Дом Изабель (гет)

Звонок будильника заставил Гермиону вздрогнуть. Она хлопнула рукой по надоедливому устройству и зажмурилась, ведь сегодня ей снова не удалось поспать. Наверное, надо будет наведаться к доктору Салмону и выписать успокоительных зелий...

— Пора вставать, Рон, — она чмокнула его в уголок губ и тут же поднялась с кровати.

— Ммм, — это все, что смог выдавить из себя сонный муж, спрятав голову под подушку.

Гермиона заварила крепкий кофе и принялась укладывать на большие тарелки тосты с джемом. На секунду прикрыв глаза, она пошатнулась. Во всем теле ощущалась тяжесть и слабость, а пульсирующая боль в висках заставила достать из тумбочки флакон с зеленоватой жидкостью.

— Ты в порядке? — зевнув, спросил подсевший Рон. Он всегда был обеспокоен, когда видел ее в подобном состоянии, потому что прекрасно помнил, чем это закончилось три года назад.

— Да, все нормально, — Гермиона растворила содержимое флакона в воде и быстро выпила, надеясь, что это поможет избавиться от неприятных ощущений.

— Тебе бы в Мунго, Гермиона, — потерев глаза, сказал Рон. — Помнишь тетушку Милдред?

— Я в порядке. — Она ненавидела жаловаться, или не желала замечать проблемы, предпочитая считать себя полностью здоровой.

— Как знаешь, — Рон взял с тарелки подгоревший тост и попытался соскрести гарь. — Может, будешь использовать магию вместо этого… этого прибора, — скептически намекнул он на старый тостер, который она привезла от родителей.

— Можешь поесть хлопья, — как-то безразлично произнесла она, хотя почувствовала укол совести. Она никогда не считала себя хорошей хозяйкой и к ужасу Молли не ставила перед собой цель менять ситуацию, но Рон ведь не обязан до конца жизни питаться консервированным супом?

— Я не люблю хлопья, — нахмурившись, он почесал затылок и подошел к шкафчику в поисках чего-нибудь съестного.

— Какие планы на сегодня? — положив в кофе кубик сахара спросила Гермиона. — Ты пойдешь на собеседование в Прайслин Маркет?

— К десяти.

— А потом? — даже не задумываясь уточнила она. Для Гермионы вообще противоестественным было какое-либо бездействие, поэтому она считала, что такая установка свойственна всем.

— Пока не знаю, — недовольно пробурчал Рон, словно его только что упрекнули в безделии. Он действительно искал работу, пусть и дольше, чем изначально предполагал, но помимо Прайслин Маркета на сегодня собеседований запланировано не было.

— Надеюсь, все сложится, — она сделала большой глоток кофе и постаралась улыбнуться, но он вряд ли заметил натянутость этой улыбки.

В последнее время напряжение в их семье стало ощутимым. Лавка Джорджа, в которой Рон работал практически десять лет после школы, перестала приносить былой доход. Джордж с головой ушел в разработку аппаратов для Мунго и практически забросил магазин, а Рон никогда не испытывал тяги к изобретениям. Он уже полгода находился в поиске работы, целыми днями просиживал дома или у родителей в Норе, а Гермионе оставалось лишь надеяться, что он найдет в себе силы понять, что никто не предложит ему должность управляющего с первого дня.

* * *

Выйдя из метро, которое Гермиона предпочитала тошнотворной аппарации, она перешла на соседнюю улицу и не спеша миновала два квартала. Если бы у нее было сейчас немного времени, она бы с удовольствием выпила горячий шоколад в кофейне «Боттс» и сделала пару записей в дневнике, наслаждаясь ароматами меда и корицы.

Вскоре она свернула в подворотню и, прошептав пароль возле неприметной вывески строительной компании, попала в приемную «Дома Изабель», тут же погрузившись в суету трудового дня.

«Крупнейшая благотворительная организация магической Британии» — так писали о них в «Пророке» на прошлой неделе, освещая крупную акцию помощи женщинам, пострадавшим от домашнего насилия. Конечно, тогда все отделы постарались на славу, что не осталось незамеченным Министерством, и на стене приемной, помимо моря дипломов в позолоченных рамках, красовалось еще одно подтверждение того, что их деятельность признается и высоко ценится.

Зайдя в личный кабинет, она с облегчением отметила, что писем на столе было всего несколько. Не то, что на прошлой неделе, когда совы уже к восьми утра завалили ее рабочее место кучей конвертов.

— Гермиона! — в кабинет ворвалась ее секретарь, полная, со вкусом одетая женщина лет пятидесяти. — Доброе утро. Простите за вторжение, — тут же исправилась она, хотя и так было ясно, что ей ни капельки не стыдно.

— Доброе утро, миссис Такер. — Подчеркнуто официально произнесла она. Гермиона терпеть не могла фамильярности, но женщина упорно не понимала намеков, скорее всего, считая Гермиону слишком молодой, чтобы обращаться к ней иначе.

— Директор Бенсон попросил вас ознакомиться и поговорить с «Греками» насчет благотворительного представления, — с этими словами она положила на стол Гермионы красочный буклет и удалилась.

Гермиона всегда выполняла подобные просьбы Харви Бенсона, хотя это и не входило в обязанности руководителя отдела по работе с волонтерами. Она просто не могла отказать человеку, который по-настоящему жил делами фонда и прилагал немалые усилия, чтобы помочь всем нуждающимся. Жаль, что «Цирк Греков» с их красочными буклетами — чисто коммерческая организация, и уж точно не будет упускать прибыль в преддверии Рождества.

Красиво и заманчиво…

«Цирк Греков» предлагает Вам путешествие в сказочный мир невиданных животных. Катание на драконах, удивительное шоу бумслангов, знакомство с клаббертами и йети! Смертельно опасные трюки гимнастов, загадочные лабиринты, яркие фейерверки, беспроигрышные рождественские лотереи и красочные представления!»

Конечно, если они не согласятся на благотворительные представления, было бы замечательно проспонсировать это мероприятие Киптаунскому приюту, но откуда они взяли такие заоблачные цены?! Максимум, что «Дом Изабель» сможет сейчас сделать для детей — это переодеть добровольца в Санту и вручить сиротам по кульку конфет. Основная надежда на новых спонсоров, но это работа не ее отдела.

* * *

Ближе к полудню Гермиона была практически вымотана, поэтому с облегчением покинула рабочее место сразу после особого звонка, обозначавшего время обеденного перерыва. Заняв одиночное место у окна корпоративного кафе, она на автомате заправила салат лимонным соусом и положила кубик сахара в мутный кофе. Конечно, кофе тут был отвратительный, но другого ждать не приходилось, все-таки бесплатное питание для сотрудников имело и свои минусы. Аппетита совершенно не было, и сейчас она просто смотрела в окно, даже не притронувшись к обеду. За пять лет работы она так и не нашла здесь компанию и прекрасно знала, что сотрудники недолюбливают ее, считая черствой и упертой карьеристкой. Впрочем, именно эти качества позволили ей подняться по карьерной лестнице, в то время как многие лишь возмущались и перешептывались за ее спиной.

После обеда Гермиону ожидала работа над декабрьским планом. Завершающий месяц года по обыкновению был самым трудным временем, всегда отнимающим кучу сил и нервов. Только в течение этой недели нужно было рассмотреть дополнительные заявления волонтеров, желавших поучаствовать в Рождественских мероприятиях, провести шесть собраний с сотрудниками, организовать масштабное награждение по итогам года, составить расписание работы волонтерских групп в праздничные дни. И это не считая подчиненных с отчетами и сов, периодически скидывающих письма на ее стол. Одним словом, работы было море, поэтому, когда в ее кабинет вошел директор Бенсон, Гермиона с трудом удержалась от желания обреченно уронить голову на стол.

Он никогда не стучал и не предупреждал о визитах, и вообще мало походил на типичных директоров крупных организаций. Его настоящей страстью были очки всех цветов и размеров, которыми он каждый день шокировал сотрудников и партнеров. Очки-попугаи с клювом на носу, очки в виде консервированных ананасов, очки-лупы, очки-распылители спрея от комаров... В общем, человек он был очень своеобразный, но нелепый внешний вид, как ни странно, не влиял на его деловую хватку.

