Eclipse. Правда о грехопадении (джен)

Человеческий мир ограничен лунной орбитой. К звездам соваться не надо. Скорость света обламывает и обездвиживает человечество полностью. Чтобы они загадили только свою планету и благополучно сгинули в облаке околопланетного мусора. Не представляю, сколько уже сейчас там дерьма плавает. А другие миры… нет, пусть люди идут лесом. Это не я злой, это Господь определил, заметив однажды…

Владыка Люцифер

…Господь заметил однажды, как Адам обоссал в саду розовый куст.

Увидел, призадумался. И подозвал кое-кого.

— Слушай, Михуил… а сходи, please, домой к моему младшему сыну. И попроси что-нибудь от садовых вредителей.

Архангел почему-то запропал на неделю… а вернулся весь в засосах с черной змеей в руках. От комментариев отказался, сказал только:

— Батюшка всего сущего, просто запусти этого гада в сад, пока он меня опять… — поспешно опустил глаза и ушел.

Бог, конечно, немного расстроен был таким раскладом, но это чудо, что Люцифер вообще соизволил помочь ему, прислав молодого и необузданного демона.

— Асмодей, — тихонько сказал Господь, придя со змеем к самой большой яблоне в саду, — рекламу еще не изобрели. Но постарайся сделать так, чтоб эти двое сожрали по яблочку с дерева.

— И что тогда?

— И ничего. Не знаю.

— Плоды отравлены?

— Нет.

— Могу отравить, Отче…

— Нет, ну что ты. Прошло семь дней, как я наваял тут все, закончил с ландшафтным дизайном и зоопарк пристроил. Знаешь, Асмодей, я подустал. И фантазия сдохла.

— А давай я на деревце полежу немного, подумаю, а ты отдыхай. А эти… голые которые… они опасные?

— Ну не то чтобы очень.

— А почему ты говоришь так неуверенно?

— Знаешь, я когда к ним глину замешивал, решил немного вон той травы покурить, и сам не помню, чего намешал. А рецепт не записывал, на ходу как-то сочинилось. Спонтанно.

— Ну, ты хоть скажи им, чтоб прикрылись, тут полно комаров.

— Они еще не знают про одежду.

— Беда. Я им сочувствую… — демон покачал плоской головой, проводив Творца внимательным взглядом, и заполз на самую нижнюю ветку. — Итак, что мы имеем: антоновка, слегка перезревшая… оу, гусенички, приветик, как оно ничего? Нет, никуда не годится. В райском саду гнилые яблоки, Отче и правда устал лепить и рисовать. Так… в топку яблоки. Тут будут расти апельсины, большие, сочные и красные. И без кожуры. Ну, это light-версия. Если нудисты купятся, покроем кожурой, чтоб жизнь слишком сладкой не казалась. А потом… Михуил!

— Чего тебе, гадина? — недовольно проворчал архангел, появляясь.

— А сними-ка меня отсюда.

— Сам заполз, сам и слезай.

— Ладно, — змей спустил с ветки хвост, длинный-предлинный, и под его тяжестью шлепнулся вниз. Вот только под деревом на этом самом месте стоял Михаил, и змей упал ему в руки, и, да… на гада он уже был совсем не похож. Скорее, на манерного юношу с густо подведенными черной краской глазами. — Ну что, продолжим отдых?

— Нет, Господи, нет!

Однако Господь принял несколько таблеток свежесотворённого снотворного, поэтому своего верного архангела уже не услышал.

Пару часов спустя из крепости Люцифера пришла заказная бандероль — коробка с черноземом. Асмодей радостно раскидал землю вокруг яблони, вытер об Михуила грязные руки и пошел искать последние голые творения все еще дрыхнувшего Отца.

— Ой, а почему у тебя такой длинный раздвоенный язык? — Ева хихикала, смущенно тыкая в него пальцем. Совсем девочка, а интересы уже правильные наметились…

— Это чтоб противовес с хвостом был, — бесстыдно соврал Асмодей, волоча ее за ногу к яблоне. Михуил фыркал, идя следом и бормоча, что демон использует язык для совсем иных целей, но его никто не слышал. — У меня для тебя сюрприз.

Под деревом сидел Адам, играя с... Увы, Отче еще не дорисовал пистолетики, машинки на радиоуправлении и Sony Playstation.

— Для сюрприза он слишком волосатый, — Ева недовольно сморщила нос.

— Я не про мужика, я про ужин.

— Какой ужин?

— Романтический. Михуил!

