Мемуары Тёмного Властелина (джен)

Я появился на свет в восемнадцатый день третьего месяца весны — тремвеса — сто восемьдесят седьмого года двадцать первого тысячелетия третьей эпохи. Обычно в новой жизни ребёнка встречают родители, иногда братья-сёстры и прочая родня, у меня же был лишь наставник.

Маменьку свою я совершенно не помню, в моей жизни она не участвовала. На то имелась уважительная причина — умерла она, меня рожаючи, жизнь и душу скормила мелкому паразиту, зреющему в её чреве. Почему она от такой оказии не избавилась, это мне потом наставник объяснял.

Маменька моя уж больно отца любила. Не так, как обычно барды описывают, чтоб пламя страсти и бабочки в животе, хотя, конечно, было и это — как-то же они меня зачали! Но истинная любовь — это когда душа белеет и к другой душе всем естеством тянется, ни себя, ни тела, ни разума не жалея. Опасна такая любовь, судьба моей маменьки тому подтверждение.

Отец мой та ещё скотина демонского роду, и спасибо, что, расставаясь, оставил маменьку живой и при душе, а ведь мог и прихватить на память о великой любви. И ещё оставил он на память о себе один подарочек, который маменька обнаружила, когда у неё живот расти начал и апосля того приступ Знания случился.

В общем, плод скидывать маменька даже не помышляла. Ей после ухода папаши моего жизнь не особо и мила стала, так что предпочла она разменять себя на меня. Наставник на этом моменте вечно рассказ прерывал, чтоб, посохом потрясая, высказать много хорошего о моём непутёвом родителе, который детей строгает походя и забывает о том, кого и сколько настрогал. Очень странное для демонов поведение, промежду прочим, им обычно надо себя накручивать и действительно хотеть детей, чтоб что-то получилось, а я и тут выделился — случайно вышел.

В общем-то, я своей маменьке благодарен, жить мне нравится, это вообще на удивление приятное занятие. Но вот имечко она могла выбрать и попроще!

Звёздный свет, пробивающийся через окно, затянутое прозрачным золотом. Столько слов, и все про одного меня. И это я еще по-людски сказал, а теперь попробуйте на демонском, да со всеми интонационными паузами, да взмахивая хвостом или, на худой конец, руками в нужных местах! Наставник мне всего раз продемонстрировал, как это дело произносить-показывать, да и зарёкся повторять во веки вечные!

В общем, с именем мне не особо повезло, и носил я в детстве и юности совсем не гордую кличку Звездец.

Но и рассказы наставника, и кличка, и всякое прочее — это всё будет потом. Первые же дни, месяцы и годы своей жизни я был избавлен от всяческих проблем и потрясений, и происходившее знаю исключительно с чужих слов, ибо сложно ожидать от новорождённого идеальной памяти, поэтому здесь могут быть и преувеличения, и преуменьшения.

В течение беременности моя маменька всё больше слабела с каждым днём. От души её осталось лишь ядро, вся вырабатываемая которым энергия проваливалась в меня, как в голодную бездну, жизненные силы утекали туда же. Я был паразитом, зловредной лихоманкой, и наставнику, как и маменьке, было очевидно, что разродиться сама она не сможет, а попытку извлечь плод наружу при помощи операции оный плод мог воспринять агрессивно и ответить магическим выплеском. Наставник даже приблизительно не представлял, что может получиться от такого союза, поэтому предпочёл не рисковать с проявлениями магии нерождённого полудемона.

Я появился на свет в результате ритуала. Наставник потерял на нём уйму сил, маменька же отдала последние крохи своей души. Ядро, и без того уже еле тлевшее, рассыпалось без малейшего энергетического выплеска, лишив маменьку, таким образом, даже самого призрачного шанса на перерождение, зато дав мне ещё немного еды. Остаток сил она потратила на то, чтобы передать наставнику Знание о том, как меня назвать, и благополучно опочила.

Тело маменьки наставник похоронил, и я до сих пор иногда жалею, что ни разу не догадался спросить, где именно. Но, как вы понимаете, на похоронах его проблемы только начались.

В отличие от чистокровного демона, я не был покрыт серой шерстью и выглядел, как обычный младенец, но вот характер и всё остальное у меня было исключительно демонским! Это означало вечный голод, ускоренное развитие ауры по сравнению с телом и попытки зажевать всё, что попадалось под пока ещё беззубую пастишку. Стоит заметить, что полудемоны обычно растут и взрослеют в темпе жизни второго родителя, но я выделился и тут. Хоть маменька принадлежала к расе долгоживущих и медленно стареющих существ, я по темпам развития вполне соответствовал человеческому младенцу, вводя наставника в постоянное удивление и давая ему множество материала для наблюдений.

И поскольку ни оставлять такой уникальный случай без присмотра, ни отказываться от привычного образа жизни наставник не собирался, свой жизненный путь я начал как неизменная часть его походного снаряжения.

Друиды говорят, что младенцам просто необходимо слушать разговоры взрослых. Да, они не понимают ничего и не запомнят — однако же каждое слово попадёт аккурат в пустую голову и там закрепится. Чем больше разговоров, тем больше слов. Ребёнок так может даже несколько языков изучить, и нет, я не буду рассказывать, каким образом друиды вообще это установили.

Я об этом, собственно, заговорил для того, чтоб вы прониклись. Наставник мой был странствующим магом, и таскал он меня и на встречи с клиентами, и на буйные кладбища (надеюсь, я там всё-таки не приманкой был), и по борделям. При такой-то бурной жизни неудивительно, что первым моим словом было не "мама-папа", и даже не "дай", а слово глубоко и полностью ругательное, коим наставник сопровождал каждую свою неудачу.

Тень.

У нас это достаточно крепкое ругательство, поскольку Тнём зовётся крайне мерзопакостное и жутко могутное создание.

Вроде как он даже раньше богом был — тёмным, разумеется, — да потом ему обрыдло. Я не знаю, это ж кем надо быть, чтоб тебе надоела божественная власть и всё, к ней прилагающееся. Видимо, Тнём.

Вообще с религией у нас что-то странное творится. Светлые верят в Бога-Дракона, драконы — что их, что наши — в него же. Эльфы признают, мол, есть такой, но поклоняются всё равно своим деревьям. Котолюди с южных степей молятся только своей Матери-Кошке, орки с северо-западного побережья чтят духов предков, и только у нас никого нет. Был Тень, но ему надоело, а другие фольклорные элементы, тот же Пёс войны или Линнир, шут Смерти, по словам наставника, не боги ни в каком разрезе, и вообще скорее всего просто на удивление наглые демоны. А словам наставника доверять можно, поскольку был он Знающим.

Кто такие Знающие? На самом деле объяснить довольно трудно, уж точно не в двух словах.

Они смотрят на человека и Знают, о чём он думает, что ел на завтрак, чем болеет и кто его родственники. Они смотрят на небо и Знают, что завтра вечером восточный ветер пригонит здоровенную тучу и будет дождь. Они смотрят на дерево и Знают, сколько ему лет, сколько лосей чесали об него рога, и что в следующем году, если не придёт дровосек с топором, это дерево словит молнию во время первой летней грозы.

Это тяжкое бремя, поэтому Знающие обычно наглухо закрываются от мира, чтобы не свихнуться в бесплотных попытках уместить весь его в одной-единственной голове.

Разумеется, Знающие — явление редкое. На весь немаленький материк во времена моего детства приходилось всего пять штук, считая наставника. Маменька моя шестой была, но её талант совсем незадолго до смерти проснулся. Наставник меня в связи с этим с самого детства по ментальным практикам гонял, чтоб, значит, тренировка была на случай, если я тоже стану Знающим.

Обычно подобные уникальные таланты по наследству не передаются, это свойство закодировано в душе, а не в шифре крови. Но, поскольку я сожрал энергетическую составляющую маменьки подчистую, по словам наставника, шансы у меня есть. А словам наставника, как я уже говорил, доверять определённо можно.

С учётом вышеизложенного нетрудно становится понять, что детство мое выдалось довольно-таки неординарным. Поскольку наставник начал измываться над моей ментальностью аккурат после того, как я имел неосторожность сказать свое первое слово, я довольно хорошо помню всё, начиная с того момента.

Если описать ранние мои годы в нескольких словах, я выберу следующие: дурная нежить, дурные люди, дурные лошади. Первым двум категориям вечно что-то надо было от наставника, а от третьей страдал исключительно я. Потому что лошади вообще-то не любят нежить, демонов и некоторых других тёмных существ, и из-за папенькиного наследства, в ту пору особенно ярко проявляющегося, невзлюбили и меня.

Особо усложнялось дело тем, что лошади у наставника порой сменялись быстрее, чем успевали ко мне привыкнуть. Он мог в любой момент использовать пришедшую в голову идею на ближайшей животине, опасаясь остыть к тому моменту, пока донесёт эту идею до своей экспериментальной конюшни, расположенной на базе Мертвецкого скита. Как вы понимаете, ближайшей лошадью всегда оказывалась его же верховая либо заводная, и примерно в половине случаев наставнику после эксперимента приходилось искать покупателя на свежего зомби-коня, а самому срочно добывать хоть какую-нибудь, главное, чтоб живую, лошадь. Остальное делали уже не экспериментальные, а проверенные заклинания. Животные от них приобретали силу, скорость и выносливость, но, увы, не доброе ко мне расположение.

Кошмар длился вплоть до появления в нашей жизни Утырка.

Очередная идея наставника требовала вмешательства в растущий организм, поэтому не могла быть воплощена немедленно. Но тёмные маги, как правило, недолго мучаются от нереализованных желаний, находя способ достигнуть цели, так или иначе. Ехать до экспериментальной конюшни было бы долго, ждать, пока очередная верховая лошадь родит подопытного — ещё дольше, так что наставник бросил все вещи, как были, оставив меня у едва разожжённого костра, и ушёл в темноту осенней ночи. Мне было тогда три года с небольшим, но я не испугался — в самом деле, бывали в моей на тот ещё момент невеликой жизни и более захватывающие переживания. Ну, например, однажды я около часа прятался внутри диковинного надгробия, выполненного в виде клетки, а вокруг бесновалась нежить, разбуженная по моей неосторожности. Детям вообще свойственно нарушать запреты взрослых. Не совать руки в огонь, не тыкать в себя ножом, не ворошить могилы, в которых явно кто-то живёт… Всё равно же поколения за поколениями детей и суют, и тычут, и, конечно же, ворошат! Наставник помочь не мог никак, он в это время был занят ритуалом упокоения, и не мне объяснять, насколько опасно прерывать какой-либо ритуал на середине. Мне повезло в том, что прутья клетки-надгробия были достаточно далеко, чтобы между ними смог пролезть маленький полудемон, но не настолько, чтобы прошла тупая нежить. Тупая — важное уточнение, если бы тогда вокруг меня собрались мертвецы, обладающие хотя бы зачатками соображения, они бы догадались, что между прутьев можно просунуть лапу, и вот тогда писать эти мемуары было бы просто некому. Как же мне потом за тот случай от наставника влетело!

Но вернёмся к истории Утырка. Итак, я сидел у костра, смотрел на дорогу и ждал. И хоть я в свои невеликие три года почитал себя уже мудрым, пожившим и видевшим всякое взрослым, всё равно моё удивление было безмерным, когда я увидел принесённого наставником жеребёнка. Я привык к виду лошадей, а вот детёныша видел впервые. Эти бесконечные ноги... Я даже не спросил ничего. Меня хватало только на то, чтобы, разинув рот, рассматривать такие длинные ноги у такого маленького животного.

Когда наставник положил жеребёнка на землю, успокоил заклинанием, чтобы тот не убежал, и занялся приготовлениями к эксперименту, я подобрался поближе и коснулся неземного создания ладонью.

Да простит меня моя обожаемая супруга, но первой моей любовью стал этот жеребёнок. Его шёрстка отличалась от жёсткого ворса лошадей столь радикально, что мой мир перевернулся ещё раз. Тогда ещё безымянный зверь предстал для меня самым приятным на ощупь живым существом. Я был счастлив, гладя тёплый бок обеими руками. Увы, счастье моё было недолгим. Наставник закончил с подготовкой, отогнал меня в сторону и начал эксперимент.

В ту ночь я познал как бесконечное счастье и любовь, так и безнадёжное отчаяние. Жеребёнок беспомощно сучил ногами по траве и страшно хрипел. С его губ срывалась тёмная от крови пена, глаза были выпучены, а шея застыла в страшном напряжении. Мне до сих пор, даже спустя столько времени, не составляет труда вызвать в памяти эту трагическую картину...

Наставник огорчённо покачал головой и взялся за стилет, чтобы прервать агонию одним ударом, но я не дал ему этого сделать. Бросившись наперерез, я обхватил бьющегося жеребёнка своими слабыми детскими ручонками и взахлёб разревелся.

Я в первый раз в жизни заплакал. Воспитание и рассказы наставника с детства заставили меня без эмоций относиться к тому, что я убил собственную мать, и вообще, моё отношение к смерти было типичным для тёмного мага. Гибель тех же лошадей, к примеру, я переносил совершенно спокойно, досадуя лишь на то, что снова придётся налаживать отношения с новыми. Других душевных переживаний у меня по малолетству не было, я не испытывал нужды в еде или развлечениях. Энергетические потребности решались накопительными амулетами, которые я постоянно носил и совершенно незаметно для себя опустошал. На физическую же боль я, как и положено демону, отвечал не слезами, а агрессией. Наказания наставника, конечно, заставляли обиженно сопеть, но поводом для плача тоже не являлись. А вот судьба невероятного зверя с бесконечными ногами и восхитительной шерстью расстроила меня не то что до слёз, до полноценных рыданий!

Наставник посмотрел на меня, на умирающего жеребёнка, сплюнул в сторону и отложил стилет. Лёгким движением руки навесив на меня магическое зрение, он сел рядом.

— Смотри сюда, — сказал он, проводя ладонью над аурой жеребёнка. — Видишь разрывы?

Я в ответ всхлипнул и попытался было зареветь ещё горше. В магическом зрении жеребёнок выглядел ещё хуже. Собственно, разрывов было больше, чем ауры.

Наставник привёл меня в чувства лёгким подзатыльником и сбросил на руки остов заклинания.

— Берёшь обрывы и присоединяешь к свободным концам клубка. Справишься — глядишь, и доживёт до утра.

Весь остаток ночи я занимался вязанием узлов. Наставник, оставив мне заклинание и столь расплывчатую инструкцию, просто лёг спать. У меня на руках оказались умирающий жеребёнок и энергетическая конструкция, к которой я не знал, с какой стороны подойти. Терять времени было нельзя, и я, потратив минуту на тихую панику, аккуратно потянул почти истаявшую ниточку ауры и, как обычную нить, привязал её к растрёпанному клубку заклинания. Потом следующую. И ещё одну. И ещё.

Не будь я полудемоном, этот фокус не удался бы мне никогда. Если бы я знал, что голыми руками воздействовать на заклинания и ауры невозможно, наверное, даже и пробовать бы не стал. Но я не знал — и демоническая природа пришла на помощь, окрасив мои руки в цвет души и подарив им возможность влиять на энергетические конструкции. К утру я мало отличался от того же зомби из-за критического расхода сил. Однако жеребёнок ещё дышал, хотя я успел завязать лишь половину обрывков.

Наставник внимательно оглядел то печальное зрелище, которое мы вдвоём представляли, и приготовился к волшбе. Это было красиво. То, что я делал медленно, руками и поочерёдно, наставник творил одновременно, быстро и с помощью гибких щупов, выстреливающих их его ауры. В считанные минуты заклинание полностью срослось с жеребёнком, он закрыл глаза и затих.

Я вздумал было зареветь опять, приняв жеребёнка за мёртвого, но словил ещё подзатыльник.

— Он спит! — негромко шикнул на меня наставник. — И ты спать иди. Учти, ухаживать за зверем будешь сам.

Вот так у меня появился можно сказать, что фамиллиар. Прозвище Утырок он получил от наставника в тот же день. Едва проснувшись и встав на ноги, жеребёнок, качаясь, словно дерево в бурю, сделал несколько шагов и запустил морду в торбу с припасами. "Ну ты утырок!" — наставник тут же оттащил его за хвост, но часть продуктов к тому моменту была уже погрызена. Кличка легла как влитая. Утырок и Звездец — с такими именами мы составили грозную, но весьма смехотворную пару.

Надо сказать, частично эксперимент всё-таки завершился удачно. По крайней мере, потомкам Утырок может передавать множество полезных свойств и качеств. Но вот сам он, к сожалению, не способен выжить самостоятельно. Мне и по сию пору регулярно приходится обновлять заклинания, поддерживающие жизнь в его изменённом теле. Утырок отлично понимает ситуацию, иногда мне кажется, что он только поэтому остаётся рядом. У моего коня на редкость развитый интеллект и столь же мерзкий характер. Однако я всё же тешу себя мыслью, что мы друзья.

Лучшей же иллюстрацией характера Утырка может служить следующий факт: первым заклинанием, которое я по-настоящему освоил, было портняжное заклинание для упряжи, потому что наставнику надоело чинить поводы, перегрызаемые "этой недобитой скотиной" с завидной регулярностью. Я и по сию пору порой в дороге зашиваю разрываемые моим конём уздечки. И только сгрызенные трензели, увы, магической починке не поддаются; Утырок мастерски превращает их в куски металла, годные только на переплавку.

Помимо появления Утырка, моя рискованная выходка имела и иные последствия. Вернёмся к тому моменту, когда наставник завершил труд моей бессонной ночи и усыпил жеребёнка.

— Он спит! И ты спать иди. Учти, ухаживать за зверем будешь сам.

Я кивнул в ответ и повернулся к своему спальнику, но тут наставник перехватил меня за руку, внимательно рассматривая всё ещё мягко сияющие пальцы.

— Почему до сих пор не убрал? — спросил он строго. Я растерялся, поскольку до того момента вообще не обращал на такие мелочи внимание, сначала меня беспокоила судьба жеребёнка, а потом к беспокойству прибавилась страшная усталость.

— Не знаю. И как убрать, тоже не знаю.

Пожалуй, даже к лучшему, что я тогда был слишком усталым как для испуга, так и для любопытства, ибо задача перед наставником стояла нетривиальная. Сам он анимакторикой не владел, а я проявил навыки управления собственной душой слишком рано, и при неблагоприятном исходе всё могло кончиться примерно так же, как в случае с моей маменькой. Анима, душа, ядро ауры, миниатюрная звезда, питающая тело и разум, погасла бы, будучи бездарно растраченной. И чтобы этого избежать, наставник, сам не зная, как, должен был наставить меня на путь истинный и научить, как перестать забирать энергию у себя же.

Как видите, у него получилось. А вот я до сих пор не уверен, имеет ли то, что мы тогда сотворили вместе, хоть что-то общее с тем привычным усилием, которое я сейчас совершаю на автомате в начале и в конце работы. В любом случае, я благодарен наставнику, и это ещё одна благодарность, которую я не успел высказать лично.

Когда руки мои прекратили сиять и обрели привычный вид, сил у меня не оставалось уже ни на что, я лёг, где сидел, не добравшись даже до спальника. Забытьё моё было качественным, но не очень долгим, очнулся я аккурат к тому моменту, когда Утырок решил провести ревизию наших продуктов и заработал свою кличку.

— С пробуждением, — приветствовал меня наставник. — Как самочувствие?

Самочувствие у меня было средней паршивости, болела аура, как прилежащие к душе слои, так и внешняя оболочка. Конечно, тогда я был не столь сведущим в магических делах, потому описал наставнику своё состояние, как сумел. Он в ответ вручил мне миску с кашей и задумался.

После ужина мы почти сразу выдвинулись в путь. Улучшенные лошади немного видели в темноте, вполне достаточно для того, чтобы не переломать ноги на утоптанной дороге, Утырок же, связанный и усыплённый, занял место груза на заводной кобыле.

— Куда мы едем? — я сидел перед наставником и всячески порывался заглянуть ему за спину, чтобы посмотреть лишний раз на жеребёнка.

— В Инфернальный, там-то с тобой разберутся, — проворчал наставник.

Я немного испугался от его заявления. На тот момент про Инфернальный мне было известно совсем немногое: там ловят демонов, изучают их, гоняют тапками, если слишком активно лезут к нам, и делают всякое нехорошее. Будучи полудемоном, я активно возражал против того, чтобы меня изучали, препарировали или ещё что-нибудь. Громко и в меру матерно — в силу специфического словарного запаса, подхваченного у окружения. Наставник в ответ обозвал меня глупой трусливой Звездой и снизошёл до того, чтобы пояснить подробнее.

Да, Звездецом я стал не сразу. Сначала я откликался на имя Звезда, пока где-то в пять лет до меня не дошло, что это девчоночье имя. После этого я устроил наставнику громкую и возмущённую акцию протеста и был полуофициально переименован. Истинная ирония ситуации дошла до меня много позже, когда я больше разузнал о моей демонической родне. Мою старшую единокровную сестричку зовут Карста, что в переводе с языка инферийцев означает «звезда»…

А в Инфернальный скит мы отправлялись потому, что помимо демонологов там также обитали маги, владеющие искусством анимакторики, или, иными словами, магией душ.

Скиты тёмных обычно расположены не в самых людных местах в силу того, что наша магия может быть опасна, а уж скопление одарённых повышает эту опасность в разы. В южных болотах устроились проклинатели-малефики. На севере, в бесконечном лабиринте пещер Драконовых гор, прячутся от мира кукловоды. На границе с орочьими степями адепты магии крови уютно обосновались на и в озере Стармкарст. Немного нарушает традицию заповедная роща Мертвецкого скита, расположенная совсем недалеко от Темнограда. Мертвецкий, кстати, несмотря на название, принадлежит тёмным друидам, а вот некроманты со своим Некрополисом устроились на противоположном краю карты, в предгорьях Закатного хребта.

И лишь Инфернальный, расположенный в центре неправильного пятиугольника, образованного прочими скитами, отличается разительно и вопиюще.

Демонологи и душеведы-анимакторы обосновались аккурат посередь города. И тому есть свои причины.

Изначально скит был построен на месте, где мировая энергетика «проседала», а потому граница между нашим миром и Инферно была особенно тонка, что облегчало призыв магам, но так же облегчало дорогу в обе стороны для самих демонов. С этим надо было что-то делать. Ну, древние и сделали.

Спустя два или три дня пути, точно не помню, мы подъехали к городу. Наставник показал мне его с высоты, подключив следящее заклинание к моим глазам. У меня аж дыхание перехватило от увиденного.

Главный корпус Инфернального скита, побочные постройки, ограда его территорий и раскинувшийся вокруг город Шардушорг — всё это предстало предо мной единым комплексом, колоссальных размеров пентаграммой. Планировка улиц и зданий, тщательно рассчитанная, вписывала различные руны в эту огромную конструкцию, а пять угловых башен на внешней стене закрепляли и удерживали заклинания. Город просто дышал магией. Тогда я ещё не осознавал всей сложности и значения рун, но, наблюдая за энергией, ручьями текущей внутри этого гигантского магического рисунка, проникался его величием до самого донышка души.

Нигде в мире, ни у нас, ни у светлых, нельзя встретить что-то подобное этому городу-заклинанию. Шардушорг уникален, и выполняет он две основных функции. Во-первых, гигантская пентаграмма не позволяет демонам свободно перемещаться туда-сюда в своих пределах, надёжно блокируя истончение реальности от прорывов Инферно. Во-вторых, накопители угловых башен собирают не только рассеянную в воздухе природную энергию, но и фоновое излучение душ. Точно так же, как наше тело вырабатывает тепло и отдаёт его окружающей среде, анима производит энергию, которая не только используется аурой, но и рассеивается в пространстве. Это естественный процесс, и сбор таких излишков в специально зачарованные кристаллы не вредит разумным, зато даёт скиту валюту для расчётов с демоническим племенем.

Дав мне время полюбоваться, наставник дезактивировал следилку, и всю оставшуюся дорогу ему пришлось справляться с безудержным потоком вопросов, кои я на него вывалил.

При взгляде с земли Инфернальный меня не особо впечатлил, Мертвецкий скит мне всегда нравился больше — огромные деревья и куча живности, с которой можно поиграть! В годы моего светлого детства от меня не было спасения. Даже дятлы-будятлы и котята-доставунчики сдавались перед моим напором и предпочитали не связываться. Они, конечно, отыгрались, когда я подрос, но это совсем другая история, к которой я вернусь позднее. А пока же наставник отчитался перед дежурным магом о целях визита и, оставив лошадей на конюшне, повёл меня к главному корпусу.

В кабинет мэтра Инфернального скита я не попал. Думаю, наставник решил спасти солидного мага от участи стать объектом детского любопытства, потому и оставил меня в приёмной, на попечении секретаря.

Так я познакомился с Доггером Гроулом. Сначала он показался мне немного смешным: весь такой чопорный, в строгом костюме, а на лбу яркая-яркая красная прядь посередь чёлки, вдребезги ломающая идеальный образ и придающая ему какой-то залихватской бесшабашности. Однако же Доггер держал себя с таким достоинством, но одновременно на равных со мной, обращаясь не как с ребёнком, без сюсюканья и попыток говорить простыми словами, что я довольно быстро прекратил хихикать над его обликом и оказался совершенно очарован. Помимо прочего, он подарил мне небольшой анима-кристалл и дал подержаться за настоящую противодемонскую цепь с толстыми звеньями, которая чувствительно, хоть и не до ожогов, припекала мне руки. Занимательная штуковина в личное пользование, жу-у-уткий артефакт, интересный собеседник, терпеливо сносящий все мои приставания — большего ребёнку моего возраста для счастья и не надо.

Я уже начал соблазнять Доггера на то, чтобы вдвоём сходить посмотреть, как там Утырок, но наставник, как это всегда случается с родителями и опекунами, вернулся в самый неподходящий момент.

— Ну что, не заел тебя мелкий? — обратился он к Доггеру, на что тот невозмутимо ответил, что слуге Инфернального скита никогда не будет в тягость пообщаться с подрастающим поколением.

— Тогда общайся дальше, — сказал наставник, — к Гипносу своди, пусть разберётся, и проследи, чтоб это маленькое чудовище вам тут всё не разнесло и не влезло в демонятник.

Разумеется, я тут же загорелся идеей в демонятник попасть. Наивный! Я ещё не знал, что такое Доггер Гроул, шансов у меня не было с момента, как наставник высказал своё пожелание.

Но тогда я не подозревал ни о чём и в меру своего разумения строил коварные планы побега.

— Звезда! — оклик наставника прервал мои мечтания и фантазии. — Слушайся Доггера. К демонам не суйся. Меня не ищи, я буду работать, раз уж образовалась оказия, посмотрю, что такое интересное могут предложить инферийские лошади. Где переночевать, нам место дали. Покормить тебя покормят. Утырок на тебе! Понял?

Я закивал, выражая понимание и послушание всем своим видом, получил ещё одну порцию наставлений, не в силах дождаться, когда же он уже уйдёт. Я впервые оставался не один, а с кем-то, и это виделось мне очень интересным приключением. Но сначала, конечно, хотелось сбежать и посмотреть демонятник.

Доггер был против и при первой же попытке потеряться сгрёб меня за шкирку и легонько встряхнул. Через минуту я понял, что «слугу Инфенального скита» лучше не провоцировать, насколько интересным собеседником он был, настолько же нудные нотации читал, стоило только дать повод!

Утырка мы всё-таки проведали, я с помощью Доггера наполнил кормушку и, когда мой надзиратель отвернулся, вновь попробовал сбежать. Чтобы не заострять в дальнейшем внимание на столь незначительных эпизодах, скажу, что это была далеко не последняя попытка побега, но все они пресекались в зародыше, что весьма меня бесило.

В целом это были интересные дни, впечатлений я набрался надолго. Я исследовал всю разрешённую территорию и перезнакомился со всеми, кого встретил на пути, очень жалея, что ни один демон, кроме Гипноса, мне так и не попался. Гипнос… Я чуть не упустил самое важное, что было в том визите.

Гипнос оказался для меня существом новым, а потому подвергся настоящей исследовательской атаке. Первой пострадала рука, которую он машинально подал мне для приветствия. Я вцепился в протянутую ладонь, рассматривая ногти и серовато-зелёную бархатистую кожу, но очень быстро переключился на нечто куда более интересное. От моих шаловливых ручек досталось и крыльям, и мощному клюву, заменявшему Гипносу нос и рот, и нависающим над клювом мясистым усам.

— Это не усы, это шупалца, — вот что сказал мне Гипнос в первую очередь, и, к моему восторгу, один из «усов» вдруг вырастил круглые присоски и приклеился ко мне. Восхищённо мысленно прокомментировав такое преображение, я кое-что сообразил. Но озвучить свою мысль не успел. Собственно, я вообще не сказал ни слова за время нашего знакомства. Говорил он.

— Да, я шитаю мысли. Я гипнург. Меня зовут Гипнос. Я так смешно говорю, потому што у меня инаше устроен решевой аппарат. Это ознашает, што у меня клюв, а не рот. Рад знакомству, юный Свет Звезды. Я знаю, зашем ты здес. Встан вот сюда, я посмотрю, што с твоей душой.

Рассказывал мне Гипнос про меня много и разное, только, к стыду своему, я не только не понял, что именно, но и не запомнил почти ничего. Поняв это, гипнург сдался, пообещал всё объяснить моему наставнику и перешёл от теории к практике.

Все остальные дни большую часть времени, когда Гипнос не был занят своей работой, он учил меня «дышать душой». Это умение, свойственное демонам и недоступное людям, позволяет хорошо усилить аниму, и я каждый раз думаю о том, как же мне повезло, что я научился этому в столь раннем возрасте.

Суть упражнения проста. Энергия протуберанцев анимы «вдыхается» в ауру, почти оголяя ядро, а спустя пару ударов сердца «выдыхается» обратно. Сложность в том, что у людей и многих других разумных проводимость ауры односторонняя, то есть отобранная у души энергия не возвращается обратно. Именно поэтому так часто «гаснут» анимакторы, не рассчитавшие сил и забравшие у своей души слишком много. Я, будучи полукровкой-демоном, от такой проблемы был избавлен, но и мне нужно было привыкнуть к сознательному управлению токами энергий.

Всё рано или поздно кончается, подошли к концу и дни, проведённые в Инфернальном скиту. Наставник никогда не мог задерживаться в одном месте надолго, дорога звала его, так что мы собрались и двинулись в путь.

Я с восторгом вываливал на него свои впечатления, отыгрываясь за долгую разлуку, и конечно, не мог не пожаловаться на противного Доггера. Как же так, обычный человек, а раз за разом обыгрывал меня, такого замечательного полудемона.

Ответ наставника заставил меня надолго задуматься.

— А кто тебе сказал, что Доггер — человек? — усмехаясь, спросил он, и я надолго ушёл в себя. Таким испытаниям моё мировоззрение ещё не подвергалось!

— А кто тогда? — уточнил я, отчаявшись найти ответ самостоятельно. Как так-то? Выглядит, как человек, пахнет, как человек, и вдруг — не человек?

Первый ответ особой ясности не внёс.

— Собака.

— Оборотень, что ли? — я пытался собрать пошатнувшуюся картину мира.

— Нет, слугач. Ты ведь не отстанешь? — уточнил наставник и вздохнул. — Он волшебное животное. Может превращаться в человека, управляет металлом и исполняет желания.

— Вау! Я тоже себе такого хочу, — воскликнул я. А кто откажется от такого волшебного животного?

