Потерянные факты, имеющие отношение к моей жизни (джен)

— Итак, вы утверждаете, что никакого нападения не было? — еще раз уточнил у меня полицейский и окинул поляну явно неодобрительным взглядом.

Я в ответ только печально вздохнул, зная, что он мне не поверит.

Почти полная луна лила свой тихий свет на то, что выглядело как место побоища. Трава была изрядно примята и потоптана, особенно в тех местах, где несколько раз прошлись полицейские из нагрянувшего патруля. Палатка скорбно застыла подобно обтянутому ярко-синей кожей скелету доисторического чудовища, и я подозревал, что ее вообще придется выбросить — металлические детали были изрядно деформированы. Походный столик и пара раскладных стульев превратились в кучу дров, а на кострище в форме пентаграммы с остывшими припорошенными пеплом углями красовался отпечаток огромной лапы. И над всем этим залихватским флагом весело помахивали кружевами висящие на дереве красные трусики.

— Да, офицер, никакого нападения не было, — уныло подтвердил я.

Полицейский покачал головой, делая какую-то запись в планшете, и открыл было рот, но ничего сказать не успел. Со стороны шоссе раздался звук приближающего автомобиля, и количество действующих лиц на поляне увеличилось на одну персону. Вышедшее из щегольского «Илюзьона» цвета лунного камня эльфическое создание обвело поляну изумрудно-зелеными глазами, откинуло светлый вьющийся локон с лица и спросило мелодичным, созданным для пения баллад и услаждения слуха голосом:

— Что здесь происходит?

Судя по вытянувшимся во фрунт полицейским сия персона была им прекрасно известна, а кислое выражение человеческих лиц и орочьих морд намекало на отнюдь не ангельский характер дивного видения.

— Около полуночи поступил звонок, — стал отчитываться допрашивавший меня орк. — По словам пока не опознанной персоны предположительно женского пола на берегу реки творится черная магия, слышали громкие крики и видели жуткого монстра…

Я смутился. В отличие от остальных оборотней я не имею постоянного второго облика, более того — в силу некоторых причин я могу перекидываться только в моменты стрессов, потрясений или просто слишком сильных переживаний, и никогда нельзя сказать заранее, во что именно. Именно поэтому я выбрал работу спокойную, тихую, никак не связанную с сильными эмоциями…

Эльфическое создание между тем мановением руки отослало полицейских, обратило на меня взор своих прекрасных глаз и произнесло:

— Лейтенант Вачовски, криминальная полиция Сайлент-Блада, отдел насильственных смертей, — и вопросительно изогнуло идеальную бровь.

— Денис Серов, — представился я. — Сотрудник фирмы «Кощеев и Ко», предсказатель и прорицатель.

— Вас привела сюда работа? — скучающим голосом вопросило видение.

— Нет, — мотнул головой я. — Я… отдыхал.

— Культурно, надо полагать.

Вопроса в интонациях лейтенанта я не уловил, а потому промолчал.

Лейтенант прошел (прошла?) по поляне, осматривая воцарившийся на ней кавардак, и с тоской взглянул…а на трепещущую мелкой рябью под легким ночным ветерком воду реки. Я же уныло думал о том, в какую ситуацию попал и чем мне это грозит.

Неплохо поразвлекшись в пору буйной юности, я устал от череды великих деяний, на поверку оказавшихся щенячьей дурью, и решил осесть в небольшом уютном городке, где обо мне и слыхом не слыхивали. Сайлент-Блад подошел идеально: население около ста тысяч душ, на долю людей приходится примерно сорок процентов, среди остальных встречались даже брауни и феи. Когда мне на глаза попалось объявление в газете о том, что фирме «Кощеев и Ко» срочно требуется штатная единица, я понял, что это судьба, снял квартиру неподалеку от офиса и уже месяцев пять жил спокойной жизнью мирного обывателя. Коллектив в фирме подобрался в основном молодой, не чуждый розыгрышей. Не обходилось, впрочем, без происшествий. Взять хотя бы Тот Самый день…

Шеф был завзятым кактусолюбом, и у него имелась неплохая оранжерея. И вот на очередной день рождения ему решили подарить какой-то кактус, который привезли знакомые знакомых чуть ли не контрабандой из самой Мексики. Оное чудо природы дожидалось своего часа, укрытое от взора шефа за стопкой распечаток. И дождалось…

День рождения шефа праздновали в офисе, на широкую ногу, с шампанским. Именно оно и послужило спусковым механизмом для моего более чем близкого знакомства с опунцией Госселина. Пробка из бутылки выстрелила подобно пушечному ядру, отрикошетила от металлического ставня и устремилась к стоящему на самом краю шкафа цветочному горшку. Тот покачнулся и медленно, с осознанием собственной важности опрокинулся и полетел вниз, прямо мне на голову. На реакцию я никогда не жаловался, а потому подарок поймал. Горшком вверх и мясистым стеблем вниз, с тысячью мелких колючек, радостно впившихся мне в ладони. Надо ли говорить, что с тех пор я ненавижу любые кактусы?

Печальный вздох и легкий шорох вернули меня в здесь и сейчас. Я повернулся на звук и оторопел. Лейтенант Вачовски уже снял…а обувь и теперь возился (возилась?) с застежкой идеально отутюженных брюк.

— Лейтенант? — я вытаращил глаза. — Что вы делаете?

— Готовлюсь к опросу возможного свидетеля, — донеслось в ответ. — А что подумали вы?

Я с отвисшей челюстью следил за тем, как лейтенант аккуратно свернул…а брюки, уложил…а на обломки столика и направился (направилась?) к воде.

— Манька! — зайдя в воду примерно по середину бедер, командным голосом рявкнуло дивное создание. — Ты прекрасно знаешь, что я уже здесь. Долго мне еще ждать?

Плеснула вода, раздался тихий журчащий смех, и из глубин реки медленно показалась русалка. Она кокетливо поправила волосы и укоризненно посмотрела на лейтенанта, трепеща ресницами.

— Чего тебе, Хэлкафион, надо?

Одной тайной во Вселенной для меня стало меньше — лейтенант Вачовски оказался существом мужского пола. Причем, если я ничего не путаю, происходил из лесных эльфов и, скорее всего, из довольно знатной семьи. Впрочем, я мог и ошибаться, ибо генеалогию и правила составления эльфийских имен учил давно и успел основательно подзабыть за ненадобностью.

— Ты можешь быть свидетелем по одному из моих дел, — лейтенант вновь заговорил негромким голосом. — А учитывая сегодняшнее происшествие, и по двум. Итак?

— А что сегодня? — деланно удивилась русалка и захлопала ресницами. — Ну, попросили мальчика за пяточки пощекотать, а я что? Мне что, жалко, что ли?

Я даже задохнулся от возмущения. Пяточки пощекотать? Да меня чуть под воду не утянули, еще немного — и все!

— Господин Серов, — обернулся ко мне лейтенант. — У вас, судя по всему, есть возражения?

Манька громко взвизгнула и скрылась под водой. Видеть и слышать она меня не могла до тех пор, пока я не коснусь воды в ее реке — так уж устроено восприятие у русалок. Я же стоял на берегу и лезть в воду не собирался — с меня на сегодня было более чем достаточно.

— Жалобу подавать будете? — спросил лейтенант, и в его глазах, как мне показалось, стыла вселенская тоска.

— А смысл? — откликнулся я. — Она же сказала — ее попросили…

— Манька! — вновь рявкнул Вачовски, отворачиваясь к реке. — У господина Серова к тебе претензий нет, но если не покажешься, они появятся у меня.

Русалка вновь вынырнула, но на сей раз не по пояс, а всего лишь по горло.

— Это у меня жалоба! — затараторила она, всхлипывая. — Натравили монстра, а теперь еще и претензии?!

— Никакого монстра здесь нет! И не зли меня! — он стал нарочито медленно закатывать рукава рубашки.

— Ой, да ладно тебе, Фиоша, — тут же сменила тон русалка. — Мы же свои, правда? Сами и разберемся, — и она игриво подмигнула.

— Для тебя я сейчас лейтенант Вачовски, — строго поправил ее лейтенант. — И хватит мне глазки строить…

Дальнейший разговор я не слушал, мне и без того было чем заняться. Ночное приключение обернулось фарсом, но на коллег я не злился — откуда им было знать об особенностях моего организма? Я бродил по поляне, собирая уцелевшие вещи и складывая в кучу испорченные, каковых, к моему глубокому сожалению, оказалось большинство. Из уцелевших вещей больше всего я обрадовался штанам — пусть и слегка порванным, но зато способным выполнить свое главное предназначение, а именно прикрыть мое тело от окружающей среды. К слову сказать, до сих пор я был укутан в изрядно драный спальник…

— Теперь разберемся с вами, — раздался над моим ухом голос лейтенанта Вачовски. — Как вы здесь оказались и какого монстра испугалась Манька?

Я оглянулся как раз в тот момент, когда он усаживался на один из свежепочиненных не иначе как мановением руки стульчиков. Второй стул стоял напротив, намекая, что я тоже могу присесть.

— Итак? — закидывая ногу на ногу, поторопил меня лейтенант.

Слушал он внимательно. И про проигрыш в споре, из-за которого я оказался на берегу реки ночью, и про то, что именно должен был делать.

Спор оказался пустячный — решался вопрос, кто именно основал Сайлент-Блад. Понятное дело, что конкретного имени история не сохранила, но нам хватило бы и расы. Я самонадеянно заявил, что основали его вампиры, и с позором проиграл. Ну кто бы мог подумать, что такое веселое имя дали своему поселению орки? Хотя, надо признать, они тоже ребята веселые. Так вот, проигравший должен был переночевать на берегу реки, в одиночестве, и ровно в полночь разжечь костер в виде пентаграммы. При этом надлежало облачиться исключительно в красные трусы и держать в руках компас, торжественно врученный проигравшему веселыми коллегами. После разведения костра надлежало обойти его три раза посолонь, затем окунуться с головой в реку, тоже три раза. Судя по всему, этот маразм сочиняли всей фирмой — в одиночку вряд ли бы кто додумался. Я бы вот точно не смог!

Бывать «на природе» я любил, снаряжение у меня имелось, а вот красных трусов как-то не оказалось — в этой области я жуткий консерватор и предпочитаю черное либо белое нижнее белье. Стараясь особо не задумываться о происходящем, я заехал в магазин, где приобрел (увы мне!) женские кружевные трусики — больше никакого нижнего белья нужного цвета я не нашел. Упаковав рюкзак, я на такси поехал за город, немного побродил и, выбрав полянку, разбил лагерь. После ужина пришел черед подготовки к полуночному ритуалу. К счастью, размеры костра не уточнялись, и я сделал его совсем небольшим, в очередной раз порадовавшись, что среди рабочей недели вряд ли кто будет ночью гулять по берегу реки. Ровно за две минуты до полуночи я облачился в красное кружево и, дождавшись пиканья будильника, разжег костер. Под конец идиотского ритуала я порадовался, что уже почти все позади и вошел в прохладную ночную воду… Резкий рывок за ноги оказался крайне неприятной неожиданностью. Я с недоумевающим бульканьем погрузился под воду, замолотил руками по воде и… пришел в себя на берегу, посреди разгромленного лагеря, с местами обожженным обнаженным задом и слегка оглушенным пронзительным визгом. Визг был не мой — в этом я был уверен. А через полчаса, когда я, укутанный в остатки спальника, решал, как мне снять с верхушки дерева неизвестно как оказавшиеся там трусы, подъехал наряд полиции.

Лейтенант слушал меня с непроницаемым выражением лица. Я искренне позавидовал ему — я бы уже давно хохотал в голос, слушая этот бред. Или бил морду рассказчику, в зависимости от настроения.

— А монстр? — уточнил Вачовски, покачивая ногой.

Его брюки так и лежали на столике, но лейтенант, судя по всему, и без них чувствовал себя превосходно. Я молчал. Вачовски страдальчески закатил глаза и пояснил:

— Размером с большого быка, с колючей чешуей, большими рогами, пылающими глазами, полной зубов пастью и…

— Это был я.

Деваться мне было некуда. Это от патруля я мог отбрехаться тем, что ничего не видел, ничего не знаю, а вот криминальная полиция…

— Раса? — не меняя позы, спросил Вачовски, но я почувствовал, как он подобрался.

— Оборотень. Химера, — обреченно произнес я.

Некоторые ученые уже давно выделяли химер в отдельную расу. Дескать, раз у оборотней может быть только два облика, а у химер постоянный только один, а остальные могут варьироваться, то и следует их отделить. Их противники намекали на сходный механизм перекидывания, утверждая, что это просто мутации. Мне же от их споров не было ни холодно, ни жарко, зато обыватели нас откровенно недолюбливали. Некоторые радикально настроенные жрецы в глубинке даже поговаривали о том, что химеры, дескать, суть твари темные, и посему следует их выявлять и истреблять…

— О, — Вачовски впервые взглянул на меня с интересом. — Вот как. — Он возвел очи к небу, о чем-то поразмышлял несколько минут и произнес: — Предлагаю инцидент считать исчерпанным — вы ранее упомянули о том, что не будете подавать жалобу на Маньку. Как мне удалось выяснить, ее попросили пошутить над тем, кто будет скакать вокруг пентаграммы, и она немного перестаралась.

