Лишняя информация (джен)

— Отстань от него, Нотт! — закричала Джинни, заметив, как слизеринец теснит младшекурсника-гриффиндорца.

Выхватив палочку, она рванула через весь коридор, совершенно не подумав о том, что будет, если Нотт не посчитает нужным обратить на неё внимание… или, наоборот, сосредоточит свой интерес на ней.

— Или что? — издевательски уточнил тот, не торопясь оборачиваясь. Мальчишке хватило и этого мгновения, чтобы сбежать, так что Джинни вздохнула с облегчением. — Пожалуешься на меня? Сбежавшему Поттеру? Или своей жирной мамочке?

У Джинни потемнело в глазах от захлестнувшей её ненависти, однако ни испугаться того, что лишённый жертвы Нотт начнёт издеваться над ней, ни проклясть его она не успела — заметила приближение МакГонагалл и, поспешно спрятав палочку в рукаве мантии, промолчала.

— Минус двадцать баллов, мистер Нотт, — сообщила декан и, кивнув Джинни, прошла мимо.

— Это ещё не конец, Уизли, — процедил сквозь зубы Нотт и быстро удалился.

— Ублюдок, — прошептала Джинни, которую наконец-то затопило страхом.

Она так долго настраивала себя не думать ни о чём неприятном, ни во что не вмешиваться, и вот, пожалуйста, стоило Нотту открыть свой поганый рот, и… Воспоминания заставили кровь прилить к щекам.

— Не обращай внимания, — посоветовала Луна, только сейчас догнавшая бросившуюся на помощь младшекурснику подругу. — Хочешь, я покажу тебе, где живут булкоеды?

— Не сейчас, — едва не плача пробормотала Джинни и бросилась бежать.

Захлопнув дверь Выручай-комнаты, она осела на пол и разрыдалась.

Она любила родителей. Не очень уважала, злилась на них за то, что вынуждена ходить в самых дешёвых, часто не новых и некрасивых вещах, пользоваться подержанными учебниками, есть лишь картошку и другие овощи, потому что большое количество детей при мизерном заработке отца не позволяло шиковать, часто обижалась на них, но любила. Неуклюжего большего ребёнка Артура, курицу-наседку Молли… Даже при всех их недостатках, они были хорошими родителями, любящими. И Джинни никогда бы их не променяла на кого-то вроде тех же Малфоем, а она думала об этом, хотя ни за что бы в этом не призналась.

Но всё равно ей было стыдно за них. Родители ничего не предпринимали для того, что изменить ситуацию, заставить других уважать себя; отец не помышлял о другой (более прибыльной) работе, матери вообще в голову не приходило, что дети почти весь год проводят в школе, и она тоже могла бы работать или хотя бы привести себя в порядок и не выглядеть, как маггловская доярка… Джинни любила родителей, но совершенно не понимала.

А ещё она любила Гарри.

Когда другие девочки мечтали о принцах или потомках Мерлина, Джинни точно знала, что станет женой Гарри Поттера. Она читала о нём всё, что было написано, и требовала сказок не Биддля о дырявом горшке или зайце-прыгуне, а о Гарри Поттере. И когда увидела его на платформе Кингс-Кросса, поняла, что в жизни её Гарри ещё лучше…

Завоевать его было не просто. Джинни смущалась, вела себя как дурочка и дико ревновала. Собственно, Гермиону она так и не смогла принять как подругу — до сих пор ревновала, особенно из-за того, что та так и не ответила на ухаживания Рона, а значит, была вероятность, что Грейнджер может заинтересоваться её Гарри.

Прошлый год, несмотря на все ужасы, стал лучшим в жизни Джинни. После событий в Министерстве магии Гарри перестал воспринимать её, как сестру друга, и впервые посмотрел как на девушку. Они даже начали встречаться! А уж когда он наконец приехал в Нору на свадьбу Билла — он стал только её, Джинни, и никакая Гермиона не могла влезть между ними. Днём они носились по дому вместе со всеми, готовились к торжеству и украдкой обменивались поцелуями, а вот ночью…

А потом всё в одночасье кончилось: Гарри исчез, прихватил Рона с Гермионой, а её оставил в Норе — разбираться с Пожирателями смерти.

