгляд. — Это второй год, когда я собирался выезжать. Знаешь Брейдона, высокий такой темнокожий парень?

Немного задумавшись, я кивнула. Брейдон учился на класс младше нас, а жил на одной улице со мной. Его дом через два от нашего.

— Он же состоит в нашей баскетбольной команде, — кивнул Кевин, продолжая свой рассказ. — Его мама медсестра в Пресвитерианской больнице на шестьдесят третьей. Он уже около пяти лет выезжает, а в прошлом году предложил нашей команде. Ребята все отказались, а я... — он пожал плечами. — Просто, знаешь, моего старшего брата убили четыре года назад в "Судную ночь". Я не знаю, как это объяснить, но если у меня есть возможность помочь людям, почему я не могу ей воспользоваться? Родители были в шоке, когда узнали, — он грустно улыбнулся. — Сказали, что я повторю судьбу Джексона, но я уже принял решение. В этом году тоже решил, но не успел добраться до Брейдона. Кто-то на дороге растянул колючую проволоку, ну, сама понимаешь... Провозился с машиной минут двадцать, потом решил идти пешком. А тут ты, а потом сирена... — он взъерошил темные волосы, а затем прошелся ладонями по лицу. — Короче, не знал, куда деваться, а ты уже заходила в дом. Я и пошел за тобой.

— Ага, и напугал меня до смерти, — пробормотала я. — Я думала, мне сейчас пулю в лоб пустят.

— Ну а ты что делала на улице в это время?

— С работы шла, — пожала я плечами, устраивая подбородок на согнутых коленях.

— В такой день работала? — изумился парень. — Вообще не знал, что ты работаешь.

— День как день. Кафе закрылось позже положенного. Стоун решил выйти на улицы ночью, поэтому ему было все равно. Даже не смотря на то, что воскресенье перед "Судной ночью", народу было много, — я не знала, что еще сказать, поэтому замолчала.

И черт меня дернул вообще выйти сегодня из дому, хотя, глупо было отказываться от смены, ведь в этот день платили двойную ставку. В нашей с мамой ситуации такие деньги лишними не будут.

Кевин сидел все так же, прикрыв глаза и откинув голову. Парень вытянул длинные ноги, а потом немного покрутил запястья. Сейчас он был совсем не похож на Кевина Данлопа, которого я видела в школе каждый день. Всегда неотразимый высокий и широкоплечий брюнет с карими глазами и потрясающей улыбкой, сейчас сидел передо мной поникший, уставший, будто загнанный зверь.

— Они забирают людей из бедных районов, — наконец нарушила я тишину. — Каждый год забирают кого-нибудь из гетто для того, чтобы отвезти на казнь.

Кевин раскрыл глаза и уставился на меня.

— Они похищают людей?

Я кивнула, не зная, что еще добавить.

В лифте вновь повисла неловкая тишина, изредка прерываемая только звуками выстрелов с улицы. Я глянула на часы.

— Можешь не смотреть, — прошептал Кевин, покачивая головой. — Нам тут двенадцать часов сидеть, пока не закончится ночь и мы не сможем позвать кого-нибудь на помощь. У тебя есть телефон?

Я лишь покачала головой.

— А мой остался в машине, — парень печально вздохнул.

С момента начала ночи прошло лишь полтора часа, и от одной лишь мысли, что мне придется провести в запертом пространстве еще десять часов в компании Кевина Данлопа, с которым мне совершенно не о чем говорить, мне становилось не по себе. Даже не смотря на то, что он мог разъезжать с медицинскими работниками, в чем я все еще сомневалась, он продолжал мне казаться напыщенным индюком.

— Ну, Джесс, — подал он голос, отчего я вздрогнула, а потом поежилась.

Непонятно откуда взявшийся сквозняк забрался под куртку, заставляя меня посильнее укутаться в шарф.

— Расскажи мне о чем-нибудь?

Я уставилась на Кевина, чуть склонив голову на бок. Волнистые темные волосы, выбившиеся из хвоста, скользнули на щеки.

