It's all gone wrong (джен)

Время в Азкабане текло не быстрее капли смолы по дереву. Хмурое серое небо почти всё время было затянуто тучами, визиты дементоров были не регулярными, и часто было невозможно определить, день на улице или ночь. А стылые камеры, в которых и в разгар лета мороз пробирал до костей, окончательно сбивали с толку.

Реймонд не ждал от будущего ничего хорошего, утешаясь мыслью, что хоть у его сына всё будет в порядке. Однако думать о сыне было трудно, стоило вспомнить Патрика, и дементоры слетались к камере, после чего он по несколько дней валялся без сознания. В конце концов, Рей запретил себе и это. Жить стало проще.

Новости в Азкабан долетали с удручающим опозданием. На «элитный» верхний уровень мелких воришек не селили, и новички были огромной редкостью, поэтому, когда в коридоре загрохотали шаги нескольких людей, Пожиратели навострили уши: может быть, посетители сообщат что-нибудь о происходящем в большом мире?

Приглушённая толстыми стенами ругань, крики Рудольфуса и Антонина, издевательский хохот Беллатрисы — Реймонд понятия не имел, кто мог вызвать такой ажиотаж у коллег, но узнать хотелось до дрожи.

Едва дождавшись ухода авроров, он приблизился к двери и, согнувшись так, чтобы губы оказались на уровне замочной скважины, поинтересовался:

— Эй! Кого к нам подселили?

— Крауча! — последовал мгновенный ответ от Рабастана, чья камера располагалась в торце коридора, и таким образом он мог видеть в замочную скважину весь проход. — Оказывается, он тогда не умер, представляешь?!

Мальсибер удивлённо присвистнул.

— Так он сбегал?! Мордред! — мысли закрутились бешеным волчком. — Басти, ты видел, он в состоянии говорить?

— Не-а, его притащили Бруствер с другим аврором. Но он же оклемается!

Рей в предвкушении кивнул, позабыв, что собеседник не может его видеть.

— Снова ждать, — протянул разочарованно Долохов, и на верхнем этаже Азкабана снова воцарилась тишина.

Но в отличие от предыдущих лет, она была не тягостной, а пронизанной надеждой.

Дожидаться, когда Крауч полностью придёт в себя после допросов, Пожиратели смерти не стали, едва тот очнулся, на него накинулись с вопросами. Оживающая метка, конечно, волновала заключённых, но, кроме Беллы, никто не верил, что Лорд жив. И тем удивительнее были новости.

Пожиратели с восторгом встретили информацию о приключениях Барти; смаковали подробности, строя предположения и делая ставки, когда Лорд наберётся сил, вернётся на сцену и освободит их. Один лишь Мальсибер в ужасе кусал губы: ему и в голову не приходило, что попытка защитить сына приведёт к тому, что он нарисует на Патрике мишень. Желание выбраться из Азкабана затмило даже страх перед дементорами, но не приблизило к желанной свободе.

Дни сливались в недели, превращались в месяца, а ничто кроме налившейся чернотой метки не говорило о возвращении Лорда. Пока однажды холодной ночью Азкабан не содрогнулся взрывами. Свобода! Воздух воли, лекарства, чистая постель и тёплая комната, и, апофеозом, чья-то старая палочка — Пожиратели сходили с ума от восторга, не в силах нарадоваться.

Восстановление после четырнадцати лет Азкабана заняло немало времени. Какими бы сильными они себя ни мнили, истощённые тела плохо слушались, а магия едва теплилась. Повезло, что Лорд не торопился задействовать их в операциях, давая возможность прийти в себя, но бездействие напрягало.

Мальсибер пытался по-тихому собрать сведения о сыне, однако о псевдо Гарри Поттере было известно удручающе мало: возраст, внешнее сходство с родителями, наличие шила в мягком месте, толкавшем мальчика на «геройства», и удачливость, благодаря которой он умудрялся выбираться невредимым из передряг. День за днём Реймонд пытался придумать, как, не рискуя своей жизнью, донести до Лорда информацию о Патрике, но стоило ему сформулировать — и случалось нечто, заставляющее Тёмного Лорда яриться и призывать громы и молнии на голову Поттера, а при таком настрое шансы на выживание стремились к нулю.

О планировании операций Мальсибер знал мало. Он успел войти в Ближний круг до исчезновения Лорда, но как боец, а тактику и стратегию ему не доверяли, считая слишком юным. И после Азкабана это не изменилось: четырнадцать лет словно выпали из жизни, в глазах тех, кто остался на свободе, он по-прежнему был двадцатилетним мальчишкой. И именно поэтому он ничего не знал о том, что вечером предстоит проникнуть в Министерство магии. Ему, как и остальным бойцам, сообщили за час до начала. Рей не возражал. Немного напрягало, что он не знает всей картины, но приказ любой ценой достать пророчество был чёток и недвусмысленен.