Нападение Уизли, конечно, отбили, никто из семьи даже не пострадал, но исчезновение «героического трио» и их последующее молчание выматывали сильнее плохих известий.

Джинни часто плакала, запиралась в своей комнате, а потом Кингсли сообщил о том, что Гарри с друзьями заранее спланировали побег и, даже не будь нападения Пожирателей смерти, сбежали бы через день-другой — у них было задание Дамблдора.

Слёзы высохли мгновенно — теперь Джинни злилась на то, что её не взяли с собой. А ещё через пару дней она обнаружила записку у себя на тумбочке. Гарри сообщал, что между ними всё кончено, потому что он не хочет ею рисковать.

Не забери мама её палочку сразу по прибытию (чтобы не было соблазна колдовать), она бы точно разнесла весь дом. Ярость душила. От любви до ненависти один шаг, и Джинни сделала его, прочитав записку. Окажись Поттер сейчас тут, криками и слезами дело бы точно не ограничилось; Джинни казалось, что в таком состоянии она вполне способна без палочки наколдовать летучемышинный сглаз! О том чтобы уснуть не шло и речи. И она решила попросить у мамы зелье сна без сновидений.

В доме было тихо и темно. Разговаривать с братьями не было ни малейшего желания, так что она старалась не шуметь. Дойдя до родительской спальни, Джинни уже подняла руку, намереваясь постучать, когда услышала своё имя и замерла с занесённой рукой: разговор шёл о них с Гарри!

— Я тоже волнуюсь за Рона, дорогая, но, ты должна согласиться, что без Гарри всё станет проще.

— Ты прав, Артур, но… Ты же видишь, как Джинни переживает.

— Молли, я ещё тогда говорил, что не надо потакать глупостям.

— Это были просто сказки!

— И посмотри, к чему они привели!

Джинни удивлённо уставилась на дверь: о чём спорили родители она пока не поняла, но отцовский тон был настолько непривычен, что речь явно шла о важном.

— Через неделю Джинни уедет в Хогвартс и, кто знает, может и выбросит из головы глупости о любви к Гарри. Уверен, в школе много достойных её внимания молодых людей.

Джинни едва успела прикусить язык, чтобы не возмутиться: да как они могут такое говорить! Она любит Гарри и, уж конечно, не станет смотреть на других в его отсутствие!

— Я искренне на это надеюсь, потому что то, что мы видим сейчас, отвратительно.

— Ты прав, — Джинни услышала тяжкий вздох матери. — Но мы же не можем сказать ей правду…

— Нет! Конечно, нет! — вскричал Артур. — Но ты должна с ней поговорить. Необходимо прекратить это любой ценой, пока всё не зашло слишком далеко.

— Я следила за ними, дорогой, у Джинни с Гарри ничего не было.

— Ты поговоришь с ней? — настойчиво повторил Артур.

— Да, но… Я просто не знаю, с какого бока подступиться.

— Я тоже не знаю, но Джинни наша дочь уже давно, и не желаю ей такой судьбы… Пока это ещё просто детское чувство, нужно его пресечь, выжечь до самого дна…

— Артур! Ты хоть представляешь, как девочке будет больно?

— А ты подумай о том, каково ей будет, если она переспит с родным братом! — рявкнул Артур.

Джинни втянула голову в плечи: такого тона она ни разу не слышала от отца.

— Она не должна узнать, что она Поттер. Мы её родители!

Если первый раз Джинни пропустила мимо ушей слово «брат», то теперь у неё подкосились ноги.

— Мы её вырастили, мы её любим, как родную, в конце концов, она пятнадцать лет прожила с фамилией Уизли и прожила их хорошо…

На негнущихся ногах Джинни вернулась в свою комнату и рухнула на кровать.

