Время идёт (джен)

Апрель 1973

Руки у Сириуса покрыты багровыми волдырями.

— Кто это сделал? — спрашивает Регулус морщась: полупрозрачные пузыри раздуваются и опадают, словно под кожей у брата забродившее сливочное пиво.

Мать слишком уважает себя, чтобы так унизить сына. Даже… нет, особенно, Сириуса. И возможных ответов только два: Снейп, с которым Сириус ведёт то, что дядя Альфард называет «позиционной войной», или…

Сириус сжимает зубы, наверное, ему очень больно.

— Белла.

Беллатриса с недавних пор ревностная блюстительница семейной чести. Отчего на третьем десятке (всё-таки Белла ужасно старая!) ей взбрела в голову такая блажь, Регулус не понимает. Сириус обычно говорит, что она съела что-то не то, а Регулус безуспешно пытается сдержаться, но губы сами расползаются в улыбке.

Нет ничего уродливее, чем рот, растянутый до ушей, говорит мать. Поэтому в её присутствии Регулус прячет ухмылки. И на Беллу старается смотреть пореже: в голове назойливо крутятся слова Сириуса, и речь кузины накладывается фоновым шумом. Съела… Пожиратели… Не то… Смерти.

— Знаешь, — говорит Регулус, незаметно оглядывая коридор восьмого этажа: не идет ли кто? — Белла не присылала бы тебе всякую гадость, отправляй ты матери нормальные письма. Ну или хотя бы отвечал ей.

— Она мне через день пишет, — Сириус упрямо выдвигает челюсть. Вальбурга Блэк бы заледенела и высоким голосом велела не ронять себя промаггловскими выходками. — Только маменькины сынки посылают отчёты о своём благо-о-образном поведении, достойном истинного представителя рода Блэк.

Регулусу слышится «безобразном». Это точно про Сириуса.

— Можешь черкнуть от меня пару строк, — Сириус делает жест, словно хочет сунуть руки в карманы, но спохватывается. Вздрагивает, ненароком коснувшись ткани брюк. — Я же знаю, что ты умеешь подделывать мой почерк. Давай, валяй, покажи, что я примерный сын.

Сириус кидает камни в чужой сад, не думая, что всё вернётся бумерангом.

— Ничего я не стану писать, — огрызается Регулус. — Тебе пора вырасти и научиться отвечать за свои поступки.

Весомо звучит. Отец бы оценил. Только он один и замечает Регулуса.

Сириус перекатывается с пятки на носок.

— Взрослеть — это ужасно скучно, братец, — он разворачивается, чтобы уйти, но притормаживает и бросает через плечо: — Поразмысли над этим на досуге. Мозги тебе дали не просто так.

Забинтованные руки Сириус демонстрирует с таким видом, словно он безвинно пострадавший герой. Борец за правое дело.

И с мая по июль пергаменты, исписанные каллиграфическим почерком брата, Регулус отправляет со школьной совой дважды в неделю.

Май 1974

Встречаться у гобелена сумасшедшего Варнавы, обучающего троллей балетным па, почти семейная традиция.

— Ну, — нетерпеливо бросает Сириус, затащив Регулуса в ближайшую стенную нишу. — Зачем звал?

Горячность Сириуса несколько охлаждает пыл самого Регулуса.

— Меня приняли в квиддичную команду на следующий год. Ловцом. Натаниэль заканчивает седьмой курс и…

— Ну, поздравляю тогда, — Сириус нетерпеливо притопывает по полу — так бьет копытом норовистая лошадь. — Слушай, давай потом поболтаем, у Джима скоро игра начнётся.

— О, — голос кажется чужим. — Конечно.

Последний в нынешнем году матч: «Гриффиндор» против «Райвенкло». От результатов зависит, кому достанется кубок Школы. Джеймс Поттер — загонщик «Гриффиндора». Да, это значимая причина поскорее отделаться от брата. Брата, который со скамейки запасных только что попал в основной состав. Брата, который любит квиддич лишь чуть-чуть меньше, чем Сириуса — и это ни для кого не секрет.