— Разбежался, — наставник взъерошил мне волосы и снисходительно усмехнулся. — Не дорос ещё до такой ответственности. Да и мало слугачей, повезёт, если в одном мире пара штук встретится, а Доггер уже занят. И вообще, у тебя, вон, Утырок есть, хватит с тебя пока питомцев. Или мне его умертвить, раз не нужен?

— Не надо! — перепугался я, и таинственные исполнители желаний были надолго забыты.

Вскоре после того, как мы покинули Инфернальный скит, я заскучал. До того я общался лишь с наставником, а тут обзавёлся новыми знакомыми и познал все прелести взаимодействия с иными разумными.

Несмотря на плотный график и занятия с Гипносом, во время нашего пребывания в Инфернальном я находил время на всё, и на попытки дорваться до демонятника, и на приставания к старшим, и на возню с учениками скита. Мне довелось и побывать ассистентом в лаборатории («Держи этот прибор и сиди смирно вот здесь!»), и присутствовать на лекциях, и играть с Гипносом в «попробуй задать вопрос раньше, чем на него ответят». Конечно, я был самым младшим, и относились ко мне по большей части умилённо-снисходительно, но зато и заскоки мои терпеливо сносили. Из всех последствий мои шалости имели лишь крайне нудные нотации Доггера, но с этим злом я стоически мирился. Мне нравилось доброжелательное внимание, и снова остаться наедине с наставником оказалось немного тяжеловато.

Я, пожалуй, не буду приводить подробное описание сцен, кои начал закатывать, шалея от свалившегося на меня почти-одиночества, скажу лишь, что все они проходили по единому сценарию. «Наставник, а когда мы опять пойдём к Гипносу и Доггеру? Что значит, незачем? Я ничему-ничему не научился, меня надо обратно к ним, ну, наставник, ну, пожа-а-алуйста! И демонов я так ни одного не увидел!» Последний аргумент я применял редко, ибо после него наставник завершал дискуссию подзатыльником и отправлял меня чистить Утырка. Однако же ребёнком я был на редкость настырным, и в конечном итоге дело кончилось моей победой. Не безоговорочной, но где-то близко.

Наставник, разумеется, не собирался поселиться в Инфернальном навечно, равно как и отдавать меня туда. Но он придумал изящный, и, я надеюсь, равно устроивший все стороны выход.

Я начал переписку с Гипносом. Точнее, переписку со мной вёл он. Я уже хорошо к тому моменту умел читать, навострившись на книгах и дневниках наставника, а вот письмо в силу малолетства и непослушных ручонок мне пока не давалось, так что ответы мои Гипносу в устном виде передавал письмоносец. Уж не знаю, как наставник смог уговорить мэтра Инфернального, но связующим звеном между мной и гипнургом стал Доггер.

Первое его появление оказалось для меня совершеннейшим сюрпризом, поскольку наставник не посвящал меня в такие мелочи. Я вообще думал, что послания от Гипноса будет доставлять почтовая птица вроде того же дятла-будятла, только демоническая. Ан нет, в один прекрасный день рядом вдруг очутился Доггер Гроул, склонился в поклоне и протянул мне запечатанный конверт из плотной бумаги. Я даже дар речи потерял в тот момент, и только переводил ошалевший взгляд с невозмутимого слугача на откровенно усмехающегося наставника, а потом полез общаться и рассказывать, как же я скучал. Доггер выслушал эту крайне эмоциональную и не очень связную речь и, когда я выдохся, с мягкой улыбкой положил ладонь мне на плечо. «Слуге Инферийского скита обычно некогда скучать, — ответил он, — но с вашим уходом жизнь стала чуть менее непредсказуемой. Я рад продолжению нашего знакомства». Надо ли говорить, насколько меня сие заявление осчастливило?

Впоследствии Доггер всегда появлялся из-за поворота или из придорожных зарослей, аккуратный и чопорный, будто шествовал по королевским палатам, не меньше. Я каждый раз удивлялся и с восторженным визгом повисал у него на талии, затем спрашивал, как он здесь оказался. Это стало нашим маленьким приветственным ритуалом, и в ответ Доггер с неизменной невозмутимостью ставил меня обратно на землю и выдавал какую-нибудь расплывчатую фразу про слугу Инфернального скита и его выдающиеся способности. По части игры словами и уходу от прямых ответов этот слугач, пожалуй, способен дать фору даже демонам, впрочем, в полной мере его изворотливость я осознал уже в более зрелом возрасте.

После обмена приветствиями я получал, наконец, красиво запечатанное послание и на несколько минут выпадал из жизни, ибо письмо от Гипноса ещё требовалось расшифровать. Гипнург не заботился о красоте почерка, все буквы, выходящие из-под его руки, были угловаты и больше походили на руны, к тому же он упорно игнорировал те звуки, что не мог произнести вслух, и на письме. Опять же, как я узнал впоследствии, обычно переписку Гипнос вёл более читабельным языком, но при общении со мной позволял себе расслабиться и оформлять послание так же, как и записи в своём дневнике. Надо сказать, мне крайне польстило такое доверие к несмышлёному мальчишке.

Закончив расшифровку, я надиктовывал Доггеру ответ, а потом убеждался, что он запомнил всё дословно. В памяти слугача я перестал сомневаться уже после третьего раза, но всё равно регулярно заставлял его повторять послания вслух перед уходом — просто для того, чтобы чуть дольше задержать его рядом с собой. А потом, попрощавшись, ещё несколько раз перечитывал письмо от гипнурга, покуда наставник не отвлекал меня. Обычно это был призыв присоединяться к столу, пока еда ещё не вся съедена, либо указание позаботиться об «этом лохматом утырке». Позднее, когда я подрос и мог уже чуть больше, чем есть сам, кормить коня и задавать глупые вопросы, список пополнился мытьём посуды, разбором черновиков и прочей работой по хозяйству.

Никаких материальных следов нашей ранней переписки не сохранилось. Мне было негде хранить письма Гипноса, поэтому обычно я предавал их огню спустя несколько дней. С моими ответами и так всё понятно. Хотя, думается мне, что память Доггера с годами не оскудела, но слушать в его исполнении свой детский лепет мне несколько неловко, я ещё не настолько поддался ностальгии. Тем более, оба моих старинных знакомых живы и поныне, и я могу поговорить с ними в любой момент, если соскучусь.

Конечно, в детстве я хотел бы чаще видеть вживую и Гипноса тоже, но он очень редко покидает Инфернальный скит. Будучи не человеком и даже не рептилией, а скорее человекообразным моллюском, он очень зависим от внешней среды, и перепады температуры надолго выбивают его из колеи. Случаи, когда Гипнос выходил из помещений на улицу, можно пересчитать по пальцам, и, несмотря на всё моё самомнение, даже в самом юном возрасте я понимал, что не стоит становиться одним из этих случаев. Мне не хотелось, чтобы мой хороший знакомец страдал из-за меня. Так что я довольствовался письмами, в которых, помимо прочего, Гипнос ненавязчиво обучал меня магии души. Занесённые им на бумагу шифры активизировались при прочтении и оседали в голове, после из подсознания переходя в практические навыки. Таким образом, я незаметно для себя узнавал новые техники и машинально использовал их, не давая энергии анимы ни застаиваться, ни чрезмерно расходоваться.

Но не стоит думать, что мой круг общения исчерпывался лишь этими тремя разумными. Нет, наставник подошёл к моей социализации весьма ответственно, и за короткий промежуток времени я успел побывать во многих детских стадах.

Детские стада — довольно распространённая практика для магических семейств Тёмных земель. Конечно, некоторые одарённые дети преспокойно растут среди своих сверстников из простых людей и нелюдей, например, когда речь идёт о деревнях или небольших городках. Там малыши носятся единой стаей в свободное от помощи взрослым время, не разбирая, кто умеет колдовать, а кто нет. С крупными поселениями ситуация другая, потому что детей закономерно больше. Как правило, в стадо сбиваются все маленькие маги города, и их родители по очереди выступают пастухами, присматривая и немного обучая. Взаимоотношения таких стад с другими детскими группировками сложны и запутаны, но пастухи-взрослые, как правило, потасовкам и дракам не препятствуют — пока мелкие не подросли, самое время. После семи-восьми лет маленькие маги станут опасны для простых людей и для самих себя, так что пусть оторвутся, покуда магия не развернула в них свои крылья. Будет ещё изматывающее обучение и вколачивание в голову ответственности за свою силу.

Так много, как в детских стадах, я не дрался, пожалуй, больше никогда. Я каждый раз оказывался в толпе незнакомцев, и каждый раз мы определялись с местом, которое я должен был занять в местной иерархией. До чего же счастливое было время! Я мог полностью отдаться природе полудемона и самозабвенно тузить противника раза в два меня старше и крупнее, пока он тузит меня в ответку. Позднее я овладел искусством боя, как магического, так и оружного, в моём арсенале появились могущественные заклинания и подлые уловки… Но, наверное, я никогда уже не буду наслаждаться дракой так искренне и невинно, как в детских магических стадах. Да, мне по-прежнему нравится музыка боя, гудящая в ушах, но это более зрелое, хищное, злое удовольствие.

Иногда я жалею о том, что так быстро повзрослел. Детство демонов длится веками, моё же пронеслось за несколько лет — краткий миг, если сравнивать!

Наш материк можно разделить на две части, Светлые земли на востоке и Тёмные — на западе. Светлые чуть ли не в начале времён объединились в единую Империю, вобрав в свои границы эльфийский Великий Лес, степи котолюдей и часть территории Драконовых гор. Хотя кому-кому, а драконам на эти границы всегда было плевать с высоты полёта, они делят себя на племена с цветной чешуёй, живущие в Драконовых горах, и племена с тёмной чешуёй, живущие в горах Закатных. Копошения разумных где-то там, внизу, мало волнуют крылатых ящеров, поэтому бесполезно спрашивать у дракона, светлый он или тёмный.

У тёмных с единством дела обстояли куда как хуже. В общую кучу они собирались редко, ненадолго и с одной целью — пощипать светлым бока. Случалась небольшая война, в ходе которой армия захватывала пару-тройку приграничных городов. Маги скитов стремились испытать в деле новые разработки и набрать побольше материала для исследований; простые воины преследовали более приземлённые цели, больше интересуясь грабежами и иными способами личного обогащения. Светлые, разумеется, давали сдачи, порой так мощно, что ближайшие к границе крохотные государства прекращали существование. Уцелевшие после ответного удара правители не могли отказаться от возможности увеличить подконтрольную территорию за счёт оставшихся без хозяев владений, и очередная Война Сил захлёбывалась и превращалась в серию локальных войнушек, а политическая карта Тёмных земель вновь меняла очертания. Островками постоянства оставались лишь побережье орков и шесть магических скитов. Орков не трогали потому, что единственный путь к побережью проходит аккурат промеж обоих горных массивов, а ссориться с драконами никому бы не захотелось. К скитам же не лезли, так как ещё неизвестно, с кем будет хуже связываться, с армией огнедышащих крылатых бронированных махин или с толпой обиженных тёмных магов.

Это была лишь одна из многих лекций по геополитике, которые наставник читал мне, когда я начал осмысливать свой невеликий жизненный опыт и задавать вопросы. Почему мы никогда не путешествуем восточнее Темнограда? Почему мы посещали Мертвецкий, Инфернальный и Болотный скиты, но никогда — Горный, Озёрный и Пещерный? Когда мы пойдём к оркам? А к котолюдям? Наставник, а пошли к драконам, они же наверняка круче, чем драколаки! Ну почему нет-то?!

Мой наставник истово ненавидел драконов и не желал иметь с ними ничего общего. Не знаю, как при таком подходе он оставался успешным кукловодом, да ещё и меня на приличном уровне выучил, ведь мало того, что Пещерный скит расположен в самой глубине Драконовых гор, так и тамошний мэтр принадлежит к драконьему племени! Наверное, моему наставнику, так же, как и мне, в молодости повезло с учителем.

К драколакам наставник относился немного спокойнее, но, подозреваю, что кочевую жизнь он вёл в том числе и для того, чтобы пореже пересекаться со своим непосредственным начальником, мэтром Мертвецкого. Удивительно, как при всём при этом он не отказал в помощи моей маменьке!

Как, я разве не упоминал ранее? Маменька моя, вечность её памяти, была драколакой, из-за этого и все трудности с моим рождением. Будь она человечкой, эльфийкой, орчихой, волколакой, да даже котодевой — я появился бы на свет в положенный срок совершенно здоровым младенчиком, разве что чересчур активным и кусачим с первых дней. Будь она истинной драконицей, пусть даже оборотнем — и не родилось бы никогда никакого полукровки. Не бывает общих детей у драконов и демонов, слишком уж они разные.

Но драколаки — младшие родичи драконов, потомки их полукровок от союзов с людьми, ставшие самостоятельной расой. В моей маменьке было достаточно много человека и достаточно мало дракона. Истинная любовь творит чудеса, полюбившую душу не останавливают ограничения хрупкой физической оболочки. Маменька понимала недолговечность своего романа с демоном, но неосознанно хотела отсрочить миг расставания. Анима откликнулась на её тайную мечту и позволила зажечься искорке новой жизни… Однако я отвлёкся.

Итак, наставник предпочитал путешествовать по центральной части Тёмных земель, иногда забредая в болота к малефикам, мне же хотелось большего. Желание познать весь мир вокруг толкало меня порой на весьма необдуманные поступки, и регулярно закатываемые сцены были одним из самых невинных проявлений моего любопытства. Окажись наставник чуть упрямее, возможно, с меня и вовсе сталось бы сбежать, чтобы посетить самостоятельно все такие интересные, но, увы, недоступные места. Кажется, я даже начинал строить запасные планы, включающие привлечение Доггера к эпохальному побегу. Впрочем, они мне так и не пригодились.

— Наставник, — я закончил с чисткой Утырка пучком травы и в очередной раз попытался воззвать к терпению опекуна.

— Чего тебе, Звезда ты моя окаянная? — вздохнул он, оторвав взгляд от записей.

— Ну мы ведь смотрели карту, Некрополис большой! Давай не будем лезть прям в горы, а просто сходим в гости к нежити?

— Не отстанешь? — наставник смотрел тем самым взглядом, который говорил, что я в шаге от победы — или подзатыльника. Это был очень ответственный момент, и моя ошибка свела бы на нет все предпринятые ранее усилия, потому следовало тщательно выбирать слова.

— Ну, наставник, я же ещё ни разу не видел нежить, которая не попыталась бы меня сожрать, кроме твоих зомби-коней, — я сделал жалобное лицо и добавил: — а вдруг у меня разовьётся эта, фобиа?

Подзатыльник мне всё-таки прилетел.

— Правильно говорить «фобия». Нахватался у Гипноса словечек, а? — ворчал наставник. — У тебя, наверное, вообще никаких страхов никогда не будет, ты ж безбашенный, небось, в своего непутёвого отца пошёл.

— А может, в маменьку?

— Не может, — отмёл он мои предположения, — Айрия вообще была паинькой, покуда с демоном не спуталась. Сидела в скиту, траву всякую выращивала, а потом потащил же её Тень за образцами инферийской растительности! Тьфу, дурная девчонка, вот и нарвалась…

Я завороженно затих, впитывая каждое слово наставника. Так уж получилось, что про родителей моих он рассказывал очень редко, считая, что нечего мне забивать голову лишними подробностями. То есть, рассказывал, конечно, но в основном подробности магические, ну там, какие заклинания использовались во время беременности; или что хорошо, что кровь отца во мне сильнее, иначе я и сам умер бы, и маменьку в могилу уволок, и ещё неизвестно, что б с её душой после этого стало. И, скорее всего, папаша мой пожиратель душ, мол, больно ловко я её до донышка выпил, ничего не осталось. А вот детали того, какой именно была моя мама… Отец-то ладно, наставник его в глаза не видел, но с мамой-то они были знаком, в одном скиту науку двигали!

В общем, я и думать забыл про драконов, светлых и нежить, внимая нежданному откровению, а наставник осёкся, отвернулся и принялся проверять сбрую у лошадей.

— Чего застыл? — буркнул он недовольно. — Собирайся. Мы едем на запад.

И мы поехали. Как обычно, я с наставником, а следом за нами караван из заводной лошади и Утырка. Конь мой был ещё слишком мал, чтобы на нём ездить, но его изменённое тело без особого труда выдерживало наши дневные переходы, так что он уже давно путешествовал сам, а не в виде дополнительного груза.

Удивительное дело, но наставник, видимо, ради того, чтобы разделаться с этим путешествием побыстрее и не испытывать границы моего, да и своего тоже, долготерпения, отказался от нашего привычного темпа. Обычно он не обращал внимания на время суток, остановиться на привал мог в любой момент в любом месте, а в городах задерживался, не проезжая насквозь, только для того, чтобы дать мне время побегать и пообщаться с детским стадом. Обычно это занимало две-три недели, за которые наставник мелкой гребёнкой выбирал все доступные заказы окрест, с какими мог справиться. Упокоить кладбище; зачаровать скот от хищников; исправить характер лучшему племенному быку; воскресить издохшую собачку какой-нибудь знатной дамы, создав ей хорошего охранника; избавить от кошмаров ребёнка… С его тройной специализацией наставник никогда не оставался без заработка.

Но сейчас мы двигались по почти идеальной прямой от трактира к трактиру, отказавшись от привалов и ночёвок под открытым небом. Лошади после такого марша ели как не в себя, наставник тоже, поскольку подпитывал животных на ходу своей магией. Зато мы пересекли практически половину Тёмных Земель всего за три дня и утром четвёртого уже ехали по дороге, ведущей прямиком в Некрополис.

В сам Горный скит наставник решил всё-таки не заезжать, чтобы не тревожить занятых некромантов, ограничившись посещением расположенного поблизости поселения нежити. Личей и вампиров ему жалко не было… ну, либо не было жалко меня, потому что вообще-то мёртвый некромант ещё меньше подходит для общения с детьми, чем живой.

Меня в ту пору интересовали не столь тонкие материи. Ну, право слово, кто вообще в четырёхлетнем возрасте задумывается о тонкостях психологии высшей нежити? Зачем, когда вокруг открываются совершенно удивительные пейзажи? Когда в заснеженном зимнем лесу то тут, то там замечаешь самые настоящие склепы? Как на кладбищах, только лучше! Потому что на кладбищах склепы обветшалые, и там никого интереснее зомби всё равно нет, а здесь они обитаемые, добротные, да ещё с разными пристройками порой или чем-то вроде садика — красота же!

Покуда я с восторгом оглядывался по сторонам, наставник зорко высматривал для меня подходящего собеседника. Что ни говори, а личи с вампирами всё-таки очень опасны, с кем попало ребёнка не оставишь, даже умного и самостоятельного полудемона. Для Знающего, впрочем, подбор кандидатуры труда не составил.

Знакомство с этим личем стало ещё одной ключевой вешкой на моём пути.

Лич оказался самый настоящий. Жёлтая кожа плотно прилегала к костям и очерчивала подсохшие мышцы, глаза сверкали как болотные гнилушки, только ярче, в густой копне чёрных волос виднелся драгоценный обруч-фокусировщик, а пальцы крепко охватывали древко посоха, увенчанного здоровенным, с ладонь, зелёным кристаллом. В общем, совсем как на картинке в одной из книг наставника, только не такой сушёный и не лысый. А ещё он двигался почти совсем как живой, да ещё и улыбаться умел! Немного скованно, не без того, но его мимические мышцы вполне себе работали. В общем-то логично, если магия лича позволяет ему шевелить руками и ногами, то неужели для лица сделает исключение?

Наставник ссадил меня с лошади рядом с личем, кивнул тому и удалился в неизвестном направлении. Я в замешательстве крякнул и повернулся к нежити.

— Он ушёл с коллегами общаться, а меня на роль няньки назначил, — пояснил лич, рассматривая меня, как мне показалось, с любопытством. — Мы телепатически договорились.

— Ну если так, то ладно, — я тут же успокоился, подбоченился и протянул ему руку. — Я Гарскарстак, Звёздный свет.

Представляться так, как называл меня наставник, мне показалось несолидным, так что я воспользовался той частью своего полного имени, которую мог произнести без риска завязать язык узлом.

— Фаер Грин, — лич обхватил мою ладошку своими костлявыми пальцами и легонько тряхнул. На ощупь он оказался сухим и немного шершавым, как бумага, а ещё прохладным, но не настолько холодным, чтобы мне захотелось отдёрнуть руку. — Не боишься представляться своим Истинным Именем, юный полудемон?

— Ай, это сокращение! — беззаботно отозвался я. — Рад знакомству. Куда пойдём? Ты же мне покажешь тут всё?

— Пойдём в мой склеп, пожалуй, — отозвался Фаер после непродолжительных раздумий.

Я тут же воспылал неподдельным энтузиазмом и даже умудрился потянуть лича за собой и протащить пару шагов, но вовремя спохватился, что не знаю, куда идти.

— Ой, Фаер, а где ты живёшь?

— Я уж думал, что не спросишь, — лич обнажил в улыбке зубы, но это выглядело совсем не угрожающе, хотя воспринималось иначе, чем человеческая улыбка. — Идём, а по пути я тебе расскажу кое-что. Вообще, чем ближе к горам, тем древнее склепы и их обитатели, хотя бывают и исключения. Например, если кого из старожилов упокоят, его склеп может занять новичок. Или снести и построить новое обиталище на освободившемся месте.

— А ты новообращённый? — я не мог не похвастаться знанием умного словечка и пояснил свои выводы: — Ну, ты выглядишь, как свежая мумия. Не сушёная.

Фаер в ответ рассмеялся и взмахнул рукой с посохом.

— Извини, не сдержался, больно забавный контраст формулировок. В общем-то да, для нежити я довольно молод, скоро будет тридцать лет с момента моего обращения. Мой собственный склеп находится во внешнем кольце, минутах в пяти ходьбы от дороги, но я довольно часто обитаю в склепе учителя.

— Почему? У него склеп круче?

— И это тоже, всё равно мой учитель в отъезде последние годы. Ну, ещё мой склеп периодически взлетает на воздух, — смущённо признался лич. — Я его недавно в очередной раз отстроил. Эксперименты...

Вот тут я окончательно понял, что наставник выбрал лучшую кандидатуру для знакомства!

Склеп у Фаера снаружи был совсем простой, безо всяких там барельефов или фигур на крыше. С другой стороны, смысл наводить красоту, если всё это может в любой день рухнуть от неудавшегося эксперимента?

Зато внутри я обнаружил настоящую сокровищницу. Лаборатория! Колбы, холодильные шкафы, всякий инструментарий, не-мёртвая лисица в качестве охранника! Освещалось это дело с помощью расположенных под потолком окон и гирлянд из банок, заполненных светящейся жидкостью.

— А это что? — я ткнул пальцем в монструозный аппарат, занимающий целый угол немаленькой комнаты.

— Это? Мммм... это для варки специфических зелий.

— О, всякие некромантские штуки, — восхитился я, не заметив в тот момент смущения лича, и потребовал наглядной демонстрации приготовления этих самых зелий, хотя бы одного.

— Извини, — развёл руками Фаер. — Ингредиентов некоторых нет совсем, а впустую его гонять не дело, ещё сломается.

— Ну, ладно, — я не стал настаивать и переключился на лису. — А можно погладить?

— Можно, если не боишься, — кивнул лич.

Я смело провёл рукой по плешивой рыжей шкуре. Лиса оказалась непрочной и оставила на пальцах клочья шерсти. Не знаю, что тогда мною двигало, но я взялся за несчастную некро-зверушку уже обеими руками, увлечённо обдирая верхний слой кожи.

Надругательство прервал Фаер, отцепил меня от лисы, уже порядком ощипанной, и увёл в соседнюю комнату.

Здешняя обстановка меня очень удивила, потому что была совершенно человеческой! Самая обычная кухня, разве что выполненная в эстетике смерти. И, в отличие от лаборатории, тут было тепло.

Лич, не обращая внимания на мой разинутый в изумлении рот, поставил на огонь блестящий медный чайник и зашуршал в стенном шкафчике.

— Ты что будешь, травяной сбор или чай? — спросил он как ни в чём не бывало.

— Зачем тебе это всё? — моё недоумение прорвалось наружу в отчаянном вопле-вопросе.

Фаер оглянулся через плечо и подмигнул — огонёк в глазнице на мгновение притух и снова разгорелся.

— Есть у меня одно очень полезное умение, я тебе покажу. Смотри на мою руку.

Я и посмотрел. Поморгал. Уставился во все глаза. Потряс головой. Но наваждение не исчезло.

Мёртвая конечность оживала. Это было похоже на заклинание омертвения — когда тлен волной катится по телу — только наоборот. Мышцы переставали быть прилегающими к костям высохшими нитями, кожа становилась куда светлее… Живая ткань неторопливо захватывала мёртвую, распространяясь от плеча к кончикам пальцев.

Я в обалдении поднял взгляд выше. Глаза Фаера стали нормальными человеческими глазами, хоть и сохранили зелёный цвет, а сам он из лича вдруг оказался молодым магом лет этак тридцати. От него даже пахло человеком! Живым человеком! Хоть я и не чуял у него души, но скорее предположил бы, что его анима слишком слаба или была продана демону. Хитро улыбнувшись, Фаер подмигнул мне, и меня прорвало.

— Как? Как ты это делаешь? Это иллюзия? Но ты даже запах замаскировал!

— Мелочи, я всего лишь ожил, — ответил Фаер, вгоняя меня в ступор на несколько минут.

До сего момента я был уверен, что превращение в нежить — процесс необратимый. Заклинания всего лишь дёргают мёртвую плоть за ниточки, заставляя её двигаться и выполнять команды. Иногда другие заклинания ценой твоей души превращают тебя в в разумную нежить — лича или вампира (из мёртвого тела лича тоже можно сделать, но он получается более слабым, поскольку и душа после смерти отлетает, и мозг начинает портиться). Но нигде, ни разу я не слышал, чтобы мёртвое могло ожить! Там же разложение, мумификация и прочие процессы, которые не оставляют от живой материи ничего, что способно функционировать!

Мысли мои тогда, конечно, были сформулированы куда более простыми словами, но общее их направление было именно таким — этого не может быть, потому что этого быть не может!

— Как?! Как ты это делаешь? Расскажи! Я должен знать!

Фаер от моего напора попятился на пару шагов, но взял себя в руки, нахмурился и строго сказал:

— Рано тебе такое знать. Лучше сначала вырасти, а потом определись, надо тебе личем становиться или нет.

— Да это тут причём? — возмутился я его недогадливости. — Я вообще нежитью не хочу, никакой! Но мне надо знать, как ты это сделал. Как? Это же невозможно! Мёртвое не может ожить, так не бывает!

Не знаю, что так упорно толкало меня на выяснение истины, но я не сдавался, как ни юлил и ни отговаривался мой собеседник. Фаер грозился, что я ничего не пойму, я обещал, что запомню дословно и пойму, когда вырасту. Фаер намекал на то, что это вообще-то тайна. Я обещал торжественно держать секрет.

— И вообще, зачем ты мне тогда показал, если это тайна?

Последний аргумент оказался решающим. Фаер вздохнул и подвинул ко мне чашку с дымящимся травяным отваром.

— Пей, а то переволновался, вдруг в твоём возрасте это вредно? Расскажу я, расскажу, всё-таки твой наставник — Знающий, ерунды не потребует и не посоветует.

— Так тебя наставник попросил? — я обиделся и насупился, но кружку взял, запах мне понравился. — А чего ты тогда вредничал?

— Да я думал, что ты поудивляешься да и забудешь, а ты с вопросами полез, — пояснил Фаер. — Тебе сколько лет, маленький монстр?

— Пять, — гордо заявил я. — Будет. Скоро. Всего-то через полгода!

— Кошмар! Мне уже страшно представить, что из тебя вырастет лет через двадцать, — хмыкнул Фаер. — Ладно, Гарскарстак, слушай и запоминай. Два раза повторять не буду, потому что информация действительно не для всех. Если сможешь запомнить и потом осознать, значит, так тому и быть. Ну а если забудешь, то и не надо оно тебе.

Я был уверен, что не забуду, всё-таки наставник продолжал активно работать со мной на ментальном уровне. И действительно, ни слова, что прозвучало тогда, не было забыто, и, повзрослев, я разобрался в механизме этого удивительного явления.

Так в чём же секрет?

Ритуал превращения мага в лича после смерти — ритуал самоподнятия — очень, очень древний. Возможно, ещё времён Второй эпохи, о которой почти не осталось свидетельств и исторических источников. Фаер так и не установил, зачем эта функция была в изначальном ритуале, но… После биологической смерти мага сложный комплекс заклинаний не только перестраивает энергетику, предохраняет тело от разложения и превращает душу в обруч-фокусировщик и посох. Помимо этого, в глубине изменённого организма сохраняется запас живых клеток! Они пребывают в спячке и ничем не выдают своего присутствия.

Фаеру понадобилось немногим больше десяти лет, чтобы найти способ разбудить эти клетки. Он погиб по глупой случайности, совсем молодым — тридцать восемь лет это не возраст для мага. И, внезапно поменяв форму существования, не смог смириться.

— Смириться с чем? — перебил я его рассказ. — Что в жизни такого хорошего? Не-мёртвый ты неуязвим, не чувствуешь голода и холода, не болеешь…

— Ты бы лучше спросил, что плохого в не-жизни, что я поспешил от неё сбежать, — покачал головой Фаер. Он был серьёзен и даже несколько строг. — Вот говоришь, нежить холода не чувствует… Наивный ребёнок! Мы мёрзнем всегда, постоянно, каждый миг. А вокруг живые огоньки, от которых идёт тепло. И ты тянешься с ним, пытаешься согреться… Это не работает, Гарскарстак. Не работает. Нежить не может согреться, она может лишь погасить чужую жизнь. Это как забросать свечу снегом, много ли снега растопит свеча? Но не убивать мы тоже не можем. Пока удаётся, довольствуемся жизнью животных, но многих рано или поздно срывает, и тогда итог один.

— Упокоение, — негромко пробормотал я.

— Угадал. Иногда ещё подчинение. Такого лича или вампира не жалко отправить в безнадёжный бой, — жёстко усмехнулся Фаер. — Мой учитель уже больше тысячи лет существует в не-мёртвом состоянии, но он на весь скит один такой. Никого старше четырёхсот просто нет. Не выдерживают. Даже самоподнявшиеся, добровольно ступившие на этот путь, про поднятых и обращённых личей и вовсе молчу. У вампиров ситуация полегче, но ненамного. Так что, познав на себе все прелести не-жизни, я зубами и когтями выгрыз себе возможность просто отдохнуть от всего этого. Вот так-то, малыш.

Тринадцать лет исследований — это много или мало? Для простого человека — приличный кусок жизни. Для мага или долгоживущего — время реализовать какой-нибудь масштабный проект. А для лича? Фаер перелопатил все библиотеки, безжалостно исследовал свой не-мёртвый организм, выкручивал энергетику, пытаясь сотворить недоступные нежити заклинания, дошёл даже до драконов, когда понял, что без их магии ничего не выйдет. И ведь в конечном итоге он своего добился!

Теперь Фаер, да и любой самоподнявшийся лич, может оживать по своему желанию. Заклинание довольно энергоёмкое, но при этом простое, как подкова. Живые клетки пробуждаются от спячки и начинают расти, поглощая мёртвую ткань и занимая её место. А самое главное то, что цикл можно повторять бессчётное количество раз! Когда сердце лича остановится, он сможет запустить его снова, и снова, и снова. Единственное ограничение — сохранность тела. Если физическое вместилище лича будет уничтожено полностью, со временем, конечно, фокусировщик и посох восстановят подобие прежнего тела, вот только оживать там будет уже нечему.