Вырубить пару дежурных, снять оповещающие чары, вскрыть запоры — рутина. Пожиратели смерти, предвкушающие схватку, шли по коридорам Министерства, как по ставке, ничего и никого не встречая. Неприятным сюрпризом стало то, что их враги — дети, но тем проще будет выполнить приказ и заслужить доверие, и тогда их пошлют на настоящее задание…

Убивать детей никто из них не хотел. Оглушить, отшвырнуть в дороги, но не убивать. И потому стычка затянулась: подростки отчаянно сопротивлялись, выигрывая время для того, чтобы помощь подоспела. С появление Ордена Феникса стало веселее, однако риск для хрустального шарика пророчества возрос, и руководящий операцией Малфой приказал заканчивать.

Детские чары были позабыты, в ход пошла боевая магия. Орденцы быстро сориентировались, убирая детей с линий огня…

А потом он увидел его. Патрика. Подросток — невероятно похожий на него самого в этом возрасте — не слушал взрослых и не собирался прятаться, стоя рядом с Блэком, он с ожесточённым лицом посылал заклинания во врагов и даже не думал о щитовых чарах.

Рей замешкался, пожирая сына взглядом, и едва успел вмешаться, когда Белла решила закончить дуэль с кузеном. Вот только сейчас она целилась не в Сириуса, а в мешающего до него добраться подростка.

— Авада… — начала произносить она, и на кончике её палочки уже сформировалось смертельно-зелёное свечение.

— Это Патрик! — закричал Мальсибер.

Рука Беллатрисы дрогнула, и луч смертельного проклятия полетел не в Гарри Поттера, а правее, чудесным образом угодив в Блэка. Яростный взгляд, который она бросила на Реймонда, мог бы испугать любого, но он встретил его бестрепетно: главное, Патрик жив.

Всё закончилось довольно внезапно: прибывшее к фениксовцам подкрепление не стало утруждать себя приветствиями или как-то обозначать своё появление, так что пущенные в спину сногшибатели и парализаторы Пожиратели смерти заметили, уже падая на каменный пол.

Возвращение в Азкабан для Мальсибера стало возможностью всё обдумать без необходимости принимать решение немедленно. Он понимал, что вероятность того, что Белла сохранить всё в тайне — мизерная, и что предсказать реакцию Лорда невозможно, так что отсрочка, пусть даже в виде тюремного заключения, была кстати. Однако год спустя оказавшись перед Тёмным Лордом, он не смог заговорить о сыне, а Белла повела себя так, будто ничего и не случилось.

Охота на Гарри Поттера продолжалась.

Рей с удивлением и недовольством смотрел на то, как Лорд совершает ошибки, бросая Пожирателей на убой. Не только он, но и другие замечали, что их лидер изменился. Было ли дело в Азкабане, или подействовали перерывы во времени, однако всё чаще из уст Ближнего круга можно было услышать ропот.

Мальсибер уже не искал подходящий момент, чтобы раскрыть свою тайну — Лорда было не остановить; уже не думал о том, как объяснить всё сыну — понимал, что это бессмысленно, мальчик отравлен Дамблдором, — но сохранить ему жизнь хотел несмотря ни на что.

Весна девяносто восьмого запомнилась постоянными Круциатусами, шёпотом обсуждаемыми планами «бросить всё и скрыться на континенте», и попытками напасть на след «проклятого Поттера». А потом метка полыхнула оглушающей болью, и пришёл приказ выдвигаться к Хогвартсу, и недовольство усилилось: рисковать детьми не хотел никто.

Битва у стен школы была чем угодно, но не сражением. Оглушающие, парализующие, усыпляющие чары — Пожиратели смерти старались нейтрализовать детей, своими телами прикрывающих врагов. В какой-то момент всё изменилось — на сцену вышли оборотни, дементоры и другие твари, и стало не до миндальничания. А потом наступила пауза — Лорд Волдеморт остановил бой, чтобы обратиться к Поттеру.

Стоя в кругу друзей и соратников, Мальсибер молча наблюдал за кривлянием Лорда, смирившись, что ничем не может помочь сыну. Миллионы мыслей проносились в его голове: от трусливого «я не могу ничего изменить» до эгоистичного «мальчик всё равно обречён». В отличие от противоположной стороны, Пожиратели смерти не были склоны к героическим — читай глупым и самоубийственным — авантюрам. Реймонд даже не рассматривал возможность выступить вперёд и во всеуслышание заявить, что Поттер — не Поттер. Зачем? Лорд даже если и поверит, что весьма маловероятно, не придаст значения словам, но вот кроме Поттера на всякий случай убьёт и его, Рея…

Мелькнувшая в воздухе Авада прервала рассуждения. Сердце оборвалось. Но привычка сохранять лицо позволила заметить то, что упустили бросившиеся к упавшему Волдеморту Пожиратели: перед Гарри Поттером что-то было, что-то, во что и попала Авада.