— Как дела? — поинтересовался Харви, увлеченно протирая салфеткой стекла новеньких «калейдоскопов». Кажется, это был единственный человек во всем «Доме Изабель», с которым Гермиона общалась без опасения получить нож в спину. — Я к тебе на минуту, по делу, — начал он с ходу, как делал это обычно, не дожидаясь ответа на первый вопрос.

Отложив перо, Гермиона мысленно крепилась. Нет, конечно, директор никогда не заставлял ее делать что-то ужасное, но, как правило, все его задания стояли на грани нереальности, хотя у этого был и определенный плюс. Харви всегда хватало смелости ставить чрезвычайно высокие цели, и, даже если они не были достигнуты, сделано было гораздо больше, чем если бы он думал приземленнее.

— Я насчет акции на Риджтаун Авеню, — надев нелепые калейдоскопы бодро сказал он. — На следующей неделе у «Изабель» большое мероприятие, мне нужно, чтобы ты лично была координатором и пообщалась вместе со мной со спонсорами, надеюсь, мы хоть как-то сможем закрыть дыру в бюджете за четвертый квартал.

Гермиона вздохнула. У нее было предостаточно дел, которые не терпели отлагательств, а Риджтаунская акция явно не ограничивалась парой часов.

— Я-то не против, — честно призналась она. — Но кто займется волонтерами? На прошлой неделе мисс Хилл снова возмущалась работой моего отдела, если пустить все на самотек, мы просто распадемся, сейчас очень напряженное время, Рождество не за горами.

— Мэри вечно будет недовольна, не бери в голову, — серьезно ответил Бенсон. — Гермиона, я мог бы попросить об этом кого-нибудь из отдела Макбрайда, но, боюсь, мало кто сможет провести грамотные переговоры. Остин, если только, но он на задании в Манчестере, Брут в декрете. Аргументы всем нужны, аргументы! А не лепет вчерашних школьников. — Он встал и принялся расхаживать по ее кабинету. — Ты не подумай, я не хочу раздавать приказы, ты же знаешь, что это не в моем стиле, — произнес он. — Это не твои обязанности, и ты можешь отказаться, но посмотри на это с другой стороны. — Он разложил перед ней схему, которую с самого начала визита сжимал в потных ладонях. — Все реально. Планируется двадцать пять секций, итого — двадцать пять организаций-спонсоров. В перерасчете на два дня это двенадцать с половиной спонсоров, в переводе на четыре часа с пятнадцати до девятнадцати это три целых сто двадцать пять тысячных спонсора за час, если в одиночку. — Быстро принялся рассчитывать он. — А если вдвоем, то всего лишь полтора. А ведь каждый из них, если даст хотя бы по тысяче галеонов… В перерасчете на двадцать пять это двадцать пять тысяч, а если по две тысячи, то пятьдесят, но я, конечно, не ставлю целью выудить из них большие суммы, но это ведь шанс для стольких людей, только представь!

Конечно, слушать планы директора всегда было занятно, он выливал всю информацию потоком, и невольно верилось в реальность его замыслов.

Впрочем, у Гермионы все равно не было выбора, она изначально знала, что не сможет ему отказать. Что ж... Придется просить у Бенсона помощников, которые в ее отсутствие не развалят налаженную работу отдела волонтеров.

Мистер Бенсон еще долго сидел у нее в кабинете, рассказывая о чиновниках, планировавшись посетить праздник, и просидел бы, наверное, еще дольше, если бы его не вызвали в Министерство. Уже попрощавшись, он, видимо, что-то вспомнил, потому что прямо на пороге начал рыться в кармане черной мантии.

— Чуть не забыл! — произнес он, доставая сложенный вдвое листок и отправляя его на стол Гермионы. — Пришло письмо из Визенгамота, у тебя новый сотрудник на исправительных работах.

Гермионе часто приходилось работать с вынужденными волонтерами, и это было ужасно, потому что ничего, кроме проблем, от них ждать не приходилось. Она обреченно вздохнула и спрятала бумагу в ящик стола.

* * *

Взглянув на часы, Гермиона ахнула. Двадцать минут восьмого... Она почти на полтора часа задержалась, даже не заметив, что давно уже пора покинуть рабочее место.

Рон будет недоволен. Как же ей не хотелось слушать его ворчание под конец этого дурацкого дня... Но она знала, что способно задобрить его. Купив в Теско дюжину эклеров и бутылку красного вина, Гермиона уже выстроила в голове примирительный диалог, вымучила подобие улыбки и аппарировала.

В квартире было темно и тихо. Опустив на пол пакет с покупками, она зажгла свет и осмотрелась.

— Рон! — негромко позвала она, уже понимая в глубине души, что ответа не последует. Квартира была пуста, а на тумбе виднелась неразборчиво написанная записка:

«Приехали Билл и Флёр с детьми. Ночую в Норе»

Билл и Флер. С детьми. Гермиона ощутила, как нервное напряжение вновь сковало уставшее тело. Упоминание о чужих детях всегда заставляло ее чувствовать себя паршиво, как будто она — лишь сорняк, занимающий чье-то место и не способный принести пользу. Несколько лет лечения от бесплодия вогнали ее в депрессию и не принесли никаких результатов, поэтому каждый раз Гермиона с содроганием ожидала поездки в Нору. Семейные вечера никогда не обходились для нее без сочувствующих взглядов, страдальческого тона и непрошенных советов, как бы ни старалась она казаться жизнерадостной и живущей полной жизнью. Наверняка, Молли была бы даже счастлива видеть рядом с Роном другую.

Отчего-то стало настолько горько, что Гермиона почувствовала, как опускаются руки. Она достала из пакета бутылку вина, и, откупорив ее, призвала бокал из свадебного сервиза, годами сиротливо пылившегося за стеклянной дверцей кухонного шкафа.

Практически час Гермиона ворочалась в постели и не могла избавиться от навязчивых мыслей. Рон, Молли, Джинни, Гарри, попытки скрыть очевидное, казаться другой... Когда она успела так глубоко запрятать свои желания? Неужели раньше она пыталась угодить кому-то, соглашалась, глотала обиду? Она всегда была достаточно смелой, чтобы отстаивать право быть собой! Что же изменилось? Почему после прихода домой она обсуждает с Роном матчи по квиддичу, почему изучает рецепты домашней кухни, хотя ненавидит готовить? Почему едет с ним в Нору и молча выслушивает замечания Молли? Почему она просто не может, наконец, обрубить эту зависимость от всех, вновь стать счастливой и самодостаточной?

Почему-то вспомнилась старая мечта рисовать простыми магловскими красками. До одиннадцати лет Гермиона посещала художественную школу и ей всегда доставляло удовольствие видеть, как на бумаге, словно по мановению волшебной палочки, расцветает прекрасная роза, вырастает сосна, от дуновения ветра колышется рожь на пожелтевшем поле. Тогда она ощущала себя настоящей волшебницей, способной изменить целый мир, пусть и в пределах маленькой картинки. После поступления в Хогвартс тяга к рисованию прошла сама собой, пока однажды, уже спустя несколько лет после войны, на одном из рекламных стендов в метро она не увидела неприметное объявление. «Школа рисования для взрослых «Открытие» приглашает всех желающих научиться живописи». Адрес и телефон. И она решилась, воскрешая в памяти чудесные мгновения из детства. Записавшись на первое занятие, она сама не знала, почему долго медлила, прежде чем сообщить Рону о своей идее.

Она прекрасно помнила один из воскресных ужинов в Норе, когда вся семья была приглашена отведать коронную индейку Молли. Все тогда болтали без умолку, делясь последними новостями и наперебой рассказывая об успехах своих отпрысков. Ужин подходил к концу, когда Гермиона тоже решила поделиться со всеми своей радостью. Только вот вместо поддержки наткнулась на непонимание, снисходительные улыбки и хлесткую, бьющую в самое сердце фразу Джинни: «Лучше бы о детях подумали!». Конечно, она думала о детях! Но она просто не может их иметь, не может и никогда не сможет, ясно?! Она тогда еле сдержалась, чтобы не разреветься прямо за столом, и, пролепетав что-то про занятость, спешно покинула Нору под сочувствующими взглядами остальных. Она надолго запомнила это тошнотворное ощущение, когда истерика выжимает без остатка. Рон тогда отправился за ней, и, хоть он совершенно не умел утешать, его сильные объятия принесли облегчение.