Это действительно гениальное и очень опасное знание, и я вполне понимаю Фаера, который не спешит рассказывать налево и направо о своих достижениях. Я тоже особо не треплюсь о том, откуда почерпнул вдохновение для своего проекта на стыке друидизма и некромантии. Но об этом проекте я расскажу как-нибудь в другой раз.

Однако не стоит думать, что наше знакомство с Фаером ограничилось одной лишь этой встречей. Да, она была событием запоминающимся, однако после столь впечатляющего рассказа мы не разошлись, как два хищника у водопоя. По крайней мере, не сразу. Наши, хм, жизненные тропинки некоторое время лежали рядом.

Я сидел за столом, пил горячий тавяной отвар и задумчиво наблюдал за Фаером. Лич тихонько возился рядом, что-то смешивая.

— А что ты будешь делать дальше? — полюбопытствовал я. — Умрёшь обратно?

— Нет уж! — отозвался Фаер. — Раз уж ожил, буду жить, пока не помру, тем более что всё равно надо было. Есть у меня дела на Светлых землях, а туда с не-мёртвой рожей лучше не соваться.

— Вау! Я тоже к светлым хочу! Только наставник против, — тоскливо вздохнул я.

— А пошли со мной, — предложил оживший лич.

Я задумался. Предложение было заманчивым, но бросать наставника не хотелось, о чём я Фаеру и сообщил.

— А мы и наставника твоего прихватим, — подмигнул он, хитро улыбаясь.

— А он согласится? — мне очень хотелось посмотреть Светлые земли, но пока что наставник был непреклонен. С другой стороны, я же смог выстрадать поездку в Горный скит! А если мы с Фаером попросим вдвоём, наверное, получится ещё лучше!

— Вот он придёт, спросим и узнаем.

Обещание меня воодушевило, но ненадолго. Будучи весьма активным и непоседливым ребёнком, я очень быстро заскучал. Наставник обычно решал вопрос моей скуки самым простым образом — нагружал работой либо учёбой, считая, что постигать магию никогда не рано. Раз говорить научился, значит, и остальному научусь.

Без строгого присмотра я очень быстро становился настоящей катастрофой, тому свидетельством Инфернальный скит, устоявший, похоже, лишь благодаря безграничному терпению Доггера.

Фаер столкнулся со мной впервые и явно не был готов к противостоянию с катастрофой по имени Звездец, да и вообще, кажется, с трудом представлял, что такое дети и что с ними делают. Так что, когда моя скука от стадии унылого сидения и болтания ногами плавно перешла к стадии надоедливого маленького монстра, оживший лич не продержался против меня и минуты.

И мы пошли в лабораторию вершить настоящую некромагию.

Да-да, это не ошибка. По-хорошему, некромантия является лишь одним из ответвлений работы со Смертью. А всего таких ответвлений три. Собственно некромантия, которая больше всех на слуху у народа, и которую часто используют для обозначения магии Смерти вместо академического термина «некромагия» — это работа с мёртвыми телами и нежитью. Поднятие, подчинение, упокоение, создание новых видов не-мёртвых существ — вот её область применения. Вы можете спросить, а что же, собственно, ещё входит в некромагию? У Смерти можно не только отнимать часть добычи, заставляя мёртвую плоть двигаться, но и дарить ей новых жертв. Боевая некромагия, иначе называемая некромансерией — раздел искусства менее распространённый, но даже одно качественно сплетённое некромансерское заклинание способно унести примерно столько же жизней, сколько толпа воинственно настроенных зомби. Почему же она редка, если столь эффективна? За всё нужно платить. Душа некроманта постепенно остывает, словно покрывается корочкой льда. Нежить перестаёт чувствовать её и воспринимает мага как своего. Это удобно, когда имеешь дело с не-мёртвыми, но испытывать эмоции становится намного сложнее. Чем старше некромант, тем больше он приближается по чувствительности к своим созданиям. В том числе и поэтому в Горный скит на ученичество не принимают детей младше четырнадцати лет — чтобы не вредить их душам. Некромансер же вымораживается намного быстрее некроманта, за считанные годы, ведь он не просто взывает к Смерти — он пропускает её через себя. Поэтому некромансерия считается в основном прерогативой личей и вампиров — будучи нежитью, они неспособны на иную магию, вот и оттачивают мастерство в той области, что остаётся доступной. Да и душ у них уже нет, замерзать нечему.

У светлых есть аналог некромантов, только какой-то урезанный и однобокий, то самое третье направление. Их называют мертвителями, и по сути всё, что могут такие маги — это разрывать энергетические связи в не-мёртвых телах, то есть, с гарантией упокаивать почти любую нежить. Конечно, высшую, разумную нежить повторно уложить в землю куда труднее, чем, например, случайно восставшего зомби, но, кто выйдет победителем из противостояния лича и матёрого мертвителя — вопрос открытый.

Про некромантию и некромансерию мне Фаер объяснял, пока мы готовились к «жу-уткому колдунству». Наставник ничего подобного не рассказывал, но он мог и не знать такого нюанса, поскольку никогда не принадлежал к магам Горного скита, да и с нежитью работал не то чтобы особо много; его основным направлением оставался друидизм. Из уст мастера, специализирующегося на магии Смерти, более того, самого настоящего лича, да в некромантской лаборатории, с некро-лисой под боком, лекция, хоть и немного занудная в силу отсутствия преподавательской практики у читающего, прошла на ура. Я подавал инструменты и колбы с зельями, завороженно наблюдал за манипуляциями Фаера над тушкой какой-то крупной птицы и внимал чуть ли не с большим интересом и восторгом, чем рассказу об оживающих личах. А уж когда Фаер доверил мне тупой скальпель и поручил отрезать немного мяса, моё счастье стало и вовсе всеобъемлющим.

Увы! Эпохальному опыту по сотворению моей первой нежити не суждено было завершиться в тот день. Я, кажется, упоминал уже, что опекуны и родители обладают удивительным свойством появляться невовремя? Наставник, постучавший в дверь навершием друидского посоха, в очередной раз подтвердил это правило.

Пока взрослые обсуждали какие-то свои вопросы, я скучал, пилил скальпелем несчастную птаху и страдал от того, что не могу их подслушать — разговор происходил телепатически. Зато какова же была моя радость, когда наставник объявил, что мы втроём отправляемся в сторону Светлых земель. «Мы только проводим Фаера до границы и сразу в Мертвецкий, ничего больше, понял меня, Звезда? Эй, не надо так орать, Тня тебе в сон, ты хочешь, чтобы я оглох?» Я поспешно умолк, всем своим видом стараясь заверить наставника в своём идеальном поведении и послушании, мысленно же уже начинал прикидывать, как буду уговаривать его на полноценный визит к соседям.

— Я Знаю, о чём ты думаешь, — проворчал наставник. — Не надейся даже. Пошли, переночуем в ближайшем городе. Не имею желания оставаться на ночь так близко к драконам.

— Но… — я с тоской оглянулся на лабораторный стол, где лежала ещё не до конца изничтоженная птица.

— Не переживай, — Фаер проследил за моим взглядом и улыбнулся. — Я прихвачу её с собой, вместе в дороге доделаем.

— Здорово! — воскликнул я и позволил наставнику себя увести. Насыщенность дня начала сказываться, усталость после множества новых впечатлений догнала меня, так что на обратном пути я был тих, как спящий котёнок-доставунчик, и заснул, едва упав на постель в нашей комнатке в трактире.

В мои сны пришёл Тень.

Знаете, есть много вещей, которые способны напугать неподготовленного человека. Кто-то боится диких зверей. Кто-то — нежити. Кого-то страшат демоны. А кто-то может справиться с любым зверем, упокоить любую нежить и надавать по рогам любому демону. Но Тня, по-моему, боятся все. Кто-то больше, кто-то меньше, но чтобы совсем не бояться его, наверное, надо родиться где-то в другом мире и ничего о нём не слышать.

Боюсь и я, но этот страх не панический, так может бояться любой человек, зная, что в лесу, куда ты ходишь по грибы, живут медведи и волки. Я могу столкнуться с Тнём на пустынной улице, и эта встреча может закончиться чем угодно — от мирного расхождения до моей гибели и гибели моей души. Но самого страшного со мной уже не произойдёт.

Мне снилась та ночь, когда я боролся за жизнь Утырка. Но на этот раз я не мог справиться с оставленным заклинанием, узелки не хотели завязываться, вместо этого тонкие нити ауры жеребёнка, и без того изорванные, норовили расползтись под моими пальцами. Если вы когда-нибудь случайно хватали гнилое яблоко, то вы знаете ощущение этой мерзкой склизкой мякоти. Я чувствовал нарастающую слабость от перерасхода душевной энергии, всё отчаяннее и отчаяннее старался, но делал только хуже.

Предсмертный крик жеребёнка слился с моим отчаянным воплем, и я проснулся. Мне требовалось срочно убедиться в том, что приснившийся кошмар был всего лишь сном. Я на цыпочках прокрался мимо спящего наставника, бесшумно отворил дверь и как мог быстро спустился вниз, в конюшню. Лошади встретили меня сонным похрапыванием, на первый взгляд всё было спокойно, но я пошёл вперёд, гонимый смутным предчувствием.

Лошади наставника с Утырком располагались в дальнем углу конюшни, так что мне пришлось пройти по тёмному коридору между денниками, изо всех сил напрягая своё слабенькое ночное зрение. Когда я увидел своего коня, моё маленькое сердечко затопило облегчением — Утырок стоял ко мне спиной и беззаботно хрупал сеном. Я совладал с запором и шагнул внутрь, чтобы окончательно успокоиться. На краю сознания маячил какой-то странный запах, но я не обратил внимания, протягивая руки к Утырку. Мои ладони встретили не тёплую шерсть, постепенно утрачивающую жеребячью приятность, а холодную твёрдую кожу. Всхрапнув, Утырок поднял голову и обернулся на меня, сверкая зелёными огнями из пустых глазниц.

Я заорал и проснулся. Рядом был наставник, не спящий и определённо не особо довольный моими ночными воплями, о чём он мне и сообщил. Я, не обращая внимания на нотации, метнулся было к выходу — кошмар затягивался, и я одновременно хотел и боялся проверить Утырка, — но вцепившаяся в ворот твёрдая рука не дала мне натворить дел. В том паническом состоянии с меня сталось бы упасть с лестницы и свернуть шею, так что спасибо наставнику за то, что он меня остановил.

— Успокойся, Звезда, — его властный голос, как это уже случалось многажды, привёл меня в чувства. — Тень ушёл. Больше не придёт.

— Так это был Тень? — выдохнул я, мгновенно отвлёкшись от волнения и страха за судьбу Утырка.

— Да. Я вложил в своё пожелание немного энергии, чтобы он точно услышал и пришёл. Я Знал, что так будет.

Я тогда сильно обиделся на наставника за подобную встряску и дулся целых три дня, но он был целиком и полностью прав. В неполных пять лет я боялся лишь одной вещи — смерти Утырка, и именно за неё зацепился Тень, придя в детский сон с целью превратить его в кошмар.

Да, Тень очень опасное существо. Он может убить свою жертву, искалечить, надругаться, забрать душу, — но он в этом не уникален. Примеры долго искать не надо — за плечами магов даже одного скита больше трупов, чем сотворит любой, даже самый сумасшедший демон.

Но Тня боятся не из-за этого. Он был богом ночных кошмаров и до сих пор имеет над ними полную власть, какой нет больше ни у кого. Все ваши самые потаённые страхи и опасения Тень вытащит наружу, заставляя переживать их все, просыпаться и обнаруживать, что кошмар не закончен. Особо полюбившихся жертв он забирает в свой замок на задворках Инферно, где погружает в бесконечную пучину ужаса, стирая ощущение сна и реальности, но не давая окончательно сойти с ума. Ваши эмоции будут питать его годами, покуда Тень не найдёт себе игрушку поинтереснее, а старой без жалости свернёт шею и выбросит тело на поживу хищному инферийскому зверью...

Накликав Тня, наставник оказал мне поистине неоценимую услугу. Тень не любит однообразие и не приходит дважды в сон одного и того же разумного, предпочитая искать всё новые и новые развлечения. Конечно, было жестоко сталкивать с таким переживанием маленького ребёнка — я видел некоторых жертв подобных кошмаров, и зрелище это печальное. Но наставник сгладил все возможные неприятные последствия, будучи опытным ментальным магом, так что ничего катастрофического со мной не произошло. Зато, пережив один-единственный кошмар, я оказался навсегда избавлен даже от призрачного шанса окончить жизнь в качестве игрушки, потеряв связь между сном и явью. Тень больше никогда не придёт в мои сны. Хотя, конечно, никто не гарантирует, что я выживу, встретив его во плоти.

Той ночью я всё-таки смог заснуть и даже немного выспался, однако обиду на наставника затаил крепкую. Наставник никогда раньше не делал мне плохо просто так. Всегда это было наказание, и я вполне осознавал, за что. А вот в ситуации с кошмарами я не мог понять, чем заслужил подобное, потому-то и обиделся на величайшую с моей точки зрения несправедливость.

Что, впрочем, не помешало мне пойти вниз, когда наставник позвал завтракать, храня при этом вид надутый и независимый.

Фаер присоединился к нам тем же утром, и, разумеется, заметил царящее между нами напряжение. Не знаю уж, что сказал наставник по телепатической связи, когда они обменялись долгими понимающими взглядами, но лич не стал пытаться читать мне морали или что-то вроде, и не стал пытаться нас помирить. И отдельное спасибо, что не стал смеяться, сейчас-то, поднабравшись ума с возрастом, я понимаю, как был смешон.

Интересно, ещё лет через двадцать мне будет стыдно за то, что я творю сейчас? Доживу — узнаю.

В противовес изматывающему маршу к Горному скиту, на восток мы продвигались в привычном темпе, никуда не торопясь. Наставник, казалось, вовсе забыл о том, что нам надо к границе Светлых земель. Я дулся и целиком посвятил себя общению с Фаером. Лич, похоже, просто отрывался и пребывал в постоянной лёгкой эйфории от того, что жив.

На привалах наставник раздавал задания, обращаясь с нами, в принципе, одинаково, как с учениками — то есть бесплатными помощниками. Я выполнял всё в гордом молчании, Фаер посмеивался и рассказывал истории о своём ещё прижизненном ученичестве. Потом меня сажали за чтение очередного умодробительного трактата, а наставник и лич устраивались поодаль и творили магию.

Сейчас я понимаю и неторопливость нашего путешествия, и зачем Фаер вдруг сменил имя, и почему вёл себя, как приличный ученик. Ему была нужна легенда для успешного существования на Светлых землях, потому что появившиеся ниоткуда маги очень подозрительны и привлекают ненужное внимание. А так всё вышло вполне неплохо — покуда лич Фаер Грин якобы пребывал в долгом анабиозе в своём склепе, дороги мира утаптывал маг-слабосилок Риган Фай, который не прижился в учениках у мрачного тёмного друида и решил попытать счастья на другой половине материка. Я рассказываю об этом, поскольку Фаер уже вернулся из своего путешествия и раскрытие ему не грозит, иначе продолжил бы нести тайну в себе. А в детстве мне было не до высоких размышлений о подоплёке событий и поступков, я просто воспринял происходящее как интересную игру и с удовольствием поддерживал.

В один из вечеров в начале путешествия мы всё-таки взялись за совершение величайшего эксперимента — создания моей первой нежити. К непосредственно оживлению Фаер меня не пустил, отговорившись, что ему-то терять нечего, а вот мне душу стоит поберечь, вдруг пригодится? Я вытребовал взамен заклинание магического видения — в силу возраста мне оно пока не давалось — и, затаив дыхание, следил за тем, как творится таинство поднятия. Очень красивая и сложная вязь энергий стекала с пальцев лича и плавно укладывалась петлями внутри выпотрошенной и избавленной от лишней плоти тушки, заставляя её слегка светиться на аурном уровне.

— Восстань! — велел Фаер, и птица подняла голову и хрипло заклекотала. Глаза засветились уже знакомым мне зелёным цветом, и я поинтересовался, а почему, собственно, так.

— Простейшая индикация, — подмигнул лич. — Зелёный означает, что нежить поднята из мёртвого тела. А красный цвет — для тех, кого наживую обращали. Есть ещё серый, этот редко встречается. Если лича лишить фокусировщика и долго держать в подчинённом состоянии, со временем его личность разрушается, а огни выцветают.

— Поня-атно, — глубокомысленно протянул я. — А что с птицей? Для чего она?

— А для чего придумаешь, это универсальная некро-зверушка, — начал рассказывать Фаер. — Автономная, собирает энергию из окружающей среды, послушная, достаточно сообразительная. Хочешь, почтальоном будет, хочешь, шпионом — можно подключиться к её глазам и ушам. Ну и вообще всякие применения найти можно.

— У птиц есть уши?

— Неуч! — раздавшийся прямо над ухом голос наставника заставил подпрыгнуть и вжать голову в плечи. — Дожили! В четыре года не знать, что у птиц уши есть, только внутри, а не снаружи, нет, Риган, ты посмотри на это! Позор на мой друидский посох, и это — мой подопечный! Всё, Звезда, кончились твои деньки невежества, в ближайшем же городе куплю для тебя анатомическое пособие, пора тебе учиться отличать желудок от селезёнки. Ты меня понял?

— Понял, наставник! — привычно гаркнул я, вытянувшись во весь рост.

Вот так бесславно скончалась моя обида и попытки играть в молчаливого героя. Но я о том нисколько не жалел.

В нашем затянувшемся путешествии случалось множество забавных вещей, и большинство из них — благодаря Фаеру. Он, похоже, старательно отрывался не только за годы бытия нежитью, но и вообще, за всю прошлую жизнь. Наставник не скупился на воспитательные подзатыльники и постоянно ворчал, за какие проступки ему досталось это наказание в ученики и как оно вообще дожило до своих лет. Фаер отмахивался и продолжал источать такое жизнелюбие, что в его не-мёртвую природу верилось с трудом.

Пожалуй, если пересказать всё, что мы на пару творили, понадобится целый немаленький том. Но, несмотря на высказываемое наставником недовольство, он не спешил прекратить это безобразие. И правильно, неожиданно нашедшийся товарищ надолго и прочно завладел моим вниманием, и мне было форменно не до того, чтобы выделываться и скучать. Я даже про переписку с Инфернальным скитом мог позабыть начисто, если бы не пунктуальность и обязательность одного слугача.

Мы как-то не додумались предупредить Фаера, так что первое появление Доггера стала для него большим сюрпризом. Оглянувшись и вдруг обнаружив постороннего буквально у себя за плечом, лич молниеносно выхватил посох и шарахнул слабо оформленным комком энергии — в живом состоянии он проседал по магии и не мог швыряться смертоносными лучами, но рефлексы никуда не исчезли. Я едва сумел уловить движения Фаера, но Доггер был ещё быстрее, его отследить у меня не получилось вовсе! Слугач просто оказался в другом месте, подальше от напуганного Фаера.

— Цыц, оба, — наставник прервал потасовку, не дожидаясь её начала. — Риган, ты чего такой нервный? Ещё б завизжал и сапогом швырнул. Доггер, старая псина, что за мода?

— Слуга Инфернального скита иногда может себе позволить небольшой розыгрыш, — заявил с невозмутимым лицом Доггер, и тут я его настиг, намертво повиснув на поясе и смотря снизу вверх.

— Как ты тут оказался? Я тебя опять не заметил! Давай письмо!

Отговорившись традиционным приветствием, Доггер подхватил меня на руки и, немного покружив, поставил на землю.

— Сию минуту, мой юный друг, — улыбнулся он, и снова я не успел рассмотреть, откуда в протянутой руке взялся запечатанный свиток. Поблагодарив слугача, я ушёл к костру — читать, и взрослые на некоторое время были избавлены от моего сиятельного общества.

С каждым письмом разбирать почерк Гипноса становилось всё легче и легче, так что надолго моё отсутствие не затянулось. Я на всякий случай перечитал послание пару раз, скатал обратно в свиток и спрятал за пазуху. Доггер что-то рассказывал Фаеру и наставнику, так что я предпринял очередную попытку застать его врасплох.

— Ага! — воскликнул я, прыгнув на слугача, и тут же оказался схвачен.

— Аккуратнее, мой юный друг, ты мог ушибиться о мою спину. Слуга Инфернального скита, к сожалению, слишком твёрдый для того, чтобы быть хорошей посадочной площадкой.

— А что такое посадочная площадка? — поинтересовался я. — Это кусок стула, который не ножки и не спинка?

— Нет, это не сиденье, — улыбнулся Доггер, усаживая меня рядом. — Посадочная площадка — это выровненный участок, куда можно приземлиться. Предположим, летит дракон…

— Эй, давай-ка тут без крылатых ящериц, — вскинулся наставник.

— Как скажете. Предположим, летит демон…

— А какой демон? — тут уже Доггера перебил я.

— Предположим, вульгар Огня. И вот он летит над лесом и чувствует, что устал. Но если просто упасть вниз, то он обдерёт все крылья о ветви деревьев, либо, если сложить крылья, переломает руки-ноги при падении. Что надо сделать демону?

— Найти место без деревьев! Ну там поляну.

— Правильно, — кивнул слугач. — Но простая поляна — это не посадочная площадка. А вот если кто-то уберёт с поляны все сучья и неровности, посыплет её хорошо видным с высоты белым песком и добавит фонарики, чтобы можно было найти и ночью — это будет посадочной площадкой. Понимаешь?

— Ага, — кивнул я. — Ты это, когда в следующий раз придёшь, тоже фонарики повесь. Тогда я точно не промахнусь!

— Мне кажется, он немного не это имел в виду, — хихикнул Фаер, Доггер же лишь тонко улыбнулся в ответ.

— Хватит, ученички, засиделись, — проворчал наставник, поднимаясь на ноги. — Давайте укладываться, завтра подниму до рассвета. Поможете мне собрать снежные луковицы, самое время их из сугробов выкапывать.

— Но я же ещё не ответил! — возмутился я.

— Ладно, Звезда, но только быстро!

Торопливо проговаривая Доггеру то, что хотелось сказать, я задумался над тем, что, наверное, уже достаточно взрослый. Поэтому, уже укладываясь на ночь, подкатился под бок личу и пихнул его кулаком.

— Ну чего тебе, маленькое чудовище? — поинтересовался Фаер.

— Научи меня писать!

— Уговорил, в городе куплю тебе всё необходимое, а сейчас дай поспать.

Вскоре у меня появилась моя первая красящая палочка для записей и тетрадь из осиной бумаги. И, честно, вспоминая все свои разнообразные занятия, я не устаю задаваться вопросом, а как у меня часов в сутках на всё это хватало? Сейчас бы определённо не отказался от такого умения, но, увы! Похоже, оно безвозвратно ушло вместе с детством.

Лич способен покрыть расстояние от Горного скита до границы Тёмных и Светлых земель примерно за трое суток непрерывного бега. Изменённые лошади моего наставника успеют за неделю, если гнать, не жалея ни их, ни себя. На обычных лошадях путешествие займёт чуть меньше месяца.

Мы втроём добирались почти полгода.

Ну, а что? Наставнику торопиться было некуда, Фаер поддерживал свою легенду, меня никто не спрашивал. Да и если бы спросили, пожалуй, я бы предпочёл подольше побыть со своим приятелем-личем.

Всё в нашей жизни имеет свойство заканчиваться — кроме сияния звёзд, терпения Бога-Дракона и зловредности Тня. Кончилось и это путешествие длиной в зиму и часть весны. Фаер покинул нас в первых числах тремвеса, незадолго до моего пятого дня рождения.

— Но почему? — ныл я, цепляясь за рукава его походной мантии. — Почему ты не хочешь отпраздновать вместе со мной?

— У меня другие планы на тебя в этот день, — наставник с бесстрастным лицом наблюдал за нашим затянувшимся прощанием. — Лич там будет не к месту. Отпусти ты его, а то я понять не могу, ты пытаешься оторвать рукава — или руки?

Я насупился, но пальцы разжал, выпуская Фаера на свободу.

— С тобой было здорово, — он присел на корточки рядом со мной и заглянул в глаза. — Как с младшим братишкой. Ну, наверное, у меня младшего брата никогда не было, поэтому я не уверен в своих впечатлениях. И мне правда жаль расставаться, Гарскарстак, однако меня ждут Светлые Земли. Писать я тебе не смогу, иначе рискую раскрыть перед светлыми свою настоящую природу… Оказаться в темнице с серебряным колом в груди мне совсем не хочется!

Я кивнул и шмыгнул носом, принимая доводы.

— Ну и топай, — улыбаться настроения не было, я бурчал и отводил взгляд. — Учти, когда вернёшься, я сделаю вид, что мы незнакомы.

— Ничто не помешает нам познакомиться заново, когда я вернусь, — Фаер подался вперёд и обнял меня, прижимая к груди. Я уткнулся в него носом, втягивая в себя запах в стремлении запомнить как можно лучше. Влажная земля, разнотравье с границы болот, холодный погреб и живой человек — так пахнет для меня Фаер Грин, один из самых удивительных личей, которых я когда-либо встречал.

Нанюхавшись, я решительно выпутался из объятий, отошёл к Утырку, которого было необходимо сию же минуту почистить от дорожной пыли, и вслед уходящему другу не смотрел. Это было первое в моей жизни расставание, и с высоты своего опыта могу заметить, что пережил его куда лучше, чем второе.

Долго грустить не получилось — наставник не дал.

— Не засиживайся со своим конём, нам надо успеть.

— Куда? — спросил я без особого интереса.

— В Мертвецкий. Старый ящер хочет присутствовать на твоём ритуале познания магии, а дальше посмотрим, куда.

Эта новость немного разогнала мою тоску. После ритуала познания ребёнок уже может считаться настоящим магом, и начинается его полноценное, не книжное обучение. Обычно ритуал проводят в шесть-семь лет, но моя необычность и здесь сыграла свою роль. Внимание мэтра Мертвецкого, к такому, в общем-то, рядовому событию меня не удивило. В те редкие моменты, когда наставник наведывался в скит, мэтр частенько оказывался неподалёку, наблюдая. Я гордился вниманием такой важной персоны, наставник сердился и чуть ли не дышал огнём подобно ненавистным драконам. То ли ревновал столь многообещающий материал для изучения, то ли боялся, что драколак расположит меня к себе. Возможно, в том числе и по этой причине в Мертвецком мы бывали редко.

И то, что наставник согласился провести ритуал познания магии в скиту, явно говорит о том, что он подозревал (или Знал точно) наличие осложнений, при которых может потребоваться помощь самого умелого друида на Тёмных землях. Что же, очередное спасибо ему за предусмотрительность…

Местность поблизости от границы вообще не может похвастаться густыми лесами — за тысячелетия войн, в которых раз за разом сходятся тёмные и светлые, местная растительность сильно измельчала. С одной стороны — весь арсенал тёмной магии, от разрушительных ударов личей до хитроумных проклятий, разящих всё живое. С другой — всесжигающий Свет, который порой бывает опаснее даже драконьего огня, хотя, казалось бы, «добрая», созидающая стихия. Ага, как же! Когда-то, на заре существования мира, Свет, Хаос, Тьма и Порядок, может, и существовали в своём абсолюте Созидания, Изменения, Разрушения и Постоянства… Но сейчас, за прошедшие десятки тысяч лет, они перемешались промеж собой и с другими стихиями. И Свет, похоже, взял силу сохранения у Жизни, и силу разрушения — у Огня и Порядка.

Так что самые большие леса, что вы сможете найти в приграничной зоне — это жиденькие рощицы, которые можно пересечь часа за три, не больше. Не считая Мертвецкого скита, конечно же.

О, Мертвецкий… Мне не доводилось бывать на родине эльфов, но, я уверен, даже их священные деревья в моих глазах не сравнятся с величественной громадой вотчины тёмных друидов. Заповедный лес, нависающий над головой и подавляющий своей древностью, косые лучи света, пробивающиеся сквозь густое переплетение ветвей, неповторимая живая тишина, разбиваемая перестуками дятлов-будятлов или воплями очередного эксперимента, сбежавшего из лабораторий… И, конечно же, дубы. Эти деревья помнят, наверное, ещё первую эпоху. Настоящие исполины, верхушки которых невозможно разглядеть с земли. Дубы настолько огромны, что прямо на их ветвях были построены небольшие домики. И небольшой кабак с красноречивым названием «Три дубка» совершенно теряется меж выступающих из земли огромных корней.

Несмотря на редкие визиты, я с детства считал это место своим домом. Наставник, наверное, тоже. Стоило пересечь барьер, защищающий скит от внешнего мира, как из его повадок исчезала извечная настороженность тёмного мага — словно с лука сняли тетиву и позволили натруженному дереву распрямиться. Но даже здесь, в скиту, наставник никогда не был расслаблен полностью, поскольку дом ему приходилось делить с несколькими драколаками, пошедшими по пути познания друидизма. В том числе и с мэтром Ыгрдумом Невыговариваемым, чьё прозвище всегда представлялось мне куда более сложным в произношении, чем имя.

Едва мы добрались до закреплённого за наставником дома и устроили лошадей в конюшне, как я повис на его рукаве и потребовал срочно проводить ритуал, но был обманут в лучших чувствах. «В день твоего пятилетия, Звезда, и не ной, не поможет». Меня ждала целая декада ожидания. Оставалось страдать и заниматься тем же, чем и всегда в скиту — шататься по территории и приставать к друидам, долбодятлам и доставунчикам. Больше всего не везло последним. Умильные котята весёлой розово-голубой расцветки, известные своим дурным нравом, просто не успевали применить против меня свой гипнотизирующий взгляд — я коварно подкрадывался сзади, хватал и тискал, не обращая внимания на гнусавые грубые завывания. В этот раз, правда, веселье длилось недолго — наставник выловил меня на следующий же день и усадил за книги. Пришлось смириться под давлением обстоятельств.

Мэтр Ыгрдум в эту декаду постоянно навещал наставника, к вящему неудовольствию последнего. Но речь шла о чём-то серьёзном, так что они вдвоём склонялись над столом с расчётами, ворошили исписанные листы и ругались малопонятными терминами. Я вздыхал, наблюдая со стороны, а после завистливо провожал взглядом улетающего драколака. Я бы тоже хотел подняться к небу, только благополучно об этом молчал — не хотелось расстраивать наставника. Да и проверять, не затряхнёт ли он меня после такого заявления, было боязно.

В восемнадцатый день тремвеса наставник поднял меня до рассвета — ритуал решили начать в час моего рождения, а я увидел этот мир аккурат с первыми лучами солнца. Накануне из-за волнения я долго не мог уснуть, а потому подготовительный этап почти что проспал, мало обращая внимания на реальность. Потом, конечно, когда наставник поставил меня в рунный круг и отошёл, замыкая рисунок, стало не до сна.

Ритуал познания магии — переживание индивидуальное и частенько неописуемое. Мне относительно повезло, я могу связно пересказать, что тогда происходило.

Я был демоном. Я крался по крышам ночного города, а дождь барабанил по черепице, боязливо меня обтекая, и Тьма ласкала мою кожу, скрывая от посторонних взглядов. В шуме падающих капель я без особого труда различал шаги людей там, внизу, а чувство, далёкое от зрения, нюха или слуха, указывало мне на биение чужих душ, такое соблазнительное, но приглушённое мешками неуклюжей плоти. Я искал тех, кто согласится. Вкрадчивый шёпот на ухо беспечной жертве: «Я знаю, чего ты желаешь. Я могу дать это тебе». Испуганное согласие. Светящиеся ярко-голубым когти. Рывок. Я сжимал в руках трепещущую душу, отданную мне добровольно, и торжествующе, зло смеялся. Я мог сделать с ней всё, что захочу. Заключить в темницу, где душа будет исправно снабжать меня энергией. Съесть её. Разорвать на части. Отпустить… Отпустить? Какая глупость! Я был счастлив.