— Надо бы извиниться перед ней, — согласно кивнул я. — Как вы говорите ее зовут? Манька?

— Маняня, — изогнув губы в вежливой полуулыбке, поправил меня он. — Мы с ней давние знакомые, а вот на вас за подобную фамильярность она может и обидеться.

Я стянул джинсы и, стараясь не сильно смущаться от осознания того, что на моем заду кружевные трусы, пошел в воду.

— Маняня! — громко воззвал я. — Я хочу извиниться.

— Ну? — настороженно вопросила русалка, вынырнув метрах в пяти от меня.

— Я прошу у вас прощения. — Я улыбнулся и развел руками. — Не ожидал никого встретить, вот от испуга и перекинулся.

— А Фиоша здесь? — после небольшой паузы спросила русалка.

— Манька, я же просил!

Я оглянулся и увидел, что уже полностью одетый Вачовски сидит на корточках у воды, касаясь ее кончиками пальцев.

— Ладно, прощаю, — буркнула русалка. — Но в следующий раз смотри у меня!

Видение обрушилось на меня подобно цунами.

Распростертое на берегу тело русалки, ее широко распахнутые глаза, в которых стыл смертельный ужас, и громкий издевательский смех…

— Да убери уже отсюда этого малахольного! — страдальчески причитала Маняня, а сильные руки тащили меня из воды. — Сколько можно-то, а?

Мое тело опустили на землю и похлопали по щекам.

— Серов!

Вачовски, наверное, думал, что он едва прикасается, но для меня каждое его похлопывание было подобно удару со всего маху.

— Я уже… — прохрипел я.

— У вас припадок? — недовольно спросил Вачовски.

— У меня видение, — кое-как садясь, поправил его я. — Ей грозит опасность.

— Вот так? — Вачовски внимательно поглядел на меня и вновь пошел в воду, на этот раз даже не подумав снять брюки. Впрочем, они все равно были насквозь мокрые.

В этот раз разговор велся на незнакомом мне языке, кажется, русалочьем, был в меру длинным (я как раз успел немного прийти в себя) и, судя по выражению лица лейтенанта, не очень приятным.

— Это все ваши вещи? — брезгливо поглядывая на кучу испорченного шмотья, спросил он.

— Нет, — буркнул я, скача на одной ноге и пытаясь натянуть на вторую штанину. — Мои вещи в рюкзачке, а это мусор.

— Не будем портить природу, — провозгласил Вачовски и изящно встряхнул рукой.

Сорвавшаяся с кончиков его пальцев молния мгновенно испепелила хлам, а белесый пепел тут же развеялся по ветру.

— Давайте, я вас подвезу, — внезапно предложил Вачовски. — Мне сегодня на работу больше не надо.

— Дениска, тебя ждут в приемной.

Принесшая эту весть Лаура смотрела на меня с таким сочувствующим видом, словно за мной приехала инквизиторская тройка вкупе с палачом. В нашей фирме, специализирующейся на оказании мелких услуг населению, Лаура была гадалкой, правда, в отличие от меня, у нее дар был сильный и постоянный, у меня же сила зависела от фазы луны, настроения, усталости, энергетических потоков и прочих, порой совершенно неожиданных факторов. Я кивком поблагодарил коллегу и пошел посмотреть на того, кто способен вызвать столь необычные эмоции у всегда спокойной и доброжелательной Лауры.

В кресле у окна сидел лейтенант Вачовски. Он с интересом рассматривал обстановку. Дизайн приемной заказывали у какого-то специалиста экстра класса, поставив перед ним задачу — сделать так, чтобы любой, попадающий в это помещение, ощущал душевный трепет и уважение к работающим здесь людям и нелюдям. Специалист с задачей, в общем-то, справился, но иногда случались осечки. Например, с лейтенантом Вачовски.

— Господин Серов, — скользнув по мне взглядом, официально произнес он. — Прошу проехать со мной.

— У меня рабочий день, — я попытался отвертеться от оказываемой чести.

— С вашим руководством все уже обговорено, — небрежно отмахнулся от рабочей дисциплины Вачовски.

— Переодеться хоть можно?

Вачовски вежливо улыбнулся, а я поспешил сбежать, не дожидаясь вербального подтверждения разрешения.

— Что ему от тебя надо? — зашептала Лаура, косясь на дверь.

Мы с ней делили один кабинет и оба получали от этого немалую выгоду. Некоторый инструментарий требовался нам обоим, а стоил при этом недешево. Например, хрустальный шар. Метрового диаметра сфера покоилась на мощной подставке, была идеально настроена на нас обоих — наши столы находились на равном удалении от шара и помех не создавали. Общим был и шкаф со всякой мелочевкой. Опять же мы при случае могли подменить друг друга или взять заказ. К тому же за время работы между нами установились теплые дружеские отношения, краем уха я даже слышал сплетни насчет нашей грядущей свадьбы, но мы с Лаурой знали — эти разговоры так и останутся слухами. Есть грань, за которую переступать не стоит. Например, потомственной ведьме при общении с химерой. Результат может быть просто непредсказуемым — от закрепления постоянного второго облика у меня до полного исчезновения дара у Лауры. Да, кстати, она единственная в фирме была в курсе того, кто я есть на самом деле.

— Говорит, надо с ним ехать, — признался я.

— Ой, Дениска…

Я скрылся за ширмочкой, прихватив свои вещи, а Лаура стала просвещать меня относительно моего нового знакомого. Лейтенант Вачовски действительно принадлежал к лесным эльфам, перевели его в Сайлент-Блад совсем недавно, с год назад, но откуда и за что сослали в этот крошечный городок, толком никто не знал.

— Знаешь, если бы его характер повторял облик, я бы плюнула на свои убеждения и давно окрутила его, — призналась Лаура. — А вот если бы внешность походила на характер…

Я оценил многозначительную паузу, недоверчиво хмыкнул и потребовал пояснений. Ничего конкретного Лаура сказать не могла — все на уровне слухов. Жестокое обращение с заключенными — но никто из них не обращался в лазарет и не подавал жалоб. Необузданный гнев — но жертв и разрушений не зафиксировано.

— Знаешь, — задумчиво произнесла Лаура. — Наверное, все дело в том, что о нем никто ничего плохого сказать не может. Конкретного. И при этом он такой…

Она мечтательно закатила глаза. Я припомнил свои первые впечатления и согласно кивнул.

— Ладно, Дениска, это все сантименты, но… Будь осторожен, ладно? Что-то у меня на душе не спокойно.

Я успокаивающе похлопал ее по плечу, повесил рабочий костюм в шкафчик и пошел сдаваться полиции.

Машину Вачовски вел уверенно и сосредоточенно — это я оценил еще в нашу прошлую поездку. Сам я водитель средненький, водить умею, но стараюсь этого избегать — был как-то случай, когда едва не попал в аварию. Пострадавших потом отпаивали зельями и спиртом, ибо не каждый день можно увидеть, как из автомобиля вылупляется дракон. Пусть совсем небольшой, но вполне огнедышащий…

— Вам предстоит присутствовать на опознании тела, — отъехав от здания фирмы на приличное расстояние, заговорил Вачовски.

— Но я здесь почти никого не знаю.

— Эту особу вы знаете.

Я припомнил события недельной давности, и мне разом поплохело.

— Маняня?

— Сами все увидите.

При свете дня полянка выглядела несколько иначе, чем запомнилось мне. К тому же, на ней сейчас толпилось изрядное количество всяческих экспертов — с фотокамерами, какими-то инструментами и просто о чем-то переговаривающихся. При виде лейтенантского «Илюзьона» разговоры смолкли, и мы выходили из машины в гнетущей тишине.

— Бруммор, настраивай кристалл, — распорядился Вачовски.

Гном с рыжей бородой, заплетенной в несколько кос, кивнул и забормотал под нос, возясь около портативного инфокристалла, периодически поглядывая на меня. Присутствующие тоже поглядывали в мою сторону с интересом, но вопросов не задавали.

— Готово, лейтенант, — наконец прогудел гном. — Можешь начинать.

Вачовски отвлекся от созерцания крон деревьев и повернулся ко мне, жестом велев подойти ближе к кристаллу.

— Лейтенант Вачовски, отдел насильственных смертей. Представьтесь.

Я ответил на несколько вопросов общего характера (где и кем работаю, знаю ли об ответственности за дачу ложных показаний, имею ли представление о работе инфокристалла), а потом Вачовски махнул рукой и приказал:

— Блад, показывай.

Дюжий орк, доселе молча глазевший на меня, кивнул и снял кусок ткани с ранее незамеченного мной продолговатого предмета.

Маняня лежала у кромки воды, судорожно сжав пальцы на горле, в широко открытых глазах отражалось небо, а на губах засохла белесая пена.

— Вы знаете эту личность?

Голос Вачовски был по-прежнему ровным, но я готов был поклясться, что в нем можно было различить горечь и печаль.

— Да. Это русалка Маняня.

— Вы уверены?

— Да.

— Опознание окончено, — произнес Вачовски.

Гном щелкнул по инфокристаллу, и тот перестал мерцать едва заметным голубым светом, став мутновато-белым.

— Что с ней случилось? — тихо спросил я у Вачовски. — Как?..

— Утонула.

Я с недоверием посмотрел на него, но Вачовски был серьезен и мрачен.

— Я могу подойти ближе?

Вачовски молча кивнул.

Два орка в полицейской форме молча укладывали Маняню на носилки. Я рефлекторно протянул руку и закрыл ей веки. Блад неодобрительно поджал губы и…

…— Что ты ему сказала, тварь? — ввинчивался в уши громкий голос. — Отвечай, быстро!

Тело горело, как и все вокруг. Жарко, удушливо, мерзко.

— Отвечай, мерзавка!

Из горла с хрипом выдавливались слова.

— Ни… ни… ничего…

Торжествующий смех заглушил попытки вытолкнуть остатки фразы.

— Сдохни, нелюдь!

Вода вскипела и обрушилась смертоносной волной…

— Он что, припадочный? — озадаченно прогундосил кто-то совсем рядом со мной.

— Провидец, — коротко отозвался Вачовски. — Я справлюсь сам. Увозите ее и заканчивайте с осмотром места.

На мои виски легли прохладные пальцы и слегка помассировали кожу. Я с трудом разлепил веки, смаргивая слезы, и посмотрел в глаза Вачовски.

— Опять видение? — тихо спросил он, и в этот раз его голос не был ни равнодушным, ни безразличным.

— Мгию н’нжно, — прохрипел я, пытаясь сесть.

— Не магия, — успокоил меня Вачовски, помогая. — Я еще не сошел с ума — конфликтанту свою энергию вливать.

— Ы? — ничего более осмысленного я сейчас выдавить из себя не мог.

Конфликтанты встречались примерно с такой же частотой, как и химеры, но были еще более загадочным явлением. Магия имеет множество оттенков и направлений, и порой два мага имеют полное совпадение направления энергетических потоков и полюсов, а иногда случается наоборот. От расы и пола этот никак не зависело, от слабости или силы магического дара тоже. Шанс на встречу конфликтантов ничтожно мал, но если они оказывались друг рядом с другом, никогда заранее нельзя было сказать, во что это выльется.

— Именно.

Вачовски поднялся и протянул мне руку, с легкостью помогая встать на ноги. Я ему даже позавидовал. Мало того, что красив как бог (или как эльф, что почти одно и то же для большинства рас), так еще и силен. Я, конечно, тоже силой не обделен, хотя по мне это сложно сказать. Ростом и телосложением мы с Вачовски примерно одинаковы, но то, что в его случае выглядит как изящество и легкость, в моем смотрится как хлюпик и задохлик. Под одеждой не видно, что на самом деле я вполне себе мускулистый, точнее, жилистый, и уж на лице у меня точно не написано, что я оборотень. В конце концов, серо-зеленые глаза и пепельно-русые волосы встречаются и у обычных людей, и у полукровок.

Между тем Вачовски подхватил меня под локоть и не слишком быстро, но вполне уверенно повлек к машине. Я даже удивился такой заботе о ближнем, но высказать благодарность не успел: к тому моменту, как я окончательно пришел в себя и мог бы ее выразить, мы подкатили к зданию, над дверьми которого красовалась монументальная надпись: «Криминальная полиция».

— Нам с вами еще о многом стоит побеседовать, — видимо, заметив мой взгляд, откликнулся Вачовски и вновь повлек меня за собой. — Этель, он со мной, — бросил он сидевшей в небольшой комнатке девушке. — Принеси чего-нибудь, вымотался.

Наше небольшое путешествие окончилось в кабинете с табличкой «Лейтенант Х. Вачовски».

— Садитесь, — махнул Вачовски в сторону кресла у окна.

Сам он подошел к стоящему прямо напротив двери столу и стал шарить по ящикам, и лишь потом устроился во втором кресле.

— Господин Серов, расскажите мне о том, как вы попали в фирму «Кощеев и Ко».

За два часа общения Вачовски вытряхнул из моей памяти то, что я, как мне казалось, успел забыть. При этом, надо отдать ему должное, был вполне деликатен, хоть и упорен, с посильной помощью Этель накормил сносным обедом и напоил превосходным чаем. За последнее я готов был простить ему почти все — почему-то в казенных заведениях если и предлагают что-либо, то только кофе. А он мне, конечно, не противопоказан, но маложелателен.

— Получается, что недельной давности спор в вашей фирме был рассчитан на то, что именно вы проиграете, — подвел итог нашей беседе Вачовски.