Гермиона потом долго анализировала эту ситуацию, и поняла, что Джинни не хотела обидеть ее. Младшая Уизли всегда была честной и прямолинейной, но Гермиона еще долго отходила от неожиданного удара. После этих слов все ее детские мечты показались какими-то банальными и глупыми, а мысли о рисовании были навсегда похоронены под тощей вины и сомнений.

Она встала с кровати и направилась в ванную, засунула руки под струю ледяной воды и закрыла глаза. Зачем мужу ночевать в Норе? Даже если Билл и Флер приехали погостить в дом к родителям, разве это дело Рональда? Нет! Очевидно, ему просто нравится выставлять себя несчастным перед всеми, получать внимание. Наверняка, он всем рассказывает о проблемах в их семье, просит совета, ведет пустые разговоры! Порой ей казалось, что Рон так и остался в детстве, что он совершенно не повзрослел морально. Как будто она уже десять лет продолжала жить с тем самым мальчишкой, которого встретила когда-то в «Хогвартс-экспрессе», играла роль его матери. Впрочем, размышлять так было нечестно, и она тут же отругала себя за несправедливость... Рон ведь замечательный муж! Разве это не так? Отзывчивый, честный, отважный... Пусть и обидчивый и упрямый, но кто идеален? Наверное, ей нужно просто, наконец, принять его такого, каков он есть, и не строить из себя главу семьи, ведь именно это имела в виду Молли несколько лет назад? «Гермиона, милая, твоя задача — сделать так, чтобы Рон был счастливым мужем и отцом, а ты лишаешь его этого!». Уверяла, что не стоит столько времени посвящать работе, что это рушит семью, что Гермиона все делает неправильно, что нужно брать пример с Флер, и... И...

На работу Гермиона отправилась в ужаснейшем настроении. Периоды семейного спокойствия сменялись такими вот ночными размышлениями, из-за которых она наутро чувствовала себя совершенно разбитой и раздраженной.

Она ненавидела вторники. Как назло, вместо бодрящего кофе в конференц-зале ее ожидало девятнадцать лидеров волонтерских групп, требующих подробных планов работы своих подразделений на текущую неделю. Гермиона убила на их составление все выходные, снова вызвав недовольство Рона, который рассчитывал на совместный пикник с семьей Джорджа. Сегодня ей казалось, что собрание она проводит на автомате, настолько далеко все происходившее в конференц-зале было от нее. Как всегда, нашлись недовольные планом, как обычно были те, кто спорил, считал, что другим подразделениям выделяется больше средств и живется в целом проще, но что она могла поделать? Все возмущения она лишь жестко пресекала, отказываясь комментировать свои решения, и это было правильной позицией.

— А о Рождественских праздниках уже известно что-нибудь? — ох, как же она ненавидела этот голос. Мэри Хилл... Ее головная боль на протяжении всего времени работы в «Доме Изабель». Мерзкая завистливая грымза! Старая дева, вечно портившая всем настроение...

— План будет готов ближе к Рождеству, — отрезала Гермиона, закрывая записную книжку. Сегодня она не собиралась ни с кем церемониться. — Если вопросов больше нет, собрание окончено.

— Рождество через три недели, и моему подразделению надо знать, как распределить рабочее время, я думаю, многие здесь меня поддержат, — невозмутимо произнесла Хилл. — Я не то, чтобы давлю, мисс Грейнджер, — как-то ехидно это прозвучало, или просто Гермиона всегда воспринимала ее комментарии именно так, — просто не хотелось бы в последнюю неделю узнать, что нам нужно подготовить что-то глобальное. Линнингтон всегда составлял планы на пару месяцев вперед, это было гораздо проще, я уже говорила и выносила это на обсуждение.

Проще?.. Идиотка! План их покойного начальника, Винса Линнингтона, заключался в абстрактных пунктах по одной строчке в каждом, и Гермиона прекрасно помнила, как каждый раз все пытались понять, что он имел в виду, как все скрыто возмущались, но молчали, потому что он на этой должности проработал без малого пятьдесят лет. Лично ее всегда раздражал подход Линнингтона, потому что с реальным планированием он не имел ничего общего.

— План на эту неделю перед вами, мисс Хилл. Выполняйте. — Твердо сказала Гермиона, а затем гордо покинула конференц-зал, ощущая на себе косые взгляды.

Зайдя к себе в кабинет, она, наконец, с облегчением выдохнула. Она отлично справлялась со своими обязанностями и знала это прекрасно. А недовольные найдутся всегда, что бы она ни делала.

Не успела она сделать глоток свежесваренного кофе, как в кабинет ворвалась миссис Такер. Сил нет никаких...

— К вам несколько человек на собеседование, примете? — невозмутимо спросила она.

Гермиона лишь кивнула.

Она любила набирать волонтеров. Рассматривать анкеты, беседовать с ними, распределять по отделам, видеть, как они, еще не уставшие и не разочаровавшиеся, готовы на голом энтузиазме работать и помогать нуждающимся. Как правило, ежедневно на собеседование приходила минимум пара человек, но, к сожалению, и текучка была большой. Никто не сможет долгое время безвозмездно оказывать помощь другим, хотя все относительно... В «Доме Изабель» на протяжении двадцати лет волонтером была женщина, потерявшая семью при пожаре и ни разу не отказавшаяся принять участие ни в одной акции.

Сегодня среди волонтеров оказалась пара бойких девушек-энтузиасток с неукротимым желанием действовать. Правда, они не учли, что благотворительный фонд — не работодатель и волонтерам не платит, поэтому практически сразу же ретировались. Подобные люди всегда удивляли Гермиону, и собеседование с ними скорее походило на разговор профессора с нерадивыми студентами. Слава богу, после них никто не зашел, наверное, на сегодня можно заканчивать часы приема, и Гермиона уже собиралась начать квартальный отчет, когда в дверь вновь постучали.

Через мгновение Драко Малфой уже стоял пред ней, сжимая в руках направление Визенгамота.

* * *

Он выглядел напряженным.

— Добрый день, Грейнджер, — судя по тону, он был бы рад даже соплохвосту на ее должности.

Гермиона лишь открыла и закрыла рот, словно рыба, которую неожиданно вытащили из воды, но тут же взяла себя в руки. Она быстрым движением открыла ящик стола и развернула вчерашнее письмо, уставившись на указанную Визенгамотом фамилию. Малфой. Конечно, если бы она удосужилась сделать это вчера, она не выдала бы удивления.

— Можете сесть, — официально произнесла она после сухого приветствия, как будто не собираясь делать вид, что знает этого человека. Прошло десять лет с их последней встречи, и как минимум глупо было вспоминать сейчас школьные годы.

— Направление, — протянул он сложенную вдвое бумажку.

Она взяла листок и принялась внимательно изучать его, проверяя наличие печатей.

Видимо, вид у нее в этот момент был слишком хмурый, она впервые видела, чтобы кому-то давали срок более пары месяцев. У нее и так было полно дел, чтобы еще выслушивать отчеты Малфоя целых полгода.

— Я не буду подделывать направление суда с целью подметания больничных коридоров, — зачем-то проинформировал Малфой.

— Мне нужна копия заключения суда для отчетности, — проигнорировав этот выпад, сухо произнесла она.

— Меня уверили, что направления достаточно.

— Не достаточно. Можете занести завтра, — пожала плечами Гермиона, протягивая анкету для заполнения.

— У вас тут что, каждый сам по себе? — взглянув на нее, с наигранным удивлением спросил Малфой. — В приемной говорят одно, здесь — другое, вы что, работаете на разные организации?

— Я еще раз повторяю, мистер Малфой. Мне нужна копия заключения суда. Не вижу никаких объективных причин не предоставить её, — невозмутимо произнесла Гермиона.

Кажется, он усмехнулся. Из заносчивых детей вырастают хамоватые взрослые. Гермиона пыталась понять, что изменилось в этом человеке кроме внешности. Если честно, ничто не выделяло бы его из толпы, прогуливаясь он сейчас по оживленной улице Лондона. Ни особенной строгости в одежде, ни зализанных волос, ни фамильного перстня... О материальном положении говорили лишь дорогие часы, украшавшие бледное запястье.