Я был драконом. Я видел магию, ощущал мировую энергию всем телом, дышал ей. Я был истинным дитя этого мира, потомком тех, кто первыми открыл глаза и увидел эти звёзды, в которые невозможно не влюбиться. Бесконечно мудрое, родственное миру существо, я оставался хищником со всеми причитающимися инстинктами. Взмах крыльями, мощные завихрения воздуха и магии. Проносящиеся далеко внизу поля и деревеньки. Я летел навстречу ветру, и ветер говорил со мной, ударяясь об остистые плавники, заменявшие мне уши. День сменялся ночью, но звёзды неизменно были в этом полёте со мной, ненадолго прячась, лишь когда солнце — король всех звёзд — поднималось к точке зенита. Я бесстрашно смотрел на него, не щуря глаза — дракону не повредит звёздный свет. Почувствовав добычу внизу, я сложил крылья и упал с огромной высоты, чтобы вонзить когти в трепещущую плоть. Я отрывал крупные куски мяса и заглатывал их почти не жуя. Я был счастлив.

Мы увидели друг друга и бросились, сцепившись. Мы были злейшими врагами. Я бил когтями по крылу дракона и кричал от боли в порванной демоном перепонке. Я вцеплялся в демона зубами и выл, когда драконьи клыки скрежетали по кости.

Нашу битву освещал холодный звёздный свет, льющийся через золотое стекло. В какой-то момент в драке мы налетели на него и разбили, раня себя осколками. Наша кровь смешалась и поднялась к небу, заволакивая его красными облаками. А потом кто-то словно резко отдёрнул занавеси, и из всех звёзд на нашу битву смотрела лишь одна, самая холодная и неприступна, звёздная королева — луна…

Рядом возникли мужчина и женщина. Его облик скрывали щупальца тьмы, черты её лица смазывало мягкое золотое сияние. И я понял, что со мной говорит кровь моих родителей, и что от меня зависит, каким из путей я пойду — или буду убит несочетаемым противоречием, если откажусь выбирать. Я в растерянности замер, безуспешно пытаясь увидеть, какими они были, мои родители — словно это они стояли передо мной, а не проекции наследия, которое они передали мне с кровью. Ощущение, что время на исходе, подтолкнуло меня к действию. Я бросился в объятия матери, но в последний момент перед тем, как мир померк, успел обхватить руку отца невесть откуда взявшимся хвостом и притянуть его к нам…

Очнулся я на кровати, слабый и больной, а наставник сидел рядом, положив ладонь мне на лоб.

— Не сдох таки, — сказал он, и я разулыбался, потому что за напускной грубостью без труда прочитал его беспокойство обо мне и нежелание показаться слабым и испуганным.

— Наставник, как оно?

Слова давались с неожиданным трудом, и я замер, не договорив вопрос до конца.

— Успешно. Ты, Звезда, умудрился отхватить себе всего и побольше. Спасибо хоть не двуталант, а чисто тёмный, не знаю, как бы я тебя магии светлых учил. Про анимакторику оно ещё давно понятно было, это у тебя явно в папашу, а вот остальное интереснее. Некромантия, друидизм и удивительно высокий талант к кукловодству. Раскладка совсем как у твоей непутёвой маменьки, только Айрия была в первую очередь друидом, а потом всё остальное…

— Когда вырасту, я буду сильнее тебя, — заявил я наставнику после небольших раздумий. — У тебя три таланта, а у меня аж четыре.

— Ишь, какой самоуверенный, — он усмехнулся и щёлкнул меня по носу. — Ты вырасти сначала, а там посмотрим.

Что же. Я вырос. Но до сих пор не могу сказать, превзошёл ли я своего наставника. Мне никогда не были известны пределы его возможностей, но, думаю, для него я остался бы мелкой Звездой, даже если бы освоил абсолютно все магические практики.

После ритуала мы задержались в скиту. Всё-таки время было выбрано неподходящее, думаю, в расчётах взрослые не учли моё полудемонское происхождение — даже Знающие способны ошибаться, когда отдыхают от своих способностей под мощными щитами. Моя энергетическая часть развивалась куда быстрее физической — тому способствовали ещё и ежедневные упражнения с энергией анимы. Во время ритуала тело испытало куда более серьёзную нагрузку, чем аура, что и уложило меня в постель на долгую декаду.

Мэтр Ыгрдум помогал выхаживать меня, и, кажется, наставник стал относиться к нему чуть теплее. По крайней мере, он не выглядел так, будто желает за руку привести разозлённого Тня к драколаку и оставить их наедине. Самым заметным свидетельством изменения отношения наставника стало согласие не уезжать сразу, как только я встану на ноги, и передать ученикам скита часть своего опыта. Всё же он не зря носил звание мастера Мертвецкого и мог поведать много интересного, особенно касаемо лошадей.

Покуда наставник вколачивал знания в головы будущих друидов, порой в буквальном смысле, посредством посоха, я терроризировал будятлов и доставунчиков. Бедные животные шарахались от каждой тени, не зная уже, куда от меня деться, но я был неумолим. Звереющий от скуки полудемон страшнее стихийного бедствия — наводнения и ураганы хотя бы можно предугадать! Уж не знаю, кто в итоге больше радовался нашему отъезду, случившемуся в середине втомлета.

Когда заповедная роща Мертвецкого осталась позади, я вдруг кое о чём задумался.

— Наставник, — я повернул голову, чтобы видеть его лицо. — Я понимаю, что моего отца ты в глаза не видел, но с моей мамой вы долгое время работали вместе… Драколаки же долгоживущие, неужели никого из моих родственников в живых не осталось?

Наставник не изменился в лице, но хватка, удерживающая меня в седле, стала заметно крепче. Да что там, он так мощно притиснул меня к себе, что я запищал и испугался, что меня так ненароком и придушат. Кажется, интересоваться своей роднёй — своей ДРАКОНЬЕЙ роднёй — было не лучшей идеей.

— Семья дракона это его родители, супруга, братья-сёстры и дети. Даже бабушки и дедушки почти не общаются с внуками, не говоря уж о более дальних коленах родства. К тому же, насколько я знаю, родители Айрии предпочитали светлых. Полагаю, ты им просто неинтересен.

— Ты уверен?

— Они даже с твоей маменькой почти не общались, а может, это она с ними дел иметь не хотела, кто ж драконов разберёт. В любом случае, нечего тебе с ними якшаться, — отрезал наставник, давая понять, что разговор окончен.

После той отповеди, даже повзрослев, я ни разу не задумывался о том, чтобы искать родичей со стороны матери, да и они не пытались со мной связаться, подтверждая слова наставника. Не сказать, чтобы я об этом жалел… Но в особо тяжёлое время мне очень не хватало родственной поддержки.

Мы вернулись к привычному ритму жизни. Бесконечное путешествие, часто сменяющиеся лошади, новые знания и детские стада… Я благополучно сменил имя и стал Звездецом, а ещё научился магией чинить недоуздки Утырка.

А потом наставник увидел эльфийского коня.

При всей своей нелюбви, в лошадях я разбираюсь неплохо — столько лет с ними бок о бок невозможно было провести беспоследственно. В число приобретённых по этой части умений входит и способность определить породу на глаз. Мой Утырок, к примеру, относится к низкорослым горным лошадкам. Они коротконогие, мохнато-лохматые и способны скакать по скалам немногим хуже горных козлов, а с некоторой магической доработкой — и того лучше. Знать тёмных земель предпочитает звездчатых коней. Они очень красивые и отличаются удивительной мастью — по чёрному корпусу разбросаны крошечные белоснежные пятнышки-звёзды. Вот только ухаживать за ними трудно, волнистые волосы гривы, хвоста и бабок, конечно, выглядят эффектно, но собирают в себя всю возможную воду, грязь и мусор, норовя сваляться в монолитные колтуны. Наставнику как-то пришлось врачевать кобылу, у которой из-за свалявшейся шерсти над копытами ноги стали настолько тяжёлыми, что она не совладала с собой на раскисшей из-за дождя дороге и смачно хряснулась, переломав несколько костей. В общем, уход за звездчатыми нужен постоянный, зато на торжественных парадах такая лошадь смотрится очень эффектно. А вот демонические лошади — это не лошади даже уже. Выглядят так, будто кто-то взял обычную лошадь, побрил, повтыкал в неё кучу крупных чешуин, вставил в пасть клыки покрупнее волчьих, вместо копыт вылепил подобие рук, причём на всех четырёх лапах, а потом оживил получившееся чудовище и выпустил в Инферно.

Разумеется, чаще всего наставник работал с самыми простыми, беспородными лошадками — потому что в случае бесславной гибели очередной скотины времени искать замену и перебирать не было. И своих лошадей из скита почти никогда не брал, предпочитая работать с ними на месте, внося лёгкие, едва заметные изменения перед случкой перспективных кобыл и жеребцов. Выведенная им порода известна как сумрачная, этих лошадей ценят за ум, плавную нетряскую рысь, выносливость, практически бесшумное передвижение (если правильно подковать, конечно), незаметную тёмную масть, сливающуюся с ночными тенями, и способность видеть в темноте. Сами понимаете, где может пригодиться такая лошадка…

К чему я это всё? Уже к пяти годам я навидался лошадей всяких. Большую часть с трудом переносил, и нелюбовь эта была взаимной. Утырка нежно любил, хотя к двухлетнему возрасту в нём не осталось ничего от образа, покорившего когда-то моё сердце — ноги укоротились до стандартов горной породы, а шерсть погрубела. За некоторыми породистыми скакунами признавал, что да, красиво, но это ж лошадь, а потому внимания не заслуживает, лучше книжку почитать или упражнения поделать. А вот эльфийский конь заставил меня признать, что Утырок — не единственная лошадь, заслуживающая тёплых эмоций.

Итак, что же такое выведенные эльфами породы лошадей? Тня мне в сон, это совершенно прекрасные создания, потомки легендарных единорогов, которых ни один тёмный в глаза не видел, но все про них знают. Разные породы отличаются в мелочах, но общее для всех — красота, изящество, аура умиротворения.

Наставник резко остановился на пути к городскому рынку, и я с размаху врезался в него, не успев затормозить. Выглянув из-за его спины, я увидел, что же вогнало в ступор моего невозмутимого опекуна.

Какой-то местный царёк — уж простите, не помню, кто там в то время правил на том клочке суши — выехал в народ на шикарном жеребце. Я не могу точно описать стати того коня, потому что та самая аура умиротворения накрыла меня с головой, и за накатившими приятными ощущениями стало не до рассматривания.

— Я хочу такого, — выдохнул над ухом наставник.

— И я…

— Звездец, мы едем к светлым.

— Ага, — всё так же рассеянно согласился я, и только спустя пару минут до меня дошёл смысл сказанного. С радостными воплями я набросился на наставника и обнял. Наконец-то ещё одна мечта получила возможность осуществиться!

— Тихо ты, не позорь перед людьми, — проворчал наставник, отдирая меня от своей мантии. Действительно, зеваки уже начали оглядываться на источник звука. Пришлось изображать серьёзного молодого мага, и дать себе волю я смог только наедине в трактире, пока мы собирались в очередное путешествие.

В те годы между двумя половинами материка царило перемирие. Как светлая, так и тёмная стороны стремились насладиться всеми преимуществами товарообмена, прежде чем накопившаяся дурь выльется в очередную Войну Сил. Разумеется, о торговле оружием речи не шло, кто ж согласится усиливать соседа, с которым через пару десятилетий придётся воевать? Но вот украшения, статусные предметы и в меру безобидные магические артефакты пересекали границу в обе стороны. Контрабанда тоже, но, в общем-то, подпольной торговле даже боевые действия не помеха.

К светлым мы подъезжали как обычные путешественники, по дороге. Когда впереди показались башни приграничного форта, наставник остановил лошадь и вытянул руку вперёд.

— Смотри, Звездец, это граница. Мы прибыли.

Я посмотрел и увидел её. В обе стороны от форта тянулась прозрачная сотканная из магии стена, которую можно было различить лишь по цвету — словно смотришь через голубое стекло.

— Ух ты! А почему у нас такого нет?

— А кто будет этим у нас заниматься? — усмехнулся наставник. — У нас, вообще-то, единого правителя нет, а все тёмные короли с баронами скорее друг другу в глотки вцепятся чем договорятся о таком большом строительстве. Их хватает лишь на то, чтобы периодически идти на светлых толпой, немного пограбить и уползти в свои норы, получив ответных оплеух.

— Жалко, — вздохнул тогда я да и выбросил из головы. Позже, уже став Тёмным Императором, я вернулся к идее глобального строительства и успешно её воплотил. Связные башни, единая сеть порталов — ну и защита своих владений от «доброго соседа», куда ж без этого?

Нас встречали. Было бы странно, если бы появление сильного тёмного мага осталось без внимания со стороны светлых.

Впрочем, всё было прилично. Скучающий пограничник задал стандартные вопросы кто-куда-зачем-что везёте-как ничего-а, вы покупать-ну ладно тогда, после чего вручил наставнику амулет-подорожную, дозволяющую нам беспрепятственно бродить по Светлой Империи, покуда не соберёмся домой или не попытаемся пролезть в одну из стратегических локаций.

Я крутил головой во все стороны подобно флюгеру, силясь впитать в себя всё то, что отличало соседей от нас. Поперву особых отличий не нашёл — не считая монструозной конструкции границы-щита, на которую вволю нагляделся на подходе к форту. Сам же форт представлялся мне совершенно обычным, в тёмных землях таких полно. С другой стороны — а смысл кардинально менять архитектуру оборонных сооружений? Многие поколения воюющих предков определили эффективные варианты постройки, и стоит ли отступать от канонов только ради того, чтобы отличиться от соседей? Нет, светлые и тёмные форты и замки архитектурно всё же отличаются, но тогда я был слишком мал, чтобы подобные различия замечать. Разочаровавшись в архитектуре, я обратил внимание на людей.

И вот тут моя склонность к сравнению была удовлетворена.

Светлые смотрели на нас даже не знаю как описать. Наверное, как на подброшенный на порог смертоносный артефакт, который непонятно, заряжен ли и в какой момент бабахнет. Вообще, это очень характерная черта. Даже простые люди, которые абсолютно ничем не различаются (друиды проверяли!) с первого взгляда опознают принадлежность собеседника к одной из сторон и ведут себя в зависимости от результата. Чужак изначально встречается настороженно, свой — в меру доброжелательно. Мне это кажется весьма странным, когда речь идёт о магах. Нет, светлые-то понятно, они ж све-е-етлые, для них нормальным считается поведение травоядных стайных животных и жёсткая иерархия, ну то есть когда всё стадо собирается в круг, пряча детёнышей и самок в кольце рогов, и чтоб никто поперёк вожака не гавкал. Но тёмные, с хищническим менталитетом и развитым индивидуализмом? За свою жизнь больше неприятностей я поимел как раз со стороны земляков, как и любой другой тёмный маг, пожалуй, но всё-таки на каком-то глубинном уровне, видимо, человеческая стайность сохраняется и в них. Да даже я не избежал этого в своё время, хотя и демоны, и драконы известны как те ещё одиночки.

Когда мы покинули форт, наставник хитро усмехнулся и предложил мне для тренировки внимания поискать соглядатаев, которых светлые к нам приставили. Всё-таки Знающий — фигура не того масштаба, чтобы оставлять без присмотра. Но при этом тайное наблюдение было до того демонстративно тайным, что обнаружить слежку не составляло почти никакого труда. Подобная зарядка для ума очень быстро вошла у меня в привычку и позднее переросла в совершенно здоровую и жизненно-необходимую каждому тёмному магу умеренную паранойю. Не знаю, пережил бы я самые первые покушения на свою жизнь, не будучи сызмальства привычен отслеживать ситуацию вокруг себя. Редко кто заботится о привитии подобных навыков детям, даже демоны, хотя, казалось бы, их общество, строящееся на интригах и дуэлях, немало тому способствует. Может, оно и к лучшему, что отец о существовании сына не подозревал и в воспитание моё не вмешивался. Прокручивая в голове эпизоды своего детства, я всё больше восхищаюсь и уважаю наставника. Нежданно обретя обузу и ответственность в виде беспрестанно орущего младенца, он с цинизмом и любовью выковал из сырой заготовки меня. Кто-то скажет, что получился замечательный молодой демон. Кто-то — что неплохой маг и управленец. Или малость шебутной потомок дракона. Или жуткий тиран и монстр во плоти. Я же гордо скажу, что результат затраченных наставником усилий меня полностью устраивает, и жаль, что моим детям не достанется такого же замечательного опекуна. Мои педагогические и воспитательные таланты, увы, оставляют желать лучшего!

В целом у меня осталось благоприятное впечатление от Светлой Империи. В первую очередь дороги. Несмотря на то, что светлым была более доступна транспортная магия, грузы размером крупнее человека всё-таки предпочитали доставлять традиционными способами, то есть караванным ходом. А наличие централизованной власти позволило унифицировать и качественно замостить все дороги. В этом ещё одна особенность светлой магии. Она более… созидательная, что ли? Нет, не то слово. Светлые маги чаще работают на благо простых людей. Например, и у нас, и у них есть друиды, способные к изменению живых существ, но тёмные в основном выводят боевые разновидности, а светлые — сельскохозяйственные. У них много целителей — у нас разве что маги крови, ну и тот небольшой минимум магических практик, который универсален и от окраса силы применяющего не зависит. У нас есть кукловоды, способные подчинить любое существо своей воле. Есть демонологи, обладающие умением пробивать ткань между нашим миром и Инферно. Есть малефики, способные составить мощное проклятие, и некроманты, сроднившиеся со смертью… А светлые с помощью магии сплавляют мелкий гравий в монолитное полотно, которое не раскисает от дождей. И погодные маги у них есть. У них вообще не меньше магических специализаций, чем у нас, несмотря на то, что высшее учебное заведение для магов на всю Империю одно! Вот и думай, кто лучше устроился… Ради того, чтобы компенсировать подобную несправедливость, я в своё время и запустил несколько глобальных проектов, когда объединил тёмные земли под своей властью.

А вот люди почти одинаковые. Разве что светлые так и норовили на нас поглазеть, думаю, мы с наставником на долгие годы обеспечили сплетнями жителей деревень, через которые проезжали на своём пути.

Ах да.

В первый день зимы я покинул ставшее давно привычным место в седле перед наставником и пересел на Утырка.

Моему коню исполнилось два с небольшим года, и служить скакуном для взрослого он ещё не мог, несмотря на то, что магия немного подстегнула и ускорила его развитие. Но так то взрослого, а я весил раз в пять меньше, и наставник, осмотрев Утырка, признал, что пора мне учиться ездить верхом. А заодно — оттачивать навыки кукловода, потому что Утырок верховой лошадью быть категорически отказывался, и требовалось его постоянно усмирять, чтобы не поприветствовать твёрдую землю всеми костями.

Сами понимаете, у ребёнка, всего несколько месяцев как начавшего изучать магию, не могло сразу начать получаться. Наставник помогал мне, но перед тем, как каким-то неведомым мне магическим чувством ощутить его заклинания, поддерживающие и дополняющие мои кривые поделки, мне приходилось долгими минутами пытаться справиться самостоятельно. Утырок яростно протестовал против такого обращения, но протест свой мог выражать единственным способом.

Да. Мой конь начал грызть трензели. Я не знаю, как у него это получается, ведь, по идее, конструкция уздечки не предусматривает возможности её сжевать, но Утырок раз за разом успешно решает эту нерешаемую задачку. Здесь он меня переигрывает вчистую и по сию пору. А уж речь, которую наставник выдал, обнаружив устроенную конём подлость в первый раз, затмила по цветистости даже ругань грузчиков в речном порту! Я заслушался, наставник заметил это, наградил меня воспитательным подзатыльником и потащил к ближайшему кузнецу — показывать, как изготовлять замену испорченной детали. Поперву-то, конечно, я только наблюдал, но годам к десяти уже делал сам почти всю работу, не требовавшую тяжёлых физических усилий, которые нельзя было бы заменить магией. А там и нрав Утырка немного смягчился, стал куда меньше портить мне жизнь, и я своего коня не променяю ни на кого иного, даже на легендарного эльфийского единорога. Потому что, что ни говори, а Утырок для меня идеальная лошадь. Я на самом деле тоже то ещё чудовище, так что мы друг друга стоим.

А пока я воевал со своим конём и в меру возможностей постигал тонкости магического искусства, наставник интриговал. Поскольку никто из эльфов не продал бы одного из своих коней тёмному магу, ему пришлось хитрить и изворачиваться. Наставник говорил со многими людьми, использовал подкуп, уговоры и, иногда, свои навыки кукловода, выстраивая сложную систему, которая позволила бы ему, хоть и через третьи-четвёртые-пятые руки получить желаемое. Меня в том возрасте подобные вопросы не интересовали, да и не допускали меня к ним, но всё равно, картинка, которую я восстановил из своих детских воспоминаний, из случайно подслушанных разговоров и вскользь брошенных фраз, впечатляет.

Подготовка к грандиозной афере длилась несколько месяцев и кончилась тем, что под видом нашей заводной лошади наставник перевёл через границу не просто замаскированного эльфийского скакуна, а единорога-полукровку! А я в меру своих сил помогал это удивительное животное добыть.

— Что ты знаешь о единорогах? — спросил наставник.

Я отвлёкся от задачки, которую решал при свете собственноручно созданного светлячка, и задумался.

— Да, наверное, то же, что и все. Есть у эльфов такие удивительные волшебные лошади, прямо чистый Свет в плотной форме. Белые-белые, светящиеся в темноте, а из черепа растёт прямой длинный рог, разумеется, насквозь волшебный. Ну и эльфы из леса своего их никуда не выпускают.

— В общем-то, я знаю немногим тебя больше, — задумчиво кивнул наставник. — Столько лет на свете живу, а никогда раньше этим вопросом не интересовался. Нужно было увидеть вживую, чтобы понять, как много я упустил. Судя по эльфийским коням, единороги просто идеальные улучшители породы! Правда, к моему основному проекту они не подойдут, но это не значит, что я не придумаю, куда использовать их качества… Главное, найти как можно более близкого единорожьего потомка, хотя бы квартерона, иначе кровь будет слишком сильно разбавлена.

— Ты пока не нашёл?

— Увы! Пока единственный вариант, который я нашёл, предполагает покупку мерина. А на кой мне мерин?

— А почему ты просто их всех не заколдуешь, ты же кукловод? — наивно поинтересовался я.

— Потому что, Звездец, не один я такой умный, и амулеты ментальной защиты пользуются неизменной популярностью. Конечно, они не могут противостоять дару Знающего, да только Знание — это не ментальная магия. Мне не нужны никакие заклинания, чтобы читать мысли, я их слышу так же явно, как звон в твоей вечно пустой голове.

— Эй!

— Чаще думай, чудовище, — хмыкнул наставник, взъерошивая мне волосы. — Я работаю над твоим мозгом с трёх лет, и отлично представляю возможности твоего разума. Старайся сначала найти ответ на свой вопрос в предыдущем опыте, и только потом спрашивай у других. Ты ведь знаешь, что мой талант отличается от того, что может дать кукловодство. Только думать и сделать выводы ленишься.

Я в ответ недовольно забурчал, но возразить было нечего.

На следующий день мы отправились смотреть конезавод. «Не куплю, так хоть полюбуюсь», — пояснил наставник, но я чувствовал, что не всё так с этим просто.

Чтобы вы оценили масштаб проблемы — ради того, чтобы наставника просто пустили посмотреть лошадей, ему пришлось завести немало знакомств и доказывать свою благонадёжность на протяжении не одной недели. Мне тоже порой приходилось участвовать в его игре, мол, посмотрите на моего воспитанника, светлейшее же существо, и тоже лошадьми увлечён, хотя бы ради ребёнка пойдите навстречу. Я изображал образцового мальчика и улыбался взрослым дядям и тётям, а внутренне ухохатывался — наставник, вообще-то, иначе как чудовищем наедине меня не звал, где там светлость-то? Ну а про мои истинные взаимоотношения с лошадьми я уже неоднократно упоминал ранее.

На месте наставник очень быстро увяз в разговорах о лошадях, уходе за ними, лечении и прочих вещах, я же сначала чинно крутился рядом, а потом, когда про меня окончательно забыли, отправился смотреть лошадей. Всё-таки было в эльфийских конях что-то такое, что не оставляло равнодушным даже меня.

Я бродил меж денников, задрав голову и разглядывая возвышающиеся надо мной головы, а лошади в свою очередь разглядывали меня. Некоторые наклонялись достаточно низко, чтобы я мог дотянуться до бархатистых носов и погладить — и им не было отказано в нехитрой ласке. Незаметно для себя я ушёл в ту часть завода, куда моего наставника могли и не пустить — по леваде бродили лошади с рогами, то есть достаточно близкие потомки единорогов. А мы с наставником всё-таки тёмные. Если тёмный о чём-то не знает, меньше шанс, что он захочет это получить.

Я уже почти было перелез через ограду, чтобы познакомиться поближе с рогатыми лошадьми, но отвлёкся на свадебную процессию. Молодожёны в компании свидетелей и родственников приближались к леваде с той стороны, и, разумеется, я сунулся посмотреть. Меня интересовала, конечно, не сама свадьба, а цель, с которой все эти люди пришли сюда. Ну не к лошадям же?

Оказалось, что именно к ним. Невеста, хрупкая молоденькая девушка в платье жёлтом, как солнечный свет, отделилась от остальных и шагнула к леваде, а работник отворил перед ней створку. Я заинтересованно выглядывал амулеты, которые позволяли девушке не замёрзнуть — стоял первый месяц весны, и было ещё немного прохладно для прогулок в такой лёгкой одежде — а рогатые меж тем потянулись знакомиться. Они тихо пофыркивали и легонько подталкивали девушку носами, выпрашивая угощение. По толпе пробежала волна одобрительных шепотков, мол, чистая, незапятнанная. Я заинтересовался и подёргал за рукав ближайшего взрослого.

— Дядь, а в чём секрет?

— А? Малец, ты что тут делаешь?

— Гуляю, — я сделал самое милое выражение лица, которое заставляло таять собеседников наставника. — Мой опекун общается с хозяином конезавода, а я вот.

— Тебя опекун не потеряет? — бдительно уточнил взрослый, я в ответ помотал головой и заверил, что меня в случае чего быстро отыщут.

— Ну, смотри, малец, не теряйся. А это, — мой собеседник махнул рукой в сторону левады, — наша традиция. Единороги и их потомки признают либо эльфов, либо людей с чистой душой, невинных девушек, например.

—Понял, — кивнул я, поблагодарил за информацию и поспешил вернуться к наставнику, надеясь, что ему пригодятся добытые сведения.

Всё-таки удобно быть Знающим. Я только попался ему на глаза и сделал озабоченное лицо, как он едва заметно улыбнулся и кивнул. Меня всегда восхищало это свойство дара наставника. В те моменты, конечно, когда дело не касалось моих многочисленных проделок и наказания за них.

Остаток визита прошёл довольно скучно, но наставник выглядел очень довольным.

— Ну, что? — я насел на него, едва мы остались одни. Было любопытно, как идут дела у наставника, всё-таки я ничуть не возражал против того, чтобы у нас появилась эльфийская лошадь, наоборот, по мере сил способствовал.

— Я сговорился на жеребца эльфийской породы, взамен я улучшу всех продажных меринов, что сейчас есть у заводчика. Кровь сильно разбавленная, рога нет, но уже что-то с учётом того, что мне даже люди продавать коня до сих пор отказывались. Но сейчас у меня появился план…

— Какой? — я навострил уши.

— Я почти сразу задумал совершить подмену, да только эльфийские лошади, в отличие от обычных, меня опасаются. И чем сильнее кровь единорога, тем сильнее страх, н-да. А с тобой, ситуация обратная, Звездец. Тебя боятся лошади, потому что ты полудемон, но твоя душа не запятнана темнотой, в отличие от моей. Единорожьи дети к тебе потянутся!

На неделю наставник почти поселился на конезаводе, накладывая заклинания на тех лошадей, что предназначались для продажи. Не самый честный обмен, надо сказать, работа высококлассного друида ценится высоко. Вот наставник и решил уравнять ценность оказанных услуг. Так что помимо выполнения своей части сделки он занимался тем, что готовил брешь в системе охранных заклинаний.

Я в эту неделю остался не у дел, полностью посвятив себя учёбе и тренировкам, а на восьмую ночь мы отправились на дело.

Передо мной стояла простая задача — отыскать рогатого жеребца мышастой масти, вывести его из денника и дойти до наставника, с остальным он должен был справиться сам. Повезло — конь оказался настолько спокойным, что я без особых проблем совладал с ним. Мне даже не пришлось искать уздечку или что-то вроде — жеребец пошёл следом, стоило только ухватиться за украшавшую его морду небольшую бородку и потянуть за собой.

— Молодец, Звездец, — шёпотом, чтобы не тревожить усыплённую охрану, похвалил меня наставник и приступил к действию.

В награду нам был обещан конь той же масти, на сходстве двух жеребцов наставник и сыграл. Я уселся рядом, наблюдая за операцией по пересадке рога. Нам-то внешняя красота была не так важна, как свойства, которые можно передать потомкам, а безрогую лошадь провести через границу, как ни крути, куда проще. Да и маскировать куда меньше нужно: лишь некоторые особенности телосложения и мелкие приметы.

Уже ближе к утру я отвёл подменного коня на место, и мы с наставником поспешили покинуть территорию конезавода. Оставленные лазейки с тихим шелестом осыпались за нашими спинами, восстанавливая защиту в начальном виде. А пока я отсыпался в трактире после напряжённой ночи, наставник не терял времени даром и сходил за обещанной наградой. Конезаводчик подмены не заметил и спокойно выдал «эльфийского» коня. После чего мы в спокойном темпе двинулись обратно на тёмные земли, ведь наши дела здесь были завершены.

Пару раз к нам приставали стражники, но выписанные наставнику документы вопрос решали. Других претензий к нам не возникало, в связи с чем я могу сделать вывод, что авантюра наша так и не была разоблачена.

Уже дома, на тёмных землях, я поинтересовался дальнейшими планами на коня. Наставник ответил, что собирается предложить всем окрестным крестьянам осеменить их кобыл, дабы те потом отпустили получившееся потомство в леса и поля, на вольный выпас. «А через пару поколений у нас появятся свои единороги, и пусть ушастые снобы хоть подавятся от зависти!»

Вот таким образом животный мир тёмных земель и обогатился новым видом волшебных лошадей.

Лето сто девяносто третьего года стало ещё одной важной вехой на пути моего становления — именно тогда был заложен фундамент той самой Цитадели, чьи пики ныне гордо попирают небо. Многие недоумевали, почему я при первой же возможности поселился так близко от границы, как будто не мог перенести столицу куда-нибудь в более удачное место.

Что же. Кому надо, те знают уже давно, а сейчас я могу разглашать такую информацию хоть на все миры без вреда для себя. В моей Тёмной Цитадели живёт Средоч.

Вернувшись из светлых земель в Мертвецкий, наставник полностью пропал для мира. Его захватила новая идея и новая работа. Я бы и не возражал, но наравне с прочим забыли и про меня!

Скит содрогнулся, с трудом выдерживая обиду и ярость брошенного полудемона. С самого рождения, всю свою сознательную жизнь я был рядом с наставником. Да, меня иногда напрягало постоянно быть вдвоём и хотелось общаться с кем-нибудь ещё, но я ни разу даже мысли не допускал, что когда-нибудь останусь вообще один! Кончилось тем, что будятлы и доставунчики пожаловались на меня мэтру.