— Я случайно встрял в него, — немного подумав, не согласился я. — Шел мимо, услышал и…

— Вы ошибаетесь, — отмахнулся Вачовски. — Но суть не в этом. Вы, именно вы должны были присутствовать именно там и именно в то время.

Я скептически улыбнулся, но он продолжал:

— Вы сами признались, что о том, кто вы такой, мало кому известно. Внешне вы походите на человека, ваш дар слабый и нестабильный, но он имеется. Вы должны были стать очередной жертвой.

— Что?

— Будьте осторожны, — вставая, произнес Вачовски. — Не знаю, возможно, я и ошибаюсь, но… Будьте осторожны.

Домой я шел озадаченный по самое не хочу. Странные выводы лейтенанта никак не шли из головы, да и сам разговор… Что-то лейтенант хотел у меня узнать, что-то, для него очень важное. Потом вспомнилась Маняня, ее заливистый смех и шаловливые взгляды… И полный ужаса взгляд навеки распахнутых глаз. Я торопливо набрал номер телефона, продиктованный мне лейтенантом.

— Криминальная полиция, Вачовски.

— Она не сказала ему о том, что рассказала вам все, о чем вы спрашивали, — затараторил я в телефон. — Он решил, что она ничего вам не сказала.

— Успокойтесь, — произнес Вачовски. — И только потом говорите. Внятно.

Я глубоко вдохнул-выдохнул пару раз, прикрыл глаза и заговорил уже спокойнее.

— Ее перед смертью спрашивали, что она вам рассказала. — Я передернул плечами, уж больно неприятно было вспоминать увиденное. — Тот, кто допрашивал, решил, что она ничего вам не рассказала, хотя на самом деле сказала все.

— Берегите себя, Серов, — ласково произнес Вачовски, и я оторопел от неожиданности. — И на работу завтра не ходите.

— Я не могу, я…

— Не переживайте, у вас и без того найдется, чем заняться.

Я тупо смотрел на пикающий телефон, пытаясь понять, что это было. В любовь с первого взгляда я не верил, в дружбу тоже. За недолгое время нашего знакомства Вачовски показался мне вполне уравновешенным, местами непробиваемо спокойным, лишь по какой-то прихоти носящим маску то ли скучающего эстета, то ли непризнанного гения. Смена тона в нашем разговоре, точнее, послышавшийся мне отголосок беспокойства был внезапен и наводил на мысли. Самые разнообразные. Тем не менее, на работу я не пошел. С утра позвонил Лауре и попросил ее передать шефу, что я приболел. К моему удивлению, Лаура не на шутку встревожилась.

— Дениска, если он тебе что-то сделал, ты ему не спускай! — горячо заговорила она. — Если хочешь, я поговорю кое с кем…

— Лаура, ты что?! — возмутился я. — Я еще вчера утром себя не очень чувствовал, так что кроме меня, шалопая, никто не виноват. А если ты про Вачовски, то он меня даже чаем напоил вчера.

— Ох, Дениска, смотри, — вздохнула Лаура. — Неладно с ним что-то.

— Смотрю, — успокоил я ее. — В оба.

Я никогда не был ранней пташкой и радовался тому, что рабочий день в нашей фирме начинался в 9.30. Но сегодня, не смотря на то, что спал я плохо, подскочил ни свет, ни заря. Кажется, мне что-то снилось, но что именно, вспомнить я не мог, да и не хотел, но остался привкус чего-то мерзотного. Я попытался заглушить его вкусным завтраком и крепким чаем, окончательно прогнав желание еще немного поваляться в кровати и, может быть, даже подремать, и решил прибрать в своем обиталище.

Я снимал небольшую квартирку, состоящую из кухни и одной комнаты. По здешним меркам это было слишком крохотное и некомфортабельное жилье, почти трущобы — ведь в каждом уважающем себя доме должна быть как минимум спальня и гостиная! Но мне нравилась моя квартирка. В свое время я вынужден был ютиться и в крохотной палатке, и в полуразвалившемся сарае. К тому же цена за мои нынешние апартаменты была соответствующая, так что я, получая довольно неплохую зарплату, мог себе позволить некоторые излишества. Развести бардак я не успевал — утром вставал и шел на работу, вечером отправлялся погулять, а потому дома только спал, завтракал и приводил себя в порядок. Тем не менее, посуда регулярно скапливалась, как и пыль, а потому уборка была необходима. Ей я и занялся, слушая радио и подпевая себе под нос, и предавался этому занятию с полной отдачей. Стук дверного молотка я услышал не сразу. Он чудесным образом вплетался в мелодию, и лишь во время паузы между песнями я осознал, что стучат уже довольно давно. Швырнув мокрую тряпку в ведро с водой и вытерев руки о домашние штаны, я пошел открывать, проворчав под нос:

— И кого принесло?

За дверью стоял Вачовски.

— Я же просил вас быть осторожнее, — недовольно произнес он. — А если бы это был ваш несостоявшийся убийца?

— Да кому я нужен? — вопросом на вопрос ответил я и посторонился, пропуская его внутрь.

— Именно это я и хочу выяснить.

Разбудил меня телефон. Я спросонок едва не уронил его, но все же сумел кое-как удержать и нажать кнопку приема вызова.

— Да?

— Дениска, хорошо, что я дозвонилась до тебя, — прозвучал из трубки голос Лауры. — Не ходи сегодня на работу.

— Лаура, но…

— Шефа сегодня не будет. И вчера его не было — он улетел на какую-то конференцию, мне Аллиана по секрету сказала.

Аллианой звали прелестную и очень ответственную нимфу. Она идеально вела дела фирмы, совмещая должность секретарши шефа и делопроизводителя, однако, вопреки расхожему мнению как о секретаршах, так и о нимфах, со всеми мужчинами фирмы поддерживала ровные дружеские отношения.

— Дениска, не ходи, — настаивала Лаура. — Я… я вчера раскинула на тебя карты. Извини, больше ничего сказать не могу, но на работу не ходи.

Лаура попрощалась и положила трубку, а я задумался. Не верить Лауре оснований у меня не было, прорицатель она хороший, и раз говорит, что чего-то делать не стоит, лучше ее послушать. В принципе, я вообще мог бы из дома не выходить, раз и Лаура, и Вачовски в один голос твердят о поджидающей меня опасности, но… Но запаса продуктов у меня не было, и прежде чем запираться в доме, мне надо было купить хоть какой-нибудь еды.

Я нехотя вылез из кровати, и через несколько минут, приведя себя в порядок и доедая на ходу бутерброд из остатков хлеба и сыра, стал собираться в магазин, размышляя о том, во что умудрился ввязаться.

Вачовски не сказал мне вчера ничего определенного, заявив, что эта информация не подлежит разглашению, ибо следствие все еще ведется, но по тем вопросам, которые он задавал, понять можно было многое. Например, что дело тянется уже очень давно и имеет явный привкус черной магии. Еще было ясно, что Вачовски почему-то считает, что именно я должен был стать очередной жертвой.

Я уже собирался выходить из квартиры, но успел только дотронуться до дверной ручки, как на меня обрушилось новое видение.

Сквозь пульсирующую боль тяжело падали слова и застывали на теле расплавленным свинцом.

— Ты плохо проверил все факты, Вуддор.

— Но мессир, я…

— Я просил человека, а ты кого мне подсунул, идиот! Ты вообще знаешь, чем люди от оборотней отличаются?

Жарко, невыносимо жарко и душно, тело сотрясает кашель, он выворачивает наизнанку легкие.

— Ты должен быть наказан, Вуддор. Но ты умрешь не зря. Прощай.

Языки пламени застилают взор, оплетают горло, плетьми бьют тело, а сквозь боль, ставшую нестерпимой, глухо доносятся слова заклинания…

Я очнулся с дичайшей головной болью, тело била крупная дрожь, во рту ощущался привкус крови. Я кое-как поднялся, добрел до ванной и, открыв воду, стал умываться. Случайно глянув на себя в зеркало, я едва не заорал от неожиданности: оттуда на меня глядело нечто с глубоко запавшими, обведенными черными кругами глазами, кровавыми потеками на лице, да еще и щелкающее зубами. После умывания нечто приобрело знакомые черты, по крайней мере, кровь удалось смыть, да и дрожь прошла.

— Трындец, — прокомментировал я, трясущимися пальцами набирая номер Вачовски. Кажется, я еще и сорвал голос во время последнего видения.

Ответил лейтенант практически сразу, словно ждал моего звонка. Молча выслушал мой рассказ, потом в очередной раз велел сидеть дома.

— Я хотел за едой сходить, — признался я. — У меня в доме нет ни крошки.

— Далеко? — кисло поинтересовался он.

— Пара кварталов.

— Хорошо, но потом никуда.

Я заверил заботливого лейтенанта, что выполню его приказ, и пошел закупаться. Я медленно брел в сторону ближайшего маркета, по прихоти судьбы стоящего неподалеку от здания фирмы, не обращая особого внимания на происходящее вокруг.

Машина вылетела из-за поворота и, почти не сбавляя скорости, понеслась в мою сторону. Я обернулся, рефлекторно отскочил подальше от дороги и на кого-то налетел. В воздухе запахло какой-то медицинской гадостью, и мир померк.

Когда я очнулся, меня накрыло острым приступом дежа-вю: тело болит, голова раскалывается, во рту железистый привкус. Правда, в этот я был не один… либо у меня начались слуховые галлюцинации.

— Этот гаденыш звонил эльфу. Нет, не при мне — я просто в его телефон глянул. Нет, не ошибаюсь — что я, номер его не помню. Хорошо. Да, я постараюсь. Хорошо, сейчас запишу.

Голос показался знакомым, но вспомнить его обладателя мешала головная боль. Послышались приближающиеся шаги, в бок потыкали чем-то твердым. Среагировать я не успел — тело было все еще слишком тяжелым и неповоротливым.

— Господин лейтенант? — а вот сейчас голос был очень похож на мой. — Нет, со мной все в порядке, но не могли бы вы приехать… Нет-нет, действительно в порядке. Да, конечно. Вы знаете старую мельницу? Да, за городом. Я жду вас там. Я все объясню, но времени мало…

В бок опять ткнули, на этот раз сильнее, заставляя непослушное тело перевернуться.

— Что за дела у тебя были с Вачовски? Отвечай, живо!

Я с трудом разлепил глаза и поморщился — свет из окна слепил, и на его фоне силуэт мужчины был похож на куклу из театра теней.

— Ни… ни… никаких…

Я вспомнил свое видение на берегу реки и хрипло рассмеялся. Маняня, мир ее праху, тоже говорила правду, но не успела сказать ее полностью.

— Еще смеешься, падаль? — сорвался на крик стоящий надо мной, и в этот миг я его узнал. — Ненавижу вас, тварей. Сдохнешь — туда тебе и дорога!

Он отошел от меня, через пару секунд скрипнула дверь.

— Заберите его. Можете особо не церемониться — главное, чтоб живым доехал.

Два вошедших амбала разом отбили охоту сопротивляться. Они подхватили меня под руки, подняли и повели к двери.

— Мракович, а ведь ты скоро умрешь, — прохрипел я.

— Что?

Он подскочил ко мне.

— Тебе перережут горло, — глядя ему в глаза, с удовольствием произнес я. — Даже моего слабого дара достаточно, чтобы сейчас увидеть это.

— Мразь, — завизжал мой коллега и ударил под дых. — Ты сдохнешь раньше!

Амбалы поволокли меня дальше, а за их спиной бесновался менеджер по работе с корпоративными клиентами фирмы «Кощеев и Ко»:

— Тебя, тварина, вообще по кускам найдут!..

Я улыбнулся и облизал сухие губы с коркой запекшейся крови. Судя по всему, у меня опять шла кровь носом.

— Умыться можно? — спросил я, не надеясь на ответ.

— В машине, — пробасил один из амбалов. — Там вода есть.

Воды было достаточно и чтобы умыться, и чтоб напиться. В машине нас было четверо — кроме меня и амбалов имелся водитель, изредка с любопытством поглядывающий на меня в зеркало заднего вида.

— Мы едем за город? На старую мельницу?

— Ты б молчал, а? — вполне доброжелательно откликнулся медведеподобный амбал. — Все равно мы тебе не ответим, а ежели будешь слишком много вопросов задавать, велено бить.

— А почему не бьешь? — я допил последние капли воды из бутылки и вздохнул: поесть я так и не успел.

— Ты Мрачка разозлил, — ответил амбал. — Визжал он как поросенок на кактусе, мы прям заслушались.

— Так может, остановишь машину, и я выйду?

— Отлить, что ли? Учти, сбежать лучше не пробуй — Мрачок на тебя поводок кинул.

— Отлить, — согласился я, с тяжелым вздохом похоронив и без того слабую идею побега.

Поводком именовалось заклинание, параметры которого менялись в зависимости от пожеланий накладывающего его мага. Например, душить того, кто попытается удалиться от машины на несколько метров. Или от одного из сопровождающих. Впрочем, для того, чтоб надеть и активировать амулет, магом быть не требовалось. Дезактивировать заклинание может либо наложивший его, либо тот, кто знает ключ-слово. Был еще вариант перебить вектор заклинания, но это мог бы сделать очень сильный маг.