Пока нахмурившийся гость выводил ровные строчки на типовом бланке, Гермиона пыталась ответить на письмо от фестиваля, нуждавшегося в волонтерах для встречи и сопровождения инвалидов. Она ненавидела писать отказы, но даже при всем желании не могла выделить ни одну из волонтерских групп, все были заняты подготовкой к Рождеству.

Она уже собиралась указать Малфою на ограничение во времени, но он протянул ей заполненный листок. В ответ Гермиона достала из папки копию памятки и положила перед ним.

— По закону для вас обязательны шесть часов исправительных работ в день. Я буду вашим куратором, мои контактные данные в памятке, как и вся необходимая информация, — сообщила она. — Лидер вашей группы... Мэри Хилл, сейчас вам нужно найти ее и решить все организационные вопросы.

Мэри Хилл... Если Гермиона и думала о маленькой мести надоедливой стерве, она не желала этого признавать.

— Что-то еще? — спросил он, складывая памятку в кожаный портфель. Голос показался ей надменным, но чего еще можно ожидать от богатого человека, которому не удалось откупиться от наказания? Ну ничего, таким как он пойдет на пользу... Как он там выразился? Подметание больничных коридоров? Не то, чтобы она желала мстить бывшему слизеринцу, это было не в ее стиле, но раз он нарушил закон и заслужил отработку, лишние руки никогда не помешают «Дому Изабель».

— Нет, вы можете идти, — Гермиона открыла папку с данными волонтеров и поместила туда анкету вынужденного сотрудника.

Она чувствовала, что он медлит, желая что-то сказать. Нет, конечно, он не стал бы вести себя как в старые школьные времена, да и ее никогда не заботило его мнение. Просто все это было так странно и противоестественно... Сам Драко Малфой на исправительных работах под ее руководством.

Последними их словами друг другу было простое «До свидания», после чего дверь за ним захлопнулась, а Гермиона принялась за работу.

Оставшийся до обеда час рабочего дня прошел хуже некуда. Только Гермионе удавалось написать пару строчек, как мысли начинали уходить от темы, а в голове возникали события десятилетней давности. Нет, она не думала о бывшем слизеринце, с ним-то она легко разберется. Все ее мысли вновь возвращались к Гарри и его отъезду. Как же могло так сложиться, что они настолько отдалились после войны?.. Порой она мечтала, как здорово было бы вновь собраться всем вместе за обеденным столом Хогвартса и просто поболтать обо всем на свете. Послушать забавные шутки Рона, увидеть, как Гарри листает учебник Трансфигурации в надежде выучить что-то в последний момент. Сходить на матч по Квиддичу, хотя Гермиона никогда не скрывала, что это ей абсолютно неинтересно... Куда ушла эта удивительная атмосфера волшебства? В глубине души она понимала: потому что все они стали взрослыми. Гарри очень изменился. Они развелись с Джинни через несколько месяцев после рождения их первенца. Сейчас он живет в Новой Зеландии и периодически отправляет им с Роном чисто символические открытки на Рождество. Впрочем, у Гарри теперь новая семья, разве не этого он хотел? Забыть и забыться. А она не имеет права требовать чего-то большего.

* * *

Открыв входную дверь, Гермиона почувствовала едкий запах горелого. Быстрым шагом направившись на кухню, она застала Рона, активно пытавшегося избавиться от серого дыма через открытую форточку. Он явно не ожидал увидеть ее так рано...

— Гермиона! — растерянно произнес он.

Он выглядел настолько огорченным, что Гермиона отбросила в сторону все нравоучения.

— Что готовишь? — спросила она, отмахиваясь от серого дыма.

— Уже ничего, — доставая из духовки обуглившуюся субстанцию, с досадой ответил Рон, сгребая все в мусорный мешок.

— Как съездил в Нору? — она предпочла не акцентировать внимания на его неудаче, хотя не смогла до конца избавиться от недовольства, вызванного его внезапным отъездом.

— Знаешь, — задумался он. — Отлично. Правда. Я как будто с новыми силами приехал, — с этими словами Рон поставил противень в раковину, отчего раздался глухой звон. — Пообщался с Флер и Биллом, они передают тебе привет, — он как-то криво улыбнулся и, отвернувшись, принялся чистить злосчастный противень.

Если бы Гермиона не знала его так хорошо, она, может, поверила бы, что все в порядке, но за столько лет она прекрасно научилась видеть его настроение.

— Рон, — она подошла к нему ближе и встала у раковины, заглядывая в хмурое лицо. — Что случилось?

— Ничего, правда. Все отлично, Гермиона, — он отчаянно пытался скрыть от нее что-то, но, когда ее ладонь легла ему на плечо, резко втянул носом воздух и опустил взгляд.

— В чем дело? — тихо спросила она, опасаясь услышать ответ, которого боялась.

— У Флер будет ребенок, представляешь? Вот уж не ожидал. — Рон улыбнулся так криво и неестественно. Наверное, братья должны всегда радоваться друг за друга, но не всегда получается так, как правильно. Рон всегда был завистлив, и Гермиона знала это прекрасно, но также она понимала всю степень его расстройства, когда они уже шесть лет безрезультатно бились над тем, что кому-то досталось уже не впервые.

— Это... Это замечательно, поздравляю, — как-то неловко сказала она, тут же убрав руку с его плеча. Она не понимала, как вести себя в этой ситуации, потому что в том, что у них нет детей, она ощущала только свою вину. Гермиона не могла порадоваться за Флер, и она, к своему стыду, даже не могла скрыть этого от Рона, сказать ему, что у них все впереди... Потому что сама уже давно перестала в это верить. Единственным облегчением было то, что эту весть она услышала в стенах их квартиры, а не за ужином в Норе, когда каждый, сидевший за столом, понял бы всю фальшь ее поздравлений.

— Я пообщался с Флер, и она дала пару советов насчет… — он тут же смутился. — Ну ты знаешь. Сказала, что это точно сработает.

— Понятно, — отвернувшись, сообщила Гермиона. Конечно, она знала, что могло послужить причиной откровенного разговора между ее мужем и женой Билла, но... как он мог за ее спиной? Что он испытывал в этот момент? Отчаяние? Сожаление? Она не хотела выдавать себя, а ведь кровь прилила к голове, словно у неподготовленной к урокам школьницы.

— И что же, по словам многодетной матери, мне нужно сделать? — устало спросила она.

— Ну вот, ты обиделась... — тут же нахмурился Рон. — Знаешь, если бы ты... Ты... Знаешь, Гермиона, почему бы просто не послушать ее!

«Давай уже называй вещи своими именами!» — хотелось крикнуть, но она сдержалась. Сдержалась, потому что уважала его.

— Нет, правда, я не обиделась, а внимательно слушаю, — произнесла она, тут же пожалев о раздраженном тоне. Но Рон и так все понял.

— Тебе нужно попить настой, Флер дала рецепт. Ты почитай, — он нервно выудил мятый клочок бумажки из кармана брюк и протянул ей.

Гермиона даже не сдвинулась с места. Ее сейчас словно ударили по голове чем-то тяжелым... Рон положил листок на стол и отвернулся.

Повисла тяжелая тишина. Придя домой, Гермиона готова была к чему угодно, кроме этого. Она устала. После свадьбы их жизнь походила на пороховую бочку, готовую рвануть в любой момент. Ни один из них не желал уступать, твердолобо считая свое мнение единственным верным, первые несколько лет они разъезжались и съезжались чуть ли не по несколько раз в год из-за ссор, обид, обвинений, финансовых проблем... Гермиона не хотела бы вспоминать то, что было когда-то, все-таки, сейчас дела хоть и обстояли не лучшим образом, но они с Роном привыкли друг к другу, любили друг друга... Правда?.. Разве может быть иначе?

Сейчас хотелось просто исчезнуть. Бегство от проблем не было свойственно ей, но сегодня она не хотела видеть Рона. А она ведь даже не разделась... Так и стояла посреди кухни в теплом пальто.

Ей нужно подышать свежим воздухом. С этими мыслями она резко развернулась и отправилась к выходу.

— Только давай снова не будем! Гермиона! — послышалось ей вдогонку, но она уже захлопнула дверь и вышла на улицу, пытаясь дышать глубже, чтобы не дать незваным эмоциям вырваться наружу.