Стоял прекрасный летний день. Я страдал от жесточайшей тоски и рвал в мелкие клочья очередное письмо от Гипноса, заученное чуть ли не наизусть. Хлопья желтоватой бумаги оседали на пол, и я уже прикидывал, где бы взять ещё, побольше, чтобы устроить филиал зимы во время этого дурацкого лета, которое приходится проводить в одиночестве. О том, чтобы лезть к другим друидам, и речи быть не могло — лето самая напряжённая рабочая пора, ученикам и мастерам скита порой вздохнуть лишний раз некогда, и мне было попросту совестно их тормошить.

— Позволишь нарушить твоё одиночество, Звезда?

Я поднял голову и взглянул мэтру Ыгрдуму в лицо. Настроение колебалось где-то на уровне океанского дна, общаться не хотелось.

— Звезда это девчачье имя, — пробурчал я не особо вежливо, надеясь, что от меня отстанут. — Меня зовут Звездец.

— Не хочешь прогуляться? Такая хорошая погода, зачем сидеть и скучать здесь?

— Вас наставник покусает за то, что вы ко мне пристаёте, — я всё ещё дулся, но одновременно испытал некоторое любопытство. Всё-таки этот драколак был мне интересен, и только возможное недовольство наставника останавливало меня от близкого знакомства.

— Это будут уже мои проблемы, — улыбнулся Ыгрдум. — Так что, ты идёшь?

— Если что, это вы виноваты, — как всякий тёмный, я предпочёл подстраховаться от возможных проблем перед тем, как согласятся.

— Разумеется, — серьёзно кивнул мэтр. — Я думаю, что твой наставник даже не заметит нашего отсутствия. Тем более что мы обо всём договорились.

— Ага. А по воздуху прокатите? — настроение резко качнулось от плохого к замечательному, и я моментом обнаглел, нащупывая границы дозволенного.

— Настоящий демон, — рассмеялся мэтр, делая приглашающий жест рукой. — Дай слабину, так ты на спину сядешь и в шею вцепишься. Как только наставник с тобой справляется?

— А наставник мне слабину не даёт, — я показал ему язык и первым выбежал из домика на исполинскую ветвь дуба. Ыгрдум степенно вышел следом.

— Так и быть, Звездец, я тебя прокачу.

Я восторженно заорал и прыгнул на драколака. Я не учёл того, что все оборотни, в том числе драконьи, уязвимы во время превращения. Ыгрдум пошатнулся, сделал пару шагов назад, и мы полетели вниз под мой испуганный вопль.

Падать пришлось с нижнего яруса ветвей, поэтому я даже толком не успел осознать факт падения — мы почти сразу шваркнулись о землю. Удар принял на себя мэтр, прикрыв меня.

— Боюсь, полёт откладывается на пару дней, — заявил Ыгрдум таким тоном, будто совершенно ничего не случилось. Я слез с него и скомкано пробормотал извинения. Тогда я не осознавал всей опасности, которой подверг мэтра, и насколько удачно сложилось, что обошлось без серьёзных увечий. Это сейчас, вспоминая, становится страшно, а в тот момент меня успокоили уверенный голос и феноменальная выдержка Ыгрдума — он ни на секунду не показал, как ему было больно.

Тем не менее, обещанную прогулку пришлось отложить на время, что требовалось мэтру для поправки здоровья. Я попритих после происшествия и сидел в домике почти безвылазно, прилежно штудируя книги и тренируясь в магии. Скит вздохнул спокойно.

А через пару дней мэтр снова зашёл за мной. На этот раз я был куда более сдержанным в своих восторгах и пристал к драколаку только тогда, когда тот полностью превратился. Было очень интересно сравнивать две его ипостаси. В своём истинном обличье Ыгрдум Невыговариваемый — седобородый морщинистый старец с благообразными мягкими чертами лица и ясными голубыми глазами, воплощение мудрого светлого мага из легенд. С мощнейшим даром тёмного друида, ага. А вот над его драконьим обликом время не властно, невозможно даже подумать, что этому прекрасному и величественному созданию без малого шестьсот лет. Я в полном восторге гладил бирюзовую чешую и кожистые крылья и не мог не представить на месте мэтра совсем другого дракона.

— Мэтр, вы ведь были знакомы с моей мамой… А какого цвета она была?

— Золотого. Как искры в твоих глазах. Показать тебе?

Я почти было согласился, но в последний момент что-то меня остановило. Что-то… Я подсознательно испугался того, что будет, если увижу маму почти вживую. Тосковать по составленному с чужих слов образу не так болезненно, потому что у этого образа нет лица. А вот если бы я доподлинно узнал, как выглядела моя маменька, боюсь, мне стало бы только больнее от того, что она не могла быть рядом со мной. И неизвестно, смог бы я дальше так же спокойно относиться к тому, что умерла она из-за меня.

Так что от щедрого предложения я отказался и забрался мэтру на спину, устроившись между кожистых крыльев. Мэтр Ыгрдум взял небольшой разбег, и мы взлетели. Испытанные мной ощущения не шли ни в какое сравнение с полётом, пережитым в видении во время ритуала познания магии. Однако они были реальны, а я уже тогда знал разницу между настоящим и иллюзорным, и потому полностью отдался бьющему в лицо ветру и чувству свободы.

Драконы летают, может, и медленнее птиц, но в любом случае они намного быстрее лошадей. Расстояние в два перехода[1], разделявшее Мертвецкий скит и Темноград, мы преодолели приблизительно за полтора часа. Плавно снизившись, мэтр приземлился на скале возле развалин.

Удивительно, что нечто подобное могло сохраниться в непосредственной близости от города. Удобная возвышенность, самое место для форта — скала вызывающе торчала из земли как одинокий великан в окружении намного более мелких камней. Может, сыграло свою роль то, что восстанавливать здесь было уже нечего, а строить с нуля оказалось бы куда проще, чем расчищать заваленную камнями и кирпичом площадку. А поскольку войны сил не давали покоя ни одной из сторон, никто просто не стал заморачиваться. В целом же ничего необычного я не увидел, покуда не догадался взглянуть магическим зрением.

В руинах находилась точка выхода магической энергии — источник. Если заклинания мной всегда воспринимались чем-то вроде кружева или паутины, а рассеянная в мире энергия — как нечто среднее между воздухом и водой, невидимое и обволакивающее, то магический источник оказался именно источником. Плотная энергия исходила откуда-то из-под земли, точнее я не мог рассмотреть из-за яркого свечения, и постепенно растворялась в пространстве, утрачивая видимость и сливаясь с общим фоном.

— Красиво! — я оглянулся на мэтра Ыгрдума. — А можно посмотреть ближе?

— Почему бы и не посмотреть, если хочешь? — хмыкнул драколак, и мне было этого достаточно.

Какой мальчишка, будь он хоть сотню раз демоном и многажды драколаком, откажется от того, чтобы полазить по самым настоящим всамделишным развалинам? Меня захватил исследовательский азарт, и я храбро двинулся навстречу приключениям. Остатки древней кладки то и дело норовили поехать под ногами, но я был начеку и вовремя делал шаг в сторону, продолжая движение к центру источника.

В какой-то момент мой путь преградил завал. О, безрассудство юности, когда каждый мнит себя бессмертным! Ни один взрослый в здравом уме не полез бы в крошечный ход, оставшийся между беспорядочно сваленных обломков и камней, не озаботившись элементарными мерами безопасности. А я полез, более того, успешно преодолел самый трудный участок и оказался в подземном коридоре, ведущем куда-то в глубину скалы. Магия становилась всё более плотной, сначала я стал с трудом видеть сквозь сгустившуюся энергию, словно пробирался через густой туман, после плотность возросла вновь, магия стала не только видимой, но и ощущающейся. Однако упрямство не давало мне отступить, заставляло продираться через вязкое белое нечто. Раз уж решил увидеть самый центр источника, то должен был дойти — и увидеть. А потом я споткнулся и полетел носом в пол.

Пошарив по полу, я нащупал что-то, чего не должно было быть в этих пустых жутких коридорах — крупные кристаллы с гладкими гранями. И, стоило мне взять один из этих кристаллов в руки, как магия вокруг пришла в движение. Я застыл, заворожённый пляской энергий, которые у меня на глазах уплотнялись в одних местах, разрежались в других, складываясь в исполинское и неизвестное мне доселе плетение-заклинание.

В голову закралась мысль, а не испортил ли я случайно магический источник, и как мне за это всыплет наставник, когда узнает?

Азарт тут же схлынул, задница заныла в неприятном предвкушении воспитательных шлепков, я понял, что больше не хочу здесь оставаться и припустил со всех ног назад, к выходу. Кристаллы прихватил с собой, не в силах оставить их лежать на прежнем месте.

Пока я пропадал внизу, мэтр Ыгрдум успел слегка расчистить и укрепить завал, так что наружу я выбрался без малейших затруднений и немедленно приступил к покаянию. Чем раньше расскажешь о провинности добровольно, тем меньше влетит, и я надеялся, что привычная схема наставника сработает и с мэтром.

— Не трать слова, Звездец, я Знаю, — с улыбкой прервал он мои словоизлияния. Слово «знаю» было произнесено с той особой интонацией, с которой о своём даре рассказывал наставник, и я в удивлении разинул рот, по-новому рассматривая Ыгрдума.

— Вы что, тоже Знающий?

— Да. Один из пяти.

— А остальные кто? — поинтересовался я. Наставник эту тему раньше не поднимал, ограничившись кратким «нас мало», да и у меня как-то не было повода поинтересоваться подробностями.

— Первый твой наставник, второй — эльфийский Князь, третий — мэтр Пещерного скита, а последний… — Ыгрдум сощурился, вглядываясь в меня и одновременно будто сквозь. — А с последним неназванным Знающим ты познакомишься сам через несколько лет. Не буду портить сюрприз и заранее говорить, кто он. Но давай лучше поговорим о твоём приобретении.

— Об этих камнях? — я перевёл взгляд на свои находки, только сейчас рассматривая их во всех деталях. Совершенно одинаковые, размером с мою ладонь каждый, они походили на горный хрусталь или стекло и, в отличие от самоцветов, не играли радугой на свету.

— Камни лишь ключ к тому, что внизу. К Средочу, — ответил мэтр. — Поздравляю, это теперь твой личный магический источник.

__________________________

[1]Переход или дневной переход — расстояние, которое может пройти лошадь за день. Здесь — 40 километров.

Средочи есть высшая ступень развития магических источников. Подобно тому, как испаряющаяся вода поднимается в небо, чтобы вылиться на землю дождём спустя некоторое время, истраченная магия переходит в какое-то иное качество, которое нам не дано познать, и возвращается обратно в привычный мир через точки выхода, называемые источниками. И порой в таких точках может зародиться жизнь, не материальная, как мы с вами, а энергетическая. Появляющихся на месте источника существ и называют Средочами.

Во все времена находились маги, которые хотели поставить источники магии себе на службу, однако реально на подобное способны разве что драконы. Но драконам это к Тню не сдалось, к их услугам вся энергия мира, а для остальных попытка подчинить точку выхода равносильна попытке вычерпать ложкой лавовое озеро. Бесполезно и опасно для жизни. А вот со Средочем уже можно что-то сделать, тем более, что для завершения формирования им нужен образец — материальное разумное существо, например, излишне любопытный полукровка. Я стал катализатором превращения и в итоге получил в свои руки мощь, которой достаточно для того, чтобы обеспечить энергией целый город — или стереть тот же город с лица земли.

Вы спросите, как же Ыгрдум мог доверить подобное оружие шестилетнему ребёнку? Я тоже задался этим вопросом, когда подрос, и поинтересовался его мотивами. Мэтр ответил мне, что изначально собирался лишь посмотреть, как именно моё присутствие повлияет на формирование основных энергетических узлов Средоча и сравнить с картинами, которые даёт инициация человеком, демоном, драколаком и прочими расами. А после всех необходимых замеров и наблюдений планировал уничтожить Средоч, отбросив его в самое начало пути развития. «Мне не нужна была такая проблема в непосредственной близости от скита, Звездец, и я не видел подходящих кандидатов, кому я мог бы доверить подобную силу, а у меня самого уже есть личный Средоч, и нет, я не скажу, где он, обойдёшься». На вопрос же, почему тогда мэтр изменил своё решение, он отговорился тем, что поступил так из-за Знания. К сожалению, никаких подробностей я вытрясти из него так и не смог, а потому причины поступка Ыгрдума для меня загадка до сих пор.

Но вернёмся к тому моменту, когда мэтр только сообщил мне радостную новость. Оказанной мне величайшей услуги я совершенно не оценил, поскольку тогда ещё не знал, что такое Средоч. Да и во внешних источниках у меня нужды не было — хватало энергии, производимой душой, даже избыток оставался! Так что вместо того, чтобы рассыпаться в благодарностях, я поинтересовался, а что мне, собственно, с этим делать?

— Правильный вопрос, Звездец! — довольно усмехнулся Ыгрдум, подарив мне внимательный изучающий взгляд. — В первую очередь дай слово, что ты не будешь использовать Средоч против Мертвецкого скита, пожалуйста.

— Хорошо, мэтр, не буду. Слово мага! — сказал я, и мир вздрогнул, давая понять, что моя клятва услышана и принята к действию. Даже если вдруг когда-нибудь в будущем я захочу отказаться от своего слова или вынудят обстоятельства, сама реальность будет способствовать выполнению обещания — вплоть до устранения клятвопреступника. Слово мага нерушимо!

Мэтр кивнул и протянул руку.

— Позволишь взглянуть на камни? Я не ожидал, что их будет два. Обычно перед формированием Средоча образуется лишь один. Возможно, сыграла роль твоя двойственная природа, надо проверить.

Я отдал ему один из кристаллов, чтобы поудобнее перехватить второй обеими руками и более предметно исследовать. Я посмотрел прозрачный камень на свет, взглянул магическим зрением, попытался колупнуть его ногтем и даже попробовал на зуб. Ыгрдум с понимающей улыбкой наблюдал за моими действиями.

— Тебе пока не хватит опыта и знаний, чтобы увидеть и понять. Но расставаться с камнями не советую в любом случае, разве что можешь отдать второй наставнику. Иначе кто-то посторонний сможет распоряжаться Средочем наравне с тобой, что чревато неприятностями.

— Всё равно, который отдавать? — уточнил я.

— Всё равно. Они одинаковые.

При первом же удобном случае я последовал совету мэтра Ыгрдума и оставил один из кристаллов наставнику, после чего совершенно про него забыл. Одна из серьёзнейших ошибок в моей жизни. Во время кое-каких трагических событий второй управляющий кристалл был утерян, а после обнаружился в руках одного из многочисленных моих недоброжелателей. Мне пришлось довольно долго разбираться с последствиями, и, надеюсь, я не упал второй раз в ту же яму, когда отдал злополучный камень ещё одному близкому для меня существу. Но всё это случится много позже, и мой нынешний рассказ вряд ли затронет все упомянутые события. Разве что если возьмусь когда-нибудь описывать бытность свою правителем, уже невозможно будет не осветить их во всех подробностях.

Обретение Средоча дало мне ещё один объект для практики ментальных заклинаний. Пришлось перечитать множество книг, что заняло около полугода — всё-таки не детские сказки, а серьёзные научные исследования. А поскольку большинство из этих книг было написано демонами, я ещё и инферийский язык усвоил в какой-то мере. Как же хорошо, что наставник применял ко мне свои навыки кукловода! Не могу представить, как бы я всё это выучил без улучшенной памяти.

Сам по себе Средоч — это очень сложная структура, и заклинания для его контроля немногим проще. А накладывать их было необходимо, иначе пришлось бы часто и подолгу оставаться в глубине скалы, лично направляя развитие источника. Мэтр Ыгрдум сравнивал рост Средоча с ростом вьющегося растения — если сплести для него подходящую опору, то можно получить любую фигуру; брошенный без присмотра вьюнок вырастет неопрятным комком зелёных плетей. Вот эту опору я и сплетал под чутким руководством главы Мертвецкого скита. В силу возраста скорость формирования заклинания и его устойчивость оставляли желать лучшего, поэтому я собирал плетение по частям, фиксируя отдельные элементы с помощью мелких гранёных кристаллов. Довольно муторное занятие, надо сказать, и я забыл эту практику как страшный сон, как только мои магические способности позволили отказаться от костылей.

Наставник соизволил объявиться ровно два раза. В первое появление он осмотрел мои художества, пальцем отметил ошибочные места, наградил подзатыльником, подкинул пять новых книг и скрылся в неизвестном направлении. В следующий раз он появился где-то через месяц, проверил результат и удовлетворённо кивнул.

— Молодец, Звездец, — наставник редко улыбался, тем ценнее была каждая обращённая ко мне улыбка. — Вот теперь это можно накладывать на Средоч, не опасаясь взорвать треть материка. Ты уже придумал, что будешь строить?

— Эм… Нет.

А подумать стоило. Все литературные источники утверждали, что Средоч должен находиться в подвале строения. Замок, дворец, башня мага, дом, сарай — неважно, что, но что-то построить нужно обязательно, чтобы окончательно застолбить свои права на территорию и избежать дестабилизации энергетического ядра.

— Придумаешь, — утешил меня наставник. — Время ещё есть. Собирай пока свою ювелирную лавку, поедем закреплять заклинание на Средоче. А потом… Кажется, тебе скоро должно прийти письмо от Гипноса.

— Думаешь, Доггер сможет помочь? — я уловил намёк и уже прикидывал, как уговорить слугача.

— Как минимум совет даст.

— А ты больше не исчезнешь вот так вот?

— Не исчезну, пока это в моих силах, Звездец, — пообещал наставник. — Если тебя одного оставить, ты, того гляди, соберёшь армию и начнёшь войну. Стихийное бедствие, а не ребёнок! Доставунчики уже шарахаются.

И ведь прав, полностью прав оказался он в тот день! Оставшись один, пусть и не сразу, но армией я обзавёлся. И войну затеял. Интересно, так совпало, или наставник Знал, о чём говорил?

Когда мы оказались возле ядра Средоча, я почувствовал чужое присутствие. Это было нечто несформированное, но явно очень большое. Ни мыслей, ни чётких эмоций — им ещё только предстояло появиться, однако Средоч уже существовал и жил. Я аккуратно распаковал своё заклинание и с помощью наставника набросил его на спутанный клубок энергетических щупалец, выстраивая их в более чёткие порядки.

— Лет через несколько он уже заговорит, — заметил наставник. — Знакомиться вам придётся заново. Забавное зрелище будет.

— Э, почему заново?

— Потому что в ближайшие годы мы редко будем проезжать поблизости от Темнограда. И Средоч твой будет расти без тебя.

— А если его заберут? — испугался я.

— Без управляющих камней никто ничего не заберёт. И землю я у городских властей выкупил, считай подарком на грядущий день рождения. А сейчас идём, я предпочту дождаться Доггера в каком-нибудь трактире, а не в этом промёрзлом подвале!

Слугач, появившийся неделю спустя, к моей просьбе прислушался со всем вниманием.

— Любопытная ситуация. Надеюсь, ты не ждёшь, что я построю дом в одиночку? На подобные подвиги слуга Инферийского скита пойдёт только для своего нанимателя, коим ты, к моему прискорбию, не являешься.

— Ай, — я отмахнулся. — У меня Утырок есть, куда мне ещё слугач-то? Но, может, ты знаешь кого-нибудь, кто может помочь?

— Все мои знакомства специфичны и касаются в основном демонологических вопросов, — Доггер привычно увильнул от однозначного ответа, но я знал, о чём спросить в следующую очередь.

— Среди демонов же бывают строители?

— Ты не обладаешь талантом к демонологии, так что не сможешь призвать их.

— Хм, — тут я задумался на пару минут, пока не догадался до правильного вопроса.

— Что ты хочешь за помощь в вызове демонов-строителей?

Доггер довольно улыбнулся.

— Всего лишь официальный договор с процентом за посредничество. Слуга Инфернального скита должен заботиться о его процветании и финансовом благополучии.

— Так, Звездец, подвинься, торговаться ты пока совсем не умеешь, — оживился наставник, и я на какое-то время стал молчаливым наблюдателем.

Тем же вечером я стоял возле пентаграммы и с замиранием сердца готовился увидеть самого настоящего демона. Как вы помните, в Инфернальном скиту меня до плотного знакомства с этим племенем не допустил Доггер, а иных возможностей повстречаться с обитателями Инферно как-то до сего момента не представлялось.

Отзвучали последние слова заклинания, магическая игла прошила ткань мироздания, соединяя привычное пространство с Инферно, и в центре пентаграммы возник демон и оскалился Доггеру в лицо, шарахнув лапой по барьеру.

Мир не перевернулся. Я не познал великое откровение. Это даже немного разочаровывало, потому что демон на вид был похож на волколака, застрявшего посередине превращения. Покрытое ярко-рыжей шерстью тело; короткий, как обрубленный, хвост; вытянутое не то лицо, не то морда; короткие задние лапы и длинные руки с развитыми пальцами — ничего, что могло бы внушать страх и ужас.

— Это вожак стаи жамшетов, — Доггер читал лекцию, не обращая внимания на недовольство демона, который, скалясь, то и дело царапал границу пентаграммы. — Жамшеты одни из немногих демонов, в чьей природе собираться в группы, а не охотиться в одиночку. Их коллективизм настолько развит, что стая действует как единый организм, центром которого выступает вожак. Высшие демоны, аналог аристократии в Инферно, обязательно держат при дворе хотя бы одну стаю, потому что жамшеты необычайно хороши в строительстве.

— Почему именно строительство? — поинтересовался я у Доггера, но ответил жамшет.

— Чтобы хорошо рушить, надо знать, как построено. Если не надо рушить, можно строить, — говорил на нашем языке он немного невнятно из-за строения пасти, но слова можно было разобрать. — Молодой шраст'т хочет построить или разрушить?

Шраст'т — это понятие из демонского языка, которое довольно трудно перевести одним словом. Это «тот, кто отдаёт приказы». Возможно, подходящим является перевод «сюзерен», но я не уверен, что он передаёт все смысловые оттенки. Когда мы договаривались о строительстве «чтоб вот такенной высоты, и башни, и лаборатория, и конюшни», я посчитал такое обращение нормальным, и только после знакомства с отцом понял, что в «молодом шраст'те» жамшет скорее всего учуял родственную кровь шраст'та взрослого. А Доггера и не спросишь, специально ли он вызвал именно этого демона? С годами он так и не оставил своей привычки говорить расплывчатыми формулировками и увиливать от прямых ответов.

Каждый демон хотя ты раз в жизни сталкивался на своём пути с демонологами. Исключения исчезающе редки и относятся скорее к разряду инферийского фольклора. Рано или поздно, в детстве, юности или взрослой жизни, но влетают все. И последствия от встречи порой могут перечеркнуть всю дальнейшую жизнь демона.

Потому что демонологи бывают разные. Есть шеччет — тот, кто договаривается. И есть зэнт'ктрыун — тот, который стремится подчинить, сломить волю и сопротивление. Последние встречаются куда чаще. То ли их банально больше, то ли они просто более наглые и гиперактивные.

Демоны по праву считаются исчадиями зла не в последнюю очередь благодаря усилиям зэнт'ктрыунов. Это бесконечный и неразрывный круг. Демонологи захватывают инферийцев в плен, разбирают на алхимические ингредиенты, изобретают всё новые способы подчинения, нейтрализации и убийства. Демоны устраивают большие прорывы из Инферно в проявленные миры, заливают реки кровью невинно убиенных, почитают людей и прочих разумных за говорящую еду. Не берусь сказать, кто на заре мироздания начал эту войну, но, полагаю, она будет длиться вечно.

Я в детстве не считал нужным задумываться над подобными вопросами, считая, что моя полукровная природа делает меня равно непричастным к делам драконов и демонов; не то чтобы был уверен, что меня эти дела не касаются — мне просто в голову не приходило ничего подобного. Просветить тоже оказалось некому — наставник в демонологии не понимал совершенно ничего, Гипнос общался со мной в основном по вопросам анимакторики, а Доггер никогда не заговаривал на важные темы первым, дожидаясь вопросов.

Нет ничего удивительного в том, что я растерялся, оказавшись в совершенно незнакомом месте. Никто не готовил меня к возможному вызову, к ощущениям, которые этому предшествуют, и событиям, которые могут следовать сразу после. Незадолго до мне довелось стать свидетелем вызова демона, но, оказавшись внутри пентаграммы, я далеко не сразу сообразил, что происходит.

Обрушившийся сверху магический пресс тоже не способствовал пониманию ситуации. Соображение вышибло взвывшими инстинктами, и на несколько минут я превратился в животное, озабоченное вопросами собственного выживания. Не поддаваться! Не падать! Упавшего — сожрут! Выпрямись, преодолей давление, вцепись в глотку врагу, вот он, перед тобой! Я не могу сказать, какое воздействие было более мощным — давление пресса снаружи или зов демонической крови изнутри, но их противодействие быстро вымотало меня, иссушило магические резервы… Инстинкты резко замолчали, оставляя меня наедине с собой, распластавшимся на полу под холодным взглядом заклинателя, который я ощущал всей кожей.

— Как твоё имя, дитя? — спросил он.

Вспомнился Фаер Грин и наше знакомство. «Не боишься представляться Истинным Именем?» Вот в этот момент ещё как боялся!

— Наставник называет меня Звездец.

— А родители? Как тебя назвали они?

— Я не знаю, я сирота! Я не помню их, — я старался выглядеть как можно более жалобно, но когда ты лежишь, уткнувшись грудью в пол, и не видишь собеседника выше пояса, скорее выглядишь жалко.

— Прискорбно, — по интонациям демонолога легко можно было понять, что прискорбным он считает не гибель моих родителей, а возникшее при выяснении моего имени затруднение. — Но ты ведь будешь послушным ребёнком? Не хотелось бы причинить тебе вред.

И вот здесь здравый смысл вступил в борьбу с природой. Демоническая (или драконья) гордость вопила, чтобы я не смел подчиняться тому, кто ничем не заслуживает моего уважения и желания слушаться — это ведь не наставник, не мэтр и не какой-нибудь иной авторитетный взрослый, а совершенно посторонний чужак. Но мой невеликий опыт подсказывал, что в такие моменты лучше затаиться и уступить обстоятельствам, чтобы потом суметь провернуть ситуацию в свою пользу.

Увы, мои раздумья и сомнения были восприняты как отказ, и мне довелось познакомиться с не самой приятной стороной демонологических заклинаний.

Мстя за своих детей, демоны уничтожают города и страны, поэтому калечить демонят или причинять им боль рискуют разве что самые отмороженные демонологи. Остальным есть что терять, поэтому в ход идут нетравматические воздействия. Ребёнка можно обидеть, унизить, напугать — но нельзя причинять серьёзный вред. Направленное на меня заклинание было, безусловно, неприятным, но не опасным. Эмоциональные качели — сначала грустно, потом стыдно, потом совсем тоскливо…

Пресс исчез, и я уселся на полу, размазывая по лицу слёзы. Меня в равной степени терзала наведённая совесть и беспросветная тоска.

— Будешь слушаться? — строго спросил маг, и я пообещал делать всё, что угодно, лишь бы это прекратилось.

Через минуту на моей шее занял своё место подчиняющий амулет (причём надел я его сам, добровольно), и маг, нарушив целостность рисунка, взял меня за руку.

— Идём, Звездец. За что тебе такое прозвище-то досталось?

— Звезда девчоночье имя, — я ещё шмыгал носом, но последствия истерики стремительно сходили на нет с окончанием действия заклинания. — Я возмутился, и наставник меня переименовал.

— Понятно… Не переживай, пацан. Немного исследований — и отправишься туда, откуда взялся.

— Хотя бы целым? — подозрительно уточнил я.

— Мы же не звери. Ничего, что принесёт тебе вред, считай, что пройдёшь медосмотр, плюс ответишь на несколько вопросов.

— Ну, ладно. А вообще это было нечестно, — я машинально запустил пальцы под ошейник и подёргал.

У многих инферийцев, побывавших в плену в течение немалого промежутка времени, остаётся привычка — проводить по шее кончиками пальцев, чтобы убедиться, что там ничего нет. Я этой привычкой обзавестись не успел, не так уж и долго пришлось пользоваться специфическим «гостеприимством». Однако у других замечаю характерный жест без особого труда и отношусь с неизменным пониманием. Мне относительно повезло с демонологами, и то впечатления остались не особо приятные, а что уж говорить о тех, кому досталось куда серьёзнее?

Маг на моё высказывание не отреагировал, и дальнейший путь мы провели в молчании. Меня отпустило окончательно, проклюнулось любопытство. Как можно было не осмотреть незнакомый демонологический скит и не сравнить его с Инфернальным?

Насчёт внешней архитектуры сказать ничего не могу — снаружи не был, а вот внутреннее убранство отличалось. Другие, незнакомые материалы отделки, более широкие коридоры, иная конфигурация потолка. И в этом скиту я не чувствовал дыхания Инферно, то есть граница между мирами оставалась достаточно прочной и устойчивой — либо возможную брешь укрепили и заделали слишком давно, чтобы можно было найти какие-ибо следы.

Конечной точкой пути оказалась смотровая. Ничем иным комната, заполненная простым медицинским оборудованием и пахнущая чистотой, быть не могла. Встретившая нас миловидная девушка отослала моего провожатого, усадила меня на кушетку и вручила огромный леденец, в коий я тут же и вгрызся со всем старанием. Эта игра контрастов восхищала ещё тогда! Разгадать задумку было совсем нетрудно уже тогда, но, даже зная, в чём дело, я всё равно поддался на её обаяние.

— Здравствуй, малыш. Как тебя зовут?

— Швешдеш, — отрываться от нежданного угощения, отдающего на вкус мягким успокоительным, совершенно не хотелось, да и следование этикету можно было опустить в качестве протеста, так что леденец сильно искажал произношение.

Кстати, любопытное свойство демонической природы — интуитивное понимание устной речи. Всё-таки добровольно подаренная душа даёт энергии куда больше, чем отобранная насильно, волей-неволей научишься понимать потенциальную жертву, чтобы легче было найти к ней подход. Достаточно пару недель послушать разговоры местных, и готово. Голосовые связки демонов воспроизводят практически любые звуки, так что замаскированного инферийца даже по акценту не вдруг вычислишь. С чтением и письмом уже не так просто, придётся учиться — или положиться на магию. А людям вообще ничего иного не остаётся. Пентаграммы помимо прочего служат ещё и переводчиками, улавливая то, что говорит призванный демон, и передавая смысл сказанного демонологу, если уж он не удосужился выучить инферийский язык, или если демон вредничает и говорит на каком-нибудь экзотическом наречии. А потом в дело вступает подчиняющий ошейник. Помимо прочего, эти артефакты настраиваются на ментальную волну, чтобы отслеживать мысли о побеге, а заодно подсказывают, какие именно звуки здесь будут восприняты как связная речь.

Несмотря на всю мощь леденца, языковой барьер проблемой не стал, видимо, девушка и не такое расшифровывала, так что от первичного опроса и осмотра откосить не удалось.

— Рост два локтя и одна пядь[1], — диктовала девушка какому-то артефакту и между делом задавала вопросы о моём прошлом. — Ты ничего не знаешь о своих родителях?

— Отец мой демон, маменька в родах умерла, это всё, — я пожал плечами. Наставник предупреждал, что не стоит лишний раз распространяться о том, что я, вообще-то, существо невозможное. Ну не бывает у драконов и демонов общих детей, не в нашем мире.