— Иди, — выдавливает Регулус, изучая пачки троллей на гобелене: у того, что посреди, она ярко-розовая, у другого, что чуть не вываливается за угол картины — медово-золотая, как Феликс Фелицис. Глоток зелья удачи не помешал бы — может тогда Сириус обратит на брата внимание?

Сириус фыркает от попавшей в нос пыли, и по-плебейски утирается рукавом.

— Будешь непослушным мальчиком — вечером притащу бутылку сливочного пива. И… поболей за нас, ладно, Регс?

“Лучше бы он ничего не говорил”, думает Регулус, когда брат, напоследок выкрикнув что-то бессвязно-ободряющее, уносится на квиддичное поле.

Лучше бы его распределили на Слизерин, как и должны были.

Лучше бы его вообще не было…

… И пугается этой мысли.

Июнь 1975

— Ты должен был рассказать мне, — Регулус чувствует, насколько жалко это звучит, не успев выговорить первую фразу. — Сириус, он опасен, как ты не понимаешь! Его нужно немедленно отправить в резервацию, к таким же… — Регулус кривится, силясь подобрать подходящее определение — одновременно обтекаемо-гладкое и неличное.

— Договаривай, — тон знакомый, значащий: не отступай от выбранной линии поведения. — К кому «таким»? Нелюдям? Тварям? Отбросам?

— Оборотням. Посмотри правде в глаза, Сириус. И не лги мне, что не знал, ты не мог не заметить, что Люпин исчезает всякий раз в полнолуние. Не покрывай его.

Сириус, насупившись, смотрит исподлобья.

— Какое тебе дело до нас?

Регулус на мгновение теряет дар речи.

— Я беспокоюсь за тебя, — он обретает с каждым словом уверенность (в конце концов эти истины вбивались в него с детства). — Я вынужден сообщить матери о том, что ты водишь знакомство с неподходящими…

Палочка падает из разжавшейся ладони, когда Сириус вцепляется ему в горло. Регулус давится воздухом.

— Не смей, — тихо и веско произносит Сириус, и встряхивает Регулуса как пёс пойманного котенка. — Не смей даже заикнуться о том, что с Ремом что-то не так.

Регулус задирает подбородок, что в его положении несколько затруднительно.

— Это недостойно — общаться со всякой швалью.

Сириус отталкивает его и отряхивает ладони.

— Я общаюсь с тобой, — выплёвывает он. — Это гораздо хуже.

Ноздри у него раздуваются.

— Поступи правильно, Рег, Мордред тебя задери! Какое тебе дело до чужих друзей? — он дёргает рукой в жесте отчаяния и зло бросает: — Если бы ты не был паршивым доносчиком, то у тебя были бы свои.

— Не были, — Регулус плотно сжимает губы, но нижняя всё равно дрожит. — Зачем они вообще нужны? Я и так обойдусь.

На мгновение в глазах Сириуса мелькает нечто, оскорбительно похожее на жалость.

Когда родители спрашивают о школе, Регулус, не глядя на застывшего на противоположном конце обеденного стола Сириуса, расправляет салфетку и вдохновенно врёт.

Сириус не прав — доносчик из Регулуса никудышный. Особенно когда дело касается Сириуса.

Июль 1976

Сегодня у матери и отца (о последнем в доме на Гриммо вспоминают нечасто, а видят и того реже) гости. Нотты, муж и жена, он — светлокожий и крепко сложенный, она — черноглазая и полногрудая. Гойлы, дядя и племянница: два квадратных бочонка на ножках, повыше и пониже. Чета Малфоев: ослепительная в прямом смысле Нарцисса, чьё платье расшито серебряными нитями, и поминутно ломающий спину в поклоне Люциус.

Регулус вежливо улыбается, отпускает комплименты дамам. Напустив на себя благоговейный вид, слушает речи мужчин и периодически косится в сторону лестницы. Сириус сегодня ещё не спускался.