Сейчас она особенно резко ощутила свое одиночество. Порой она наблюдала за сотрудниками «Дома Изабель». У всех был свой круг общения, они пожимали друг другу руки при встрече или дружески обнимались, отмечали праздники вместе, дружили семьями, водили детей в парк, сидели в кафе. Могли, наверное, прийти в гости и попросить переночевать, если проблемы заставили уйти из дома. Получить утешение. Нет, сама Гермиона никогда не умела утешать. Она вообще была какой-то черствой по отношению к другим, живущей размышлениями и логикой. Может, поэтому у нее и не было ни одного близкого человека, кроме Рона? Даже семья Уизли перестала относиться к ней с былой теплотой после известия о бесплодии. Гарри... У него были причины уехать, его она не осуждала и никогда не будет, у него теперь своя жизнь. Как и у родителей. Из пасмурного Лондона Грейнджеры давно переехали в Канаду, поэтому теперь Гермиона лишь общалась с ними по телефону, изредка навещая по празникам. Но она была счастлива за них. Семь лет назад они приняли решение о рождении второго ребенка, так в семье стоматологов появилась Глэдис, совершенно не похожая на Гермиону ни внешне, ни характером. Обаятельная белокурая девочка, ласковая, дружелюбная, которую обожали соседи и армия подружек. Порой Гермиона удивлялась, как в одной семье может вырасти два столь разных человека...

Гермиона настолько погрузилась в размышления, что даже не заметила, как добралась до метро, а затем, выйдя на одной из станций ближе к окраине, отправилась прямо в старый кинотеатр «Манхэттен». Не очень популярное место, но это и к лучшему. Зато здесь всегда можно было посмотреть фильм, создатели которого не ставили перед собой цель кассовых сборов.

Мэри Хилл сразу не понравилась Драко. Конечно, кому может понравиться, когда на него смотрят, как на кусок дерьма? Благотворительная организация на то и благотворительная, что помощь в качестве волонтера — добровольная. Но почему к волонтерам должно быть такое скотское отношение? Интересно, она со всеми так надменно разговаривает, или только с попаданцами из Визенгамота?

Когда он услышал этот несправедливый приговор, он был в бешенстве, ведь он не свободный человек, у него есть бизнес, который требует времени, переговоры с партнерами, которые он не сможет поручить кому-либо. Кто будет работать за него, пока он проводит полдня в этой шарашке, занимаясь тем, что может сделать любой школьник? Непонятно, почему суд не принял во внимание его предложение о щедром пожертвовании вместо отработки, разве это не принесло бы больше пользы? Идиоты. Конечно, «МалСтрой» не развалится, но Драко никогда не доверял полностью никому из своих сотрудников.

— ...В каких облаках летаете? Вы вообще меня слушаете, мистер Малфой? — голос Мэри был похож на скрежет магловских качелей, на которые он однажды зачем-то сел, прогуливаясь в парке осенним вечером.

— Несомненно, — он уставился на нее, понимая, что думает лишь о бородавке на ее подбородке. Драко тут же посмотрел на руки своей новой начальницы, и все сразу стало понятно. Старая дева с обгрызанными ногтями. Или разведенка. Может, с детьми, недовольная жизнью и озлобленная на весь мир. Он терпеть не мог таких женщин, и понимал, что существует большая доля вероятности, что Грейнджер специально отправила его именно к Хилл, просто из желания досадить.

— Завтра вы с другими волонтерами приступаете к работе над установкой павильона для акции на Риджтаун. Вам понятно?

Бородавка каждый раз дергалась, когда Хилл говорила. Но да, ему было понятно, чего от него хотят, теперь на него будут вешать самую тяжелую работу. Если бы он не видел удивления на лице Грейнджер сегодня, он наверняка подумал бы, что она заранее уже прописала для него список самых грязных работ.

— Советую вам одеться попроще, мистер Малфой, боюсь, как бы вы не испачкали свою дорогую рубашку, — с сарказмом произнесла Мэри, подписывая направление.

— Последую вашему примеру, мисс Хилл, — зачем-то съязвил он, хотя не в его правилах было унижать женщин.

Гневный взгляд немедленно устремился на него. Он прекрасно знал, что злить начальника — значит рыть себе яму, но он не собирается терпеть подобное отношение.

— Вы свободны, — она бросила ему бумажку с расписанием работ и нахмурила и без того немиловидное лицо.

Выходя из здания «Дома Изабель», Драко ощутил себя раздосадованным. Какая ирония... Он явно не ожидал встретить здесь кого-то из прошлой жизни. Последний раз он видел Золотое трио около десяти лет назад, еще до его отъезда, правильнее сказать, до его бегства в Ирландию, но об этом совершенно не хотелось вспоминать. Он словно законсервировал все пережитое, не желая испытывать чудовищный стыд и вину, которые разъедали его в первые послевоенные годы. Он совершил столько нелепых ошибок, будучи глупым, избалованным максималистом, что тогда было мерзко даже смотреть на себя в зеркало. Он отчетливо помнил, как сердце пропускало удар, когда в руки ему попадал свежий выпуск «Пророка» со скандальными заголовками от Риты Скитер. Правда лилась на него беспощадным потоком, заставляя чувствовать себя беспомощным трусом и неудачником. И он больше никогда не хотел видеть кого-либо из Хогвартса, ни сегодня, ни в будущем.

Он так и не понял, злорадствует ли Грейнджер по поводу его вынужденного положения. Не похоже было, чтобы ее вообще волновал факт его появления. Впрочем, она никогда не реагировала даже на его выпады в свой адрес, вряд ли что-то изменилось, и это к лучшему... В школьной жизни он вел себя как надменный идиот. Он был достаточно наказан за свое безрассудство, и считал это пройденным этапом. Конечно, его не радовала перспектива еженедельных отчетов, но уж лучше это, чем полгода в Азкабане.

* * *

Три дня отработки на Риджтаун Авеню прошли довольно тяжело. Установка павильона отнимала много сил, металлические балки были слишком тяжелыми и не всегда желали подчиняться магии волонтеров. Сегодня ему показалось, что кто-то издевался над рабочей группой, то поливая ледяным дождем, то заставляя ежиться от холода. Он искренне не понимал, что заставляло здоровых и сильных физически мужчин и женщин безвозмездно заниматься этим. Они ведь устанавливали павильоны для спонсоров? То есть, чисто теоретически, бесплатно делали рекламу предпринимателям, которые надеялись привлечь больше клиентов, жертвуя не критичные для себя суммы на благотворительность. Что за бред?

Если честно, он считал благотворительность чем-то очень противоречивым. Да, он порой передавал некоторые суммы в фонд помощи животным, но не более. Люди ведь и сами могут за себя постоять, разве нет? И дело тут не в деньгах, у него они были, просто каким-то неправильным казалось помогать финансово тем, кто сам не хотел менять положение вещей. Впрочем, это не его дело, и мыслями этими делиться все равно было не с кем. Он держался обособленно от остальных рабочих, как и они от него. Он давно уже привык, что к общению с ним не стремятся, все-таки, после войны «Пророк» вдоль и поперек проехался по его семье и продолжал периодически делать это до сих пор, поэтому для него никогда не была сюрпризом отстраненность коллег.

Сегодня Драко как никогда ждал обеденного перерыва, да и вряд ли кто-то другой отказался бы от тарелки горячего супа в такой холод. В корпоративном кафе как всегда было много посетителей. Он предпочел бы обедать в другом месте, но дурацкие правила запрещали ему покидать указанную Хилл территорию. Пока Драко бродил с подносом в поисках свободного столика, он заметил на себе несколько настороженных взглядов. Конечно, вслух никто не осмелится обсуждать его пребывание здесь, но он прекрасно считывал эмоции, поэтому для него не было секретом, что некоторые ему тут не особо рады. Допивая остывающий чай, Драко уже собирался уходить, когда до него донесся тихий разговор из-за соседнего столика. Естественно, он не стал бы подслушивать глупые сплетни этих куриц, но знакомая фамилия зацепила его внимание, заставляя еще немного помедлить.

— И представляешь, Грейнджер сказала, что я многого хочу! — возмущению одной из сотрудниц не было предела.

— Ну, она, кажется, вообще не понимает, что входит в наши обязанности. Ты заметила, что Спенсеру она всегда выделяет больше волонтеров?