— Мне не о чем тебе рассказать.

— Думаешь, они когда-нибудь отменят "Судную ночь"?

— Нет, наверно, — призналась я, вновь поеживаясь. — Это выгодно правительству и сенаторам. Ты можешь себе представить жизнь без "Судной ночи"? Я нет. Мы уже родились в этом мире. Ты сам подумай, во всех учебниках написано, что благодаря этой ночи преступность стала минимальной, тюрьмы опустели, можно не беспокоиться за свою жизнь, — хохотнула я, сама не веря в то, что говорю. — Но да, мне бы хотелось, чтобы этой ночи и вовсе не было.

Данлоп, на мгновение задумавшись, вдруг хохотнул.

— Мы проучились с тобой в одном классе столько лет и ни разу нормально не разговаривали. Кто бы мог подумать, что окажемся запертыми в лифте, да?

Я посмотрела на улыбающегося Кевина и подумала о том, какой же он дурак, раз ситуация кажется ему смешной. Мы оказались запертыми практически в клетке на двенадцать часов в самую жуткую ночь в мире, а он сидит напротив меня и улыбается.

Ну не дурак?

— А помнишь, как в шестом классе мы облепили машину миссис Стокли пищевой пленкой? — хохотнул в кулак Кевин. — Почему ты нас тогда не сдала?

Я помнила тот день. Это был последний учебный день перед летними каникулами. Я тогда задержалась в школе, чтобы сдать все учебники и сразу же получить новые, а за лето немного изучить материал. И выходя из школы заметила нашу баскетбольную команду, точнее, маленькую ее часть — всего шесть человек. Они столпились на парковке около машины учительницы по истории, которая влепила тройку в четверти Кевину... И да, они обмотали ее маленький синий Форд пищевой пленкой.

— Да я уже и не помню, — соврала я, отмахиваясь.

Не говорить же, что мне стало страшно. Я была единственной непохожей на остальных девочек в классе. Да, с нами учились афроамериканцы, которых в Чикаго и так много, но я слишком выделялась: слишком темная для белых, и слишком голубоглазая, для темнокожих. Одноклассники обходили меня стороной из-за того, что я всегда была не к месту. Меня никто никогда не обзывал "ботаничкой" или "заучкой", но и на вечеринки не звали. Скорее всего, меня просто не замечали, но меня, если честно, устраивал такой расклад до одно момента...

Это случилось в девятом классе: наш с Кевином одноклассник Бредли — высокий светловолосый парень с голубыми глазами и обворожительной улыбкой подошел ко мне как-то после занятий и под плохо скрываемое хихиканье своих друзей, стоящих неподалеку, позвал меня прогуляться. Естественно я поняла что к чему и согласилась, но в назначенное время в центральный парк к фонтану так и не пришла. На следующий день Бредли подкараулил меня у шкафчиков и прошипел в лицо, что я всего лишь отсталая психичка, не способная даже с кем-то подружиться. А потом оказалось, что это был спор, который Бредли с позором проиграл. И пришлось ему голым бежать две автобусных остановки, придерживая руками на голове бумажные оленьи рога, перемотанные скотчем. На этом мое общение с одноклассниками закончилось.

Я вновь поежилась от сквозняка, прогоняя мысли о школьной поре.

— Иди сюда, — Кевин кивнул головой на угол лифта рядом с собой.

Я недовольно покосилась вначале на заплеванное место, потом на плечо парня, а затем на него самого.

— Да иди, я не кусаюсь. Замерзнешь и заболеешь. Давай, — он чуть отодвинулся, освобождая для меня чуть больше места.