Дождавшись неофициальной части, Регулус убегает наверх. Крадётся по коридору, пока не осознает, до чего глупо ступать на цыпочках в собственном доме.

— Сириус? — два условных коротких стука по гладкому дереву и, чуть погодя, один длинный.

За дверью с грохотом падает что-то большое и тяжёлое.

— Сириус! — он влетает в комнату и, споткнувшись, замирает на пороге: в глаза бросается плакат с сочно подмигивающей полуголой девицей. И брат, пытающийся пропихнуть в раскрытое окно школьный сундук.

— Ты как всегда внезапен, Регс, — Сириус подпирает сундук плечом и с натугой толкает — трутся колесики о подоконник, трещит рама.

— Помоги, а? — пыхтит Сириус, подлезая под днище. Царапается о металлическую застежку и, изогнув шею под невероятным углом, сует в рот окровавленный палец. Пара красных капель срывается на затоптанный пергамент — Регулус почти уверен, что это результаты СОВ.

— Leviusculus, — бормочет Регулус.

Сириус со вздохом сползает по стене, сундук парит в воздухе, совершенно невесомый.

— Ты бросаешь нас, — заминка перед последним словом слышна лишь самому Регулусу.

Сириус откидывает волосы со лба, ёрзает, ища положение поудобнее на жёстком полу. Регулус смотрит на измятую бумагу под ладонью Сириуса — ну да, вот и «П» напротив «Защиты от Темных Сил», и «У» по «Истории Магии». Отвратительная оценка (странно, что не «Тролль) — это назло матери, Регулус уверен.

— Точно подмечено. Пусть чванливые чистокровные снобы веселятся без меня.

“Почему ты уходишь?”, — мог бы спросить Регулус, если бы не знал ответ. И еще: “Ты вернешься?”. Но разводить говорильню, как выражается порой дядя Альфард (мерзкий маггловский жаргон!), нет смысла.

— Accio сбережения Регулуса Блэка.

В ладонь ложится увесистый (за четыре года скопилось немало) кожаный мешочек, который Регулус, не глядя, сует Сириусу. Тот притягивает Регулуса к себе, и деньги падают с похоронным звоном. У Регулуса подгибаются ноги, он утыкается носом брату в плечо и со всхлипом втягивает воздух.

Сириус сказал бы: “Пойдем со мной”. И: “Брось, свобода — это здорово”. Но Регулус правильный сын. Послушный. И Сириус молчит.

Регулус долго сидит в спальне брата, обхватив колени руками, и смотрит на пергамент с отметками Сириуса. Потом поднимает волшебную палочку.

— Incendio.

Август 1977

— Мой подарок, — говорит Регулус, закатывая левый рукав мантии. — На день рожденья. Нравится?

Сириус давится пивом: оно сначала попадает не в то горло, а после идет носом, вызывая кашель. Регулус, перегнувшись через столешницу, бьёт брата по спине раз-другой.

— Эта пакость… — Сириус, вцепившись в запястье Регулуса, трёт рисунок на предплечье, словно верит: тот нарисован углём и сейчас размажется. — Какого чёрта, Рег?!

Регулус сжимает руку в кулак. В этот момент кажется, что змея, выползающая из черепа, лениво дёргает хвостом.

— Регс, — Сириус горбится над стаканом, жмурится, но Метка не торопится исчезать. — Что ты натворил, идиот?

— Исполнил свой долг, — Регулус откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. — Тот, что надлежало выполнить тебе.

— Ты себе жизнь сломал.

Регулус хмурится и отставляет стакан в сторону — всё равно пена уже осела. Да и пить в маггловском пабе без риска для жизни можно разве что воду. И то навряд ли.

— Так зачем ты позвал меня в эту клоаку?

У Сириуса тусклые больные глаза. Совсем как у бармена, на которого Сириус наслал Konfundus.