— Спят, может, вместе, — усмешка не заставила себя ждать.

— Может, она и с Бенсоном спит? Он во всем с ней соглашается, вот этого я точно не ожидала, — нахмурила брови одна из собеседниц. — Ты посмотри, как она ведет себя на собраниях, как будто у нее три жизни в запасе!

— Не напоминай. На прошлой неделе мне пришлось в одиночку убирать зал после планерки! Когда я к ней подошла с этим вопросом, она так на меня посмотрела, — скривилась она. — Как будто я не имею права слова и вообще... Это же такая престижная работа!

— Тихо, идет.

Шепот тут же прекратился.

И в самом деле, мимо их стола с подносом гордо прошагала Грейнджер с подносом.

— С таким видом вечно, как будто хозяйка тут как минимум, — злорадно продолжила зачинщица разговора.

— Как всегда, чего ты удивляешься, — вытирая губы салфеткой, произнесла собеседница.

— Может, пойдем? Я хотела забежать в маркет, Кевин просил купить эклеров, — предложила она, тут же сменив тему.

Коллега лишь кивнула, и вот они уже удалялись, оставляя Малфоя наедине с новым открытием. Грейнджер тут не любили. Конечно, в Хогвартсе слизеринцы тоже не жаловали гриффиндорскую заучку, но тогда дела обстояли иначе, они были детьми.

* * *

Ноги подкашивались от усталости. В последний раз Драко работал до изнеможения в далеком девяносто восьмом, выполняя приговор суда на работах по восстановлению Хогвартса. Сейчас он чувствовал себя абсолютно выжатым, и единственным его желанием было отправиться домой, чтобы принять горячий душ и выпить виски со льдом.

Он наверняка так и сделает, только немного позже. Сейчас он сидел в приемной Грейнджер в ожидании приглашения от ее секретаря. Он понятия не имел, что куратор потребует от него в первом отчете, но предполагал, что явно не отделается парой дежурных фраз.

Войдя в кабинет спустя двадцать минут ожидания, он осмотрелся. Странно, что, будучи здесь в первый раз, он не заметил висевших на стенах картин Элвина Ларко. Странный, однако, вкус для гриффиндорки. Грейнджер всегда была сухарем, и уж наверняка он не ожидал увидеть в ее рабочем кабинете что-то кроме похвальных грамот и книг.

— Присаживайтесь, — она даже не подняла взгляд после короткого приветствия.

Драко сел на стул напротив ее рабочего стола и ощутил, как тело сковывает необъяснимая настороженность. Хоть он и понимал, что хуже быть уже не может, неизвестность все равно заставляла его оставаться в напряжении.

— Сейчас вам нужно будет ответить на несколько вопросов, — Грейнджер достала из ящика стола бланк, посмотрела на календарь и, выдержав небольшую паузу, принялась выводить аккуратные строчки. — Место отработки на этой неделе? — спросила она официально. Неужели из-за этой глупости он провел почти полчаса в ожидании?

— Риджтаун авеню, — ответил он.

— Ваши обязанности? — фиксируя первый ответ, осведомилась она.

— Установка павильона для... Впрочем, это вам лучше знать, для кого и зачем это надо, — нахмурился он. Он не мог отойти от мыслей, что волонтеры, возможно, вообще не задумывались, что помогают раскручивать чужой бизнес, вместо того, чтобы поддерживать нуждающихся.

— Сколько часов в день?

— С восьми до пятнадцати.

— Как можете прокомментировать работу?

А вот это заставило его усмехнуться. Прокомментировать?

— Не считаю, что тут есть почва для комментариев, — ответил он, выдержав пристальный взгляд собеседницы.

— Я не спрашиваю вас, что вы считаете, — жестко осадила его Грейнджер. — Визенгамот требует отчетности по строгой форме, и я прошу вас придерживаться правил.

Он вздохнул. Конечно, он понимал, что отчет на то и отчет, и необходимо следовать предписаниям суда, но в то же время он совершенно не хотел делать вид, что его полностью устраивает ситуация, свидетелем которой он стал в последние дни. Грейнджер тут ни при чем, скорее всего, но сейчас он вряд ли смог бы побороть желание выместить хоть на ком-то свое раздражение.

— Ну раз так, — пожал плечами он, — меня направили на отработку в организацию, которая занимается вроде бы благотворительностью, а по факту раскручивает спонсоров, которые и так за свои деньги могут сделать себе неплохую рекламу. У организации, видимо, совсем плохо со средствами, раз вы готовы прогибаться под предпринимателей, тратя на проведение этого мероприятия суммы, практически равные, как мне кажется, их пожертвованиям. Впрочем, это тоже не мое дело, — скептически произнес Драко. — А еще мне приходится работать с неуравновешенной дамой, которая, похоже, вообще не понимает специфики вашей деятельности.

Мгновение она просто смотрела на него, пытаясь вникнуть во все, что он только что сказал. Он ожидал от нее любой реакции, вплоть до направленного в него ступефая, но, кажется, она была готова к подобному.

Грейнджер устало потерла переносицу и отложила перо. Драко только сейчас заметил темные круги под ее глазами, и был готов поспорить, что она не спала целую вечность.

— Вы рассуждаете о вещах, о которых не имеете ни малейшего понятия. Никто в «Доме Изабель» не занимается раскруткой спонсоров и не получает прибыли с помощи бизнесменов, и не ваше дело, сколько тратит организация на проведение подобных акций, — с напором произнесла она. — И впредь, если вас не устраивает кто-либо из сотрудников, вы всегда можете отказаться от отработки и отбыть оставшуюся часть наказания в Азкабане. — С этими словами Гермиона вновь вернулась к бланку, только выражение ее лица стало хмурым и напряженным.

Драко чувствовал негодование, которое тщательно старался скрыть за напускным безразличием. Какого драккла он вообще сунулся в дела фонда? Какое ему дело до этих предпринимателей? Ну устроили им рекламу, дальше-то что? Почему его так нервировала эта ситуация? У волонтеров ведь есть свои мозги. Грейнджер права, у него тоже всегда есть альтернатива...

— Я надеюсь, вы понимаете, в каком положении находитесь, — она вновь перевела на него свой непроницаемый взгляд. — Я не хочу больше слышать от мисс Хилл о проблемах, связанных с вашим вольным поведением, Малфой. И я буду вынуждена сообщить в Визенгамот, если подобное повторится.

Он удивленно смотрел на нее и пытался осознать, что она только что сказала. Хилл жаловалась на него? Серьезно? Слабохарактерная дура, иначе и не скажешь.

— В фонде вашей специфики не должны работать неуравновешенные мизантропы, — он не боялся говорить правду, даже если сейчас Грейнджер обратится во все суды мира. — Уж простите.

— Еще раз попрошу следить за словами! — предостерегла она.

Он отвел взгляд, тут же приковав его к стене справа, ожидая очередного дерзкого ответа, но комментария не последовало. Грейнджер принялась за очередную запись.

От картин Ларко веяло непередаваемой свободой. Широкая, светлая улица мегаполиса, цветущий сад вдалеке, пара влюбленных на лавочке у широченной витрины книжного магазина... Кажется, еще только вчера одним из таких влюбленных был он сам. Только вот мечтам о собственной семье не суждено было сбыться, даже после двух лет совместной жизни Бонни Блейн посчитала, что он для нее слишком скрытен и прагматичен. Удивительно, насколько не складывалась его личная жизнь при всем его материальном благополучии. На него всегда обращали внимание симпатичные девушки, и он оказывал им знаки внимания, только вот их требования постоянно росли, и он рано или поздно предпочитал оставаться один. Не потому, что Драко был жадным, нет. Скорее даже наоборот... Просто он еще ни разу не чувствовал себя по-настоящему нужным. Это трудно поддавалось описанию, он не хотел бы говорить, что девушкам нужны только деньги, но исходя из его опыта так и было. Наверное, нужно было менять круг общения, и в вопросах любви отдаваться чувствам, а не уму, только вот доверять полностью всегда было настоящей проблемой.

Сигнал настенных часов вернул его в реальный мир. Наверное, во всем виновата усталость. Он вновь перевел взгляд на Грейнджер и провел рукой по волосам.

Она молча выводила ровные строчки в бланке, и через пару минут протянула Драко для подписи готовый отчет.

