Дипломат (джен)

День для Франсуа выдался удачным. С утра он вдруг опоздал на десять минут, но Вельто, его начальство, пришел позже обычного, и ему не влетело. Он забыл дома нужные бумаги, но генерал про них не вспомнил. Адъютант уронил чернильницу в двух сантиметрах от только что начерченной карты, но она не пролилась — упала ровно на донышко. Дьявол споткнулся и упал, но Франсуа успел выскочить из седла. Ангел-хранитель сегодня решил основательно поработать, и оберегал его от всех напастей.

Но от одной напасти он его уберечь не смог. Капитан уже сидел дома и читал, когда к нему зашел адъютант и сообщил, что его вызывают в Генеральный Штаб в штатском платье. Сердце у Франсуа пропустило несколько ударов. Ему такое начало совершенно не понравилось. Просто так в штатском платье не вызывают к начальству.

По пути к Генштабу Франсуа изо всех сил пытался вспомнить, что он натворил за последние два месяца, за что можно было отдать его под трибунал и расстрелять. Серьезных проступков не было, исключая разве что курсанта, который стоял в карауле и, отдавая честь, чересчур сильно ударил прикладом о землю — ружье выстрелило. И то, это было не так серьезно.

Встретил его Даву, что было странно. Франсуа с удивлением взглянул на маршала. Луи-Николя к их корпусу имел малое отношение. Почему его встретил именно Даву, было непонятно, а оттого страшнее. Из всех маршалов Наполеона Даву отличался наибольшей суровостью или даже жестокостью. И, хоть Франсуа помог ему в щекотливом деле, капитан напряжено смотрел на него, предчувствуя, что сейчас ему настроение испортят.

Так оно и вышло. Даву щедро сыпанул ему соли на рану.

— Вы, конечно, знаете о плохих дипломатических отношениях с Пруссией, не так ли? — спросил он, глядя на вытянувшегося по струнке капитана холодными глазами.

Франсуа даже показалось, что маршал насмехается над ним. Конечно ему, немцу, был известен этот печальный факт. Он был очень рад, что его роту не отправили на передовую. Воевать против своей Родины Франсуа отказался бы наотрез. И вот сейчас начало разговора насторожило офицера. «Если он собрался меня отправить с обозами на территорию Пруссии…», — закончить свою мысль Франсуа не успел.

— Вы, как немец, хорошо говорите по-немецки, — продолжал Даву, прожигая его взглядом, — вам, должно быть, известно о возможном мире между нашим императором и Александром, императором России. Они сейчас стоят на Немане. Также возможны переговоры с Пруссией, но наш дипломат не знает немецкого, вас же выбрал переводчиком Робеспьер…

Франсуа тяжело вздохнул. «Все вынюхали», — недовольно промелькнуло в голове.

Даву сказал, что выезжать следует немедленно, чтобы не затягивать и не заставлять ждать двух императоров. Так Франсуа еще никогда не летел верхом. Дьявол от пены и пота казался серым, а не вороным. Жеребец недовольно смотрел на своего хозяина. «Как выезжаем на эту дорогу, так ты с ума сходишь!» — фыркнул он, дергая повод.

Действительно, каждый раз, как Франсуа ехал в Пруссию, он словно сходил с ума. А тут вдобавок подгоняли слова Даву. Дьявол думал, что Франсуа хотя бы в Пруссии сбавит темп, но офицер продолжал гнать его к границе Российской Империи, почти не останавливаясь на ночлег. Лишь в городке Тильзите конь, наконец, отдохнул вволю.

Франсуа же отдыхать пока не собирался. Ему предстояло поговорить с послом. Тот встретил своего переводчика радушно, быстро и понятно объяснил ему, чего именно следовало добиться.

— Обязательно нам следует договориться о мире с Пруссией, — прозвучали слова как бальзам на рану. — Российский император поддерживает прусского короля, и без мира с Пруссией он и с нами мир не подпишет.

Франсуа облегченно выдохнул. Слава Богу, что все так сложилось. Уж он-то сделает сейчас все возможное, чтобы между Пруссией и Францией был мир, а то сердце его разрывалось на две части: он был безгранично предан Родине, но и Францию любил всей душой.