Архангел, кряхтя, подтащил к яблоне квадратный валун и поставил ровно.

Потом отлучился куда-то за реку, пришел весь распухший и искусанный, с кусками пчелиного воска в руках.

— На, гадина, я не умею из этого свечи делать.

— Слава великому Отче, что хоть один из нас рожден не криворуким. Иди пока курицу убей, я гриль сделаю, чтоб эти голые отведали в своей жизни еще что-то кроме свеклы, брюквы и капусты, будь они неладны…

Через полчаса все было готово, последними появились деревянные чаши, которые Асмодей с совершенно невинным видом выпилил из бревна молодого дубка, отправившегося на дрова для костра, быстро отполировал и высушил.

— Ну что, мои маленькие друзья, — ласково сказал он, присаживаясь между Адамом и Евой, — пить будете?

— Да, да!

— Тогда сорвите кто-нибудь несколько фруктов с этого дерева.

— Ой, — Ева смущенно опустила глазки. — А нам нельзя, Господь не велел есть яблоки.

— А тут вообще-то не яблоки, а апельсины растут.

— Да? А что такое апельсины?

— Ева, ну вот сорви и узнаешь.

Она протянула ему три плода. Он стиснул их между ладонями, выжимая в чашу красный, невероятно пахнущий, но быстро темнеющий сок.

— Еще давай.

Еще четыре он выдавил в сосуд Адама и с лукавой улыбкой предложил обоим выпить.

— Ну... за нашу вечную дружбу?

Окончание вечера никто не помнил. Проснувшись с жутким сушняком, Адам обнаружил, что никакого сада нет и в помине, вокруг пустыня, а рядом лежит Ева, вся в каких-то красных потеках.

— Где это мы? И что вчера было?

* * *

— Господи, я все сделал, — грациозный, немного бледноватый юноша, он поклонился и встал на почтительном расстоянии. Бог тёр сонные глаза, не узнавая его.

— Асмодей, ты? А почему ты такой белый?

— Да перепил вчера куантро.

— Кого-кого?

— Ликер такой самодельный. Из апельсинов. Потом посмотришь, под деревом еще много осталось. Я могу идти?

— А что ты сделал?

— Выгнал из сада твоих мелких вредителей. Как ты и просил. Точнее, они сами ушли.

— КАК?

— Я поспорил с ними на девственность Евы, что рай не имеет границ, они побежали искать края и... свалились.

— Куда?

— Ну, туда... куда ты собирался их переселить, когда дорисуешь Средиземное море.

— Но я еще не дорисовал!

— Да не страшно, я думаю, они его отсутствия поначалу не заметят. С такого жесткого похмелья... Так я могу идти?

— Подожди. Я вот подумал...

— Да?

— Не хотелось бы, чтобы они сюда вернулись, — Господь повертел в руках малярную кисть.

— Как? Они так высоко не подпрыгнут.

— Сами, может, и не подпрыгнут, но потом начнут изобретать всякие уродливые штуки, чтобы взлететь. И найдут опять рай.

— Ну, тогда ограничь их немного в полетах.

— Но как?

— У нас же есть удобные и крупные ориентиры — ты сделал Солнце и Луну. Твой сад в аккурат находится между ними. Пусть… пусть они не летают дальше Луны. А если попробуют, солнце сожжет их просто.

— Ну… солнце не такое наглое, как ты думаешь, но проблемы за лунной орбитой у них начнутся. С приборами и психикой… Да, это отличная идея, спасибо.

— Тогда я пойду, Отче.

— Еще постой! А если… а если я буду по ним скучать?

— Оу. Ты такой сентиментальный. Тогда… ты можешь иногда выстраивать Землю, Солнце и Луну в ряд. Луна заслонит Солнце, людям откроется сияние Сада, обычно невидимого в ярких лучах, и они вспомнят о тебе. Правда, иногда ты будешь путать порядок светил, но это такие мелочи… — он с нежностью посмотрел на сонного Творца. — Отпустишь меня наконец?

— Да, пожалуй. Люцифер тебя заждался. Михуил! Проводи нашего гостя.

Михуил, как всегда насупленный, взял демона под ручку и повел прочь. Их фигуры еще не скрылись из виду, когда Бог, окончательно проснувшись, вспомнил…

— Эм… Асмодей! Ты что-то говорил про спор и девственность Евы?

— Ускорим шаг, милый, — пошептал Асмодей, обнимая архангела за шею.

— Конечно. Ты что-то слышал? Я ничего не слышал.