Драко обожал свою холостяцкую квартиру. Просторная, светлая, дорого и со вкусом обставленная, она была настоящим убежищем от невзгод внешнего мира. Ничего лишнего, просто и чисто, лишь на стенах красовались единственные украшения — привезенные из Ирландии гобелены, которые он приобрел на выставке в Дублине. Жаль, что эту красоту редко кто мог лицезреть, у него практически не бывало гостей. Даже симпатичных девушек, которые периодически навязывались к нему после вечеринки в пабе, он предпочитал приводить в гостиничный номер, чтобы всегда иметь возможность отступления. Он порой сам не понимал, с чем было связано это патологическое бегство. Все девушки, к которым, как ему казалось, он мог бы испытывать теплые чувства, были ему хорошо знакомы, иначе он просто не подпустил бы к себе ни одну из них, и здесь не имеется в виду физическое влечение. Только вот возникала проблема. Те, кто нравился ему, давно обзавелись семьями.

Сегодня он вновь проснулся в отеле. Он даже не знал ее фамилии и не был уверен, что хочет знать. Посмотрев на часы, Драко закрыл глаза и откинулся на подушку: половина шестого — самое время, чтобы уйти незамеченным.

Он неслышно выбрался из кровати и собрал свои вещи, решив напоследок умыться. Оперевшись о раковину, он посмотрел на свое отражение в зеркале и замер: бледный шрам на щеке заставил его нахмуриться. Драко так и не привык каждый день видеть этот след от заклинания, угодившего в него всего за несколько дней до окончания войны. Интересно, насколько сильно эта отметина бросается в глаза окружающим? Вообще, почему сейчас это взбрело ему в голову, и с чего он взял, что кого-то в принципе может волновать изъян на чужом лице?

* * *

Драко прибыл в «Дом Изабель» за пятнадцать минут до назначенного времени: он не любил опаздывать. Он сел на диван в наполненном холодным утренним светом коридоре и начал наблюдать за сотрудниками, проходившими мимо. Удивительно, насколько понурыми были их лица... Они шли сюда словно на каторгу, как будто миссией их было не помогать людям, а бесцельно передвигать емкости с навозом. Он усмехнулся, откинувшись на спинку малинового дивана, и подумал, что неплохо было бы провести здесь какой-нибудь корпоратив, чтобы встряхнуть этих замученных жизнью людишек...

Вскоре начали подтягиваться другие волонтеры, но ощущение, что он все еще один, так и не покинуло. Все как всегда нашли общий язык и уже делились друг с другом впечатлениями о выходных, а он снова сидел в одиночестве, делая вид, что ему не интересны их истории. Может, сыграло роль то, что Драко не задерживался после пятнадцати, а покидал рабочее место сразу после того, как получал разрешение лидера группы?

— На этой неделе нас ожидают трудные дни, — после короткого приветствия произнесла Хилл. — Сначала мы посетим два дома престарелых, а потом хоспис «Надежда». Думаю, все, кто был у нас в прошлом году, его помнят. Хочу сообщить для тех, кто вновь прибыл, что «Надежда» радикально отличается от домов, которые вы могли видеть до этого. — Мэри отвела взгляд от рабочей группы и выдержала паузу. — Я пока не знаю, что поручат нам там, но будьте готовы к тому, что придется выполнять самую трудную работу: беседовать с умирающими, читать им, выводить их на прогулку, менять простыни или просто переворачивать тела. Остальные манипуляции — дело колдомедиков, — сообщила она. — Сейчас в четырнадцатом кабинете на первом этаже вас проинструктируют более подробно, а в десять мы отправляемся, просьба не опаздывать. — С этими словами Мэри развернулась и покинула коридор, оставив остальных в молчаливом согласии.

После того, как Драко в четырнадцатом кабинете выслушал инструктаж, стало не по себе. Как-то мрачно все им описывали, и его удивляло, как кто-то мог пойти на это добровольно. Стало страшно. Он всегда боялся смерти, но видеть, как это происходит... Увольте.

* * *

Две недели до Рождества, а улицы уже стали заполнены суетившимися прохожими с пакетами и объемными коробками. Дети с горящими глазами прилипали к витринам в надежде получить от Санты что-то совершенно особенное, то, что невозможно ни под каким предлогом выпросить у замученных родителей. Драко наблюдал за всем этим из окна фургона, который плелся по оживленным лондонским улицам, и ему на секунду показалось, что они сейчас остановятся. Служебный фургончик «Дома Изабель» был модернизированным магловским Фиатом Дукато две тысячи пятого года выпуска, в который помещалась не только вся рабочая группа, но и свертки с подарками для двух домов престарелых.

Уж в чем в чем, а в машинах Драко разбирался. После войны, оставшись в совершенной изоляции, он переосмыслил многие вещи, в частности свое отношение к маглам. Вот такой забавный и одновременно печальный факт его биографии. Больше не было ни былого предубеждения, ни враждебности по отношению к ним, ни отвращения и чувства превосходства. Конечно, взгляды не меняются в одночасье, слишком трудно однажды прийти к пониманию, что все, что тебе внушали с детства — даже не ложь, нет... Скорее, очень узкое, средневековое суждение.

Так вот Драко обожал машины. Впервые покупая книгу «Всё об автомобилях» в магловском книжном центральной части Лондона, он виновато озирался по сторонам, как будто всерьез полагал, что каждый, кто увидит его за этим непристойным занятием, тут же крикнет: «Посмотрите-ка! Драко Малфой — предатель крови!». Ему было тогда девятнадцать. Нет, он не считал себя предателем сейчас, имея смелость отстаивать свои личные суждения, а не навязанные слизеринским обществом и семьей. Пусть прошлое останется в прошлом.

* * *

Фургон остановился на улочке, занесенной утренним декабрьским снегом. Сегодня здесь практически никто не ходил, потому что следов до ворот почти не было.

— Эй, не спи! — окликнул его водитель, и Драко только сейчас понял, что так и остался сидеть внутри, пока все остальные уже направлялись ко входу.

Внутри здания было жарко и пахло зельями. Тошнотворный запах бундимуна он ненавидел с детства, еще когда Нарцисса давала ему обезболивающее после очередного падения с метлы. Эта выворачивающая, приторная вонь заставила его с силой выдохнуть, как будто это могло помочь избавиться от всего проникшего в легкие воздуха.

Женщина, которая встретила их, была похожа на монашку. Худая, бесцветная, с потухшими глазами, с дешевой заколкой в поседевших волосах, собранных в безвкусный пучок. Она проводила их до комнаты, где их встретили такие же тусклые, не запоминающиеся люди. Сегодня не было ни тяжелых заданий, ни дурацких представлений, которые аниматоры могли бы с легкостью показать, если бы не удручающее положение вещей. Сегодня все было слишком спокойно, печально и тихо.

Драко в глубине души порадовался, получив задание и с облегчением поняв, что еще пару часов ему не придется сталкиваться с больными. С десяти до обеда его ожидали работы в зимнем саду, уход за растениями. К слову, повезло не одному ему. Как минимум несколько волонтеров были с ним в команде, только вот оставалось загадкой, были ли они так же рады, как Драко. Все-таки, они присутствовали здесь исключительно по собственной воле.

Сад был огромным. Наверное, такой уголок живой природы должны видеть те, кто доживает последние дни в этом богом забытом месте. Сад находился под прозрачным куполом, только вот снаружи светило весеннее солнце, как будто за окном и не было пасмурной зимы, не было суеты и вечно спешивших по своим делам прохожих. Удивительная магия. Пройдя вглубь сада, Драко обнаружил пруд, где мирно плавали карпы кои, которым уж точно не было дела ни до болезней, ни до смерти, ни до людей вообще. Он присел и провел рукой по воде. Теплая. Даже слишком. Как и все тут.

— Смотрю, новых привезли? — откуда-то донесся старческий голос.

Драко тут же огляделся, но далеко не сразу заметил стоявшего за причудливой пальмой старика с мольбертом.

— Что?..

— Что слышал, — захихикал лысый старикашка, малюя что-то за своим мольбертом. — Спрашиваю, новых привезли? У тебя такой вид, парень, как будто ты привидение увидел.