Сделав несколько шагов к сыну, Мальсибер остановился — Лорд встал на ноги и, разозлившись, что его минутную слабость видели все, принялся самоутверждаться, разбрасывая направо и налево пыточные проклятия. Понять с такого расстояния, что с мальчиком, было невозможно. У Реймонда даже мелькнула мысль, что недолёт Авады — попытка выдать желаемое за действительное…

— Мальчишка мёртв? Ты! Смотри его!

Рей безучастно наблюдал, как Нарцисса Малфой неуверенно приближается к неподвижному телу. Стоя чуть с боку, он видел, как она склонилась над Поттером, что-то спросила, и её лицо озарилось улыбкой. Не зная, чего ожидать, Реймонд не стал рисковать и, подняв палочку и едва шевеля губами, тихо наколдовал Империус.

— Скажи, что он мёртв! — для того, чтобы заклинание подействовало, Нарциссе даже не нужно было слышать приказа, достаточно было того, что он был произнесён.

— Он мёртв, — послушно повторила она.

Лорд убрал палочку, и Мальсибер вздохнул спокойнее. Не показалось. Что-то спасло мальчика. Что-то или кто-то приняло на себя убивающую мощь Авады.

Он не слушал, как Лорд похвалялся победой над безоружным ребёнком, не видел разочарование во взглядах многих Пожирателей, не замечал, что они куда-то идут — всё внимание было приковано к лежащему на руках рыдающего Хагрида парню. Поттер старательно притворялся мёртвым, но дрожание ресниц и слегка вздымающаяся грудь его выдавали.

Когда Поттер соскочил с рук Хагрида и бой возобновился, Реймонд очнулся. И принял решение, от которого бежал столько лет. Пусть его сын никогда не станет тем Патриком, которого он хотел видеть, пусть никогда не встанет рядом с ним, пусть даже так и не узнает, кто он на самом деле, он должен жить. Любой ценой.

Проталкиваясь сквозь сражающихся, он не смотрел по сторонам, не пытался никого атаковать, не выставлял щиты, лишь упорно пробивался туда, где был сын. Внезапно бой стих. Все — и Пожиратели смерти, и Орден Феникса, и студенты с преподавателями — замерли вокруг незримого круга, где сошлись в противостоянии Лорд Волдеморт и Гарри Поттер, и не делали ни малейшей попытки вмешаться.

Несколько заклинаний и… лучи Экспеллиармуса и Авады столкнулись в воздухе, связывая врагов.

И Реймонд Мальсибер сделал то, чего и сам от себя не ожидал. Медленно подняв волшебную палочку, он ударил в спину своему Лорду.

Над Поттером и Лордом вспыхнул золотой пожар, на мгновение ослепляя зрителей, а когда свечение угасло, все смогли рассмотреть распростёртое на каменных плитах тело того, чьё имя боялись произносить, и стоящего над ним Гарри Поттера, с изумлением глядящего на две волшебные палочки в своих руках.

Рассветное солнце заглянуло в разбитые витражные окна, и Большой зал заиграл разными цветами — люди очнулись. Крики, восклицания, пускаемые в волшебный потолок Люмосы, толпа хлынула к Поттеру, спеша поздравить с победой и собственными глазами и руками удостовериться, что враг повержен… В суматохе несложно было исчезнуть.

Не оглядываясь, несколько человек в тёмных мантиях спешно шагали к границе Запретного леса. Они не обменивались взглядами, не обсуждали будущее, они лишь хотели жить, несмотря ни на что. Темнеющий лес становился всё ближе, шум за спиной всё тише, а солнце поднималось всё выше, и из их глаз исчезал страх, плечи непроизвольно распрямлялись, походка становилась более вальяжной…

«Дом под Фиделиусом, камин давным-давно подключён к общей сети, а запрос уничтожен ещё в семьдесят седьмом… Денег достаточно, да и гоблинам можно сову послать… Вот только Патрик для меня потерян навсегда, — попытка отвлечься провалилась, и Реймонд вздохнул. — Что ж, пусть так. Мой сын мёртв и похоронен в семейном склепе, а Гарри Поттер… Удачи тебе, мальчик. Ты не узнаешь, что я сделал для тебя, сколько раз спасал твою жизнь, но это и не важно. Главное, ты выжил… Теперь ты по праву стал Мальчиком-Который-Выжил».

До леса оставалось не больше десяти ярдов, когда за спиной послышался шум погони. Пожиратели смерти аппарировали один за другим; Рей остался один. В последний раз оглянувшись, он улыбнулся тонущему в солнечных лучах Хогвартсу и аппарировал, навсегда закрывая эту страницу истории.