Переговоры назначены были на двадцать пятое июня. Времени было предостаточно, и Франсуа с любопытством разглядывал соседний берег, где стояли русская армия и ошметки прусской. Офицера всегда интересовали эти таинственные русские. Еще со встречи с Суворовым в Альпах. Перебраться бы на тот берег и поговорить бы и с соотечественниками, и с ними, русскими…

Тут выпал шанс. Посол был отправлен на тот берег реки с письмом, в котором оговаривались условия встречи императоров. Он пригласил Франсуа с ним. Франсуа отказываться не стал. И вот он уже с интересом смотрел, как два посла — русский и французский — переговариваются между собой.

— Нас просят остаться до утра, — после разговора произнес посол. — Вы не против?

— Конечно нет, — Франсуа был только рад остаться и осмотреться получше.

Природное любопытство не могло не вылезти наружу. Он исподтишка поглядывал смотрел на драгунов и казаков. Те, видя его интерес, что-то кричали ему на русском, хохоча, на что офицер отвечал простодушной доброжелательной улыбкой, веселя их еще больше.

— Ну, брат-мусью, выкуси! Вот вам, а не Прусские земли, — крикнул кто-то из совсем осмелевших.

— Je ne comprends pas, — Франсуа развел руками.

Посол окликнул его, и он поспешил его догнать, так и не поняв, что казаки смеялись над ним.

А на следующее утро случилось непредвиденное. Французский посол заболел. Продуло на ветру. Если бы только это! Посол, будучи твердо уверенным, что если ему прислали переводчика, то наверняка тоже имеющего представление о дипломатии, попросил Франсуа заменить его. Франсуа настолько растерялся, что даже возразить не сумел толком.

Сказать, что из месье Тео вышел бы дипломат, это почти то же самое, как сказать, что из него выйдет Папа Римский. Франсуа был неподкупно честен, а в политике преуспевают волки, которые умеют притворяться овцами. Кроме того, офицер и говорил очень просто и бесхитростно. Дипломат же говорит так, что в каждом слове его есть двусмысленность. И, наконец, в политике нет места для людей с чувством справедливости.

Франсуа чувствовал себя загнанным в угол. Он смотрел поочередно то на русского посла, то на прусского, то на австрийского, и чувствовал себя ничтожно маленьким. Он ведь понятия не имел, что он мог тут сказать. Так чувствует себя кролик перед удавом. Франсуа, не робевший на поле сражения, когда над головой свистела картечь, растерялся и смутился тут, перед тремя послами.

Этой его растерянностью решил воспользоваться австрийский посол. Стоило только им закончить разговор, как он отозвал Франсуа в сторону и предложил ему такой вариант: Франция не подписывает договора с Пруссией, а вместе с Австрией бьет им в тыл. Но посол просчитался, решив, что раз его зовут Франсуа, то он француз. Офицер не только резко отказался от данного предложения, но даже замахнулся, чтобы ударить австрийца.

Австрия решила идти другим путем, не оставляя в покое неопытного дипломата-не-по-своей-воле. Решено было наградить его австрийским орденом. Французский посол, узнав об этом, попросил Франсуа от ордена не отказываться, думая, что Австрия сейчас заодно с Россией и Пруссией.

Франсуа орден принял, поджав губы. А затем сделал сильный и большой политический жест, который поверг в панику на целый час австрийский кабинет, поразил русских и прусских. Он просто забыл орден на барабане, на котором сидел. Австрийский посол намек понял. Французский посол схватился за голову, узнав об этом.

— Господи, да что же вы натворили?! — воскликнул он. — Теперь же мир нам не подпишут!..

Влетело офицеру от посла крепко. А Леблан, генерал от артиллерии и, формально, также начальство Франсуа, дружески хлопнул обескураженного капитана по плечу и тихо шепнул:

— Тео, я бы на вашем месте этот орден и вовсе швырнул в Неман.

Тильзи́тский мир был подписан, несмотря на мрачные предсказания посла. Но Франсуа раз и навсегда отказался быть переводчиком.

— Хватит с меня, — вздохнул он. — В прошлый раз чуть не убили, в этот раз тоже. В следующий раз я поплачусь головой. Больше ни за что, господа. Нанимайте профессиональных.