Драко во все глаза смотрел на странного человека и не знал, стоит ли вообще отвечать на нелепый вопрос. Кем был этот старик? Умирающим из хосписа? Тогда как он мог так легко оказаться здесь без посторонней помощи?

— Вы... Отсюда? В смысле, вы — постоялец «Надежды» или сотрудник? — с недоверием спросил Драко, надеясь, что мужчина исчезнет. Но нет, он был вполне живым человеком, который не стремился становиться невидимым.

Мужчина вновь рассмеялся. Только теперь схватился за бок и прищурил карие глаза.

— Какими же, оказывается, мы были странными, когда нам было двадцать пять. — Он смочил слюной указательный палец и провел по мольберту, размазывая ненужный штрих. — Конечно, я — постоялец!

— Мм. — Драко сейчас и в самом деле не знал, как реагировать на эту информацию, потому что в его рабочую инструкцию не входило знакомство со странным мужчиной, которому осталась совершенно недолгая жизнь. — Мне двадцать девять, — зачем-то уточнил он. Как будто это имеет в данном случае какое-либо значение.

— Двадцать девять, двадцать пять... Какая, к Мерлину, разница... — он обмакнул кисть в краску и принялся с упоением рисовать, периодически проводя рукой по ребрам. — Мне почти запретили работу, — поделился он. — Я тут недавно попал в другой хоспис, частный. Так вот они забрали у меня краски и кисть. Как будто жизнь отняли разом, представляешь?

Драко не представлял. Для него это было, если честно, каким-то слишком личным откровением. Получается, этому человеку осталось жить совершенно немного, а он все еще находил смысл в творчестве. Но разве не так должно быть? Интересно, к чему он сам бы стремился, если бы...

— Ты не думай, что слишком поздно. — Мужчина с сожалением посмотрел куда-то в сторону, как будто говорил сам с собой. — Никогда не поздно. Если любишь — нужно говорить об этом, говорить как можно быстрее. Я вот дурак, — он слабо ударил себя по лбу и усмехнулся. — А теперь посмотри на меня, — мужчина провел рукой по волосам. — А ведь когда-то волосы были густыми настолько, что даже девчонки завидовали!

Драко посмотрел на собеседника, испытывая смесь сострадания и неловкости. В голове беспрестанно крутился один вопрос, но он никогда не решится его задать.

Что бы выбрал этот старик... Безболезненную смерть в одиночестве, которая повлечет за собой страдания близких, или мучения в обществе родных, которые не хотят отпускать? И это не было праздным любопытством, слишком долго он мучился, так и не получив этот ответ, так и не поняв до конца мотивы самого близкого человека.

* * *

Он бежал по коридору, надеясь сдержать рвоту хотя бы до улицы. Кровавые струпья, вытекающий изо рта суп, тошнотворный запах лекарств... «Спасибо, сыночек...». Тело в холле, накрытое простыней, смех молоденьких санитарок... «Мистера Брауна стошнило, раз вы тут, помогите убрать». Судно, полное бурой мочи, сухие руки, оперевшиеся на его предплечье. «Сынок, знаешь, как умирать не хочется?». Тяжелая бабушка в заляпанной рубашке. «Переворачивайте, чтобы пролежней не было». Запах давно не мытого тела. И головная боль. Он даже не припоминал такой сильной.

Драко вышел на улицу и едва успел дойти до мусорного бака, как его вырвало местным обедом, состоявшим из мерзкой соевой котлеты и холодных, слипшихся макарон. Конечно, он это не ел, лишь попробовал, но чувствовал, как будто в него запихнули несколько порций подряд.

Шок и отвращение. Он бежал прочь по коридору из этого затхлого места, как только получил отметку Хилл о завершении запланированных для него на неделю работ.

Ему срочно нужно выпить! Напиться и поговорить с Седым Джо, единственным, кто его поймет, потому что мыслей в его голове крутилось немерено. Сколько несправедливости, жестокости, равнодушия он увидел там. Мерлин всемогущий, как вообще возможно здесь находиться постоянно? Триста шестьдесят пять дней в году? Как люди идут сюда работать, что должно ими двигать, чтобы выносить все это и не перегореть?

Выйдя на магловскую улицу, он отправился в первый попавшийся бар и заказал бокал дорогой Мадеры в надежде перебить состояние, в котором сейчас оказался.

К Грейнджер он прибыл спустя сорок минут, предпочтя метро давно забытой аппарации. Он несколько минут ожидал разрешения войти, после чего уселся в кресло для посетителей напротив нее. Возможно, ему показалось, что она была какой-то удрученной, но ему не было до этого никакого дела.

— Присаживайтесь, — сегодня она на секунду задержала взгляд на его нахмуренном лице. Грейнджер уже положила на стол пустой бланк. — Место отработки на этой неделе? — спросила она отстраненно.

— Дома престарелых и хоспис, — ответил он, не в состоянии вспомнить, как называлось это ужасное место.

— Ваши обязанности? — зачитав очередную графу, спросила Грейнджер.

Этот вопрос вызвал раздражение. На секунду ему показалось, что она издевается над ним, ведь именно она составляет планы для каждой группы. Но он тут же взял себя в руки, потому что, судя по ее виду, ее вообще не заботило то, чем он занимается на исправительных работах.

— Общение с постояльцами и физические работы, — после паузы ответил он, пытаясь сформулировать все то, что ему приходилось делать.

— Визенгамот не удовлетворится такой формулировкой, — она вновь подняла на него свой взгляд, недовольная коротким ответом.

— Им нужны подробности? — прозвучало резче, чем Драко полагал. — Ладно. Весь первый день я проторчал в компании никому не нужной старушки, слушая дурацкие истории из ее жизни! — ему тут же стало стыдно за свои слова, ведь Оливия была интересным собеседником, а сейчас в нем говорил гнев. — Два следующих дня мы двигали мебель в сарае, который того и гляди развалится, но может это так и задумано, чтобы уж разом всех этих несчастных не стало, — усмехнулся он. — А вот вчера и сегодня... — он нервно рассмеялся. — Мучительная смерть с криками от боли, слезающей кожей с неделями не мытого тела… — Он сделал паузу, и в его голове вновь возникли жуткие картины. — Я не понимаю, как вы работаете. Зачем люди вообще добровольно идут туда. Нужно быть повернутым на всю голову, чтобы туда отправиться. Достаточно?

Грейнджер все еще продолжала писать, сосредоточенно склонившись над анкетой. Как в старые школьные времена. Только Поттера и Уизли рядом не хватает. Наконец, она отложила перо.

— Малфой, задача нашей организации в том, чтобы помочь всем, кто в этом нуждается, вне зависимости от их достатка и физического состояния, — спокойно начала она. — Это — стандартная проблема домов престарелых и хосписов: не хватает персонала, работа тяжелая, не каждый может морально выдержать, и «Дом Изабель» всегда предупреждает волонтеров о заданиях в начале каждой недели, и любой из этих людей может отказаться или перейти на другой участок, так что комментарий о том, что люди повернуты на всю голову, неуместен, — упрекнула его Грейнджер. — Также, если человек изначально высказывает желание помогать именно в хосписе, мы никогда не отказываем, и такие люди находятся всегда. Это или кто-то, кто потерял близкого после долгой болезни и знает всю специфику, или те, кто хочет искупить свою вину за что-то, считая этот способ правильным, или просто есть такие сердобольные.

Он как-то странно посмотрел на свою собеседницу, понимая, что загнал себя в тупик.

— Мы не в состоянии их вылечить, но мы можем помочь облегчить их состояние, — продолжила Грейнджер. — Что вы и делали на этой неделе, вы помогли, и поверьте, постояльцы искренне оценили эту помощь, они — живые люди и они чувствуют доброе отношение к себе.

— Они же никому не нужны. Ни близким, ни государству. — Эта правдивая и жестокая фраза вырвалась у него прежде, чем он смог ее обдумать.

Драко поймал на себе грустный взгляд карих глаз.

— Это не так. Мы делаем все, что можем, и это определенно лучше, чем бездействие. Всем не поможешь, вы должны это для себя понять.

Она протянула ему отчет для подписи.

Выходя из кабинета, Драко, помимо усталости, чувствовал растерянность от неожиданно завершенного разговора.

«Мы делаем все, что можем, и это определенно лучше, чем бездействие». Где же вы были восемь лет назад...