Старая мельница стояла на берегу реки. Даже когда меня вывели из машины, я не сразу увидел ее — разросшиеся ивы и вишня окружали ее со всех сторон. Меня подвели к небольшой дверце, распахнули ее и подпихнули в спину, дескать, давай, спускайся.

— Добрый день, Серов, — приветствовал меня Вачовски.

Выглядел он, прямо скажем, не очень. Одежда порвана и измазана в чем-то буром и черном, светлые волосы сосульками падали на плечи, под глазом наливался красками свежий кровоподтек, а руки были прикованы к стене толстыми цепями так, что свести ладони вместе Вачовски не смог бы, даже если бы очень постарался.

— Поговори мне еще, — неодобрительно пробурчал медведеподобный и подтолкнул меня к противоположной от Вачовски стене. — Давай, ликан, шевели лапами. — Он нацепил на меня кандалы, и я едва не задохнулся. — Уж извиняй, брат, но у меня приказ, — он сочувствующе засопел, проверил, хорошо ли закрепил оковы и вышел.

— На вас тоже блокирующие нацепили? — благожелательно спросил Вачовски. — Вижу, что я прав.

За всю свою щедрую на приключения жизнь мне еще ни разу ни приходилось ощущать на себе действие блокирующих оков. Они не тянули из тела магию или силы — они просто замыкали внутренние резервы, препятствуя как проникновению потоков магии извне, так и исторжению их. Действовали они и на умение оборотней к перекидыванию, точнее, к осознанной смене облика. А вот мою способность они не отнимали, но я все равно не мог сменить облик — присутствие Вачовски странным образом успокоило меня.

— О, у нас гости, — весело произнес Вачовски. — Я уже заждался тебя, Барвин.

Из двери, ведущей, судя по всему, внутрь мельницы, вышел мой шеф, глава фирмы «Кощеев и Ко» Барвин Велизарович Кощеев. Выглядел он как всегда превосходно: темные с сединой на висках волосы идеально уложены, сухопарая фигура облачена в модный костюм, ботинки начищены до блеска, в темных глазах, обрамленных короткими, но густыми ресницами — вежливый интерес.

— Как давно ты знаешь? — спросил он, растянув тонкие губы в гримасе.

— Как только увидел на этом юноше следы присутствия твоих амулетов, — ответил Вачовски. — Это же очевидно.

Кощеев оскалился и пробормотал под нос что-то явно неодобрительное.

— Отпусти его, Барвин, — чуть подавшись вперед, попросил Вачовски. — Тебе же нужен только я. А он пообещает уехать отсюда и обо всем забыть.

Кощеев подошел ко мне вплотную и протянул руку. Я шарахнулся от него насколько позволяла длина цепей, но он без труда вытащил у меня из воротника большую булавку с навершием-цветком.

— Не пообещает, — Кощеев брезгливо скривился и отошел, сломав булавку. — Ты сдохнешь на алтаре, Фион, а его найдут рядом, с ритуальным ножом и следами проведения темномагического обряда. Неудачного.

— Да ладно тебе, Барвин, в его досье напрямую сказано о том, что мальчик не может быть ритуалистом, — рассмеялся Вачовски. — Более того — его потоки образуют узор, не совместимый с любыми проявлениями жертвенной магии.

Кощеев недоверчиво уставился на него, видимо, подозревая в розыгрыше.

— Я сам собирал досье, Барвин. А ты знаешь, я в этом не терплю небрежности. В отличие от твоих помощников.

— Заткнись! — процедил Кощеев.

— Тебе нужен именно я, — словно не слыша его, продолжал Вачовски. — Все еще мечтаешь уложить меня, да? Не на ложе, так на алтарь?

— Заткнись, сукин сын! — Кощеев, размахнувшись, ударил Вачовски с такой силой, что голова того мотнулась.

— А вот родителей моих ты зря упомянул, — улыбка Вачовски из доброжелательной стала угрожающей. — Теперь тебе точно не уйти.

— Это тебе не уйти, Фион. Даже если зад подставишь, все равно сдохнешь, — выплюнул Кощеев. — Мне все едино обряд твоего очищения проводить, так кто мне помешает попользоваться тобой?

— Ты сам, — уже без улыбки произнес Вачовски. — Ты же у нас все еще блюдешь себя, да? Боишься силу растерять…

— Я велел тебе заткнуться!

Голова Вачовски вновь мотнулась от пощечины, но он упрямо произнес:

— Отпусти мальчика, Барвин. Я обещаю тогда не сопротивляться. И… забуду про аркан последнего вздоха.

Кощеев бросил на меня полный ненависти взгляд, резко развернулся и вышел прочь, бросив напоследок:

— Оба сдохнете, и ты, и твой щенок!

Я молчал. Молчал и Вачовски, привалившись к стене и закрыв глаза. Мне было не понятно, зачем он злил Кощеева, зачем просил отпустить меня — ведь сразу было понятно, что все его просьбы пропадут втуне.

— Когда Барвин злится, его можно прочитать, — не открывая глаз, тихо произнес Вачовски. — Даже сейчас, — он дернул рукой, и цепь зазвенела, — я могу сделать это. Точнее, не прочитать, а просчитать.

— Вы его так хорошо знаете?

Вачовски хорошо знал Кощеева. Точнее, долго, еще со времен студенчества — учились вместе. Когда Хэлкафион Вачовски приехал защищать диплом в университет Кенателя (в его родном Рунарте не было специалистов по магии холода, а именно в ней специализировался Хэлкафион) его соседом по комнате оказался совсем еще юный Барвин Кощеев, будущий риатуалист и артефактор, и молодые люди подружились…

— Барвин еще тогда грезил великими арканами, но говорил, что даже самые светлые из них слишком близко подошли к черте, за которой начинается темная магия, а потому его увлечение никогда не перейдет в плоскость практики, — рассказывал Вачовски. — Но знал он о них много, вникал даже в мельчайшие подробности. Так что едва я понял, что выбор жертв и порядок способов умерщвления не случаен, я сразу вспомнил о Барвине. А когда совпало место его нынешнего проживания и две последних жертвы, заподозрил и просил официального перевода в этот город.

— Две последних?

— Знаете, сколько есть способов убить человека? — огорошил меня вопросом Вачовски. — Вижу, что просто не задумывались об этом. А я запомнил все, — теперь он смотрел на меня с горечью. — Если бы все смерти произошли в одном месте и примерно в одно время, это бы сразу насторожило полицию, а так… Я вел одно дело, — он поморщился. — Впрочем, не важно какое, важно то, что я случайно встретил приятеля из соседнего города, мы разговорились, он попросил помощи в расследовании. Мне показалось, что наши дела связаны, я запросил материалы сначала по городу, потом по области. И так сумел связать множество незакрытых дел и нескольких уже завершенных. Пол и возраст жертв варьировался, способ умерщвления ни разу не совпадал, но было несколько деталей, благодаря которым становилось ясно — это дело рук одного мага. На данный момент ему осталось собрать три смерти — перерезать горло, расчленить и принести в жертву. Причем для последней нужен сильный маг, — и он улыбнулся. — Это должен быть я.

— Две, — поправил я Вачовски. — Две смерти — скоро он убьет Мраковича.

— Вот как, — Вачовски снова закрыл глаза и откинул голову назад, привалившись затылком к стене.

На этот раз он молчал долго, я даже успел задремать, однако проснулся, едва он меня окликнул.

— Денис, — на губах Вачовски была мечтательная полуулыбка.

Она притягивала взгляд, и я перестал замечать и боль в затекших руках, и разбитые губы, и грязь на теле эльфа.

— Раз нам суждено умереть, я не хочу… Я думал промолчать, но перед смертью лучше облегчить душу.

Я слушал его, не веря своим ушам. Мне хотелось проснуться, забыть этот то ли кошмарный, то ли эротический сон. В мрачном темном подвале прекраснейший эльф признавался мне в любви. Он говорил о том, что его сразу покорила моя хрупкость, что он мечтал о каждой новой встрече со мной, что хотел заключить меня в свои объятья и целовать тонкие запястья и ласкать мое нежное тело. Он говорил, а я молча хватал ртом воздух, вытаращив глаза.

— Денис, — он подался ко мне и нежно прошептал: — Я хочу тебя.

Я отшатнулся назад, больно ударился затылком об стену и сменил облик.

Вачовски хохотал в голос, а я мечтал прибить его. От скорой расправы его спасало только то, что он все еще был прикован к стене. Мои же оковы разлетелись в момент перекидывания, не выдержав издевательства: к моему почти двухметровому росту теперь прилагались широченный разворот плеч, около ста килограммов мышц, плотная малочувствительная к внешним раздражителям кожа и некая троллеобразность. Отхохотавшись, Вачовски помотал головой, смаргивая выступившие слезы, и пропел тонким писклявым голосом:

— Освободи же меня, мой рыцарь, и я вся твоя, — и сложил губки бантиком.

— Ну ты и гад! — выдохнул я.

Впрочем, я подозревал, что вскоре мой облик вновь изменится, а потому надо спешить. Я с некоторой опаской обхватил одну из цепей, удерживающих руку моего сокамерника, примерился и рванул. Одно из звеньев слегка поддалось, я рванул еще раз, и оно с печальным звоном развалилось на части.

— Спасибо, дальше я сам, — все еще пофыркивая от смеха, произнес Вачовски. — Силен, зараза.

— Это ненадолго, — буркнул я, отходя от него подальше.

— Конечно ненадолго, — согласился Вачовски и, коротко выдохнув, стукнул по еще целой окове кончиками пальцев, заставив ее развалиться. — Сейчас мы выберемся из этого уютного места и поставим большую и жирную точку в противоправной и насквозь темномагической деятельности господина Кощеева.

— Я имел в виду мой облик, — засопел я.

— О, ты меня уже перестал бояться?

— Бояться?

Он не ответил — сначала освободил от оковы вторую руку, потом пошептался с дверью, ведущей на улицу, и она осыпалась серебристой пылью. Вачовски вышел из узилища, велев дожидаться. Я уселся около лестницы и прикрыл глаза — так меньше хотелось есть. Впрочем, после возвращения моего облика проблема голода несколько потускнела — я стал подмерзать: при первой трансформации моя одежда развалилась, а в подвале было довольно холодно и промозгло. Впрочем, вскоре Вачовски вернулся, кинул какой-то сверток и велел одеваться и выходить.

На улице было темно и тихо, только шумела вода и стрекотали сверчки. Я ошеломленно хлопал глазами — еще же совсем недавно было утро, я шел в магазин… Видимо, провел без сознания я гораздо больше, чем мне казалось, иначе куда подевалась большая часть дня? Вачовски едва слышно прошептав: «Подожди меня здесь», растворился в ночи. На слух и зрение, в том числе ночное, я не жаловался никогда, однако не заметил возвращения Вачовски до тех пор, пока он не дотронулся до моего плеча минут через пять и не потянул за собой.

— Надо добраться до города, — пояснил он. — Я надеюсь успеть перехватить Барвина до очередной жертвы, так что стоит поторопиться. Ты со мной?

— А куда я денусь? — буркнул я. — Обратно возвращаться как-то не хочется.

Мы направились прочь от мельницы, и по пути Вачовски удовлетворил мое любопытство и вкратце рассказал об аркане последнего вздоха. Маг, сотворивший этот ритуал, обретал защиту от смерти, но не любой, а только насильственной. Подготовительный этап был длительным и сложным — требовалось собрать самый последний вздох умерщвляемых различными способами жертв, чем больше, тем лучше, ведь именно от этих смертей будет защищен заклинатель. Порядок смертей был произвольным, главное было соблюдать определенные условия вроде расы и силы жертвы. Последней жертвой должен быть сильный маг, умерший на жертвенном алтаре с соблюдением особого ритуала. Именно с его смертью начинался последний этап — обретение заклинателем защиты.

— Кстати, а куда мы идем? — полюбопытствовал я, видя, что движемся мы все глубже в лес и, кажется, в противоположную от города сторону.

— К моей машине, — ответил Вачовски. — Ее спрятали, но я почти всегда знаю, где мои вещи. Любые.

И мне была поведана еще одна история из жизни юного эльфа Хэлкафиона, ставшего жертвой розыгрыша. Не жестокого, совсем нет, но обидного. Потому что совершенно не ожидаешь в жаркий летний день, когда река так и манит окунуться в нее, когда плещешься в свое удовольствие, вспоминая родные места… В общем, пока Хэлкафион плавал, у него утащили всю одежду — вплоть до нижнего белья.

— Да смейся, я же вижу, что хочешь, — великодушно разрешил Вачовски.

Я сдавленно захихикал, представив себе недоумение эльфика, жалобно хлопающего глазами и пытающегося понять, как ему добраться до дома.

— Мне спас Барвин, — поглядывая на меня, пояснил Вачовски. — Когда я уже готов был попытаться строить портал, принес какую-то одежду и проводил до дома. Правда, несколько позже я узнал, что именно он и был тем, кто придумал все это.

— Но зачем?

Вачовски передернул плечами, загадочно улыбнулся и произнес:

— С тех пор я на любые свои вещи ставлю метку. Это уже вошло в привычку, так что… — он сделал жест, словно срывал невидимое покрывало с невидимого же предмета, и невдалеке замерцал крохотный огонек. — А вот и моя машинка.

До города мы добрались минут за двадцать.

