Отголоски прошлого (джен)

Когда Лиону было шестнадцать, он на спор с кузеном Эльдредом залез в засекреченный архив Дома Равновесия. Он прекрасно понимал, что, если об этом узнают, ему оторвут голову, но желание доказать кузену свои способности взломщика оказалось сильнее. Ничего интересного в архиве, конечно же, не нашлось. Если не считать одного куба, который Лион так и не показал Эльдреду. Его привлекла лаконичная маркировка «Обучение Слуг». О Слугах на Родине ходили самые невероятные слухи, и Лиону невыносимо захотелось узнать, есть ли в них хотя бы доля правды. Так что он прихватил куб с собой, решив посмотреть его дома. В любом случае, вряд ли кто хватится одной древней записи.

Дома никого не было — родители на службе, а Алесса скорее всего каталась верхом. Страсть к лошадям она унаследовала от мамы — обе могли часами пропадать на конюшне. Лион предпочитал компьютеры, в которых разбирался лучше многих взрослых.

Он порадовался своей удаче — спокойно можно посмотреть куб, не боясь, что его кто-нибудь застанет. Пришлось, правда, еще немного повозиться с кодами, но по сравнению с теми, что стояли в архиве, эти были детскими игрушками. Лион надеялся на увлекательное зрелище, но такого никак не ожидал.

Поначалу наблюдение за шестью детьми, живущими в полной изоляции и не самых приятных условиях, вызвало чувство жалости, но не более того. Первый раз Лион вздрогнул, когда один из них — черноволосый мальчик — попросил:

— Мордион, покажи фокус!

«Не может быть! — пораженно подумал Лион, наблюдая, как самый высокий из детей развлекает остальных магическими трюками. — Это просто совпадение!» Но где-то в глубине души росла уверенность, что нет — не совпадение. А потом начался настоящий кошмар: жестокие наказания, техники, искажающие сознание, нечто вроде гипноза, заставляющего любить своих мучителей. И смерти — одна за другой. Первый мальчик умер от какой-то болезни, другой погиб при попытке сбежать. Одна девочка не выдержала влияния шлемов, которые, похоже, действовали на психику. Еще одна девочка сама. И вину за все эти смерти их мучители сваливали на оставшихся детей.

Смотреть на это было невыносимо, но Лион смотрел, не замечая, как по щекам потекли слезы. Потому что чем старше становились дети, тем больше он узнавал в самом высоком мальчике своего отца. Когда их главный мучитель — невысокий толстяк с вечной улыбкой на слащаво-доброжелательном лице — заставил Мордиона убить искалеченную Кессальту, Лиона едва не затошнило.

Хлопнула входная дверь, и Лион, вздрогнув, поспешно выключил куб. Снизу раздался звонкий голос Алессы, уговаривавшей отца:

— Папочка, ну пожалуйста!

И что-то отвечавшие голоса родителей — отсюда не понять, что именно: нежный мамин и глубокий отца. От абсолютной нормальности этой повседневной жизни, так резко контрастировавшей с только что увиденным кошмаром, Лион почувствовал себя так, словно вернулся из преисподней.

— Лион, ты дома? — заглянула в комнату мама.

А он и не услышал ее шагов и подпрыгнул от неожиданности. Увы, незаметно вытереть слезы не удалось.

— Дорогой, что с тобой? — тут же встревожилась мама, садясь рядом с ним и заглядывая в лицо.

Лион глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя и решить, стоит ли признаваться в увиденном. А знала ли она об этом? Скорее все-таки да, чем нет, подумал он.

— Я тут случайно обнаружил один куб, — осторожно начал Лион, а потом решил, что проще показать, чем объяснять.

— О Боже, — побледнев, выдохнула мама после первых же нескольких кадров. — Где ты это взял? И выключи, пока отец не услышал.

Лион с готовностью подчинился и спросил:

— Ты знала?

— В общих чертах. Сам понимаешь, Мордион не стремился рассказывать подробности.

Лиона передернуло, и он кивнул.

— Мама, — прошептал он, чувствуя, как от ужаса пропадает голос, — как папа вынес это, выжил и не свихнулся?

Она горько улыбнулась:

— Сама не раз задавалась этим вопросом. Он уверяет, что благодаря мысленным разговорам с нами — и со мной в первую очередь.

Лион снова кивнул — это имело смысл.

— Знаешь, — тихо признался он, — мне раньше и в голову не приходило, что подобное может происходить в жизни, а не только в выдуманных сюжетах.

— Мей Пендер был жестоким человеком, — абсолютно ровным тоном ответила мама, отведя глаза.

— Не человеком! — яростно возразил Лион. — Человек не может творить такое с другими людьми. С детьми! Был бы он жив, я бы убил его собственными руками.

Впервые в жизни он чувствовал к кому-то такую ненависть. Мама одарила его непонятным взглядом, в котором смешались жалость, боль и облегчение.