«Родным братом».

«Она Поттер».

«Родным братом…»

В голове будто что-то взорвалось. Джинни никогда не задумывалась над этим, но она была единственной Уизли, чьих колдофото первых месяцев жизни не было в семейном альбоме. И Билл, и Чарли, и Перси, и близнецы, и Рон агукали со страниц альбома сразу после рождения, в три дня, отмечая первую неделю жизни… Её колдофото были с трёхмесячного возраста. Все Уизли были ярко-рыжими, она — тёмно-рыжей. У всех Уизли были голубые глаза, у неё — карие.

Поверить в то, что Артур и Молли не её родители было… сложно. Но доказательства и их собственные слова…

А потом до Джинни дошло, что эти слова означают, и к горлу подступила тошнота — она едва успела привстать с кровати, как её вырвало.

Гарри — её брат! Она занималась любовью с родным братом! Она — дочь Поттеров!

Уснуть в ту ночь ей так и не удалось. Наутро она не спустилась к завтраку, и забеспокоившаяся Молли пришла сама… Но почти сразу ушла, списав состояние Джинни на депрессию. А та, давясь слезами, пыталась понять, как она оказалась у Уизли. Всё, что она знала о Лили и Джеймсе Поттерах, укладывалось в несколько слов: герои, любящие родители, замечательные люди. Однако теперь всё перевернулось с ног на голову, и Джинни отказывалась верить в то, что говорили Артур и Молли: они же лгали ей пятнадцать лет!

Весь август она провела погружённая в себя, родители её почти не трогали, но возвращение в Хогвартс было подобно амнистии: ей физически было плохо от необходимости каждый день видеть Молли и Артура. Вот только Хогвартс стал совсем иным.

Чтобы не думать о Гарри и собственном происхождении, Джинни погружалась в учёбу, провоцировала скандалы с Кэрроу, нарывалась на ссоры с слизеринцами… И это работало. Почти три месяца она заставляла себя не думать, но всего нескольких слов Нотта оказалось достаточно, чтобы всё разрушить.

— Ненавижу! — закричала она, с ожесточением стирая слёзы. — Всех вас ненавижу!

Джинни не знала, что родители — настоящие родители! — всего лишь попросили друзей присмотреть за дочерью, пока старший сын болен, и тем самым спасли ей жизнь. Не знала она и того, что Молли с Артуром вовсе не собирались скрывать от неё правду, и лишь из опасений привлечь к ней интерес Пожирателей смерти и Того-Кого-Нельзя-Называть не рассказали всё в день её пятнадцатилетия, как планировали первоначально. Да она и не хотела ничего этого знать — единственным желанием было всё исправить.

Однокурсники, друзья, учителя — все с удивлением наблюдали за метаморфозами Джинни Уизли, внезапно проявившей интерес к Тёмным искусствам, но ей было плевать. Оставшись одна в Хогвартсе, она была уверена, что никто не сможет донести на неё родителям. Гриффиндорцы не были близки со своим деканом, а сама МакГонагалл старалась держаться подальше от Кэрроу, и, таким образом, то, что происходило в Хогвартсе — оставалось в Хогвартсе.

Джинни хотела вернуть всё на круги своя и готова была на что угодно для достижения своей цели. Мелькнула мысль стереть память родителям, но этого сделать она бы не смогла — воспоминания слишком старые, чтобы обычный Обливиэйт не сработает как надо, а значит, быть с Гарри ей не суждено — Артур и Молли этого не допустят, да и самой ей противно даже думать об этом. Остаётся один выход: стереть воспоминания Гарри или себе, избавиться от лишней информации!

Не помня о своих чувствах, она не станет противиться, когда родители запретят ей отношения с Гарри, а сам Гарри… В конце концов, он её бросил!

Достав палочку, Джинни некоторое время вертела её в руках, а потом решительно поднесла к виску. Она любила родителей и не хотела их расстраивать, а значит…