Риторические вопросы (гет)

Очень хочется рассказать, но молчи об этом:

Ты подсела, как на таблетки или иглу.

Он относится к категории тех секретов,

О которых под страхом смерти ни слова вслух.

Так пускай всё решает мудрый советчик случай:

Как известно, случайность — это почти закон.

Он относится к тем, с которыми мир чуть лучше,

Но которые ранят глубже, чем «глубоко».

Очень жаль, только ты не выберешься из плена

До тех пор, пока сама не решишь спастись.

Хоть ты выросла, но в какой-то его вселенной

Тебе, кажется, не исполнилось и пяти.

Все протесты твои «оставь меня», «ну зачем это?»

Разбиваются о решительное «люблю».

И всё вроде бы идеально, но как у Чехова:

То ли выпить бы чаю, то ли полезть в петлю.

Хедвиг

Из всех спален комната Ванды самая светлая и самая обжитая. Только Максимофф и Вижн жили здесь, остальные появлялись иногда набегами на кухню, отданную в полное распоряжение Алой Ведьмы.

В башне Мстителей так тихо, совсем непривычно, а в светлой комнате вещи разбросаны — все так, как она оставила, когда уходила. И кажется, что Ванда вот-вот появится на пороге, с пакетом из магазина продуктов или взмокшая после тренировки в спортзале, улыбнется ему и зазвенит серебристым колокольчиком ее высокий голос: «Привет, Клинт». Ванда редко грустила и хмурилась, улыбка освещала лицо Алой Ведьмы гораздо чаще. А они верили в эту умело нарисованную фальшь. Они даже не догадывались, что, даря им улыбки, внутри она ломалась.

Он всегда знал, что однажды это случится, — однажды распахнет дверь и увидит, что комната пуста. Только кулон, с которым Алая Ведьма никогда не расставалась, — даже когда снимала все остальное, он был единственным украшением на ее обнаженной коже — и выведенное ее мелким бисерным почерком на клочке бумаги: «Клинт, береги себя».

Он помнит, как после Лагоса застал Ванду посреди этой комнаты сидящей на ковре и уронившей голову на кровать. Она не плакала, застыла в одной позе, слушая уничижительный репортаж, в котором назойливая ведущая новостей слишком часто повторяла ее имя.

— Они боятся меня. — Ванда подняла голову и взглянула на него, когда Клинт выключил телевизор, обозначив свое присутствие.

— Люди всегда боятся тех, кто отличается от них, даже когда сами же и называют их героями. — Он присел на ворсистый ковер рядом с Вандой. Она его слов, казалось, не заметила.

— Люди боятся меня, — повторила Алая Ведьма. — Я сама себя боюсь. — Она не отдавала отчет своим действиям, заблудившись в реальности, когда протянула руки к Бартону, обнимая его, и когда уткнулась лицом в его шею, — прижималась к нему так, будто искала защиты от всего мира. — Я всегда думала, что мы поквитаемся со Старком, и не рассчитывала пережить эту месть. Никогда не задумывалась, что может быть как-то иначе. — Ванда говорила ему о брате, об их планах мести, и слова лились потоком вместо слез, а он слушал и гладил ее по волосам, таким приятным на ощупь — настоящий шелк.

Ванда верила ему гораздо больше, чем стоило бы. Видела в нем кого-то, о ком не знал даже он сам. Клинт привык, что на заданиях она держалась рядом. Искал глазами, когда пропадала из поля зрения, и не раздумывая закрыл бы собой, случись что. Ванда варила ему кофе и сама возилась с его ранами. Смотрела на него, как на божество (для этой роли куда больше подошел был Роджерс). Капитан Америка тоже верил в нее. И не носил обручальное кольцо.

— У тебя появилась ручная ведьма, Бартон, — пошутил как-то Старк в своей привычной манере. Надо было улыбнуться, отшутиться, но Клинт взглянул на Ванду — та поспешно отвернулась, но он успел заметить, как опустились уголки алых губ, — и опомнился, лишь когда его кулак встретился с лицом Старка.

— Зачем ты сделал это? — спросила Ванда немного позже, когда возилась с его разбитой губой. На этот вопрос у Клинта не было ответа.

На следующем задании он попал под воздушный обстрел. Лук и стрелы тут были бесполезны, и Клинт уже засомневался, что сможет выбраться, как Алая Ведьма появилась прямо перед ним и своей силой обратила вспять все пули.

— Никогда больше так не поступай! — Тогда он впервые на нее кричал, взбешенный от ярости и разоруженный ее поступком. — Никогда больше не закрывай меня собой!

— Клинт, я могу это сделать! — Ванда сомкнула теплые пальцы на его ладонях, всматривалась в его глаза. Сильная, уверенная в себе и в своих поступках — Алая Ведьма. «Почему?» — вопрос так и не прозвучал.

Она первая его поцеловала. Бартон был настолько ошарашен, он словно окаменел. Она действительно ведьма, самая настоящая — каждое ее прикосновение все дальше уносило его от реальности; мягкие податливые губы, нежность шелковистой кожи, пробивающая насквозь. Она была так обезоруживающе красива, обнаженная, беззащитная, только неизменный кулон на молочно-белой коже.

— Клинт? — Стив застает его на пороге опустевшей комнаты, немного врасплох. Смотрит так понимающе, что хочется материться.

Бартон знает, Роджерс всегда замечал больше, чем хотелось бы. Редкие столкновения взглядов, случайные касания рук, подобные ударам тока, и хватка рук на тренировках чуть крепче, чем дозволено.

— Ничего, никаких новостей. Она как будто испарилась. — Капитан Америка извиняется, смотрит немного виновато. Ванда была частью его команды, и ему искренне жаль.

В этой самой комнате Алая Ведьма стояла перед ним полностью обнаженная, дрожавшая под его взглядом, — от нее невозможно было отвести глаз. Клинт нагнулся, чтобы подобрать с пола ее красный пиджак, и накинул на хрупкие плечи. Она все поняла правильно.

«Почему ты возишься со мной? — спросила тогда Ванда, кутаясь в пиджак. — Ты не о обязан».

«Я не… — Он не договорил, она взмахнула рукой, жестом попросив не продолжать. Она все понимала.

Он уберег себя от непоправимого — от поступка, после которого не смог бы смотреть в глаза своей жене и детям. Себя уберег, но не свою душу. Каждый раз, когда Алая Ведьма смотрела на него — зелеными глазами из-под полуопущенных пушистых ресниц — Клин Бартон чувствовал себя распятым.