— Был бы он жив, — едва слышно произнесла она, — ты, мой мальчик, сейчас повторял бы судьбу своего отца.

Лион ошарашенно моргнул, уставившись на нее. Она имела в виду, что тот подонок проделывал такое не однажды? Судя по всему, ответ был: да. Немного подумав, Лион сказал:

— Эту запись надо уничтожить, чтобы на нее не наткнулась Алесса.

Не хотелось даже представлять реакцию сестры на подобные откровения. Малышка Алесса обладала невероятно сострадательным и нежным сердцем. Страшно подумать, каким ударом было бы для нее знание подробностей из детства отца.

— Дельная мысль, — согласилась мама. — Но я бы больше беспокоилась о том, чтобы эту запись не нашел Мордион.

Лион вскинул на нее вопросительный взгляд.

— Понимаешь, дорогой, — медленно произнесла она, — подобные раны невозможно исцелить до конца.

Лион сосредоточенно кивнул: он понимал, на самом деле понимал.

— Несмотря на прошедшие годы, Мордиона все еще преследуют кошмары о том времени, и любое напоминание приносит ему боль. Тем более такое яркое.

Лион обдумал это, попытавшись представить себя на месте отца, и его пробрала дрожь. Он схватил куб и поспешно сунул его в уничтожитель данных.

— Так все-таки: где ты достал эту запись? — спросила мама, когда куб рассыпался на атомы.

Пришлось признаваться про спор с кузеном Эльдредом и незаконное проникновение в архив. Некоторое время мама молча смотрела на него. Лион опустил взгляд, уставившись в пол, уже через пару секунд. Ему стало невыносимо стыдно — он вел себя, как неразумный ребенок, а не почти взрослый юноша, каковым себя считал.

— Даже не знаю, — наконец, тихо произнесла мама, — наказывать тебя или благодарить.

Лион изумленно вскинул взгляд и с еще большим изумлением обнаружил, что она улыбается — правда довольно печально.

— Не представляю, как никто из нас — и из последующих Властителей, если на то пошло — ни разу не наткнулся на этот куб. Но раз ты смог его найти, точно так же может и кто-то другой. И я рада, что теперь этого не случится.

Если с этой точки зрения… А мама продолжила гораздо более суровым и резким тоном:

— Тем не менее ты совершил преступление. Надеюсь, ты это понимаешь?

Лион обреченно вздохнул:

— Понимаю. И обещаю, что впредь такого не повторится.

Мама улыбнулась гораздо веселее и ласково потрепала по голове.

— Надеюсь на это. Что ж, — она встала, направившись к двери, — приведи себя в порядок и спускайся ужинать.

Лион снова кивнул, улыбнувшись в ответ, и пошел умываться, пытаясь успокоить взбудораженные эмоции и разложить по полочкам полученные знания.

Когда Лион спустился, мама накрывала на стол, Алесса пыталась ей помогать, одновременно болтая — как всегда о лошадях, — а папа слушал ее с легкой улыбкой, положив локти на стол и опершись подбородком о сцепленные ладони. Заметив его, папа улыбнулся шире поверх темной кучерявой головы Алессы. Лиона всегда восхищала его улыбка, удивительным образом преображающая суровое лицо. Мама как-то шутя сказала, что в эту улыбку она когда-то и влюбилась (хотя Лион подозревал, что доля правды в этой шутке все же была). Но сейчас, потрясенный только что увиденным до глубины души, он вдруг задумался, как папа вообще сохранил способность улыбаться. Тем более так.

Лиону вдруг захотелось крепко обнять отца и сказать, как сильно он его любит, но он не решился. Это Алесса никогда не стеснялась внешних проявлений чувств, и все привыкли к ее внезапным объятиям, а с его стороны подобное поведение вызвало бы удивление и ненужные вопросы. Так что Лион ограничился тем, что проходя мимо, взъерошил сестре и без того пушистые волосы — та весело ухмыльнулась ему и продолжила болтать, — а когда все сели за стол, попросил:

— Пап, расскажи, как вы победили злых Властителей.

Он слышал эту историю не один раз, но сейчас ему хотелось услышать всё заново в свете новых знаний. Мама бросила на него понимающий взгляд, а отец удивленно приподнял бровь — Лион прямо-таки чувствовал, как он думает, с чего вдруг такой интерес к давно знакомой истории, — но начал рассказывать, когда просьбу поддержала Алесса.

Лион всегда гордился отцом, но никогда так, как сейчас. А еще он с предельной ясностью понял разницу между жалостью и состраданием. Мама всегда говорила, что это разные вещи, но Лион не улавливал того, что она имела в виду. До сегодняшнего дня. Потому что он испытывал боль и ужас из-за того, через что пришлось пройти отцу, но жалеть его не хотелось. Им хотелось восхищаться.