— Встань на весы. И ты даже не знаешь, какой твой отец породы? Вес полтора пуда и гривна[2].

— Не знаю. Наставник его никогда не видел, а маменька ему не говорила.

Уверен, наставник Знал, но не рассказывал. А я и не спрашивал.

Примерно в таком духе меня мучали около получаса, после чего девушка вручила мне окрашенный в цвет души восьмигранный ромбический камешек — анима-кристалл — и отвела в демонятник, где и оставила.

Так началось самое необычное приключение в моей жизни. Всё-таки не каждый день выпадает возможность побывать в другом мире, пусть и на правах лабораторного образца!

___________________

[1] 126 см (локоть 54 см, пядь 18 см)

[2] около 25 килограмм (пуд 16,4 килограмма, гривна примерно 400 грамм)

За спиной захлопнулась решётчатая дверь, и я посчитал, что сейчас самое время исследовать отведённую мне камеру. Как оказалось, делить её предстояло с соседом.

— О, новенький, — из-за ширмы выглянул пацан лет тринадцати и с вызовом уставился на меня.

Светлые в таких ситуациях сначала смущаются, а потом уже дают в морду. Тёмные дают в морду сразу, ибо нечего тут пялиться. Слегка утрирую, но в целом так оно и есть.

Вот тут мне и пригодился опыт, полученный в детских стадах! Противник, такой же тёмный, был настроен решительно и значительно превосходил меня по габаритам. Первым делом требовалось нивелировать разницу в размерах, так что я привычным усилием пробудил аниму и отправил душевную энергию во внешние слои ауры, уплотняя её и делая видимой. Картина должна была получиться внушительной — несмотря на малый возраст, я уже вплотную приблизился к качественному скачку на ступень Высшего мага. Увы, оппонент не впечатлился совершенно! Пацан усмехнулся-оскалился и повторил мои действия. Стало понятно, что он эту ступеньку перепрыгнул уже давно — его аура превосходила мою по размерам раз этак в пять.

Вариантов после таких демонстраций возможностей остаётся ровно два — либо более слабый отступает, либо начинается драка. Отступить не позволяла уязвлённая гордость — хватало уже того, что пришлось сдаться демонологу! — поэтому я молча метнулся вперёд.

Первая атака определяет весь рисунок боя. Будь то укол меча в корпус, взмах когтями на уровне глаз, пинок в голень или запущенный в голову огненный шар. Я предпочёл использовать себя в качестве метательного снаряда и попытаться сбить противника с ног — мы всё-таки не насмерть драться собирались! Он в ответ с азартным воплем вцепился мне в рубашку, и на этом моменте всё веселье закончилось.

Ошейники отреагировали на повысившийся уровень агрессии и начали щекотать. Мы с хохотом раскатились в разные стороны. На то, чтобы отдышаться, ушло несколько минут, и продолжения драки уже как-то не хотелось.

— Фуф, — пацан уселся у противоположной стены, пошкрябывая пальцами по шее. — Так странно.

Я с некоторым трудом оторвал взгляд от его ошейника и посмотрел в лицо.

— Ты в первый раз попался?

— М? Нет, что ты! Но мне в первый раз достался такой ошейник. Обычно наказания очень болезненные, — доверительным тоном поведал он, наклонившись вперёд, и протянул руку. — Мну Нар. А тебя как звать?

— Звездец, — я тоже подался навстречу, завершая приветственно-ознакомительный жест. — А что означает твоё имя? Я не понял первую часть. Нар — это пепел. А Мну?

Он разорвал рукопожатие после пары символических покачиваний и явственно смутился.

— «Мну» не часть имени. Это, ну, вроде как «я», просто слэнговое. Походу, переводчик такие штуки не воспринимает. А что насчёт твоего? Я правильно расслышал?

— Если ты расслышал слово, которое имеет общий корень со словом «звезда» и обозначает катастрофу, то абсолютно правильно, — хмыкнул я.

Издав протяжное «Ы-ы-ы-ы!», Нар смешливо зафыркал.

— Хорошее имечко! Ты тоже адепт великого искусства?

— Не знаю. Что за искусство?

Нар поднялся на ноги, упёр руки в бока и задрал нос к потолку.

— Шалость с большой буквы! Шали всегда, шали везде. Я и тут тоже того… пошалил, — он стушевался и подёргал ошейник. — Каким-то образом вычислили, призвали и определили в клетку. Крутые! — в голосе демонёнка мешались досада и уважение.

— И часто тебя так вычисляют? — за разговором я вернулся к исследованию территории, заглянул за ширму и обнаружил там пару кроватей, стол со стульями, ящик игрушек и дверь.

— Увы, — душераздирающе вздохнул Нар. — Там, где я живу, я единственный Шалун. Представляешь всю глубину проблемы? Даже свалить не на кого! Думал вот отточить навыки на ком-нибудь незнакомом и вляпался.

— О, сочувствую, — за дверью оказался умывальник, отхожее место и подозрительное углубление в полу. Я подозвал соседа и поинтересовался назначением странной конструкции.

— Это бассейн. Аналог ванной. В твоём мире уже дошли до ванных или купаются в бочках с водой?

— Дошли, дошли, — стало досадно. Вот уж прав был наставник, когда советовал сначала подумать. Выставил себя как бедняк, ванной в глаза не видевший, тьфу! Вернувшись в основное помещение, я завалился на одну из кроватей.

— Кстати, Звездец, а ты какой породы? — похоже, Нар уловил скачок моего настроения, уж больно удачно он решил переменить тему разговора.

— Я не знаю, какой породы мой отец — никогда его не видел, а маменька мертва, так что поведать мне о нём не может.

— Так ты инсуффиц? — он шевельнул ушами, поставив их торчком и повернув в мою сторону.

Вместо ответа я сунул кулак ему под нос. Инсуффиц — это смесок двух пород демонов, перенявший от родителей все возможные недостатки и как можно меньше достоинств. Довольно оскорбительное именование для всех остальных демонов и полукровок, мол, ошибка природы.

— Стармаурд я. Полукровка.

— То-то выглядишь как человек, звиняй, сразу не понял, — Нар выставил руки ладонями вперёд.

— Сам-то не лучше, — я демонстративно оглядел его с головы до ног. От человека Нара отличали только острые подвижные уши и заметные при улыбке крупные клыки.

— У меня бабушка из искусителей, а на остальные три четвертинки я вульгар-стихийник. В этом облике проще, потому что я маленький и трогательный.

После такого заявления я не мог не поинтересоваться, а какой же тогда у моего собеседника другой облик. Нар зловеще расхохотался и превратился. Пришлось согласиться с тем, что так просто невозможно показаться трогательным и маленьким, а заодно стало понятно, почему ошейник так свободно на нём болтался.

Надо мной, насмешливо улыбаясь, нависла серая меховая гора высотой локтя четыре[1], не меньше. Изогнутые рога и виднеющиеся за спиной сложенные крылья придавали Нару ещё более грозный и массивный вид. Продемонстрировав в улыбке впечатляющий набор треугольных зубов, он отстранился, и несколько мгновений спустя на соседней кровати сидел и болтал ногами самый обыкновенный пацан.

— Моим настоящим обликом только разбойников по переулкам пугать, вот я и маскируюсь. Привычка!

— А разве это не здорово — быть большим и страшным?

— Не, не в моём случае, — Нар отрицательно мотнул головой. — Да и вообще оно удобнее, когда тебя недооценивают.

Моя тёмная натура восставала против такого подхода, как так можно-то вообще, не демонстрировать свои возможности, чтоб уважали и боялись? Хотя вообще к словам Нара прислушаться стоило хотя бы в силу его огромного в сравнении с моим жизненного опыта. Демоны взрослеют очень медленно, и тот, кто выглядит, как тринадцатилетний мальчишка, на самом деле прожил уже минимум четыре века. Тогда мы поспорили да так и остались каждый при своём мнении, но, повзрослев, я осознал его правоту. Результатом стали два различных образа, используемых по сей день. Максимально внушительным Тёмным Властелином я становлюсь на официальных мероприятиях, когда требуется так задавить оппонентов морально, чтобы те даже вдохнуть лишний раз боялись; а когда хочется отдохнуть от всего этого, к моим услугам мантия странствующего мага, одного из тех, что во множестве бродят по дорогам как светлых, так и тёмных земель.

На самом деле я даже рад тому, что первым демоном, с которым довелось свести близкое знакомство, стал Нар. В силу возраста или каких-то иных обстоятельств он отличался от своих сородичей, находясь где-то посередине между привычными тёмными и настоящими инферийцами. Благодаря встрече с таким «средним элементом» я более-менее подготовился к тому, что может меня ожидать, если вдруг столкнусь с кем-нибудь из родичей со стороны отца.

Я всегда настороженно относился к драконам, в том заслуга наставника. А вот против демонов у меня предубеждения не было, что могло закончиться не очень хорошо. Например, попытками свести знакомство с кем-нибудь откровенно недружелюбным. Нар же, наоборот, своих соплеменников не любил и даже в какой-то мере опасался, несмотря на то, что дети для демонов неприкосновенны. Сознательно я с расспросами не лез, помня, как наставник реагировал на попытки прояснить тонкости его взаимоотношения с драконами. Но однажды эта тема всплыла сама.

— Я бы на твоём месте не пытался искать встречи с отцом, не имея за спиной демонолога с вот такенной цепью, — заявил Нар в ответ на мои фантазии. Я после очередной сессии исследований вернулся в нашу камеру и вслух рассуждал на тему, каким же был мой нерадивый папаша.

— Почему? Ладно драконы — одиночки, но демоны вроде с родственниками более-менее нормально общаются.

— Дурак ты, Звездец, — Нар сел и запустил пальцы в волосы. У него вообще была привычка чуть что, хвататься за причёску, превращая её в подобие разворошённого стога сена. Его бы перекрасить из пепельного в соломенный — и сходство стало бы полным. — Ну то есть, конечно, у твоего отца могла быть уважительная причина, — он подёргал за ошейник, поясняя, какую причину считает уважительной. — Только что-то мне не верится.

Я заинтересовался и потребовал пояснить размах мысли.

— Вот смотри. Когда твои родители разбежались, он явно был жив, здоров и дееспособен. И вот тебе первая зацепка. Обычно демоны остаются с матерью ребёнка как минимум до момента родов, да и после помогают воспитывать дитятко. Мы сейчас не говорим о селекционной программе, ты плод любви и полукровка, тебя это не касается.

— Может, он не знал? — предположил я.

— Очень вряд ли, — покачал головой Нар. — Демоны такое чуют. А если не учуял, значит, у него не включился родительский инстинкт, и лучше бы тебе держаться от него подальше, — он передёрнулся, будто от холода.

— Но навредить собственному ребёнку? — такое предположение не укладывалось в голове, заявление Нара противоречило тому, что я знал о демонах. Инферийцы заботятся о своих детях намного яростнее, чем другие разумные расы, это известно всем!

— Иногда так бывает, — Нар тяжело вздохнул. — Что-то гормональное. И с психикой проблемы. На такого демона не действует детский запах — обычно он уменьшает возможную агрессию, чтобы не ответить в полную силу детёнышу, решившему попробовать тебя на зуб. И из-за этого моральные установки тоже расплываются.

Нар отвернулся, уставившись в стену пустым взглядом.

— Я не могу вернуться на родину. Демон, который подарил мне свою кровь… Я больше не считаю его отцом. Он свихнулся! Дед меня из дома вышвырнул, когда понял, к чему дело идёт. Но больше ничего сделать не смог. Ну, дед-то у меня нормальный, он не может убить собственного сына, и другим позволить не может, родная кровь, всё-таки…

Это действительно очень страшно. Я всего на секунду представил, что наставник может захотеть меня убить, и стало так тоскливо, что аж комок в горле. А Нар жил с этим грузом явно не первый год, боль в его голосе была сильной, но как будто привычной.

Я решительно пересел к своему соседу по камере и обнял, поглаживая по спине.

— Ты это, извини, что разбередил.

— Да замяли, — Нар улыбнулся и полез щекотаться, втягивая меня в шутливую борьбу. Я заорал и поспешил дать отпор.

После мы старательно делали вид, что этого разговора не было, но слова Нара глубоко засели в памяти…

[1] 4 локтя = 216 сантиметров. Рост Нара составляет два метра, но при взгляде снизу-вверх можно подумать, что все два с половиной.

Вам, возможно, интересно, что же со мной делали демонологи. К сожалению, я не могу ответить в полной мере, поскольку всей информации мне, как подопытному, не предоставляли. То есть, конечно, на вопрос «что?» дать ответ труда не составит, но ведь остаются ещё «как?», «зачем?» «для чего?» и «что в результате?», и с этим уже сложнее.

Часть проводимых со мной манипуляций я даже понять не мог, поскольку в нашем мире подобные инструменты и магические практики попросту не существуют. К счастью, Нар бывал во множестве миров, видел множество удивительных вещей и мог объяснить непонятное. Благо, ошейник не блокировал «мирную» ментальную магию и позволял перекидывать собеседнику образы того, что ввело меня в замешательство.

Если вкратце, суть исследований заключалась в определении закономерностей демонской наследственности. Думаю, тамошние маги были больше друидами, чем демонологами, потому что обычно именно друиды занимаются подобными вопросами. Некоторые возможности их техники поражали! Когда-нибудь я обязательно постараюсь достичь тех же результатов на родине.

Наши маги достаточно хорошо продвинулись в изучении механизмов наследования, можно предсказать шанс передачи потомству конкретных признаков и даже на этот шанс повлиять в сторону увеличения или уменьшения. Однако обнаружить «спящие» свойства в животном мы можем, только получив от него потомство. К сожалению, имеющиеся диагностические заклинания не обновлялись многие века, а знания о добавлении в «базу сравнения» новых признаков были утеряны.

А вот в мире, где мне довелось побывать подопытным, ситуация с этим получше. Они смогли докопаться до кода крови и разгадать его! Это немного трудно объяснить, но в нашей крови и плоти действительно записано всё то, что вложили в нас родители. И записано на общем для всех живых существ языке, который понимают даже мельчайшие части тела. Удивительно! Выучив этот язык, люди получили возможность расшифровывать слова-признаки и составлять из них словари. А уж имея на руках словарь, можно рассказать о живом существе всё, и какими были его предки, и кем будут или не будут его потомки.

Благодаря этому знанию демонологи смогли по одному лишь стакану крови очень многое узнать о моих родителях. И даже рассказали мне, не отказали в просьбе. Так я узнал, например, что у моей мамы в человеческом облике были рыжие волосы, а мой отец — пожиратель душ, скорее всего достаточно сильный демон. В коде крови можно найти даже намёки на скорость развития магических способностей, которая отличается у простых инферийцев и потомственных Высших. И в столь быстром развитии моей ауры, получается, ничего необычного нет — всего лишь отцово наследство.

Разумеется, окрылённый открытием, я не мог не поделиться радостью с соседом по камере. Ведь такое полезное знание наверняка оценит наставник, да и вообще — любой друид.

— Ничего не получится, — отрезал Нар. — И если тебе дорога жизнь, то молчи об этом «коде крови», даже не заикайся по возвращении на родину!

— Да почему? — я возмутился подобному немотивированному запрету. — Это же будет прорыв! Столько исследований можно будет ускорить!

— Не-а, не будет, — Нар упрямо сжал губы и тряхнул головой. — Это нарушение закона о распространении технологий. В мир нельзя превносить извне знания о методиках производства чего-то, чего в мире нет. И любую подобную информацию — нельзя.

Тогда я отнёсся к его заявлению скептически.

— Кто ж за этим следит? Миров много, путешественников между мирами тоже немало. Каждого за руку не поймаешь.

— А никто и не следит, — согласился Нар. — И если ты что-нибудь своё притащишь и будешь тихонечко пользоваться, ничего не случится.

Я хотел было воскликнуть что-нибудь «вот видишь!», но он жестом попросил меня помолчать и продолжил.

— Повторяю — тихонечко пользоваться. Только для себя и по мелочи. А не растрезвонивать по всему миру, как сделать такие же штуки. Стоит чужому знанию стать достоянием широкой общественности, как всё. Пошла лавина.

— И что будет?

— Ну, в лучшем случае будут всякие волнения, а потом новое знание либо позабудется, либо изменит ход мировой истории. В худшем — на этом мировая история и закончится. Потому что многие знания опасны, и нужно не только уметь применять их, но и понимать, когда этого делать не стоит. Вот кто даст тебе гарантию, что какой-нибудь вооружённый знанием кода крови друид не создаст армию идеальных воинов, которых не сможет контролировать? Неуправляемые существа разбегутся во все стороны, сожрав сначала создателя, а потом и всех остальных, кого поймают. А потом начнут жрать друг друга, и последний оставшийся в живых сдохнет от голода на материке, превратившемся в безжизненную пустыню, где даже травинки не сыщешь…

Картинка выглядела достаточно жутко, чтобы я воздержался от попыток устроить революцию в научном знании друидов. Лучше уж как-нибудь сам заново найду и расшифрую код крови, благо, я знаю, где его искать. Как объяснил Нар, если я смогу докопаться до искомого, пользуясь исключительно доступными знаниями, это будет означать, что мир вполне готов к такому потрясению. Тем более что что-то подобное маги древности всё-таки умели, ведь откуда-то у нас есть диагностические заклинания на некоторые признаки и свойства, верно?

Кроме анализа кода крови меня подвергли множественным осмотрам, измерениям и тому подобным манипуляциям. Пожалуй, не смогу назвать ни одного внутреннего органа, который не был бы обследован. Разумеется, никаких вскрытий, тамошние демонологи не были извергами. Их возможности позволяли просвечивать тело и изучать потроха, не прибегая к помощи ножа, а раз так, то зачем плодить бессмысленную жестокость? Мне этот подход определённо пришёлся по душе, как-никак, сам подопытным был.

И всё-таки это было утомительно и знатно мотало нервы. Мне приходилось порой часами неподвижно лежать и смотреть в потолок. Или монотонно бежать на одном месте, пока не захочу лечь и сдохнуть — а потом ещё немного, покуда действительно не свалюсь.

Нару доставалось относительно поменьше. Он был смеском, но всё-таки демоном, а исследователей интересовали только дети, подобные мне — у кого инферийцем являлся один из родителей. Так что мой сосед был избавлен от исследовательских сессий, зато регулярно и помногу делился ценным алхимическим ингредиентом — своей кровью. После таких заборов он подолгу оставался вялым и сонным, но в течение пары дней восстанавливался полностью и превращался в ту ещё занозу! Я настолько деятельным и беспокойным не был никогда, а вот Нар, едва отлипнув от кровати, начинал искать приключений на свой длинный тонкий хвост. Он то принимал как можно более жуткий облик и кидался из темноты на решётку, пугая учеников; то превращал камеру в комнату Шалостей, пользуясь подручными средствами, а потом с видом величайшего страдальца возвращал всё на места; однажды так достоверно притворился мёртвым, что даже я поверил. В общем, чувствовалось, что не было у этого демонёнка достойного наставника с железной рукой, который направил бы его кипучую энергию в мирное русло. Я в моменты отдыха предпочитал практиковаться в магии, благо ошейник блокировал лишь то, что могло использоваться при побеге или в бою, и не мешал обычным упражнениям на развитие ауры и контроля над магией.

Моё заключение длилось восемнадцать дней. Забавно получилось — на двадцатый меня отпустили бы и так, но спасение пришло чуть пораньше.

Началось с того, что Нар, околачивавшийся возле решётки, позвал меня посмотреть на кое-что интересное. Интересным оказался огромный демонический пёс. Реально огромный — в холке пёс был даже чуть повыше демонолога, ведущего его на поводке по коридору. Я с большим интересом рассматривал животное, которое ранее видел лишь на картинках. Очень сильно вытянутая острая морда, длинные стоячие уши, грива как у лошади, поджарое тонкое тело, торчащие из спины шипы, хвост метёлкой, серо-ржавая шерсть — всё вполне соответствовало изображениям в книгах. А потом пёс повернул голову, и стала видна ярко-алая прядь чёлки. Вот тогда-то я его и узнал. Доггер улыбнулся такой знакомой улыбкой, растянув уголки пасти, отвернулся и невозмутимо пошёл дальше за демонологом. Я остался сидеть на полу камеры и пытаться осмыслить увиденное.

— Ты чего?

Чувствительный тычок локтем в бок от Нара вывел меня из состояния задумчивости.

— Да так, — я решил не говорить вслух, поскольку не был уверен в отсутствии посторонних ушей поблизости, да и сомневался, не показалось ли мне? Я никогда не видел слугача в облике, отличном от человеческого. Знал только, что привычный вид Доггера лишь маскировка, а на самом деле он выглядит иначе. Но вот как это иначе — мне было неведомо. Да, наставник называл Доггера собакой, но при слове «собака» вообще-то представляешь совсем не огромную тварь размером с лошадь!

Но, что ни говори, а характер у Доггера действительно собачий. Он похож на такого огромного ленивого волкодава, который в мирное время лежит во дворе и с безграничным терпением позволяет детям всей деревни тягать себя за хвост и уши. Пса с безупречной дрессировкой, который читает желания хозяина с полумысли и царственно игнорирует попытки всех остальных собой командовать. Пса, который в случае серьёзной опасности взовьётся серой стрелой и вцепится врагу в горло. Но кто сказал, что волшебные собаки, исполняющие желания и повелевающие металлом, должны быть похожи на простых не только характером, но и внешностью? Кстати, мне вдруг пришло в голову, что Доггер может оказаться тем самым Псом Войны. Огромный пёс с шерстью цвета ржавой крови, чьи когти подобны кинжалам, что непременно посещает любое мало-мальски крупное сражение… А в большинстве сражений, между прочим, участвуют и призванные демоны в том числе. Слуга Инфернального скита присматривает за своими подопечными? Хммм.

Доггер пришёл ко мне ночью. Я проснулся от ощущения чужого присутствия рядом и увидел нависшего надо мной слугача.

— Пойдём домой, — он протянул руку и снял с меня ошейник.

Я оглянулся на соседнюю кровать, где подозрительно крепко спал Нар. Он даже ухом не мотнул на звук голоса.

— А он как же?

— Не волнуйся об этом юноше, — улыбнулся Доггер. — Он давно бы ушёл отсюда, если бы хотел.

— Но почему тогда остался?

— Потому что всякий адепт великого искусства знает — если уж попался, изволь достойно принять наказание в полном объёме.

Подобное объяснение меня вполне устроило, но уходить, не попрощавшись, не хотелось, так что я всё-таки растолкал своего соседа.

— Ага, удачной дороги, — сонно улыбнулся Нар. — Если вдруг тебе понадобится Шалун, то меня зовут… — и он назвал мне своё Истинное Имя. Удивительный знак доверия, который я, на мой взгляд, ничем не заслуживал. Но поинтересоваться причинами такого поступка не успел — Доггер ухватил меня за руку и перенёс в Инфернальный скит, где и сдал взволнованному наставнику. Я даже не понял, как он это сделал, вот мы в одном месте, а вот уже в другом.

Наставник тщательно осмотрел меня со всех сторон, признал здоровым и отправил досыпать. Позднее по рассказам Доггера я узнал, что он чуть было не загнал лошадей, спеша в Инфернальный, и не находил себе покоя, пока наши демонологи при помощи слугача искали, куда же я делся. А мне наставник даже намёка не дал на то, как переволновался, наверное, не хотел показаться слабым. Настоящий тёмный...

Осталось сказать самую малость перед тем, как поставить завершающую точку в описании этого приключения. Я никогда не беспокоил Нара вызовами, ведь для этого пришлось бы поделиться его Именем с кем-то посторонним — я-то талантом демонолога обделён. И вряд ли побеспокою впредь, боюсь, теперь нам будет скучно в обществе друг друга. Я уже давно взрослый мужчина, а он всё ещё беззаботный мальчишка-подросток… Иногда действительно жаль, что моё детство оказалось таким скоротечным.

Проснулся я в одиночестве и с некоторым трудом сообразил, где же нахожусь. В Инфернальном скиту мы с наставником гостили лишь однажды, да ещё и довольно давно, так что ничего удивительного в том, что обстановка показалась совершенно незнакомой. Комнатка вмещала в себя кровать, окно, украшенное занавесками и горшечным цветком на подоконнике, небольшой письменный стул с табуретом, плетёный коврик на полу и несколько висящих на стенах картинок. Совсем ничего общего с камерой в демонятнике, но и на девесные домики Мертвецкого скита внутреннее убранство не походило.

Спросонок даже не вспомнилось, чем именно завершился день вчерашний, зато в голове всплыло множество советов Нара по поводу применения высокого искусства Шалости в быту и обороне.

Мой сосед по демонятнику любил делиться разнообразными поговорками из миров, в которых ему довелось побывать. Вот одна из них правдива целиком и полностью! С кем пообщаешься, от того и нахватаешься. Поскольку делать нам целыми днями было нечего, а предоставленный демонологами сундук с игрушками надолго занять внимание двух буйных мальчишек не мог, я волей-неволей приобщался к забавной философии Шалунов с большой буквы. И не то чтобы совсем уж «неволей», буду честным. Да, думаю, ни один ребёнок семи-тринадцатилетнего возраста не упустил бы такой возможности!

Что? Куда? Как? Это основные три вопроса, ответы на который Шалун ищет постоянно, внимательно приглядываясь к окружающей обстановке. Что ты можешь использовать? Куда это пристроить? Как применить? Следуя заветам Нара, я закрутил головой по сторонам и понял, что вариантов-то у меня просто бесконечно много!

На будущее — сочетание некромантии, друидизма и кукловодства идеально подходит для превращения любой комнаты в оплот Шалости. Магия Смерти может оживить висящую на стене шкуру. Магия Природы превратит цветок на подоконнике в кусачее маленькое чудовище. А магия кукловода — это ведь не только умение читать и управлять чужими мыслями. Недаром же эмблемой Пещерного скита является не вместилище разума, то есть мозг, а марионетка на верёвочках! Любой неодушевлённый предмет можно заставить двигаться, если под завязку накачать его магией, а уж я на свой энергетический резерв не жаловался никогда.

Даже не знаю, что я мог устроить, если бы хватило времени, но к моменту, когда в комнату зашёл Доггер, готовы были только ловчая сеть из занавески, притаившаяся над дверью, и переделанная из горшечного цветка хватательная лиана. Предполагалось, что на неосторожного похитителя сначала свалится занавеска, стремясь опутать с ног до головы, а пока он будет бороться, лиана ухватит его за ногу и дёрнет, роняя на пол.

Но это же Доггер! Кумир моего детства, непогрешимый и всемогущий, так просто попасться не мог. Он двигался так быстро, что я не успевал толком ничего разглядеть. Миг — и занавеска закрыла окно как ни в чём не бывало, а лиана бессильно шкрябнула по полу, промахнувшись в броске. А на моём ухе сомкнулись в железной хватке пальцы слугача.

— Будь добр, убери этот беспорядок, — сказал Доггер, кивнув в сторону лиану.

— Ай-ай-ай, ухо пусти! — взмолился я, но слугач был непреклонен. Пришлось исправлять последствия своего колдовства прямо так, то и дело морщась от боли в заломленном ухе.

— А где наставник?

— Он, когда убедился, что с тобой всё в порядке, ушёл в демонятник, инферийских лошадей смотреть. И тебе туда всё ещё нельзя, это распоряжение никто не отменял.

— Да это ж лет пять назад было! — удивился я. — Как можно помнить такие мелочи так долго?

— Слуга Инфернального скита не забывает незначительных мелочей, потому что мелочи незначительными не бывают, — назидательно сообщил мне Доггер и, наконец, отпустил ухо. Я поспешил ощупать пострадавшую часть тела, оценивая последствия, но ухо оказалось на месте и даже не особо опухло.

— Давно хотел спросить, зачем ты постоянно так говоришь? Слуга Инфернального скита то, слуга Инфернального скита это…

— Если не напоминать простым смертным о том, что ты идеален, они, того и гляди, забудут, — широко улыбнулся Доггер, разом растеряв всю строгость и чопорность. — Обычно мы именуем себя слугами семьи или рода, к которому принадлежит наш контрактник. Но мэтр Гаднер не завёл ни детей, ни супруги. Его семья — Инфернальный скит. Так что я удостоился привилегии быть слугой этой организации и буду всячески защищать её честь.

— А мой наставник тут причём тогда? — спросил я. — Он не демонолог, а ты его слушаешься. И меня тоже. Иногда.

— Твой наставник попросил кого-нибудь в качестве няньки, когда вы приехали в скит, и выбор мэтра пал на меня. Потом, как ты помнишь, я был назначен письмоносцем, что тоже предполагает право распоряжаться мною, хоть и в весьма узких пределах. И, наконец, я такое же разумное существо, как и все, и ничто не мешает мне выполнять просьбы других разумных существ.

— А исполнение желаний?

— А вот желания, чудеса и совершение невозможного — только для контрактника, — сказал Доггер, но тогда я ещё толком не понимал разницы смыслов, которые слугач вкладывал в свои слова, и не обратил внимания. В конце концов, для друзей мы тоже склонны совершать невозможное, если дружба достаточно крепкая, верно?

— Слушай, — я подёргал слугача за рукав. — Та большущая собака, это же был ты?

— А ты как думаешь? — Доггер чуть сощурился, смотря с высоты своего роста с явно читающимся доброжелательным любопытством.

— Мне кажется… нет, я почти уверен, что это был ты, но, забери меня Линнир, не понимаю, как я это понял… — я недовольно заворчал, злясь на себя за то, что не смог внятно сформулировать свои смутные ощущения и нечёткие рассуждения.

— Ты ещё не знаешь свои возможности досконально, — мягко сказал Доггер. — Твой наставник провёл большую работу. Более чёткая структура мыслей по сравнению со сверстниками, облегчённое обращение к памяти, контроль гормонального фона… Но ты всё ещё мальчик неполных семи лет, поэтому нет ничего страшного в том, что некоторые моменты тебе непонятны. Я склонен полагать, что ты учуял мою душу. Анима — единственное, что нет возможности замаскировать, поэтому демоны без проблем опознают меня в любой из ипостасей.

Убаюканный мерным голосом слугача, я не заметил момента превращения. Вот только что стоял рядом человек, а вот уже он — огромный пёс, с трудом помещающийся в небольшой комнатке.

— С твоего позволения, я прилягу, — сказал Доггер и аккуратно опустился на пол.

— Можно погладить? — робко спросил я, рассматривая его в оба глаза.

— Если хочешь, — улыбнулся слугач.

Шерсть его, длинная и жёсткая, на ощупь напоминала мочало, но гладить Доггера было приятно. Он совсем не пах псиной, лишь перегретым камнем и чем-то домашне-уютным. И немного медью. Увлекшись, я уселся рядом и принялся старательно чесать бок пса. Раздался мерный стук — Доггер, как самая настоящая собака, забарабанил хвостом по полу, а потом и вовсе перекатился на спину, подставляя брюхо для чесания.

В тот день я понял, что обязательно буду заниматься собаками, когда вырасту. Собаки намного лучше лошадей. А до тех пор, пока не обзаведусь собственной псарней, было решено достойно воспитать Утырка. Мой конь до сих пор удивляет окружающих своими манерами, н-да…

— Осторожно, старшие идут, — вдруг шепнул Доггер, отстраняясь, и в следующую секунду уже стоял рядом, поправляя свой и без того безупречный костюм.

Я такой скоростью реакции не обладал, так что наставник застал меня сидящим на полу.

— Звездец, что за вид? Доггер, ты его что, с кровати за ногу стащил?

— Слуга Инфернального скита владеет куда более эффективными методами побудки, — отозвался слугач, вошедший в свою привычную роль.