Я глубоко вздохнула и послушно кивнула, переползая к его боку, где, несомненно, оказалось теплее. Если честно, меня вовсе не беспокоило, что прижимаюсь я именно к Кевину Данлопу, потому что послезавтра в школе мы будем делать вид, что ничего не произошло. Такой расклад меня вполне устроит. Не то чтобы он мне не нравился, он был вполне симпатичным парнем, просто мне не нужны были лишние проблемы, а они обязательно были бы благодаря его девушке Эйприл. Маленькому блондинистому ангелу с совершенно дьявольским характером и стервозным писклявым голосом, от которого каждый раз так и хотелось поморщиться и прикрыть уши руками.

Пристроившись под боком у Кевина, я чуть подвигала затекшими ногами, а потом вновь глянула на часы. От начала "Судной ночи" прошло всего три часа, а значит, еще как минимум девять часов наедине с Кевином — самым красивым парнем школы. Мне кажется, любая другая бы девушка убила за возможность уединиться с ним на такой долгий промежуток времени, но не я. В его компании я чувствовала себя не в своей тарелке и хотелось сбежать. Но бежать было некуда.

— О чем задумалась? — прервал тишину Кевин, глубоко вздыхая.

Ему, видимо, самому осточертело сидеть в таком маленьком пространстве, в котором, кажется, даже стало меньше воздуха, однако теплее не становилось.

— Об Эйприл, — отозвалась я. — Она будет в ярости, если узнает, с кем ты провел эту ночь, — хохотнула я, вовсе не задумываясь о том, как это прозвучало.

— Думаю, ей будет плевать, — он пожал плечами. — Мы расстались неделю назад.

Я покосилась на молодого человека, но благо мой взгляд остался незамеченным, так как он сидел прислонившись головой к стене с закрытыми глазами.

Я не стала ничего говорить, потому что Кевин и Эйприл расставались каждые два месяца, но спустя пару недель опять сходились, а началось это класса с восьмого. Блондинка была уверена, что она единственная в жизни Кевина, однако его часто можно было заметить со старшеклассницами из других школ. Эйприл, видимо, об этом не догадывалась.

С улицы вновь начали доноситься выстрелы, а вслед за ними истошные женские крики. Наверно кому-то еще не повезло оказаться в эту ночь на улице. Я вздрогнула и вновь подобрала под себя колени, опуская на них подбородок.

— Расскажи мне о своем самом счастливом воспоминании.

Я на мгновение задумалась, а потом выдала:

— На мой десятый день рождения папа окунул меня лицом в торт, — улыбнулась я, чем вызвала тихий смешок у Кевина. — Кстати, это очень классно. Я всегда об этом мечтала. Специально для этого папа купил кремовый торт.

— Черт, а ты умеешь развлекаться, — улыбнулся Кевин, устраиваясь поудобнее.

Я зевнула, прикрывая рот рукой. Не смотря на то, что время еще не очень позднее, меня уже начало клонить в сон. Склазывался напряженный график и непродолжительный сон: слишком сложно было совмещать работу в кафе с учебой и домашним заданием. Обычно после школы я сразу ехала в кафе, а приходила домой только после десяти и сразу же садилась за уроки.

— Устала?

Я кивнула, вновь зевая.

— Устраивайся поудобнее. Мое плечо в твоем полном распоряжении, — приветливо улыбнулся Кевин.

— Не стоит.

— Давай-давай, — он похлопал себя по плечу. — Ночь длинная.

Немного поразмыслив и все-таки мысленно согласившись с парнем, я прислонилась виском к его плечу. Глаза начали слипаться, но я героически пыталась их не закрывать.

— Нельзя спать, — пробормотала я, борясь с усталостью.

Я опустила глаза на запястье его руки, на котором следы от моих ногтей превратились в небольшие ранки, и осторожно скользнула по ним кончиками пальцем. Кевин резко вдохнул и, кажется, задержал дыхание.

— Можно-можно, — в следующее мгновение его ладонь легла на мою голову и чуть пригладила волнистые волосы.

Я хотела уже возразить, но голова оказалась какой-то слишком неподъемной, а прикосновение теплой ладони давало какое-то непонятное спокойствие, я бы даже сказала умиротворение. Глубоко вздохнув, я позволила Морфею забрать меня в свои объятия.