— Надеюсь, ты понимаешь, что дома тебе показываться нельзя? — въезжая в город, спросил Вачовски. — У тебя есть кто-нибудь, к кому ты мог бы сейчас пойти?

Я покачал головой. Единственным моим другом была Лаура, но подставлять ее я не хотел.

— Нда, и магазины закрыты, — пробормотал он и, покосившись на меня, ухмыльнулся.

Я с тихой тоской вспомнил красные кружевные трусы и драные штаны. Даже они сейчас были для меня недостижимой роскошью, ибо сейчас я был облачен в какой-то балахон, обнаруженный Вачовски на мельнице. Я подозревал, что некогда оное одеяние было мешком из-под муки или зерна, но после того, как им подзакусили мыши, вполне годилось не только для пугала, но и для химеры.

— У меня в кабинете была запасная одежда, поделюсь, — пообещал Вачовски и запетлял по узким улочкам, подъехав к зданию полиции с тыла.

Вошли мы через черный ход, всполошив дежуривших там полицейских. Вачовски признали не сразу, на меня же вовсе косились очень подозрительно, но мне было плевать — главное, что нас пропустили. Счастье мое стало абсолютным, когда Вачовски упомянул о том, что в здании имеется душ, а где-то в недрах стола можно отыскать слегка понадкусанный, но так и не съеденный днем обед.

— Иди сначала ты, — махнув в сторону неприметной дверцы, велел Вачовски. — Полотенце там есть, вещи я приготовлю.

Когда я, счастливый и отмытый, вышел из душа, меня ожидал горячий ужин из ближайшей круглосуточной забегаловки и чистая, пусть и немного не в моем стиле одежда. Я предпочитаю что-то практичное и немаркое, в то время как Вачовски носил одежду элегантную и даже щеголеватую. Тем не менее, я был ему благодарен.

— Из кабинета не выходить, на звонки и стук не отвечать, делать вид, что тебя здесь вообще нет, — велел он и отправился отмываться.

Подозреваю, что я физически не смог бы не то что выйти из кабинета — даже встать из-за стола. Проголодался я так, что от запаха еды кружилась голова, и стоило мне проглотить первую ложку супа, как желудок скрутило судорогой, и я едва не застонал. Впрочем, вторая и особенно третья ложка стали целительным зельем, и я принялся поедать суп, урча от жадности. К счастью, к тому моменту, как Вачовски покинул душ, я бы уже вполне сытым и цивилизованным существом, так что просто деликатно отпивал горячий чай из большой кружки и хрупал печеньем.

— Благодарю вас, лейтенант, за то…

— Мне казалось, что мы уже без церемоний, — удивленно глянул он на меня из-под полотенца, которым вытирал волосы. — Или по пути ты подхватил вирус официоза?

— Ну… — стушевался я.

Одно дело запросто общаться с таким же чумазым и одетым в рванину существом, как и ты сам, а совсем другое — с полицейским, который старше тебя лет на… На много, в общем, и при этом идеален практически во всем.

— Понятно. — Он налил себе чаю и предложил: — Брудершафт? Спиртного не предлагаю, мне еще за Барвином бегать.

— Нам, — поправил его я. — Нам бегать. Неужели вы… ты думаешь, что я не буду помогать?

— Хорошо, нам, — легко согласился Вачовски. — Кстати, что ты говорил насчет перерезанного горла?

Я прикрыл глаза и постарался вспомнить свое видение.

— Он стоит на фоне окна, ярко светит солнце…

— Насколько ярко?

— Не очень высоко стоит и такие лучи, утренние. Он одет в рубашку и брюки, что-то говорит, пятится… и выпадает в окно уже с перерезанным горлом. Невысоко падает, первый этаж.

Вачовски замолчал, уставившись куда-то поверх моей головы, и молчал довольно долго. Я даже оглянулся — на что он мог смотреть?

— Надеюсь, время у нас еще есть, — наконец отмер он и уселся за стол. — Не зря я на весь ваш гадюшник досье собирал…

Досье у него было действительно на всех моих коллег, включая мастера чистоты пожилую брауни Матильду. Правда, ни в одно из них сунуть нос я не успел, потому что Вачовски нужен был только адрес Мраковича, после чего он отобрал у меня папки и запер их в сейф.

— Я сейчас вернусь, — пообещал он. — Озадачу коллег, потом отжалею тебе еще своей одежды и пойдем устраивать засаду.

«Илюзьон» несся по спящему городу к дому Вачовски, а я искоса поглядывал на него и недоумевал. Это его я недавно назвал уравновешенным и спокойным? Сейчас настроение Вачовски менялось буквально на глазах, а эмоции зашкаливали. Впрочем, если вспомнить, что происходил он из лесных эльфов, то удивляться следовало бы его былому спокойствию — ведь всем известно, что они были самыми неуравновешенным из эльфийских народов. Поймав очередной взгляд, Вачовски подмигнул мне и спросил:

— Что-то не так?

— Не знаю, — честно ответил я. — Мне всегда казалось, что я неплохо разбираюсь в характерах, но… Когда ты настоящий — сейчас или тогда?

— Разбираешься в характерах? — подавился смешком Вачовски. — Например, был уверен, что Кощеев добропорядочный и солидный глава небольшой фирмочки, а я — уставший от жизни эстетствующий неженка?

— Я уже понял, что ошибался насчет шефа, — смиренно признал я. — Но ты не ответил на мой вопрос.

— А как ты думаешь?

Я добросовестно думал над ответом до тех пор, пока не увидел, во что именно предпочел облачиться Вачовски на этот раз. Нда, давно меня так не щелкали по носу. Армейская форма сидела на нем как влитая, а глядя на то, как быстро и умело он шнурует высокие ботинки, я понял, что не угадал оба раза. Просто он был таким, каким хотел казаться, оставаясь при этом самим собой.

— Одевайся быстрее, — поторопил он меня. — Оружием пользоваться… хотя, лучше не надо — Барвин на себя амулетов наверняка уже навесил.

— Так я и не умею, — буркнул я.

Проблем с одеждой не возникло, телосложения мы действительно были почти одинакового, а обувь вообще подошла идеально. Вачовски одобрительно покивал и потянул меня к двери. До дома Мраковича мы добрались быстро. Вачовски припарковался так, чтобы из машины видеть окна квартиры — она действительно была на первом этаже, а деревья, насколько я мог судить, были именно теми, которые я заметил в видении.

— Я сейчас вернусь, — негромко предупредил Вачовски и растворился в ночи.

Я сидел и тупо пялился на деревья вокруг, на мелькающие где-то вдали огни машин, и слегка вздрогнул, когда Вачовски коснулся окна с моей стороны.

— Спит. Один, — заявил он и уселся на свое место. — Я не стал сигналки ставить, чтобы Барвин меня не засек… Раньше он не пользовался ничем подобным, но все равно, лучше перестраховаться, чем запороть все из-за глупости.

Я кивнул, а потом все же не удержался.

— Скажи, это тебя в полиции научили всему этому? — увидев его удивленно вздернутые брови, пояснил: — Двигаться так, что тебя не увидишь, даже если будешь специально смотреть. Ты же говорил, что на мага учился.

— Боевого мага, — поправил меня Вачовски. — Я эльф, а нас готовят несколько иначе. Скажи, чего стоит воин, если он не может застать врага врасплох? Если выдохнется, не нагнав его? — Он усмехнулся. — Вот и наши маги думают, что ничего.

Оставшиеся три часа до восхода солнца мы разговаривали о всякое ерунде, часто поглядывая на окна квартиры Мраковича, один раз Вачовски отпугнул патруль, показав свое удостоверение. Кажется, один из патрульных, совсем еще молоденький человек, чуть не упал в обморок, поняв, кому они едва не помешали. А я с удивлением понял, что мне во второй раз в жизни интересно узнать кого-то ближе. Первый был в юности и закончился вполне ожидаемо — моя великая любовь погибла, не выдержав испытания временем.

— А всегда видение сбывается? — задумчиво спросил Вачовски.

— Конечно, нет, — удивленно откликнулся я. — Меняется ситуация, ответвления событий возможны постоянно, так что при вовремя принятых мерах…

— Проснулся, — внезапно подобрался Вачовски. — Видишь, светлое мелькает?

Он вызвал наряд из управления, напомнил, что они должны ждать условленного сигнала, и мы пошли на заранее высмотренные места. Мой пост был под окнами (благо, что все они выходили на одну сторону), а Вачовски должен был ожидать внутри квартиры. Как именно он туда попадет, он не сказал, только хитро улыбнулся. Ждать мне пришлось недолго. Одно из окон распахнулось, и Мракович закурил, облокотясь на подоконник. Из окна вкусно пахло свежим кофе, и я невольно облизнулся, хоть кофе и недолюбливал. Потом Мракович отошел, загремел и зазвякал посудой, побродил по квартире, видимо, собираясь на работу. Трель дверного звонка прервала его копошение и заставила меня подобраться. Явившемуся в гости Кощееву ощущавший себя явно не в своей тарелке Мракович с суетливым гостеприимством предлагал то чай, то кофе.

— Ты знаешь, что они сбежали? — отмахнувшись от бормотания Мраковича, напрямую спросил Кощеев.

— Сбежали? Но как? — теперь страх сочился из Мраковича. — Вы же говорили, что там какие-то особые цепи…

— И кроме тебя и тех двоих медведей об этом никто не знал, — явно наслаждаясь его испугом, процедил Кощеев. — И кто-то из вас их предупредил, тебе так не кажется? Эта парочка еще получит свое — когда они станут лишними, а вот с тобой все обстоит совсем иначе. Ты слишком много знаешь.

— Но, Барвин Велиарович, я… нет… не надо!

— Оставь его, Барвин.

Услышав голос Вачовски, я подпрыгнул, подтянулся и взобрался на подоконник. Трясущийся Мракович стоял ко мне спиной, напортив него сжимал в руке кинжал Кощеев, а в дверях, щурясь от бьющих в глаза лучей утреннего солнца, олицетворением неизбежности возмездия застыл Вачовски.

— Ты проиграл, Барвин. Бросай оружие.

Кощеев швырнул кинжал прямо в лицо Вачовски, но тот легко уклонился и шагнул вперед, одновременно швыряя какое-то заклятье. Я огрел Мраковича по голове подвернувшейся под руку разделочной доской, он послушно рухнул в обморок, а я, отпихнув его поглубже в угол, подал сигнал полицейским.

В кухне между тем шла битва титанов. Вопреки расхожему мнению, это не всегда бывает зрелищным. Вот и сейчас шел скорее поединок взглядов сцепившихся магов, но Кощеев сумел вывернуться и отскочить. Забормотав заклятье, он что-то кинул себе под ноги и шагнул в открывшийся портал.

— За ним! — рыкнул Вачовски и, прыгнув вперед и сгребая меня в охапку, сиганул в уже схлопывающуюся воронку портала.

Ненавижу порталы! Они и в стабильном-то состоянии словно перемалывают тебя в мясорубке, а уж внезапный переход через портал закрывающийся — не что иное, как изощренное издевательство над организмом.

Вывалились мы удачно, ничего себе не сломав и не подвернув, но отнюдь не благодаря нашим усилиям — просто на той стороне встретил нас не каменная мостовая, а мягкая лесная подстилка. И на дерево во время наших лихих перекатов мы не налетели только потому, что принявшая нас в свои объятия поляна была достаточно большой. Едва нас перестало вертеть, я вскочил на лапы и встряхнулся, а Вачовски, отплевываясь и бормоча о том, что всю жизнь мечтал с мохнатиками обниматься, сел и принялся вертеть головой, осматриваясь. Кощеева нигде не было видно, но я чуял его запах. Да что там чуял! Я видел его следы так, словно он от души потоптался по флуоресцентной краске, а потом шел, старательно отпечатывая каждый шаг. Я подергал зубами за рукав куртки Вачовски, в общем-то, не особо надеясь, что он меня поймет. Однако он вскочил и воскликнул:

— Вперед, о мой мудрый проводник!

И я повел — сначала трусцой, потом бегом, а потом понесся стрелой, ибо Вачовски безо всякого труда поспевал за мной, держась ровно на один шаг позади. Кощеева я заметил первым, не раздумывая, распластался в мощном прыжке, уже предвкушая, как вопьюсь ему в ногу… и словно налетел на каменную стену. Я заскулил, покатившись по земле, и забился в судороге насильственной смены облика, но все же успел увидеть, как с пальцев Вачовски срывается пронзительная белая молния.

Когда я сумел разлепить глаза и приподняться, я увидел Кощеева с воздетыми руками. Его фигуру окутывало полупрозрачное марево, колыхающееся и истончавшееся при каждом попадании молний, летевших из ладоней Вачовски. Я заметил, что губы Кощеева шевелятся, а между обращенных друг к другу ладоней медленно растет огненный шар…

С рук человека срывается поток пламени, расплескивается о тонкую фигуру эльфа, и тот горит, в тщетном усилии пытаясь произнести какие-то слова…

Я с трудом поднялся и, сфокусировав взгляд на Кощееве, прыгнул на него, вкладывая остаток сил в это движение. С пронзительным звоном щит осыпался тающими осколками, Кощеев стал опускать руки, и в этот момент я сбил его с ног. Струя пламени устремилась вверх, а мы рухнули на землю. С тихим рычанием Кощеев отпихнул меня в сторону, резко перекатился, вскакивая и выкрикивая слова нового заклинания. Сквозь мутную пелену я видел, как из его ладоней несколько раз вылетали багровые сполохи огня, как он уворачивался от ответных заклинаний, а потом его окутало мерцающее облако, и он застыл, воздев руки и полуоткрыв рот.