— А то я не Знаю, какой ты на самом деле, «идеальный слуга», — усмехнулся наставник. — Звездец, бегом! Одевайся, умывайся, и причесаться не забудь, чудовище. Мы сегодня же отправляемся в путь. Деньги на подарок к твоему дню рождения сами не заработаются, и так потратиться пришлось.

— Потратиться? — я оглянулся на Доггера. Неужели пришлось заплатить, чтобы он меня спас?

— Не о том думаешь, чудовище. Вытащили тебя за спасибо, да только я потерял несколько дней, добираясь до скита, а потом ещё и ждал, пока найдёшься. Неполученная прибыль — чистый убыток! Так что будем навёрстывать.

— А Гипноса я хотя бы успею навестить? — как же можно было не увидеться со своим первым учителем? Вы можете спросить, почему первым учителем я считаю именно Гипноса, а не наставника? Что же. Наставник это наставник, тот, кто показывает путь в жизни. А учитель именно учит, вкладывает знания в голову, чтобы ты сам решал, как ими распорядиться.

— Уговорил. Но только недолго! — прикрикнул наставник, гася вспышку буйной радости. — И в порядок себя приведи, а то скоро и внешне на чудовище похож будешь.

Я поблагодарил опекуна, заговорщицки подмигнул Доггеру и отправился на поиски умывальника. Разумеется, попытался сделать крюк, чтобы навестить демонятник Инфернального скита и сравнить с тем, в котором мне удалось побывать. Увы! Поскольку запрет никто не отменял, очень скоро и второе ухо познало всю воспитательную мощь Доггера Гроула.

Кто же он такой, мой первый учитель?

По малолетству я полагал Гипноса демоном. Очень способствовали моему заблуждению следующие моменты. Во-первых, до знакомства с Наром настоящий демон мне встречался лишь единожды, а книг соответствующей тематики наставник не покупал, чтобы не забивать место в седельных сумках бесполезной для него литературой. Во-вторых, Гипнос очень сильно отличается от прочих разумных обитателей материка. Люди, эльфы, зверолаки-оборотни, дриады, орки — все они выглядят примерно одинаково: две руки, две ноги, лицо, кожа, волосы. Котолюди другие, они покрыты шерстью и вообще похожи на вставших на задние лапы степных кошек, но к их виду я более-менее привык. А вот подобные Гипносу существа мне не встречались ни до, ни после. Он выглядит как морской чудо-моллюск осьминог, по какой-то причине променявший лишние щупальца на руки, ноги и крылья. У него очень длинные пальцы с тремя суставами. Его лицо украшено подвижными щупальцами, а вместо рта — мощный роговой клюв. Согласитесь, достаточно странное создание природы, очень подходящее на роль демона.

Однако, как мне объяснил сам Гипнос впоследствии, его племя, называемое гипнургами или мозголомами, имеет мало общего с инферийцами. Пожалуй, сходство заканчивается на том, что гипнурга можно призвать в мир с помощью пентаграммы, так, собственно, Гипнос к нам и попал. Но демоны — дети Инферно, тогда как мозголомы такая же разумная раса, как люди или эльфы.

Хочу предупредить, что вся информация была получена мною исключительно от Гипноса, а потому может оказаться, что действительности она соответствует от слова «никак». Мне, да и вам, остаётся лишь принять его слова на веру, потому что других источников сведений о гипнургах у меня попросту нет.

Несмотря на годы, минувшие с момента первого посещения Инфернального скита, найти дорогу до лаборатории Гипноса труда не составило.

— А ты делаеш успехи, — сказал учитель из-за двери, когда я уже вытянул руку, чтобы постучать. — Твоё сознание куда менше фонит, шем в наши первые встреши. Я услышал тебя совсем недавно. Заходи, Звездец. Привецтвую, — он обернулся и взглянул мне в глаза.

— И вам всего хорошего! Мне как, вслух или не утруждаться?

— Становис в круг, — Гипнос махнул одним из щупалец, показывая направление, и ещё двумя изобразил радость встречи.

Мне всегда было трудно читать его мимику, не прибегая к эмпатии. Принципиально иное строение лица предполагает совершенно незнакомые выразительные жесты. Гипнос не умеет улыбаться, хмуриться и подмигивать; у него нет зубов, чтобы их оскалить, и нет ноздрей, чтобы гневно их раздувать. Зато его четыре щупальца способны изгибаться под самыми разными углами и формировать множество мимических рисунков. Вариантов очень много, они выражают малейшие эмоциональные нюансы, и запомнить их все может разве что гипнург или тот, кто долгие годы провёл рядом с ними. Я общался с Гипносом в основном посредством писем, а потому практики в расшифровке эмоций не имел и довольствовался считыванием открытой части ментального поля. Да и то только если гипнург не закрывался наглухо. Например, как в тот момент, чтобы не отвлекать от ритуала.

Я стоял в центре рунного круга, лениво рассматривая знаки древнего магического языка. Вот «эйта», «глаз», ромб с точкой в центре. Слева от неё «тайо», «сила», косая линия с перекладиной, справа «фейз», «ночь», две параллельные черты слева направо. Вместе «сила, чтобы видеть сокрытое». Соседние символы-смыслы в цепочках всегда цепляются друг за друга, формируя единое и неделимое предложение. Полностью рисунок этого ритуального круга я бы перевёл как «Сила, чтобы видеть сокрытые на изнанке мира нити энергетических каналов и иные структуры, делающих живое существо таким, какое оно есть». Впрочем, руны могут трактоваться совершенно различными способами, даже если порядок и начертание их остаются неизменными. Значение может изменяться в зависимости от того, в какой последовательности активировать отдельные символы, причём необязательно подавать энергию на все из них. Например, если выключить в цепочке одну-единственную руну, «жизнь», то круг сохранит свои сканирующие свойства, но будет направлен уже на неодушевлённые предметы. Поэтому мастера-рунисты, способные создавать подобные конструкции, сложные и устойчивые, немало ценятся, а многие рунические заклинания дошли до нас в изначальном виде с древнейших времён, потому что в таком деле что-то менять — только портить. Но, по моему личному мнению, в рунах мы сё равно проигрываем светлым. Они могут создавать звёзды переноса, которые позволяют им мгновенно оказываться в совершенно ином месте — только напиши рунами, куда хочешь попасть. Потрясающее умение! У тёмных звёзды переноса, увы, не работают. Даже если повторить рисунок до последней чёрточки, активация всё равно произойдёт лишь в том случае, когда своей силой со звездой делится светлый. Обидно.

Зато тёмные могут призывать демонов. Тоже перенос, хе.

Мягкий толчок в спину намекнул, что сканирование завершено и можно выходить из круга. Я сделал пару шагов за пределы рисунка и оглянулся на Гипноса.

— Ну, что? Я теперь самый сильный анимактор?

Гипнург в ответ промолчал, сверля тяжёлым немигающим взглядом. Его эмоциональная сфера оставалась закрытой для чтения, а щупальца неподвижно свисали на грудь. Признаюсь, это было очень пугающее зрелище. Не столько само по себе — Гипнос хоть и очень непривычен для глаза, но не уродлив и не ужасен, видал я тварей пострашнее, — сколько вот этой молчаливой неопределённостью.

— Анима-кристаллы при себе держиш? — прозвучавший наконец вопрос ввёл меня в замешательство.

— Есть несколько, на вызове дали. Что-то не так?

Гипнос протянул руку ладонью вверх.

— Дай их мне пока што. Если понадобица, верну. Сяд пока на тот стул и подожди наставника, разговор серйозный будет.

Спокойствию странное поведение Гипноса не способствовало, и за прошедшие до появления опекуна минуты я успел напридумывать себе самых разных ужасов. Лишь возникший в дверном проёме знакомый силуэт вернул спокойствие мятущейся душе.

— О чём ты хотел поговорить? Это так срочно? — проворчал наставник, подарив Гипносу недовольный взгляд. — Не могло подождать?

— Предпошитаю не откладыват подобные разговоры и решения, — совсем человеческим жестом гипнург развёл руками. — Звездец становится слишком демоном.

Я хотел спросить, что в этом такого страшного — потому что считал, что быть демоном очень даже круто — но просто не смог вклиниться в последовавший за заявлением Гипноса разговор на повышенных тонах. Смысл сказанного очень быстро затерялся во множестве специфических терминов и понятий, до которых я пока не дорос, а потом взрослые и вовсе переместились к стоящей рядом грифельной доске и, выдирая друг у друга мел, принялись чертить рунные цепочки и расчётные формулы.

Впрочем, будучи учеником друида, кое-какую информацию из эмоциональных реплик я вытащить сумел, и полученная информация меня не обрадовала.

Демоны и драконы несовместимы как на энергетическом, так и на телесном уровне, поэтому полукровку зачать если и смогут, то ребёнок погибнет ещё в утробе матери. Я выжил благодаря жертве маменьки, однако проблема никуда не исчезла, она стоит за спиной и дышит в затылок. Коли вдруг наступит момент, когда голоса крови матери и отца во мне уравновесятся, я тут же погибну. Наставник понял это после ритуала познания магии и воздействовал на меня друидской магией, заставляя ярче проявляться демонические свойства. Как итог, к семи годам из полукровки получился почти что демон, что очень не понравилось Гипносу. Наставнику, в свою очередь, не понравилось предложение сделать меня в большей степени драконом, что и стало причиной спора.

— Никогда! Мой воспитанник не будет ящерицей!

— Предпоштёш, штобы он был игрушкой демонологов? Пацану семь лет, а он уже влетел на вызов. Хочешь, штобы он так и сгинул на одном из? — щупальца Гипноса извивались словно сердитые змеи, даром что не шипели.

— Нет, нет и нет!

— Не лишай ребёнка возможноти любит. Сам знаеш, демоны на это пошти не способны.

Наставник фыркнул и перечеркнул одну из назписей на доске. Гипнос препротивно скрежетнул клювом.

— Што же. Я надеялся, што мы сможем договорицца, как разумный с разумным, однако же ты находишся в плену комплексов и не желаеш слушат. Твои иррационалные страхи и фобии не должны детерминироват поступки в отношении воспитанника, в противном слушае это приведёт к нарушению работы защитных механизмов и развития эмоционално-волевой сферы, в отделных слушаях даже к органишескому расстройству лишности…

Так я познакомился с основной расовой способностью гипнургов. Конечно, он и при нашей первой встрече воспользовался чем-то подобным, но тогда заумная речь была воспринята именно как заумная речь скучного взрослого. А вот анализируя этот разговор, я смог достаточно точно отследить момент, когда сознание поплыло и скатилось в звенящую пустоту без мыслей.

Мозголомами их зовут как раз за подобные фокусы. Правильно подобранные слова, интонации (даже акцент не мешает!), лёгкие ментальные посылы — и всё, собеседник выключается из реальности и готов согласиться с чем угодно. И ведь, что интересно, эта способность действует даже на Знающих, которые обладают абсолютной ментальной защитой.

Я очнулся после щелчка пальцев возле самого носа, заморгал, приходя в себя и пытаясь понять, что вообще случилось.

— Ребёнка-то за что? — хмыкнул беззлобно наставник, оборачиваясь на Гипноса. Тот в ответ скрипуче рассмеялся и взмахнул щупальцами.

— Он подслушивал и попал под воздействие. Помош с ритуалом?

— Да уж помоги, — проворчал наставник.

Для проведения ритуала взрослые воспользовались заклинательным залом скита. Рунный круг вычерчивали в четыре руки, несколько раз всё проверили, и наставник пригласил меня в центр.

Я вновь оказался в том странном месте? фантазии? Только на этот раз всё выглядело иначе. Луна светила сквозь красноватую дымку облаков, делая всё ещё более зыбким и нереальным. За стеной из золотого стекла билась тень моей матери, протягивала руки в отчаянии, но явно была не в силах преодолеть преграду. Кровь дракона звала, но её зов был заглушён чужой магией.

Я обернулся и увидел тень отца. Нас связывало множество липких чёрных нитей, похожих на смолу. И с каждой минутой эта связь становилась всё прочнее и подталкивала нас с демоном всё ближе друг к другу.

С отчётливо слышимым зовом разбилось стекло, и золотистое облако с размаху налетело на меня и обволокло с макушки до пяток, выжигая смоляные нити. Мне показалось, что тень отца с облегчением шарахнулась в сторону, но наши хвосты всё ещё оставались переплетены, не давая ей уйти совсем. Я, помнится, ещё удивился, откуда у меня хвост, а потом очнулся.

— Ты никогда не заговоришь со мной об этом ритуале, — предупредил наставник, подавая руку. Я с радостью ухватился за неё и поднялся на ноги. Волны слабости гуляли по телу, но самочувствие было на удивление неплохим. — Мне и так придётся закрывать глаза на то, что ты теперь почти дракон.

— Ритуале? Не помню никакого ритуала, — улыбнулся я в ответ.

Да, наставник поступил нечестно, когда пытался влиять на голос крови, но в тот момент ругаться и спорить не хотелось совершенно, меня всё ещё переполняло тёплое ощущение материнских объятий. И раз уж наставник не хотел, чтобы я делился с ним этой радостью, я с удовольствием оставил её себе целиком.

В путь мы в тот день так и не отправились. Сначала наставнику требовалось отдохнуть после ритуала, а потом и меня скрутило.

Первые годы жизни демонического во мне было больше, чем драконьего, и это не доставляло никаких проблем — но сулило неприятности в дальнейшем. После ритуала баланс должен был измениться — и он менялся. Влияние демонской крови уменьшалось, драконьей — нарастало… Помните про роковую точку равновесия? Чтобы стать в большей степени драколаком, мне нужно было оную точку успешно преодолеть и выжить.

Те недели в памяти почти не сохранились. Большую часть времени я провалялся в бреду, терзаемый болью и лихорадкой. Меня бросало то в жар, то в холод, постоянно хотелось есть и пить, но организм отказывался принимать в себя хоть что-либо. Даже введённый напрямую в кровь через вену питательный состав норовил выйти наружу. Жуткие ощущения.

В какой-то момент я очнулся в заклинательном покое, лежащим внутри очередного рунного круга, а надо мной склонились четверо — наставник, Гипнос, Доггер и Она. Рыжеволосая женщина с драконьими глазами, от которой тянуло жаром и знакомой магией. Тогда я принял её за маменьку и потянулся навстречу, преодолевая слабость, Она отозвалась, подняв меня на руки и прижав к груди.

— Довели мальчонку! — сердито набросилась Она на остальных. — Вот я вам по башкам-то вашим пустоголовым бум-бум! Ладно этот замшелый пень, но Доггер, Гипнос! Кто из вас ксенолекарь, я или я?

— Вы, магистресса, — ответил Доггер.

— Именно! — воскликнула женщина, машинально поглаживая меня по голове. Я мурлыкал и ластился, краем уха следя за разговором. — Так какого, извините, схаша вы не позвали меня с самого начала?

— Эй, повежливее! — наставник грозно нахмурился и слегка повысил голос.

— Это кто там тут бла-бла? — Она развернулась, усадила меня на пол, погладила по голове. Преобразование вышло мгновенным — вот только что на меня смотрела женщина, напоминающая о матери, а вот уже наседает на наставника разъярённая рыжая фурия. — Ты ксенолекарь? Может, хотя бы целитель? Ты хоть раз живого демона лечил? Да ладно живого, в трупе хотя бы ковырялся? Зна-а-ающий… Коновал ты!

Такого оскорбления ни один друид не стерпит, и я уже начал прикидывать, куда прятаться от неизбежной магической драки, как серое кожистое крыло закрыло обзор, а на плече сомкнулись длинные нечеловеческие пальцы.

— Пошли, — проскрежетал Гипнос, вздёрнул меня на ноги и буквально выволок в коридор, а за нашими спинами загудел от собирающейся мощи воздух. — Доггер присмотрит, штобы они не поубивали друг друга.

— А кто эта женщина? — я оглянулся, но двери заклинательного покоя были уже закрыты.

— Магистресса Риамар Злоехидна. Она отвешает за лазарет. Очешь талантливая девушка, но несдержанная, вся в мат.

— Она всегда так ругается?

— Это она ещё сдерживалас из уважения к твоему наставнику, — заверил меня гипнуг. — Повер, Звездец, Злоехидна полушила своё прозвище совсем не зря.

— Ого, — я снова оглянулся, но, разумеется, ничего не увидел. — Они точно ничего друг другу не сделают?

— Там Доггер, — повторил Гипнос. Что же, в способности слугача, если что, растащить драчунов в разные стороны, сомневаться не приходилось.

— А куда мы идём?

— Твой наставник сменил гнев на милост и решил подарит тебе на ден рождения разрешение посетит демонятник. Думаю, стоит пойти туда сейшас, пока он не передумал, как сшитаеш? — и суровый, неприступный, убийственно серьёзный учитель подарил мне полный озорного лукавства взгляд, скрипом клюва изобразив смешок.

— Ага, — отстранённо кивнул я. Когда подобные штуки проделывал Доггер, выбиваясь из своего образа идеального слуги, это не вызывало такого поражающего эффекта, как в исполнении гипнурга. Наверное, потому, что алая прядка в чёлке слугача изначально настраивала на немного легкомысленный лад…

Демонятник располагался чуть в стороне от основного комплекса, но дорога много времени не заняла. Стоящего у входа демона я заметил издалека — массивная чёрная туша контрастной кляксой выделялась на фона светлой стены. По мере приближения взгляду открывалось всё больше деталей внешности: ярко-красная шевелюра, четыре скрещенные на груди руки, штаны, сливающиеся по цвету с чешуёй, хвост, заканчивающийся метёлкой не то из перьев, не то из чешуек странной формы. Этим самым хвостом, кстати, демон беспокойно завилял, наклоняясь вперёд и принюхиваясь. Я на всякий случай спрятался за Гипноса, занавесившись крылом, когда инфериец пришёл в движение — мне не понравился подозрительный блеск в алых глазах и широко раздуваемые ноздри.

Но то, что было принято за атаку, оказалось чем-то куда более мирным.

— Не пугай детёныша, — проворчал Гипнос, убирая крыло и подталкивая меня навстречу демону. — А ты, Звездец, смотри, как детский запах на них действует. Кстати, познакомся, это Миксер.

Миксер походил на пьяного — в той стадии, когда ты ещё любишь весь мир, а не лезешь в драку. Он пританцовывал вокруг, умилённо улыбался, рассматривал меня со всех сторон, вилял хвостом и периодически порывался погладить одной из четырёх когтистых рук, но тут же одёргивал их, не решаясь притронуться.

— Уважаемый, с вами всё в порядке? — осторожно спросил я, когда демон зашёл уже на третий круг этого странного танца. И только после этого он остановился, с силой провёл ладонью по лицу сверху вниз и взглянул уже более осмысленно.

— Прости, малыш, — виновато улыбнулся Миксер. — У меня своих трое, на многодетных родителей детёныши действуют мощнее.

— Думаю, поэтому тебя наставник и не пускал в демонятник, — подал голос Гипнос. — Ранше ты пах куда силнее, здес все свихнулис бы.

Да уж, знай я раньше, как сильно по настоящим инферийцам бьёт детский запах, не перепутал бы своего учителя с демоном.

— А сейчас не свихнутся?

— О, не переживай, — заверил Миксер, клыкасто улыбаясь. — Но готовься к тому, что тебя затискают, как тряпичную куклу, особенно наши суккубочки!

— А их там много? — я даже растерялся от возникшей перспективы.

— Не очень, по большей части здесь содержатся инферийские животные, но и разумные демоны тоже есть. Что, хочешь передумать? — хитро улыбнулся Миксер.

Тёмные очень легко ведутся на подначки. У нас довольно высокое самомнение, не позволяющее отступить. Способность трезво оценивать свои силы и разумная осторожность приходят с возрастом — к тем, кто переживёт период непоколебимой самоуверенности. У простых людей это происходит почти безболезненно, после нескольких хороших трёпок со стороны более сильного. А вот магам куда сложнее. Магия — дама капризная, ошибок не прощает. Не проверил рунный круг — вместо костерка внутри получил негасимый пожар снаружи. Призвал демона более сильного, чем способен удержать в пентаграмме — попрощался с душой, жизнью или свободой, в зависимости от настроения призванного. Поднял целое кладбище, не посчитав, хватит ли сил на контроль такого количества нежити — сожран своими же творениями. И в скитах, и при индивидуальном обучении есть шанс не дожить до становления полноценным магом, несмотря на пригляд со стороны старших. Потому что лучше объясняться с родственниками погибшего, чем выпустить в мир потенциальную катастрофу.

Меня наставник держал в узде так же уверенно, как свои творения, потому шансов самостоятельно набить шишек и нарваться на неприятности было мало. Вырвавшись из-под его опеки раньше времени, я постепенно пошёл в разнос, и рядом не оказалось никого достаточно авторитетного, чтобы вернуть зарвавшегося юнца на путь истинный.

Впрочем, и так неплохо вышло. Я до сих пор жив, управляю немаленьких размеров страной, продолжаю магические изыскания. Ну а цена, которую пришлось заплатить… Куда проще счесть её приемлемой, чем сокрушаться.

Само посещение демонятника немного разочаровало. Он так интриговал меня своей запретностью, а на деле оказалось, что это почти как виварий в Мертвецком скиту, только кроме вольеров и клеток с животными есть ещё небольшие комнаты-камеры, где живут разумные демоны. По большей части эти камеры даже не запирались, и «движимое имущество» скита свободно бродило по всему корпусу, самостоятельно готовило себе еду, общалось с соседями и занималось прочими делами.

Предсказание Миксера полностью сбылось, чешуйчатые леди — суккубы — сгрудились вокруг меня и… После того случая я начал понимать чувства несчастных зверьков-доставунчиков! Оказывается, объятий тоже может быть слишком много. В конце концов, меня, совершенно растерянного и готового начать отбиваться, спас Гипнос, аккуратно выдернув из цепких когтистых ручек.

— Хватит, красавицы, нашему гостю пора уходит, — проскрипел он.

Суккубы было заикнулись о том, чтобы пообщаться с «таким милым детёнышем» ещё пару минуточек, но гипнург своим фирменным монотонным голосом завёл отключающую сознание речь, и возражения тут же исчезли. После Гипнос вывел меня наружу, где уже ждал наставник. Выглядел он несколько всклокоченным — похоже, выяснение отношений с Риамар вышло достаточно бурным.

— Ну, Звездец, и как тебе там?

Я уцепился за руку наставника и совершенно искренне сказал:

— Наобщался с демонами лет на десять вперёд, как минимум!

Наставник однажды объявил, что, раз мне сравнялось целых семь лет, то хватит сидеть у него на шее и пора начать вносить посильный вклад в общую казну. Маленький маг уже маг, а значит, годится хотя бы на то, чтобы подготовить всё для ритуала поднятия или придержать ментальной магией животное, пока над ним колдует старший напарник.

Тогда же у меня завелись собственные деньги, малая доля с заказов. Совсем-совсем свои, и только я мог решать, потратить всё разом на сладости или подкопить и приобрести что-нибудь весомое. Наставник честно предупредил, что с каждым годом будет заботиться обо мне всё меньше, и в моих же интересах учиться самостоятельной жизни, пока он ещё готов прикрыть меня полой плаща, ежели что.

— А когда ты меня прогонишь совсем? — спросил я в ответ.

— За кого ты меня принимаешь? — вполне натурально возмутился наставник. — Да ты сам от меня сбежишь, устав быть вечно на подхвате почти за бесплатно.

В общем-то, это нормальная практика наставничества у тёмных — передача знаний в обмен на тяжкий труд подопечного по мелким бытовым вопросам и не только. Как там у светлых, не знаю, но как-то не верится, что их порядки сильно отличаются от наших. В любом случае, наши отношения до этой стадии дойти не успели…

Я никогда не любил Лихомору, и порой отчётливо кажется, что взаимно. В этом городе со мной вечно происходило что-то нехорошее, буквально в каждый визит. То собака покусает, то ухитрюсь неведомым образом простудиться посреди лета, то ещё что. Но расположение почти в центре Тёмных земель, на берегу крупной судоходной реки, делает Лихомору местом, где магу очень легко найти заработок. Так что наведывался наставник туда регулярно, независимо от моего желания.

В тот раз, как и всегда, в первую очередь, после того, как устроили лошадей на постоялом дворе, мы отправились в книжную лавку. Наставник постоянно покупал книги, учил по ним меня, делал выписки в свои дневники, а потом продавал в другом месте, набрав взамен новую партию. Так, в общем-то, поступают многие странствующие маги, которые не могут себе позволить осесть в одном месте и собрать полноценную библиотеку. Наставнику и вовсе не было резона копить книги — благодаря Знанию и талантам в ментальной магии он мог без труда восстановить в памяти любой прочитанный когда-либо труд, так что в основном всё бралось для меня.

Помимо прочего, мы набрали и принадлежностей для письма. Я замахнулся было на дневниковые тетради с красивыми белыми листами, но был осажен: «Подобные вещи хороши для нормальных записей, зачем тратить сложную в производстве вещь на детские каракули? Даже ученики скитов пользуются тетрадками из переделанных осиных гнёзд, покуда не получат звание подмастерья, а тебе-то куда, чудовище?» Аргумент я признал весомым, взамен же вытребовал себе набор фломастеров, пришедших на смену красящим палочкам, чтобы зарисовывать в цвете проекции заклинаний. «У тебя свои деньги есть, чего у меня-то просишь?» — мирно проворчал тогда наставник, однако покупку оплатил. И отправил меня до постоялого двора, благо при помощи магии донести стопку книг совсем несложно даже ребёнку. Хорошо быть магом.

Пока наставник пропадал в городе, ища работу, я вплотную занялся Утырком. Садиться и ложиться по команде он уже умел, а вот копыто для пожатия давать ещё отказывался. С этим трюком вообще поначалу возникла проблема, потому что ещё в глубоком детстве мой конь был научен подавать копыта для чистки и ковки, и мне пришлось повозиться, чтобы в его лошадином мозгу не перепутались две разных ситуации.

— Пусть он даёт лапу, а не копыто, тогда точно не запутается.

Я вздрогнул от неожиданно раздавшегося над головой голоса, шарахнулся и стукнулся плечом о стенку денника под ехидное ржание Утырка.

— А?

— Другое условное слово возьми, — терпеливо повторил наставник. — Чтобы он знал разницу. Когда «дай копыто» — надо заводить ногу назад, для чистки, когда «дай лапу» — надо протягивать вперёд, к твоим загребущим рукам. А вообще, не понимаю, зачем это тебе.

— Мне нравятся собаки, — пояснил я, потирая пострадавшее место. — Но я помню, что ты сказал по поводу питомцев. Никакого нового зверья, пока Утырок ещё дышит. Так что буду дрессировать коня вместо собаки.

— Ты его ещё гавкать научи, — покачал головой наставник, но нравоучений устраивать не стал. — Собирайся, Звездец, этим вечером спать мы ляжем поздно. Кто-то на кладбище шалит уже с неделю, а городские маги сплошь малефики, понять ничего не могут. Будем посмотреть.

У всякой монеты две стороны. Тёмные издавна хоронят своих умерших в земле. Это и удобрение неплохое, и некромантам есть, с чем работать. Каждый насаженный на пики противника зомби — это один неубитый человек. Никто не видит ничего плохого в том, чтобы пустая оболочка, которую давно покинула душа, послужила родине ещё разок. А погибший родственник, может, уже давно в другом месте родился вновь. Но, с другой стороны, всегда находятся те, кто захочет, скажем так, пошалить. Поднять зомби и направить их к ближайшему поселению, например. Да нежить порой и сама из-под земли лезет, если тот, кто собирал не-мёртвую армию, плохо затёр следы своей работы. И тогда приходится вызывать другого некроманта, чтобы разобрался и всех упокоил.

А светлые взяли и поставили монету на ребро. Они своих мертвецов сжигают. Нет тела — нет зомби.

К кладбищу мы выдвинулись рабочим порядком в ранних сумерках. Наставник впереди, с друидским посохом на изготовку, я следом, с мешком приспособлений для ритуала.

Ночь — время тёмных. Солнце окончательно уступает место своим младшим сестричкам — луне и прочим звёздам. Тень начинает шествие по чужим снам. Линнир выходит собирать страшную жатву. Вампиры чувствуют себя свободнее, когда за ними не следит палящее светило. И хоть некромантские ритуалы отлично работают в любое время суток, вечером и ночью результат диагностических чар получается более точным и полным, а сил тратится чуть меньше. Ни один маг не станет пренебрегать возможностью получить преимущество, особенно в серьёзном деле, не зная, с кем или чем предстоит столкнуться.

Кладбище выглядело вполне обычно на первый взгляд. Склепы по центру, ограда с отводящими знаками, ровные аккуратные дорожки, площадки для начертания рунных кругов и звёзд. Но защита на ограде местами была нарушена — это я отметил сразу, привычно окинув местность магическим зрением; да и над ритуальными площадками что-то такое полузатёртое витало. Мы с наставником чувствовали эманации Смерти, будучи некромантами, а вот городские маги, сведущие в проклятиях в основном, действительно не смогли бы найти следов при всём желании. А вот чтобы обнаружить разорённые могилы, даже магом быть не надо...

Не дожидаясь прямого указания, я расчистил небольшую площадку и расставил свечи. К большему меня всё равно пока рано было допускать, магия Смерти не для детей. Заглянуть за грань — это не сглазить недруга, не добавить силы животному, не оживить стул силой мысли… Даже демонологов начинают учить раньше, чем некромантов, лет с десяти-двенадцати.

Наставник придирчиво осмотрел подготовленное место, кивнул удовлетворённо и концом посоха начертил в кругу из свечей ритуальную звезду.

— Встань где-нибудь в квадрате и не мешай, — велел он, шагнув внутрь начертанного рисунка.

Я тут же отошёл, выхватывая небольшой остро заточенный кол — самое то для черчения рун и звёзд на почве. Квадрат — это «тало», «дом», «крепость» и «щит». Простейшая, но от того не менее действенная охранная руна.

До слуха донеслись первые слова ритуала, а я ещё не закончил с квадратом. С непривычки взял слишком крупную руну и теперь спешил замкнуть линию, не нарушив при этом равенство сторон и углов. Увы, не успел.

Краем глаза уловив движение, я шарахнулся в сторону, только этого оказалось недостаточно. Противник оказался куда быстрее, тяжёлое тело налетело, сбило с ног, прижало к земле, грубо заламывая руки. Я не стал тратить силы на рычание или тому подобную глупость, сходу двинул коленом, куда достал, попытался извернуться и укусить. Зубы у меня хоть и человеческие, без выраженных клыков и всего такого, но челюсти сильные, как и положено хищнику. В ответ неизвестный, который тоже сохранял молчание — да он даже и не дышал! — продолжая одной рукой удерживать мои руки, другой больно ухватил за волосы, оттянул голову и впился зубами в надплечье, чуть не прорвав артерию. Я потом перед зеркалом шрам рассматривал — едва-едва не попал, повезло, что ребёнок габаритами сильно отличается от взрослого, и нападавший не сумел прицелиться точно. А в момент укуса мне резко стало не до размышлений и прочего. По телу пробежала горячая волна боли, в глазах потемнело, ауру словно жгутами стянуло, и это премерзкое ощущение распространялось вглубь, к душе. Скорее рефлекторно, чем осознанно, я напряг аниму, выбрасывая энергию в прилежащие слои, но не сказать, чтобы это как-то помогло…

Описание получилось довольно долгим, на деле же прошли считанные мгновения. Вспыхнул яркий свет, нападавший с шипением отскочил и попал под заклинание упокоения.