— Надеялся отговорить тебя от этого, — кивок на Метку. — Но вижу, что немного опоздал.

— Лет на пять, — Регулус всё же делает глоток — жара стоит невыносимая, даром, что день клонится к закату. — Сириус?

— Ммм?

— Не подходи ко мне больше в школе.

— Боишься, что мамочка пожурит за общение с предателем?

Регулус обводит пальцем край стакана.

— Боюсь, что тобой заинтересуется Лорд.

Сириус пристально и недобро смотрит на Метку. Несомненно, обдумывает, как свести её. Никак.

— И тебе не нужна моя помощь?

Регулус невольно сглатывает, чтобы не закричать в голос: «Нужна, пожалуйста, брат, я приму любую твою поддержку».

— Игры кончились, Сириус. Ты выбрал.

Зачарованное сквозное зеркало — подарок Сириуса, Регулус оставляет на столе паба.

Сентябрь 1978

Сквозь кустарник кто-то ломится. Регулус садится на песке, поднимает волшебную палочку — он не боец, нет, но и не трус. И то, что идёт к Озеру из Запретного леса, встретит достойно.

Чёрный пёс выскакивает из-за разросшейся на опушке лещины и замирает.

— О, — говорит Регулус неуверенно, не опуская палочку. — Привет.

Пёс настороженно нюхает воздух.

— Я тебя не обижу, — показывает раскрытые ладони Регулус. — Я очень люблю животных, — и в приступе откровенности добавляет: — Только их у меня никогда не было.

Пёс носом подбрасывает ворох прелых листьев и фыркает.

— Ты так, наверное, выражаешь приязнь, да?

На морде пса написано презрение — наверное, это оно, в мимике нелюдей Регулус не слишком-то разбирается.

— Что поделать, — пожимает он плечами. — Я и правда не понимаю в собаках… Блэкки.

Пёс гавкает. Регулус смеётся и примиряюще вскидывает руки.

— Извини, имя «Блэк» уже занято мной.

У пса удивительно человеческие глаза. Пасмурно-серые.

— Не то, чтобы я не уступил тебя право так называться, отчего же. Но мать не поймет.

Пёс рычит.

— Не злись, — Регулус ложится на прохладный песок, вытягивается в полный рост (из замка не видно, можно распрямиться, расслабиться впервые за… сколько?). — Она всё-таки моя мать, я могу с ней не соглашаться, но прислушиваться обязан.

Он косится на пса. Тот задирает лапу и метит ствол ближайшей осины.

— Ты точно как мой брат. Никакого уважения к старшим, Блэкки?

Блэкки в два прыжка подбирается к Регулусу и начинает яростно вылизывать ему лицо. Регулус отталкивает лобастую голову и хохочет. На сердце легко.

Поверье о Гриме Регулус вспоминает поздним вечером следующего дня.

Октябрь 1979

“Прости меня, мама”, — думает Регулус, делая первый глоток. Давится обжигающе-горячим питьём, с усилием сглатывает, не слушая верещание Кричера. Кровь кипит в жилах — уже не чистая, замаранная, но не отравой Тёмного Лорда, а предательством.

Регулус плачет, не чувствуя этого, и солёные капли мешаются с зельем.

“Прости меня, отец”, — рука сама тянется мимо чаши. Регулус разбивает своё отражение раскрытой ладонью и зачерпывает яд.

Язык шершавый и распухший.

“Прости меня, дядя Альфард”, — кубок едва не выскальзывает из влажных пальцев. Перед глазами всё плывет, стены пещеры сдвигаются, грозя раздавить.

Потяжелевшее тело тянет вниз неумолимая сила, и Регулус падает на колени.

— Прости меня, Сириус, — говорит Регулус вслух: не то себе, не то зажимающему уши Кричеру, а может и выползающим из тёмной воды мертвенно-белым телам. Поднимает последний кубок с зельем в прощальном салюте.

И пьёт залпом.

21 — 22 марта 2015 гг.