— Живой?

Вачовски плюхнулся рядом и мазнул холодными пальцами по моему лбу.

— Не дождешься, — прохрипел я и стал вставать.

— Давай помогу.

Он поднялся первым и протянул мне руку, но я придавал телу вертикальное положение, упрямо игнорируя предложенную помощь.

— Что я еще раз с тобой куда-нибудь пошел, — устало промямлил я и взглянул на Кощеева. — Он жив?

— Все в этом мире относительно, — развел руками Вачовски и, подойдя к Кощееву, щелкнул его по лбу. — Кажется, я все же слегка перестарался. Кошмар! — он вздохнул. — Теперь тонны две бумаги на рапорты придется извести.

Я вытаращил на него глаза, пытаясь понять — не ослышался ли я, а потом меня прорвало. Я выплескивал на него всю усталость этого дня, все накопившиеся обиды и злость. Я выплескивал, а он отвечал, и вскоре мы уже стояли друг напротив друга и самозабвенно орали. Кощеев, стоявший между нами и безмолвно внимавший скандалу, внезапно пошел трещинами, а потом и вовсе с печальным звоном осыпался к ногам.

— Еще и этот! — в сердцах выкрикнул Вачовски и пнул кучку осколков.

— Уважительнее бы относился к старому товарищу, — буркнул я и поморщился: горло ощутимо саднило после всех сегодняшних подвигов.

— Мой товарищ, как хочу, так и отношусь, — скривился Вачовски и встряхнул кистью руки.

Останки Кощеева тут же вспыхнули и разлетелись по ветру легким пеплом.

— Тебя действительно беспокоит только то, что теперь придется рапорты писать? — угрюмо уточнил я.

— Рапорты мне писать пришлось бы в любом случае, — не менее угрюмо откликнулся Вачовски. — И переживаю я не только из-за них. Но в данный момент меня больше всего волнует наше местоположение.

— А что с ним не так? — насторожился я.

— Я понятия не имею где мы оказались, — признался Вачовски. — А учитывая то, что не слышу отклика на свой зов, мы как минимум милях в тридцати от моей машины. Или любой другой моей вещи.

Я устало опустился на землю и выругался.

Идти мы решили на запад. Или на юго-запад. Или на северо-запад. В общем, на закат — это было единственное направление, которое не вызывало у нас споров. Я с тоской предчувствовал еще один голодный день, Вачовски же с оптимизмом смотрел в будущее, уверяя, что рано или поздно вы обязательно попадем в места, куда ступала нога цивилизованного существа, и вызовем подмогу. Наши телефоны не выдержали то ли перехода через портал, то ли валяния по земле, но оба пришли в негодность. Свое удостоверение Вачовски оставил (как он надеялся) в машине, а денег у нас на двоих было хорошо если на один полноценный обед — по городским ценам. Постепенно мной овладел пофигизм — выйдем так выйдем, поедим так поедим, умрем — значит так суждено. Мне за мои двадцать семь лет жизни уже случалось попадать в переделки, Вачовски же…

— А сколько тебе лет? — задал я один из мучивших меня вопросов.

— В пересчете на человеческие около тридцати, — откликнулся он.

— А если не пересчитывать?

— Скоро триста пятьдесят восемь. — Он прошел несколько шагов и только тогда заметил, что идет один. — Только не застывай скорбным памятником, — недовольно проворчал он. — Эльфы живут медленнее, так что мы почти ровесники.

За шесть или семь часов пути мы успели обсудить многие вещи. Например, теорию о том, что в нашем случае конфликт магических потоков идет на пользу обоим. Вачовски утверждал, что ему рядом со мной легче даются заклинания огня, на которые обычно он тратит слишком много энергии («Я, знаешь ли, все же не пиромансер. Я, чтоб ты знал, водник и воздушник!»), а для меня он сам выступает усилителем провидческого дара и стабилизатором природы химеры. Даже привел вполне убедительные доказательства, вроде участившихся истинных видений. Я с ним спорить не стал и призадумался.

К жилью мы вышли только когда стемнело — увидели зажегшиеся огоньки окон и пошли на свет как мотыльки. На наше счастье, в крохотном городке нашлось и круглосуточная таверна, где мы сумели купить по огромной порции чего-то обжигающе горячего и невероятно вкусного, и постоялый двор.

— Бери номер на первом этаже, — настаивал Вачовски. — С эльфов обычно дерут втридорога, а тебе оставшихся денег как раз хватит. Главное, чтоб этаж был первым. Ты понял?

Я сдался и пошел добывать нам крышу над головой и кровать. Немного поторговавшись, мне удалось снять крохотную комнатушку с окнами, выходящими на помойку, и одной кроватью. Как только я распахнул окно, в него влез Вачовски.

— Могло быть и хуже, — заявил он. — Даже кровать широкая, как раз вдвоем уместимся.

Я скептически поглядел на притулившееся напротив двери ложе. По моему мнению, на нем комфортно мог разместиться только один человек.

— За нами выслали машину, — обрадовал меня Вачовски. — Если не заблудятся, часа через три или четыре будут здесь.

— Может, тогда просто подождем?

— А если заблудятся? — возразил он. — Не дури, лучше поспать хотя бы немного, чем страдать несколько часов.

Я внял голосу разума и, быстро раздевшись до нижнего белья, устроился рядом с Вачовски.

— Знаешь, а ты был дивно прекрасен в тех красных трусиках, — заявил он.

Я чуть не рухнул с кровати, а потом пожалел, что лежу с краю, иначе с удовольствием спихнул бы его на пол. Впрочем, подушку я у него все же отнял и с тихим рычанием несколько раз огрел по голове.

— Я больше не буду, — покаянным тоном воспитанного мальчика заявил он. — Ради подушки я на все согласен!

Он действительно затих, и вскоре я уснул.

Разбудил нас громкий стук в дверь.

— Тут за тобой полиция явилась, — недовольно кричал хозяин. — Открывай давай!

Я нацепил штаны и побрел открывать дверь. Хмурый хозяин явно хотел добавить еще пару ласковых, но, взглянув за мою спину, расплылся в понимающей улыбке.

— Только никому не говорите, — раздался тихий умоляющий голос. — Если родители узнают, нам конец…

Под надрывные всхлипывания хозяин пробормотал:

— Но с полицией разбирайтесь сами, — и прикрыл дверь.

Я обернулся. Вачовски сидел на кровати, картинно прикрыв одеялом грудь, и нахально улыбался сквозь упавшие на лицо длинные пряди волос. В полутьме его действительно можно было принять за девушку, особенно если учесть что хозяин был уже немолодым человеком.

— Давай мои штаны обратно и топай сдаваться полиции, — велел довольный Вачовски. — Я встречу тебя у машины.

— То есть — твои штаны?

— Ты спросонья мои хапнул, — быстро одеваясь, пояснил он. — У твоих оттенок другой, к моей майке и куртке не подходит.

Он дождался, пока я верну его собственность, облачился и выскользнул в окно.

Сдался полицейским я быстро и без хлопот, особенно если учесть, что Вачовски уже действительно ждал меня, о чем-то тихо переговариваясь с бравыми полицейскими. Он распахнул заднюю дверцу, жестом поторопил меня и полез за мной следом, тихо хихикнув.

— Хозяин решил, что я брат соблазненной тобой девицы, — довольно заявил он и тронул за плечо водителя. — Поехали, Марли, умираю — в душ хочу!

Я сидел за столом и маялся от безделья. Наша фирма, разом лишившаяся почти четверти персонала в лице директора и одного из менеджеров, судя по всему, доживала последние дни, но мы все равно дисциплинированно приходили ровно к 9.30 и сидели до 18.00, отлучаясь только на обед. Большая часть клиентов отвернулась от нас, каким-то непостижимым образом пронюхав о причинах постигших нас утрат, зато оставшаяся приходила не иначе как поглазеть на прибежище черных магов. Вчера, например, нас посетила жена мэра и, экзальтированно заламывая руки, жаждала подробностей из жизни нашей фирмы. Общалась с ней Лаура, навешав на отягощенные огромными изумрудами уши клиентки такую лапшу, что хватило бы на год сытой жизни. Я же предавался меланхолии и бессовестно манкировал своими обязанностями, спихивая на безотказную Лауру все возможные заказы на предсказание грядущего счастья и поджидающей радости.

— Не помешаю?

В дверях стоял Вачовски. Я простонал: «Изыди!» и уронил голову на руки, вызвав изумленный вскрик Лауры. За прошедшую с нашей последней встречи неделю он позвонил мне один раз, уведомил о том, что взяли знакомых мне оборотней-амбалов, и, напророчив грядущие встречи, исчез.

— О прекраснейшая, — патетически воскликнул он. — За дверью вас ожидает прелестнейшая нимфа, жаждущая выцарапать мне глаза. Умоляю, спасите меня от этой участи. К тому же, — перешел он на деловой тон, — нам с господином Серовым необходимо крайне конфиденциально пошептаться.

— Да, конечно, — Лаура не смогла сдержать улыбку. — В это время суток я всегда спасаю полицейских.

Вачовски дождался, пока она плотно прикроет за собой дверь, уселся на край моего стола и заявил:

— Мне кажется, что ты зря здесь просиживаешь штаны.

— Тебя забыл спросить, — недовольно откликнулся я. — Думаешь, у меня на руках куча приглашений от работодателей?

— Одно точно есть, — улыбнулся он, покачивая ногой. — Как ты смотришь на то, чтобы работать со мной в паре?

— Скакать собакой по следу? — кисло спросил я.

— Можно и собакой, — не стал отрицать Вачовски. — Но я бы предпочел кого-нибудь говорящего. Надоело, знаешь ли, в одиночку черных магов гонять, а с тобой мы вроде неплохо сработались. Ну, по крайней мере, ты не пытался меня убить.

— А так хотелось, — буркнул я.

— Но ведь не пытался, — повторил он. — Я еще три дня буду в городе, а потом меня можно будет поймать вот по этому номеру, — он положил на стол светлый прямоугольник визитки и встал. — Я буду очень рад.

— Я подумаю, — глядя ему вслед, произнес я.

Я потыкал визитку карандашом и вздохнул. Предчувствие, или, быть может, здравый смысл настойчиво твердили о том, что какой бы ответ я не дал, я еще не раз об этом пожалею.

Гроза пришла с кладбища.

Примерно с час назад, когда я только погасил светильник и собрался ложиться спать, небо было едва тронуто мазками облаков, но вскоре рваные клочья туч заклубились и бесшумно ринулись на город. Я замер у окна, наблюдая за этим доселе невиданным явлением, и едва не подскочил, когда резкий порыв ветра взметнул песок, заставив заголосить сигнализации авто на стоянке, и почти одновременно с этим предночные сумерки были разорваны огромной ветвистой молнией под аккомпанемент грома. Еще несколько молний, сопровождающихся столь же громогласными раскатами — и на землю обрушилась стена дождя. Я всегда любил запах озона, любил вдыхать его полной грудью и не смог отказать себе в удовольствии, распахнул окно и прижмурил глаза.

— Закрыл бы ты окошко, — проворчал явившийся Хэлкафион.

— Ты что не спишь? — не оборачиваясь, спросил я.

— Не спится. — Он подошел и, оттеснив меня от окна, захлопнул его. — Надо будет завтра в отдел профилактики заглянуть. Опять прошляпили… — конец фразы потонул в зевке. — Ложись, гроза скоро закончится — эти недоучки всегда быстро выдыхаются.

— Недоучки?

Хэлкафион еще раз зевнул, обреченно вздохнул и, мотнув головой в сторону кухни, попросил:

— Чаю мне завари, я сейчас…

Он действительно вскоре вышел на кухню — уже одетый и вполне проснувшийся, и за чашкой чая рассказал, что гроза — побочный эффект неудачно проведенного темномагического обряда, скорее всего, некромантского, раз налетела со стороны кладбища. И нет, он не помчится предотвращать и наказывать, не его это работа. Он расследует особо тяжкие, а этой мелкой шушерой занимаются другие, и он, капитан Вачовски, не желает отбирать хлеб у товарищей. К тому же явился он с дежурства, устал и хочет спать. А я, вместо того, чтобы в окно глазеть на всякое непотребство, лучше бы поскорее заканчивал курсы, ибо меня уже заждались в отделе…

— Заканчиваю уже, — вздохнул я. — Завтра последний экзамен, сам же знаешь.

— Знаю, — отозвался он. — Только не понятно, чему там тебя учат, раз не можешь отличить природную грозу от побочного явления.

Я не стал ему напоминать, что именно он настоял на экстернате, что «опыт — главный учитель» и что «по ходу дела разберешься» — именно его слова. К тому же, я подозревал, что Хэлкафион разбирается в грозах и не только в них по причине магического образования, а не по долгу службы. Хотя кто его, Хэлкафиона, знает.

Перед предстоящим экзаменом я не нервничал совершенно. Может, уже отволновался, чай, не мальчик, а может просто был уверен, что все сдам. И оказался прав — без особой сложности получил вожделенный документ об успешном окончании курсов подготовки к работе в полиции. Я уже предвкушал, как вручу его будущему непосредственному начальнику и напарнику, но судьба внесла свои коррективы.

