Весна (гет)

Мой безнадежный город всю ночь без сна,

Я остаюсь дефектами киноплёнки.

Боль забывается, вертятся шестерёнки.

Я заживаю. Люди живут. Весна.

Саша Мисанова

* * *

— Красиво, — Роберт как всегда скуп на слова.

Странная перемена в нем, но щедрым он становится только в присутствии своей невесты — щедрым на речи, на эмоции. Старший брат — его величество — не замечает никого, кроме Уиллоу, и того, что видит Лиам на портрете, ему не понять. В каждом штрихе, в каждой черточке — чувства. Тот, кто рисовал девушку, выводя серым грифелем линии на белоснежном холсте, должно быть, сильно ее любил.

Она так не похожа на Офелию Прайс с ее дерзким нравом в качестве защиты. Офелия в прошлом, надолго, навсегда. Между ними пропасть — пропасть, которую не преодолеть вовек, и дело в перечеркнувшем все поступке ее отца.

Девушка с портрета совсем не похожа на Кэтрин Дэвис, простую девчонку с соседского двора. Кэтрин забыта обоими братьями Хенстридж, забыта искренне: Роберт верен своей невесте, а его брат… Ему нужно что-то — что-то веское, чтобы начать с нуля.

Красивая — назвать бы ее незнакомкой, но ее имя знакомо всему миру — не похожа на Вильгельмину Морено. Уиллоу нравился Лиам когда-то, но теперь она по-настоящему влюблена.

Восьмая по счету в очереди на трон Монако выглядит не так, как подобает принцессе из рода Гримальди. Она точно знает, что ей нужно, и принцу — второму в списке претендентов на английский трон — в ее перечне места нет.

Когда Лиам видит ее впервые, летящей на лошади, откровенно наслаждающейся ветром и свободой, ему отчего-то так некстати вспоминается Доминик Стюарт, так некстати любившая короля. Но и на девушку из прошлого короля Саймона эта леди тоже не похожа. Ее отец не был монархом, но был гонщиком, и любовь к независимости дочери, очевидно, досталась от него.

— Поймите меня правильно, ваше высочество, — принцессе Монако не обязательно звать его так, но в ее устах титул Лиама звучит как признак равенства, — моя семья настаивала на этой встрече, и это единственная причина, почему я здесь.

— Поймите и меня правильно, принцесса. Я послушался совета брата, и это единственная причина, почему я здесь.

Они с Лиамом в чем-то одинаковы, и оба вряд ли дождутся своей очереди на престол; это иллюзия свободны, под эгидой которой проходит их жизнь. Вот только принцесса в отличие от Лиама не лжет. Он лукавит, а она… Наверное, действительно любила того художника. Про нее говорят, что она ни капельки не напоминает свою бабушку — знаменитую Грейс Келли. Глядя на нее, Лиам пытается отыскать черты, увиденные на портрете, но его как будто обманули. Черты лица те же, но завораживающей красоты в них нет. Шанталь смотрит на Лиама холодно, с потрясающим равнодушием.

Лиам злится, когда его брат-король приглашает Шанталь в Англию, к британскому двору, как сказали бы пару веков назад.

— Я не ищу жену, ваше высочество, — звучит невпопад, но ходить вокруг да около Лиам не умеет, говорит все как есть. Внучка Грейс Келли вдруг смеется, совершенно неуместно.

— Удивительная в Англии погода: только сияло солнце, а теперь небо затянуто тучами, и вот-вот пойдет дождь.

— Вы ведь знаете, ваше высочество, что о погоде говорят, когда больше совсем не о чем говорить?

Шанталь неприступна, как Тауэр, и потрясающе пряма. Принц-Виндзор совершенно не интересует ее. Ее ничто не интересует, кроме лошадей.

— Вы любили его, того художника? — Лиам заражен ее прямотой. Он действительно хочет знать.

— А вы, кого любили вы? — принцесса отвечает вопросом на вопрос. Офелию? Кэтрин? Любил ли он их по-настоящему? Любил ли когда-нибудь вообще? — Любить — всегда чем-то жертвовать, — разъясняет Шанталь ему, как маленькому, прежде чем сесть в свой королевский самолет.

Лиам долго смотрит ей вслед — авиалайнеру, взмывающему ввысь. Любил ли он когда-нибудь вообще?

Принцесса Шанталь хороша в том, чтобы быть недоступной. Ей позволено все, она ведь племянница короля. Лиам стабильно шлет ей ужасно дорогие и очень красивые подарки — на День рождения, на Рождество. Она шлет в ответ лишь скупую и самую формальную благодарность. У Лиама в памяти ее портрет — невероятная красота. Ему жаль, что рисунок так разнится с оригиналом…

* * *

В Париже весна, все вокруг расцветает. Роберт венчался первого марта, и теперь у Англии новая королева — самая искренняя в истории. Лен говорит, что Париж — то, что нужно, чтобы начать все с чистого листа. Лиаму больше не снится толпа, набросившаяся на Теда Прайса, и одним кошмаром меньше.

Шанталь носит широкополые шляпы и солнечные очки, но Лиам все равно узнает ее: тонкие хрупкие плечи, летящая походка. Принцесса Монако отменно играет ту роль, которая требуется от нее. Лиаму стоило бы у нее поучиться.

— Прекрасное утро, не правда ли? — Лиам занимает соседний стул без приглашения и к недовольству принцессы, если судить по ее умело накрашенным губам, поджатым тонкой линией.

— Париж, весна — что может быть лучше? — Шанталь снова отвечает вопросом на вопрос, и Лиам понимает: ее ничуть не трогает окружающая красота. Ну что за женщина-загадка?..

— А где бы ты сейчас хотела оказаться?

— В любой точке мира?

— В любой.  

Когда Лиам протягивает руку Шанталь, уверенности в нем больше, чем когда-либо. Пусть он так и не стал королем, но судьба даровала ему свободу. Когда Лиам протягивает руку Шанталь, он точно знает, что готов начать все с самого начала — с чистого листа. Когда внучка Грей Келли вкладывает свою тонкую ладошку в широкую ладонь принца-англичанина, она улыбается ему — впервые искренне, по-настоящему.