Зажмурившись от световой вспышки, я нащупал раны, сжал края, старательно проговаривая заклинание для остановки крови. Меня трясло и знобило, и с ужасом вспоминалась роковая точка равновесия между драконьим и демонским наследием — ощущения были весьма похожи!

По звуку шагов уловив приближение наставника, я поднял голову и посмотрел на него. Спрашивать о чём-либо боялся, но взглядом постарался передать всю глубину своего страха и растерянности.

— И что мне теперь с тобой делать? — спросил наставник, рассматривая меня как какое-нибудь диковинное животное. — Мало было того, что ты полудракон-полудемон, так теперь ещё и наполовину вампир!

На этой интригующей ноте я, пожалуй, завершу текущую запись. Мне надо немного собраться с мыслями, чтобы продолжить повествование.

Я очень подробно изучал вопрос вампиров, насколько позволяла магическая специализация, так что мне есть что рассказать. Начну издалека.

Когда на одном материке бок о бок живёт несколько различных разумных видов, которые достаточно близки, чтобы иметь смешанное потомство, полукровки неизбежны. Чаще всего, конечно, это наполовину люди. Полукровок без примеси человеческой крови встретить куда сложнее, но встречается. Есть и вовсе экзотические варианты, к примеру, мэтр Инфернального, Гаднер Демн, наполовину эльф, наполовину ссэйаурд.

За всю богатую мировую историю у нас появилось две расы, сформировавшиеся из таких полукровных связей. Это, конечно, драколаки, потомки драконов и людей, и упомянутые мной чуть ранее ссэйаурд.

Когда рядом с нашим миром возник один из доменов Инферно, закономерно появились и демоны. И хоть в целом они воспринимают прочих разумных как источник душ, довольно часто встречаются исключения. Ха, демоны дети самого Хаоса, самой непостоянной стихии, так что удивляться следует скорее тому, что к ним вообще применимы хоть какие-то правила и закономерности. Ничто не мешает демонам охотиться на одних разумных, дружить с другими и заводить детей от третьих. Я — живейший тому пример. А одна из аристократических семей в Светлой империи ведёт свой род от вульгара Хлада. Чувствуете иронию? Светлые аристократы произошли от тёмной твари! Я искренне восхищаюсь подобным поворотам событий.

Однако демонская кровь очень быстро разбавляется, как и любая другая. Чем дальше в линии демон-предок, тем меньше остаётся потомкам. Мне от отца передалось довольно многое — некоторые характерные черты внешности, способность работать с чужими душами и с собственной анимой, конфигурация энергетических каналов, родство с Тьмой, сопротивление влиянию Хаоса и отменный аппетит. А у того семейства светлых за семнадцать поколений остались только белоснежные волосы, голубые глаза и склонность к маги Хлада, да и то проявляются эти признаки через раз и не в каждом ребёнке.

Лишь потомки с'сэйтро — демонов-искусителей, суккубов, инкубов и сукинкубов — умудрились не растерять инферийское наследие. Не знаю уж, что заставляло таких полукровок сходиться между собой, и откуда их вообще так много взялось, но результат налицо. Где-то в перерывах между разрушительнейшими Войнами Сил мир признал новую разумную расу — ссэйаурд.

Столь долгим вступлением я подвожу вас к одному интересному факту. Полувампиры — не полукровки. И дети полувампиров — не полукровки, они тоже полувампиры. А сами вампиры — не разумная раса, а нежить. Надеюсь, вы не очень запутались.

Давным-давно, когда облик мира ещё не сформировался, на нашем материке произрастали три магических леса — Ясеневый, Дубовый, и третий, название которого затерялось в веках. Он был уничтожен в незапамятные времена, на его месте сейчас страна болот и мангров. Ясеневый лес стал Великим Светлым, вотчиной эльфов, а Дубовый, как вы, наверное, уже догадались, ныне носит имя Мертвецкий. Такое прозвание бывший Дубовый лес получил за зародившееся в его недрах проклятие вампиризма.

Летописи в разрушительных войнах сгорают почти что дочиста, можно сказать, что в Третьей Эпохе история начиналась заново каждые пять тысяч лет, покуда Тени не надоело участие в этом противостоянии. Что уж говорить о магических катаклизмах Второй Эпохи, о них и вовсе никаких письменных свидетельств. Только считанные Знающими образы прошлого и рассказы, передаваемые драконами изустно. Но, рассуждая логически, первыми полувампирами стали эльфы, населявшие Дубовый лес.

Откуда именно появилось проклятие, и куда потом исчез его источник, точно неизвестно. Однако ныне Мертвецкий чист. В общем-то, без источника проклятие можно уничтожить безвозвратно, если убить всех полувампиров и успокоить вампиров... Но зачем? Они такая же часть мира, как люди, эльфы, дриады, драконы, личи, в конце концов.

Что же такое вампиризм?

Это самовоспроизводимая энергетическая конструкция мозголомной сложности, которая по структуре представляет собой нечто среднее между заклинанием и аурой. Ведёт себя как болезнь наследственная — передаётся детям полувампиров; и болезнь заразная — передаётся вампирами при укусе. Не каждый укус ведёт к заражению, требуется желание вампира и определённое количество удачи, а вот по наследству проклятие переходит без осечек.

Полувампиры в целом мало отличаются от прочих разумных. Скорость и выносливость чуть побольше людской, но поменьше эльфийской. Ночное зрение. Хороший нюх. Способность чувствовать тепло. Талант к магии Крови.

Забавно. Когда наставник называл меня в шутку «три половинки», я не сразу сообразил, как эти половины правильно считаются. Потом-то понял, конечно. По крови как был наполовину демоном, наполовину драколаком, так и остался, ничего не изменилось. Зато в энергетическом плане стал наполовину полукровкой, наполовину вампиром. Вот и получается — три половинки. Полувампиры потому так и называются, что они вроде как остались прежними, но наполовину уже вампиры. Вампиризм не влияет на код крови, но идёт с ним рука об руку. Детородные органы немного изменяются, в мужском семени и женском лоне появляется дополнительная энергетическая составляющая, которая в случае зачатия разворачивается в полноценное проклятие.

А после смерти полувампир встаёт вампиром. Это крайне похоже на действие комплекса заклинаний самоподнятия, который делает погибшего мага личем. Возможно, древние маги смерти вдохновлялись именно вампиризмом, увы, точно не скажет в сегодняшнем мире никто. Но если самоподнятие может повторить любой более-менее сведущий некромаг, то полувампиром можно только родиться. Ну или получить проклятие при укусе, как в моём случае.

Вампиры быстры, сильны, не ведают усталости, видят в темноте, слышат биение крови жертвы, видят тепло живых тел и токи энергий. Они способны отращивать руки и ноги, избавляться от серьёзных увечий. Их кожа бела, глаза пылают алым, а клуки похожи на маленькие костяные иглы. И они пьют кровь. Вампиры вообще единственная нежить, способная питаться физически, а не за счёт мировой энергии. Нежить вообще способна паразитировать на живых, отнимая их жизненные силы, но у вампиров это получается почти без потерь в процессе «кормления». Преобразованная душа вампира предохраняет его тело от разложения и сохраняет ограниченную способность к функционированию. Однако то, что вампир не гниёт, не означает, что он живой. Он такой же труп, как и лич, разве что способен к регенерации. А вот восстановиться после полного разрушения тела, в отличие от тех же личей, вампиры не могут. Я могу долго рассуждать о сходствах и различиях этих видов нежити, рисовать схемы, приводить примеры ритуалов, но тогда, боюсь, мемуары превратятся в исследовательскую монографию, а этого мне хотелось бы избежать.

Самое замечательное в вампиризме — возможность выбора. Это проклятие — не приговор. Каждый полувампир решает сам, обменивать душу на долгое посмертие или излечиться, умереть, когда наступит срок, и уйти в круг инкарнаций.

Я никогда даже мысли не допускал о том, чтобы стать нежитью. Слишком хорошо знаю ценность души. Анима — слишком ценная вещь, чтобы тратить её просто так. Я и так проживу долго, так зачем разменивать билет в вечность на возможность ещё какое-то время после смерти коптить небо, терзаясь вечным холодом и постепенно сходя с ума? Нежить часто не «доживает» и до ста лет, а чтобы повторить подвиг тысячелетнего Даркена Драко, старейшего из личей, нужно быть, собственно, Даркеном Драко. Я не был удостоен знакомства с этой выдающейся персоной в молодости, однако прочитанного в книгах и услышанного от других вполне хватило, чтобы составить мысленный портрет и понять, что такое сочетание черт характера, возможно, раз в тысячелетие и появляется. Подумать только, убить себя, чтобы ученики увидели, как работает самоподнятие!

Прощу прощения, совсем удалился от темы.

Итак, нежитью я становиться не хотел, поэтому известие наставника о том, что вампир передал проклятие с укусом, совсем меня не обрадовало. Настолько, что остановить случившуюся бурную истерику смогли только довольно мощные ментальные заклинания, сковавшие разум и заморозившие эмоции. После этого я стал способен выслушать наставника и немедленно согласился, когда речь зашла о снятии проклятия.

Казалось бы, в Лихоморе полно малефиков, вопрос с излечением должен был решиться сразу по возвращению с кладбища… Но я ведь упоминал, что этот город вечно подбрасывает мне неприятности?

Местные маги оказались слишком слабы для проведения подобного ритуала. Поэтому мы были вынуждены отправиться на юг, в Болотный скит. Улучшению характера такая задержка не способствовала, я готов был пуститься во все тяжкие… Но железная рука наставника, чудотворные подзатыльники и непомерное количество заданий не оставили ни единой секунды на страдания о несчастной судьбе.

Увы! Даже один из лучших малефиков, мэтр Делион Скользкий сказал, что вообще не знает, с какого боку подойти к такому феномену, как полудраколак-полудемон-полувампир, и что с вероятностью половина на половину дело закончится смертью — «нет-нет, никакого поднятия, проклятие будет снято, конечно, но ваш подопечный после этого перейдёт из разряда живых полувампиров в разряд мёртвых полукровок». Я влез в разговор старших и ответил, что пять из десяти это ещё очень неплохие шансы, не два из пятидесяти же. Наставник прервал реплику очередным подзатыльником и от ритуала вежливо отказался.

— Мы лучше к светлым очистителям сходим.

— Вам тогда годика два подождать придётся, — заметил малефик. — А то и побольше, пока успокоится. Нам крупный найм пришёл, будет заварушка. Светлые после такого ещё долго поостерегутся границу приоткрывать, хорошо если сами не полезут.

Думаю, при взгляде на меня наставник сразу понял, что уже через полгода получит в лучшем случае малость свихнувшегося ученика, а в худшем — сойдёт с ума за компанию. Во всяком случае, он усмехнулся этак многообещающе и сказал:

— Ничего, я что-нибудь придумаю. Спасибо, что уделил время, Делион, мы пойдём.

Уже вдали от чужих глаз наставник потрепал меня по плечу.

— Не переживай, Звезда, всё образуется.

Я доверчиво прижался к нему в ответ, и в ту минуту у меня даже мысли не возникло возмутиться девчоночьему обращению.

Мы выдвинулись к Светлым землям. В отличие от прошлого раза, я совсем не был этому рад, уж больно печальный повод послужил началом путешествия.

Наставник посмотрел-посмотрел на это и взялся за лечение хандры самыми эффективными методами.

Чтобы тёмный перестал самоедствовать, его надо довести до состояния полувменяемой ярости. Светлым нужна дружеская поддержка и опора, протянутая рука, что поможет встать. С нами лаской тоже можно, но только до определённого порога. Я от этого порога ушёл достаточно далеко, в воображении рисуя всякие ужасы, что произойдут с моей душой после превращения в вампира, так что по-хорошему тут не помогло бы.

Лучше всего тёмные восстанавливают душевное равновесие в состоянии внешней угрозы. Когда требуется собрать себя в кулак, перестать быть тряпкой и показать всем свои клыки и когти, пока не порвали.

Так что наставник пустил в ход грязные приёмы. Это и упомянутые мной ранее «три половинки» — ух и злило меня тогда это прозвище! И ещё больше дел и заданий. И очень, очень убедительное обещание убить меня, если не возьму себя в руки. «Звездец, мы едем тебя лечить, всё будет хорошо, не распускай сопли. Чтоб тебе икалось, мелкое чудовище, да с чего ты решил, что вот непременно умрёшь до того, как вылечишься? Ах, значит, мало ли что? Запомни, Звездец, если ты меня доведёшь, то этим самым «мало ли что» стану я. Вот этими вот руками пущу в тебя заклинание остановки сердца. Ей же ей, мне будет спокойнее. Да и дешевле, мёртвого ученика кормить не надо, вон, Утырка покусал, крови напился и доволен».

После такой отповеди я на пару дней притих, прикидывая, насколько серьёзен был наставник. Поверву-то поверил, потом дошло, зачем это было сказано, но к тому моменту и желание страдать о своей загубленной душе куда-то пропало. Так что благодарности, высказанные наставнику на ближайшем привале, были искренними.

— Обращайся, три половинки, — усмехнулся он и растрепал мне волосы, проигнорировав напускное возмущение.

Успокоившись по поводу грядущего исцеления, я наконец смог обратить внимание на окружающую действительность.

— Наставник, а почему мы не к границе едем?

— Я Знаю, где начнётся заварушка. Это будет на участке между Мертвецким и Драконовыми горами. Хочу наведаться в скит по пути. Может, тот, кто организовал нападение, нанимает и друидов тоже. Тогда мы ещё и подзаработаем.

Лошадей наставник особо не гнал, но ехали мы всё-таки немного быстрее обычного. Мне хотелось завернуть к Темнограду, посмотреть, как там Средоч, что там построили жамшеты, но увы! «Мы свернули на объездную, потому что нечего тебе пока там делать. Вот когда не будешь за мной хвостиком таскаться, тогда и настанет время для визитов. А до тех пор к Средочу не лезь. Обещаешь?» «Обещаю, наставник. Слово мага». Так что ещё несколько лет, даже когда мы всё-таки проезжали через город, я честно ограничивался тем, что издали разглядывал скалу и возникший на ней замок. Очень недурственный замок, кстати. Я любовался им каждый раз, представлял, как однажды зайду во внутренний двор и вступлю, наконец, во владение… а потом просто забыл о его существовании! На целых несколько лет Средоч просто выпал из мыслей. Подозреваю, что наставник на прощание оставил мне ментальную закладку, чтобы беспокойный недоросль, получив в руки такую мощь, не натворил бед. А я мог, кстати, вполне мог. Затопить всё в крови, вымещая свою боль и отчаяние, щедро делясь с миром ненавистью… Так что хорошо, что в голове даже мыслей не возникало о том, что у меня есть источник почти неограниченной магической силы. Спасибо тебе, наставник. Ещё раз — спасибо.

От экспериментов с полувампиризмом пришлось воздержаться. Попробовать новые возможности было интересно, конечно, но вдруг бы мне понравилось? Так недалеко до того, чтобы и в нежить захотеть преобразиться, брр!

По прибытии в Мертвецкий наставник отправился в центр за контрактом, меня же послал устроить лошадей. После ритуала, усилившего влияние драконьей крови, животные стали реагировать куда спокойнее на присутствие полудемона, но я всё равно не начал любить их сильнее. Дурные звери. Собаки лучше.

Действия давно знакомы и зазубрены до автоматизма. Снять поклажу и сбрую (Утырок из вредности выплюнул трензель, стоило только ослабить ремешки, пришлось подбирать с земли), вычистить шкуры от дорожной пыли, завести в денники. Поить пока рано, нужен продых после работы. Один из старших учеников сунулся было помочь, но Утырок оказался против присутствия посторонних, так что справляться пришлось полностью самому. Да, нрав моего коня с годами не стал лучше ни на долю. И вряд ли станет!

Наставник вернулся, когда я, удобно устроившись в углу конюшни, проверял упряжь.

Магия есть природная сила, одна из многих. Да, она сильнее прочих и может менять течение того, что задумано природой. Удержать в воздухе камень, ускорить лошадь, прочесть мысли, поднять зомби. Но ничто не берётся ниоткуда и не исчезает в никуда. Так и усиленные магией ремешки со временем теряют заряд и начинают изнашиваться, молчу уж про уздечки Утырка, которые порой просто расползались в руках! Поэтому я и занимался проверкой. Магия — это хорошо, но если подлатать небольшие повреждения руками, то и зачарование дольше продержится, и сил на его поддержание меньше уйдёт.

— Молодец. Это ты правильно.

Я поднял голову, услышав голос, и улыбнулся.

— Ну не могла же моя голова остаться совсем пустой после стольких лет учения! Есть заказ?

— Есть, есть, — согласился наставник. — Выходим завтра, мне надо подготовиться. Закончишь с этим — иди домой. Если проголодаешься…

— То схожу в «Три дубка», — подхватил я.

— Правильно, — кивнул опекун и скрылся в глубине конюшни.

В кабак я всё-таки пошёл. Хотелось развеяться, пообщаться с другими разумными существами, и стоило это сделать до наступления вечера, пока не началось шумное веселье с дракой и летающими кружками. Ученики старшего возраста регулярно позволяли себе расслабиться и устроить небольшую потасовку. В принципе, ничего плохого в этом нет, разрядка нужна любому тёмному, чтобы сбросить накопившуюся дурь. Другое дело, что магу лучше выдуриваться под бдительным присмотром другого мага, а лучше нескольких, потому что простые люди мало что могут нам противопоставить. Конечно, толпа с дубьём рано или поздно доконает даже мэтра, но, право слово, зачем доводить до такого? Лучше взять с собой друга, который, ежели что, скрутит и доставит домой.

У магов скитов такой проблемы не стоит вообще, потому что всегда есть место, где можно расслабиться. Ну вот как кабак «Три дубка» у друидов. Или тренировочная арена в Инфернальном. А в Горном можно охотиться на живность в прилегающем лесу, этим развлекаются как живые, так и не-мёртвые маги (а друиды регулярно заселяют лес новой живностью, через что имеют приличный регулярный доход).

Уже в трёх дубках я наткнулся на компанию из ребят лет девяти-десяти — новое пополнение учеников. Разница в возрасте, конечно, у нас была серьёзная, но благодаря моему быстрому развитию я отличался от них разве что росточком, а вот умственно мы были на одной волне и с лёгкостью нашли общие темы для разговоров. Поначалу приняли меня немного пренебрежительно, мол, что с малявки взять, но я сумел переменить мнение о себе, и мы так увлеклись, что наставнику пришлось лично явиться, чтобы забрать меня домой, спать.

А утром мы собрались на войну. Да, да, в лучшем случае эту «войну» можно назвать обычной пограничной стычкой, но для пацана, который в жизни не видел ничего серьёзнее драк в детском стаде и пары стычек взрослых магов, любое более-менее серьёзное сражение тянуло на великую эпическую битву!

Отправляться предстояло в компании — на найм согласилось несколько друидов, и все они вели за собой своих боевых животных.

Большую часть времени эти монстры гуляют в глубине леса и ведут себя как обычные животные — размножаются, охотятся, исследуют территорию, разве что между собой не дерутся. Но стоит позвать, как из чащи появляются изменённые кошки, волки, медведи и прочие, на кого только хватило фантазии.

За наставником пришли лошади. Приличный такой табун клыкастых зверюг с раздвоенными острыми копытами и толстой лишённой шерсти кожей.

— Вау, — выдал я. — А ты мне таких не показывал.

— Не так уж часто они и нужны, — был ответ. — Но расплодилось в последнее время много, надо сократить численность. Будет жарко, лишних поубивают. А кто выживет, улучшит породу.

И вот отряд друидов двинулся вперёд, укрывшись маскирующими заклинаниями, чтобы не испортить сюрприза светлым. Сбор войска был назначен в небольшом городишке неподалёку от границы, и кого там в итоге только не оказалось! Я видел и вечно недовольных малефиков, и некроманта с выводком умертвий, и даже двух кукловодов, которых опознал только по эмблеме-марионетке на мантиях. Были здесь и представители от демонологов, в основном в компании инферийских животных. Правда, Доггера я, как ни старался, так и не нашёл, хотя был уверен, что слуга Инфернального скита на за что не упустит такое развлечение. Зато повстречался с Миксером, который унюхал меня издалека и подошёл пообщаться.

— Привет, детёныш, а вы чего тут? — полюбопытствовал он. Демон вёл себя не в пример адекватнее, чем при знакомстве, мой изменившийся запах уже не влиял на него так сильно, а ведь всего два месяца минуло.

— Меня вампир покусал, — похвастался я. — И нам нужен очиститель!

— Понятно, зачем тут твой старший, но ты-то? — проворчал Миксер. — Нечего детёнышам на войне делать.

— Эй! Я не детёныш! Я начинающий маг! — возмутился я. — Да и мы с наставником всё равно в бой не пойдём. Он будет управлять своими зверьми на расстоянии. А ты?

— Разумеется, я буду в центре боя, — широко оскалился демон, встал в стойку, растопырив свои четыре руки. — Ведь там так легко собрать урожай отлетающих душ! Да, совсем не то же самое, чем получить в подарок, но тоже сойдёт.

— А в чём разница? — полюбопытствовал я.

Миксер огляделся, плюхнулся на ближайшую скамью и похлопал хвостом по месту рядом.

— Садись, сейчас покажу.

Я воспользовался предложением, и Миксер положил мне на колени два шара, сделанных будто из чёрного стекла. Внутри каждого шара находилась маленькая голубая звёздочка — пленённая анима.

— Видишь разницу?

Я видел, а потому кивнул. Одна душа лежала на дне, тускло сияя, другая плавала внутри своей темницы, будто рыбка в аквариуме, и свет её был ровным и тёплым.

— Вот эту, — мощный коготь постучал по шару с тусклой душой, — я поймал на вылете из мёртвого тела. Она прилично изодралась, покидая физическую оболочку, а потому ослабла. У неё нет сил, чтобы разбить стенки тюрьмы. Со временем, конечно, шар распадётся, мы не способны удерживать души вечно, но эта вполне может и не дождаться освобождения. И энергии от неё мне идёт меньше. Бросовый товар. А вот эта… — Миксер ласково погладил гладкую поверхность, — эту мне отдали. Её бывший владелец был в курсе, что мы делаем с душами, так что совершенно не боялся, отдавая её мне в награду за помощь. Попросил только, чтобы я не съел её ненароком.

— Я думал, что только Пожиратели едят души, — протянул я с полувопросительной интонацией.

— Пожиратель может слопать душу, не сходя с места, и получить разом всю её энергию, — пояснил Миксер. — Другие демоны так не умеют. Мы можем или пленить душу в шаре, или просто разорвать её на куски, получив жалкие толики силы. Зато с душой в шаре можно сделать, что угодно. Можно потихоньку тянуть энергию. А можно высосать разом всё, что только она может дать.

Я задумчиво кивнул. А ведь действительно, с отцом мне повезло… Мне не нужны шары для того, чтобы забирать из анимы энергию, поэтому я и смог поглотить душу матери, ещё не родившись.

— Спасибо за рассказ, Миксер. Было интересно!

— Обращайся, — клыкасто улыбнулся демон и забрал свои сокровища.

— А где ты их хранишь?

— Подпространство. Объяснить не проси, я не знаю, как это работает, просто беру и пользуюсь. Но ты же вроде с Гипносом общаешься? Он точно всё объяснить сможет.

— Лады, — кивнул я.

— А, вот ты где, — к нам подошёл наставник. — Пошли, Звездец, сейчас начнётся.

Я распрощался с Миксером, и демон отправился к своим, а я последовал за опекуном.

Начиналась моя первая война.

Хоть я и боялся, что самое интересное пройдёт мимо, но страхи мои не оправдались. Наставник не собирался рваться в битву в первых рядах, оставив меня в безопасности в городе. Да и никто из друидов не собирался. В бой предстояло идти зверушкам, а сами маги должны были направлять своих животных, наблюдая со стороны. И наставник здраво рассудил, что лучше уж пусть я буду рядом под присмотром, чем натворю что-нибудь, оставшись один.

Целью этого похода не был прорыв границы — для такого надо было бы атаковать два форта одновременно, чтобы разбить накопители по обе стороны от секции щита. Скорее всего, наш наниматель собирался потрепать светлым нервы и заставить их обратить внимание на конкретный участок, чтобы тишком-тишком обстряпать свои делишки, воспользовавшись этим отвлекающим маневром. Старый надёжный метод. Ну а маги, соглашавшиеся на найм, получали не столько деньги, тем более что вознаграждение было скорее «чтоб было», сколько возможность испытать себя в бою и не зарасти жирком. В таких случаях не особо важно, куда наниматься, на границу или на междусобойчики тёмных корольков.

Первой волной шли демонические и друидские животные. Чешуйчато-шерстяно-перьевая толпа с рыками, визгами и хрюканьем навалилась на стены. Звери лезли наверх, цепляясь когтями за стыки между камнями в кладке. Часть наиболее твердолобых атаковала ворота, изображая живые тараны. Лошади наставника же, взяв нехилый разбег, на стены просто запрыгнули. Я удивлённо и восхищённо выругался, чуть не упустив контроль над следящим заклинанием. Рядом снисходительно хмыкнул наставник, мол, смотри, как надо делать. Лошади тем временем соскочили сначала на крыши вспомогательных построек и навесов, а потом и во внутренний двор. И началось веселье.

Раздвоенные копыта изменённых лошадей уверенно крушили рёбра и конечности, пасти выдирали целые куски мяса, а плотные шкуры достаточно хорошо держали удар. Сочетание некромантии, друидизма и кукловодства оказалось очень любопытным в боевом применении. Ибо каждая убитая лошадь тут же вставала в виде нежити, а каждое упокоенное умертвие продолжало двигаться, ведомое волей кукловода.

Но цель, приведшая наставника к форту, пока что оставалась далека. Нам нужен был экзорцист, а все маги благополучно укрылись в донжоне, под мощным щитом, и уже оттуда отстреливались, помогая заклинаниями простым людям. Обычно их никто и не трогает, если, конечно, не стоит цель снести стену. Но, как я упомянул ранее, такой цели у тёмных не стояло. И за просто так никто бы не полез бодать защитную систему, направленную на уничтожение простых смертных и животных. Чтобы проломить барьер, требовались усилия сразу нескольких неслабых магов, а выгоды вышло бы несообразно меньше затраченных стараний.

Наставник некоторое время присматривался к катапульте, вокруг которой возились простые солдаты (не магами едиными этот набег обеспечивался!), а после велел мне ждать на месте и двинулся в ту сторону. Мне, разумеется, было любопытно, что он задумал, но, чтобы подглядеть, вовсе необязательно идти следом лично. После небольшого колебания я отозвал свою следилку от форта и ненадолго перенаправил её к катапульте.

Зрелище вышло довольно познавательное. Наставник зачаровывал снаряды. Ему, как Знающему, не составило труда подобрать резонансное плетение, и вскоре о стену донжона ударил первый напитанный магией булыжник. Поверх кладки зазмеились разряды — защита отреагировала, став видимой на несколько мгновений. За первым камнем последовали другие, входящие в резонанс заклинания светились так, что даже обычным зрением было видно. И в один прекрасный момент барьер таки исчез, на мгновение полыхнув столь ярко, что я почти минуту пытался проморгаться, а следилка, неосторожно подогнанная почти вплотную к донжону, и вовсе перестала существовать.

Экзорциста в конечном итоге добыл Миксер. Лошади наставника в любом случае не смогли бы забраться в донжон, а потом спокойно его покинуть — габариты не те. А вот демон без особого труда пробрался в башню, благо щита, с которым пришлось бы бороться, больше не существовало.

А щит действительно представлял собой серьёзную опасность. Светлая империя ценит своих магов и не позволяет им носиться где ни попадя по театру военных действий. Ха! Посмотрел бы я, как бы такой фокус попробовали провернуть с тёмными. В смысле, запереть толпу магов в ограниченном пространстве и сказать им, чтоб сидели здесь, никуда не выходили и только по мере сил помогали в бою. Такой хай бы поднялся! Не из-за того, что надо сидеть и не высовываться, а потому что придётся сидеть в толпе других тёмных! Мы вообще плохо переносим скученность и очень индивидуальны. Тёмного мага в казарме жить не заставишь, даже в скитах у каждого отдельное жильё, пусть даже самое маленькое, вроде домика на дереве. Максимум на одну жилплощадь приходится двое учеников, потому что по три и больше тёмные просто не способны ужиться. За исключением тех случаев, когда магов связывают родственные узы или личное ученичество, тогда возможно и более плотное взаимодействие. С тем же Фаером мы втроём путешествовали несколько месяцев и ухитрились друг друга не перебить и не упокоить, поскольку он выступал в качестве ещё одного ученика.

Во время штурма наши маги рассредоточились по линии фронта, кто где, но так, чтобы не мешаться друг у друга под ногами. В случае обороны тёмные тоже не сбиваются в стаю, каждый занимает свой отдельный участок, который и обороняет всеми силами. Если же какой-то дурак попытался бы запереть тёмных магов в донжоне, да на фоне стрессовой ситуации… Это было бы похлеще банки с пауками. Пауки хотя бы не пытаются эту банку взорвать изнутри, лишь бы избежать общества других пауков.

Тем временем бой в форте подходил к логическому концу. Вырезать всех защитников не входило в нашу задачу; посему, когда маги наигрались, растрясли жирок и растратили магические резервы, наступление довольно быстро заглохло. Животные, влекомые волей своих поводырей, поворачивали назад, оставляя за собой недобитых защитников. Светлые тоже были вымотаны, да и прорвавшийся в донжон демон натворил достаточно дел, чтобы магам было не до поддержки своих. Так что простым людям из нашей маленькой «армии» ничто не мешало ворваться в форт и вволю пограбить. Но этим солдатам предстояло заниматься уже в гордом одиночестве — маги своё получили. Причём под «своим» я имею в виду не только ценный опыт и плату за найм.

Не одни мы с наставником были такие умные, что захотели раздобыть себе мага.

Магически одарённые жертвы для опытов нужны не часто, но такое случается. Если просто отловить прохожего на улице, такого ловца отпинают всем миром и самого на опыты пустят. Маги ещё и поэтому ввязываются в различные конфликты — чтобы был законный повод захватить пленного, и не так уж и важно, светлого или тёмного, временно оказавшегося по другую сторону баррикады. Ну и, разумеется, никто не застрахован от того, чтобы самому оказаться на месте пленника в таком конфликте.

Вообще, тёмная магия часто имеет дело с не самыми приятными вещами. Я бы даже сказал, мерзкими и отвратительными, один ритуал создания архилича чего стоит! Но, тем не менее, раз в тридцать лет, плюс-минус, на очередном собрании глав скитов Горный получает разрешение на создание ещё одного — чтобы целый пласт магического знания не был забыт и утерян. Чтобы ученики видели, КАК такой ритуал проводится и ЧТО в итоге получается. После разрушительных войн и так приходится собирать цивилизацию по кусочкам, мы не можем себе позволить терять крупицы ценнейших сведений о мироустройстве и прочем. Любое знание есть высшая ценность для мага. Тёмного так точно, насчёт светлых не уверен.

В общем, когда наставник поломал барьер донжона, кое-кто воспользовался ситуацией, и, считая того мага, которого принёс нам Миксер, было захвачено трое пленнных. Судьба остальных двух мне неизвестна, но, вероятнее всего, была она грустна и печальна.

За завершением разграбления мы следить уже не стали. Наставник рассчитался с Миксером несколькими анима-кристаллами, взвалил связанного бессознательного пленника на заводную лошадь и свистнул свой изрядно поредевший боевой табун.

— Поехали тебя лечить, три половинки, — усмехнулся он, взъерошивая мне волосы.

И мы отправились обратно в Мертвецкий скит.