— Мне позвонили из дома, и я вынужден уехать, — огорошил меня Хэлкафион. — К работе приступишь позже, когда я вернусь, ты все равно еще не оформлен. Или под руководством кого-нибудь другого, если хочешь.

Естественно, я не хотел — раз уж Хэлкафион Вачовски в свое время убедил меня в том, что мы отлично сработаемся, то пусть сам и пожинает плоды. Заслуженные.

— Я вернусь дней через пять, может, десять — как получится, — собирая вещи, объяснил он. — Подготовишься морально к работе, получше узнаешь город.

— Я еду с тобой.

— Нет, Денис, я еду, а ты остаешься, — упрямо произнес он. — Дело семейное, так что…

— Так что я поеду с тобой и помогу, если что. И заодно отдохну от вашей дивной погоды.

От местного климата я и впрямь подустал. В своих странствиях я еще ни разу не забирался в степи. Раньше они назывались орочьими, но сейчас, в век глобализации и тотального смешения рас и народов, орков в некогда исконно орочьем Берхайде хорошо если половина населения. Такого разнообразия, как в Сайлент-Бладе, конечно, не наблюдалось, но народ жил разный. И все было бы хорошо, если бы не одно «но». Климат. Не то чтобы он был каким-то особо мерзким, но я не привык к тому, что температура днем может «опуститься всего лишь до 30 градусов»… Правда, Хэлкафион уверяет, что весна и осень здесь довольно приятные, пусть и слегка дождливые, а зима мягкая, но до них еще дожить надо. А пока я мог беспроблемно существовать ночами, днем же почти плавился от жары. Хорошо хоть немногочисленные дожди шли в основном ночью. Я дождю сначала было обрадовался — как же, станет не так жарко. Угу, пять раз подряд. Грозовая туча еще не успела выжалать из себя последние капли, а на улице уже стало удушливо жарко, словно в гигантской парной…

— Это может быть опасно, — проворчал уже почти сдавшийся Хэлкафион.

— Опаснее Кощеева? — уточнил я.

Он в ответ лишь вздохнул, махнул рукой и велел собираться.

О его семье я практически ничего не знал. То есть понятно, что у него были родители и, судя по всему, он их нежно любил. Но остальное скрывалось покровом тайны. Можно было, конечно, спросить, но… Мне казалось, что если бы Вачовски ответил на вопрос о его семье, то вполне логично, что он мог бы спросить о моей, а к этому я не был готов. Все еще не готов.

Собрался я быстро — за те два десятка дней, что я жил на новом месте, мне в основном нужна была летняя одежда, а она составляла от силы треть багажа.

— Там прохладнее, — предупредил меня Хэлкафион, и я с облегчением выдохнул.

В его родных местах действительно было приятно прохладнее, к тому же вокруг расстилались не степи с их огромными пространствами для выгула всевозможных ветров. Невысокие холмы были покрыты лесами, да какими! Высоченные деревья подпирали небо, глухо шелестя под порывами изредка налетающего ветра. Дорога, по которой неспешно катил «Илюзьон», периодически шла параллельно широкой реке, порой пересекала возделанные поля и луга с пасущимися лошадьми. Пару раз мы останавливались в небольших городках — перекусить и размять ноги.

Хэлкафион сначала ехал молча, сосредоточенно глядя на дорогу. Однако я точно знал, что разговор ему не мешает вести авто.

— Так что у тебя случилось? — устав от тишины, спросил я.

— У меня ничего, — отозвался он.

— А у кого чего?

Он покосился на меня, потом усмехнулся и стал рассказывать.

С родичами Хэлкафион поддерживал связь, и потому он был в курсе большинства новостей, например, о возможном замужестве сестры. Об этом говорила мать, отец же как-то вскользь упомянул о том, что у нее есть поклонник.

— Мне кажется, что они оба ошибаются, — произнес Хэлкафион. — Я думаю, у Линальве — сестры, то есть, — кто-то есть, больше, чем просто друг, но явно пока не жених. Иначе бы я знал — надеюсь, что знал бы.

Все было вполне хорошо, но последние новости…

— Отец позвонил и сказал, что Линальве уже несколько дней не появляется дома. И полиция нигде не может ее найти, — Хэлкафион вздохнул. — Она, конечно, и раньше не бывала дома по несколько дней, но полицию, как ты понимаешь, к поискам никогда не привлекали.

О том, почему сестрой заинтересовалась полиция, Хэлкафион не знал, но собирался выяснить не только это.

— Ты думаешь, что с ней что-то случилось?

Хэлкафион пожал плечами, к этой теме больше не возвращался, но и не молчал. Так что дорога ложилась под колеса быстрее и легче.

— А почему не порталом? — поинтересовался я. — Быстрее было бы.

— Потому что умею, — неохотно произнес он, — но не люблю. Настолько, что лучше считать, что не могу. А служебный… Я же не по службе.

— А к порталисту?

Бензин был, конечно, дешевле, чем услуги этого специалиста, но иногда скорость важнее.

— Полдня пути — это как раз то, что надо, — ответил Хэлкафион. — Как раз, чтобы подумать.

О чем именно он хочет подумать, Хэлкафион не сказал, а я не стал спрашивать.

К дому Вачовски мы подъехали в сумерках. Нас уже ждали — примерно за полчаса до приезда Хэлкафион позвонил и предупредил, что скоро будет и не один. Связь была хорошая, так что я слышал реплики не только Хэлкафиона, но и его матери.

— Не один? Вторая спальня нужна?

Хэлкафион страдальчески вздохнул и спросил у меня:

— Денис, спать будешь на коврике в моей комнате или как?

— Сын, прекрати! — воскликнула его мать. — Мы с твоим отцом все еще надеемся, что…

— Нужна, — несколько резковато, на мой взгляд, оборвал ее Хэлкафион, недовольно скривив губы. — Я знаю все, что ты хочешь мне сказать, но я сейчас за рулем. — И добавил, глядя на дорогу, стелющуюся под колеса «Илюзьона»: — Это продолжение одного очень давнего разговора. Я… потом расскажу. Наверное.

Остаток пути мы молчали.

Небольшой двухэтажный дом родителей Хэлкафиона прятался за деревьями. Садик был небольшой, но очень ухоженный и уютный — впрочем, чего еще можно ожидать от лесных эльфов. Дом же был вполне обычный по людским меркам — никаких выращенных или увитых плющом стен и прочих эльфийских чудес.

Увидев женщину у калитки, я сначала подумал, что ехали мы зря. То есть не совсем зря, как минимум вырвались из навязчивой жары Берхайда, родных Хэлкафион повидает — и лично убедится, что его сестра нашлась. Но стоило мне выйти из машины и подойти поближе…

— Орикон, милый, — улыбнулась женщина Хэлкафиону, и я понял, что это точно не сестра. — Кто твой друг?

— Ма, это Денис, мой почти напарник. Как только вернемся к работе — станет без почти.

— О, понятно, — и женщина взглянула на меня с каким-то хищным интересом. — Проходите, мальчики.

Уже в доме Хэлкафион представил нас друг другу по всем правилам этикета, не придерешься, но выражение его лица при этом было настолько неоднозначным, что я растерялся. Он родителей, несомненно, любил, но вместе с тем явно был настороже. А еще, наверное, это какая-то эльфийская магия — у таких внешне не сходных друг с другом родителей сын был похож и на каждого из них по отдельности, и на них обоих разом. Релеан выше жены почти на голову, с темно-зелеными глазами, рыжевато-каштановыми волосами, собранными в замысловатую косу и с легкой насмешкой на губах. Рядом с ним белокурая Тессалия Вачовски казалась изящной и какой-то невесомой, при этом весьма живой и с задорным озорным огоньком в пронзительно-синих глазах.

После церемонии знакомства Тессалия («Нет-нет, называть меня только по имени, не настолько же я древняя старуха!») повела показывать отведенную мне комнату, а потом предложила перекусить после дороги.

Вечером, глядя в окно на задумчивые сумерки, я понял, что мне родители Хэлкафиона нравятся. И что сын их безумно любит — что не мешает ему подтрунивать над обоими. И отшучиваться в ответ на их подколки. И вообще, атмосфера в доме была очень светлая, и тень тревоги за исчезнувшую дочь лишь подчеркивала ее.

Вкратце история исчезновения звучала так. Позвонил жених Линальве и озадачил родителей вопросом — а где, собственно, его невеста? С учетом того, что он заезжал за ней на вечеринку, и девушка предупредила, что пару дней ее дома не будет, звучал вопрос крайне странно. Потом с этим же вопросом — о местонахождении госпожи Линальве Вачовски — пожаловала полиция. Сначала как за возможным свидетелем, а потом уже как за подозреваемой в убийстве некоего Туракса Реза из племени Музгаш…

— Это не она, — отвернувшись к окну, глухо закончила свой рассказ Тессалия. Муж стоял рядом, обнимая ее за плечи. — Она…

— Она довольно вспыльчива и иногда чересчур резка, — кивнул головой Хэлкафион. — Но это не она. Ма, мы затем и приехали, чтобы во всем разобраться.

— Вы? — она вздохнула, не поворачиваясь.

— Сначала я хотел приехать один, но Денис решил, что едет со мной, — нехотя признался Хэлкафион. — И мне пришлось уступить.

— Спасибо за это, — едва заметно улыбнулся Релеан. — Потому что не только наша дочь обладает на диво покладистым характером.

— Да, мы очень похожи, — гордо заявил Хэлкафион. — Прямо один в один наши родители!

Это немного разрядило обстановку, но все равно, расходились по комнатам мы не в самом лучшем настроении.

Я задремал почти сразу, как только улегся — сказалась бессонная ночь перед экзаменом, после которой я все еще не отоспался. Мне даже начало что-то сниться, когда раздался тихий стук в дверь. Даже не стук — эдакое деликатное поскребывание.

— Ну? — недовольно проворчал я, понимая, кто именно там шебуршится и что ему это действительно очень нужно.

— Не разбудил?

Заглянувший в комнату Хэлкафион был изрядно встрепан и облачен в легкие штаны.

— Я все еще сплю, — с трудом подавив зевок, ответил я. — Давай, дивное видение, рассказывай.

Он аккуратно прикрыл за собой дверь, прошелся по комнате, постоял у окна, потом уселся у меня в ногах.

— Что рассказывать?

— Не рассказывай, — великодушно разрешил я и все же не удержался от зевка. — Но ведь зачем-то ты пришел? Колыбельную что ли петь? Или стриптиз танцевать? Учти, этого моя хрупкая психика точно не выдержит.

— Чего именно? Стриптиза? — Хэлкафион взъерошил волосы еще больше, попутно занавесив длинными прядями лицо.

— Колыбельных в твоем исполнении, — пояснил я и ухмыльнулся: — Мне почему-то кажется, что при всей твоей эльфистости поешь ты не очень.

— Нормально я пою, — буркнул Хэлкафион. — Меня же в маги готовили, голос ставили и все остальное тоже. Но да, пришел я не петь и не танцевать. — И он снова замолчал.

Я решил не мешать ему. Понятно было, что раз он так мнется — впервые, кстати, за все время нашего общения, — то на это есть причина. Он еще немного посидел, дернул себя за прядь и, наконец заговорил:

— Может, уедешь? Учти, я больше предлагать не буду. Но…

Я молча показал ему понятный всем расам жест — в равной мере оскорбительный и отрицательный. Он в ответ фыркнул, едва заметно улыбнулся и вполне заметно расслабился, снова подергал за прядь и произнес:

— Мне совершенно не нравится все происходящее. Почему Линальве ищет полиция? Что могло случиться между ней и этим… как его…

— Тураксом Резом из племени Музгаш? — подсказал я. — Кстати, что за племена такие? Имя-то не ваше.

— Кочевые орки, — буркнул он. — Боги с ним, с этим Тураксом, с этим-то разобраться будет не сложно. О, вспомнил! Силаиль! Жених Линальве, — Хэлкафион едва заметно скривил губы, словно этот конкретный эльф ему чем-то сильно насолил. — Слишком он правильный какой-то, слишком чистый. А потому я ему не верю.

— Вы знакомы? — уточнил я, слегка взбив подушку и устраиваясь поудобнее.

— Да, Линальве нас представляла друг другу, — он нахмурился. — Совершеннейшая и абсолютная взаимная антипатия с первого же взгляда, — и замолчал.

Молчал и я. Наконец, не выдержав длинной паузы в разговоре, я тихо произнес:

— Не хочешь, не говори о нем. Расскажи лучше о сестре.

Хэлкафион улыбнулся, светло и нежно и покачал головой.

— Извини, но лучше ты ее сначала увидишь сам. Это будет правильно, — он поднялся и пошел к двери, потом, обернувшись на пороге, сказал: — Спасибо что выслушал. И хорошей ночи.

Засыпая, я пытался представить себе — какая она, Линальве — дочь Релеана и Тессалии Вачовски и сестра Хэлкафиона…

Там, за дверью, кто-то был. На грани восприятия скорее ощущалось, чем слышалось тихое дыхание, какое-то шуршание, позвякивание. Потом дверь распахнулась, и по глазам словно хлестнуло светом — ярким, кроваво-красным. И в этом свете тонуло тело — разметавшиеся темные пряди волос, бледное запрокинутое лицо, распахнутые незрячие глаза…

— Денис!

Я, не глядя, отмахнулся, попал по чему-то или кому-то, дернулся, распахнул глаза. В сером предрассветном сумраке на меня встревожено глядел Хэлкафион. Он крепко держал меня за плечи и, кажется, встряхивал.

— Опять видение? — тихо спросил он.

Я кивнул, пытаясь сглотнуть сухой колючий воздух.

— Сейчас воды принесу. Не засыпай.

— Лучше с тобой пойду, — прохрипел я. — Постель вся вымокла…

Я с отвращением поглядел на влажную подушку и почти мокрую простыню и поднялся.

Воду я пил жадно, большими глотками, так, словно совершил пеший переход через не самую маленькую пустыню. Холодные капли срывались с подбородка, капали на грудь, я ежился, но продолжал пить. Хэлкафион едва слышно хмыкнул, и когда я наконец-то оторвался от графина, протянул салфетку.

— Можешь у меня лечь, — предложил он. — Я все равно вряд ли снова усну.

Мне же наоборот спать хотелось просто нереально, и я поспешил воспользоваться столь щедрым предложением. Правда, были некоторые опасения — мне редко было два видения одно за другим, но было же!. Но уснул быстро и спал крепко.

На этот раз из сна я выныривал медленно и со вкусом. Судя по всему, был уже день, солнечный и теплый. Именно теплый, а не одуряющее жаркий, когда с утра уже солнце жарит так, словно хочет запечь всех двуногих, и к обеду ты мечтаешь не только снять всю одежду, но и содрать кожу. Я с удовольствием потянулся, перевернулся на бок, открыл глаза и с удивлением увидел рядом сладко дрыхнущего Хэлкафиона. Того самого, который собирался остаток ночи о чем-то размышлять. Хорошо же он доразмышлялся — так утомился, что сам не заметил, как прилег рядом и уснул.

У меня прямо в руках зазудело — если я вот так просто упущу возможность что-нибудь сотворить, я этого себе не прощу! Никогда! Осторожно, чтобы не разбудить Хэлкафиона, я пошарил ладонью по подушке, нащупал перо и провел пухом по его ноздрям раз, другой… Чихал Хэлкафион громко, а потом так возмущенно воззрился на меня сквозь упавшие на лицо волосы, что я сначала тихо хихикал, потом смеялся в голос, потом скорчился от смеха и мог лишь едва слышно постанывать.

— Свинья ты, Денис, — укоризненно заявил взъерошенный Хэлкафион и сдул с глаз пряди волос. — Я тебя приютил, обогрел…

— Обоспал, — профыркал я, давясь от смеха, — а я, скотина эдакая…

— Пером в нос тычешь! — не удержался он от улыбки. — Выметайся из моей кровати, а то матушка моя застукает нас, и опять меня сватать примется…

— Понял, ужаснулся, сбежал!

Настроение было легким и воздушным, казалось, еще немного — и я взлечу под облака, меня понесет ветер, под ногами будет весь городок, деревья, пышной пеной окаймляющие аккуратные домики, и я смогу разглядеть каждого жителя, и увижу, наконец, сестру Хэлкафиона… От хорошего настроения мигом не осталось и следа. Сестра. Убийство кочевого орка. Кровь…

Я ворвался к Хэлкафиону в комнату.

— Его же зарезали, да? Орка этого?

— Туракса Реза из племени Музгаш? — уточнил он, быстро глянув на меня, и вновь сосредоточился на приведении себя в порядок. — Ты видел?

Я мотнул головой, потом пожал плечами.

— Много крови, и кто-то темноволосый. И темнота сначала.

— Я еще не знаю, как он был убит, но после завтрака я пойду в полицию, — он опять взглянул на меня и криво улыбнулся. — Прости, мы пойдем. Все никак не могу привыкнуть, что снова буду работать в паре.

* * *

Город действительно утопал в зелени. Малахитовыми, изумрудными, миртовыми, мятными, оливковыми и еще боги знают какими зелеными оттенками и цветами крон деревья надежно прятали дома. Ограды и оградки словно едва сдерживали буйство цветов, в воздухе пахло одновременно свежо и пряно. Я с наслаждением погружался в этот воздух, Хэлкафион косился на меня с едва заметной улыбкой.

— Мне тоже нравится здесь бывать, — заметил он, не без удовольствия разглядывая какой-то вьющийся цветок, густо оплетший белую изгородь, мимо которой мы как раз проходили. — В гостях. И не очень долго. — Он задумался, рассеянно глядя под ноги, потом все же добавил: — По крайней мере, так было раньше. Сейчас, надеюсь, хоть что-то изменилось.

— У тебя приступ откровенности? — на всякий случай утонил я. — Мне лучше закрыть уши, чтоб потом не убегать от тебя?

Он мотнул головой и вздохнул.

— Идти нам еще довольно долго. А бегать за тобой… — он тихо хмыкнул. — Мне, конечно, это понравилось, но предпочту воздержаться — почему-то каждый раз, когда я гонялся за тобой, потом влипал во что-то не очень приятное.

— Это когда такое было? — возмутился я. — У тебя старческий маразм начинается? Это я постоянно… Не бегал, конечно, но искал! — я вспомнил историю нашего знакомства и уточнил: — Или находил.

Мы как раз проходили мимо очередного домика, у которого стояла, опершись на ограду, вполне симпатичная эльфиечка. Хэлкафион покосился на нее и едва заметно скривился, потом взглянул на меня, трепыхнув ресницами.

— А походы к тебе на работу? — томно протянул он негромко. — А бег за твоим хвостом?

Я растерялся от того, насколько разительно поменялся Хэлкафион: только что я разговаривал с немного отрешенным и слегка насмешливым другом — и теперь передо мной жеманное и манерное до приторности существо, способное лишь на стенания и картинное заламывание рук.

— Что с тобой? — едва удержавшись от того, чтоб не шарахнуться от него, спросил я.

— Да так, — отмахнулся он, вновь становясь привычным и понятным Хэлкафионом. — Считай, что сработали рефлексы.

— Странные у тебя рефлексы. Загадочные.

Он тяжело вздохнул и стал рассказывать о своей жизни в родном доме. Не обо всей конечно — только о том, почему он мечтал сбежать из дома и как осуществил свою мечту.

История Хэлкафиона не отличалась новизной, скорее даже, была довольно банальной. Тессалия сначала в шутку, а потом все чаще и всерьез стала говорить о браке сына. Поводом стала гибель кузена. А если учесть, что Хэлкафион готовился стать магом, да еще и боевым… Он сначала отмахивался, потом стал все чаще оставаться ночевать у подруг, а потом, когда очередная подруга всерьез стала готовиться к свадьбе (и Хэлкафион подозревал, что мать была с ней в сговоре), собрал самое необходимое и уехал из дома.

— Я на ма обиделся. И довольно сильно — не разговаривал, письма выбрасывал не читая, с Линальве чуть не поссорился, когда она решила поговорить со мной, — тихо признался он. — Но потом мы все же поговорили — она просто приехала ко мне, я уже тогда в Берхайд жил и в полиции работал. Ни отец, ни Линальве не знали о ее планах, мама просто сказала, что едет по делам и все. Не знаю, у кого она мой адрес раздобыла, я не спрашивал. Выяснили все, простили друг друга.

— А рефлексы-то странные откуда? — уточнил я.

— Это была как раз та самая подруга, — хмыкнул Хэлкафион. — Я когда ма домой привез, встретился с ней. Случайно. И заявил, что меня девушки больше совершенно не интересуют. — Он ехидно ухмыльнулся, покосился на меня: — Она закатила скандал, потом пришла к моим, все выложила. Линальве долго смеялась, отец пожал плечами, а ма сказала, что главное — что я жив и здоров, остальное такие мелочи. И да, если моей второй половиной окажется мужчина, примет мой выбор.

— А почему тогда ну…

— Матери побаиваюсь? — уже в открытую улыбнулся Хэлкафион. — По привычке. Точнее, опасаюсь, что упрямая ма все же решит всерьез заняться моей судьбой. Кстати, вон то здание, — он указал на бело-желтый двухэтажный дом, — управление полиции, так что настраивайся на сложный разговор.

* * *

Разговор с лейтенантом Тэрваном Аритом, расследующим дело, по которому и разыскивали Линальве Вачовски, вопреки прогнозам Хэлкафиона тяжелым не был. Невеселым однозначно — все же речь шла об убийстве.

Принял лейтенант нас довольно быстро, был сдержан и неразговорчив, но, узнав, что его навестили коллеги (или почти коллеги — это я про себя), не обрадовался. И без того официально-нейтральная улыбка стала натянутой, и сам он заметно подобрался. Потом, правда, немного расслабился, когда Хэлкафион уточнил, что находится в Руасаре исключительно как частное лицо, более того — как крайне предвзятое лицо, и будет вести свое расследование — не нарушая, впрочем, законов. И да, обо всех обнаруженных фактах будет сообщать лейтенанту.

— Я помню о служебной тайне, — закончил он свою речь, — но был бы очень признателен, если бы вы поделились той информацией, которую я могу найти в свободном доступе. Но на это нужно время, которого, как я подозреваю, и так…

Лейтенант медленно кивнул и, попросив немного подождать, вышел из кабинета, оставив дверь открытой. Практически тут же в нее просочился помощник и стал что-то искать на полках, периодически доставая папки и откладывая некоторые на стол. Лейтенант отсутствовал достаточно долго — я спокойно смог рассмотреть кабинет.

Был он раза в полтора меньше памятного мне кабинета Хэлкафиона в Сайлент-Бладе, но немного больше нашего нынешнего в Берхайде. В нем неплохо умещалось два стола, а вот чтобы поставить третий, пришлось бы изрядно поднапрячься, пытаясь не перекрыть подход к любому из них. И обстановка, в отличие от этого кабинета, была не такая официальная — видимо, лейтенант Арит не считал нужным хоть как-то украсить свое рабочее место: никаких картин, фотографий, цветов и прочего разнообразия, все функционально и безлико. Два стола — поменьше, рабочий и побольше, за которым мы сейчас и сидели, несколько стульев, стеллаж под потолок на полстены и узкий шкаф с дверцами и ящичками. На рабочем столе — необходимый набор техники, тощая стопка папок, письменные принадлежности и все.

— Прошу прощения, немного задержался, — сухо обронил лейтенант, возвращаясь в кабинет, и спросил у копошащегося уже у шкафа помощника: — Кориниар, вы все нашли?

— Почти, господин лейтенант, — кивнул тот.

Лейтенант уселся на свое место и стал быстро просматривать принесенные бумаги, пару отложил в сторону, еще на одной стал быстро писать.

Мы терпеливо ждали. Хэлкафион, закинувший ногу на ногу и скрестивший руки на груди, так и продолжил молчать, покачивая ногой и уставившись на какую-то вьющуюся траву за окном. Мне оставалось лишь таращиться в окно либо коситься то на лейтенанта, то на Хэлкафиона, то на помощника. Наконец тот вышел, прихватив найденные папки и плотно прикрыв за собой дверь.

— Я расскажу вам немного больше того, что можно найти в прессе, — продолжая писать, произнес лейтенант. — Свежий взгляд, пусть и пристрастный, нам необходим. Итак…

Поздним вечером три дня назад господин Силаиль Холимион вызвал наряд полиции. Он вернулся с вечеринки и нашел у себя дома труп. По отпечаткам пальцев удалось выяснить имя убитого, а по остаточной ауре — что убили его примерно за час-полтора до приезда полиции и внезапно. О том же говорило и то, что послужило причиной смерти — перерезанное горло.

Лейтенант на пару мгновений прервался, передал мне и Хэлкафиону по паре фотографий. Едва я бросил взгляд на первую, как меня затрясло — именно это лицо было в видении. Хэлкафион, сидевший со мной рядом, положил ладонь на мою руку и чуть сжал ее.

— Хочешь выйти? Или, может, воды?

Я качнул головой и, прикрыв глаза, пару раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул — в последнее время мне это помогало успокаиваться.

— Продолжайте, лейтенант, — попросил Хэлкафион.

И лейтенант, периодически бросая то на него, то на меня любопытные взгляды, продолжил. С убитым Силаиль знаком не был, алиби имеет, но не бесспорное — как это обычно и бывает на многолюдных вечеринках, мелькал то здесь, то там, но когда именно его видели, пока не ясно. Приехал туда он с Линальве, собирался объявлять о помолвке, но она поссорилась с ним и ушла. Возможно, и уехала — но найти водителя машины, которая могла подвезти ее, опять же пока не удалось. О причинах ссоры Силаиль отмалчивается, ссылаясь на то, что это личное и без согласия Линальве он не вправе разглашать. По горячим следам Линальве опросить удалось — застали на работе, но тогда еще не было информации о ссоре с женихом и ее уходе с вечеринки. Убитого она не знает, как он мог попасть в дом жениха, понятия не имеет. На следующий день она исчезла — по крайней мере, ни на работе, ни дома не появлялась, телефон не отвечает, отследить его вообще не удается.

— Есть вполне определенные факты, указывающие на то, что она была в доме либо в момент убийства, либо сразу после него, — закончил свой рассказ лейтенант. — Пока мы ищем ее как возможного свидетеля, — с этими словами лейтенант вручил Хэлкафиону бумаги, с которыми вернулся в кабинет. — Это вам, и я надеюсь на сотрудничество. Все свои контакты я написал.