Мы наследуем будущее от наших родителей (джен)

Грегор Форбарра, император Барраяра, Комарры и Сергияра, проснулся измученным и точно пьяным. Снова. Его это не удивило — он не мог заснуть почти до самого утра, и даже тогда сон не принес ему покоя. Вздохнув, он медленно сел и потер глаза. Если в ближайшее время ему не удастся как следует выспаться, у него начнутся серьезные проблемы. В политическом, если не в самом банальном физическом смысле: он точно знал, что множество народу вокруг него готовы ухватиться за малейшее проявление его слабости, а он сейчас постепенно теряет не просто энергию, но и способность ясно соображать, чтобы справиться с ними. Грегор с трудом выбрался из кровати, натянул заранее приготовленную одежду; по опыту он знал, что попытка заснуть обратно не сработает. Он кинул взгляд в зеркало, убедиться, что воротник кителя застегнут правильно, но уронил руку, не донеся ее до шеи, когда из зеркала на него взглянуло в ответ лицо его отца. Он заморгал, и изображение сменилось на его собственное. На мгновение Грегор застыл, не шевелясь, а потом метнулся в ванную, где его вывернуло в раковину. Когда его желудок успокоился, он умыл лицо и тяжело уселся на пол. Чудесно. Этот человек наполнил собой его кошмары, лишил Грегора сна, а теперь еще и пробрался в минуты его утреннего пробуждения! Грегор закрыл глаза и прижался лбом к холодной стенке ванной. Может, дело не в недостатке сна; может, это подступает безумие, которое он носит в своей крови? Что ж, если так, не настолько это безумие и страшно. Его страхом было не просто видеть несуществующие вещи и сходить с ума, нет, он боялся, что его безумие обратится против Барраяра и его собственного народа. Он стиснул пальцами виски и вздохнул. А, может, он зря рассчитывает на такое везение, и сейчас дело просто в недосыпе, и в том, что его мозг еще не отошел от короткого беспокойного сна, и в фамильном сходстве, которое на долю секунды обмануло его в полутемной комнате. А безумие просто ждет своего часа. Грегор встал, поправил китель и твердым шагом вернулся в спальню. Заодно напомнил себе не смотреть в зеркала, проходя мимо них. И это напоминание его отнюдь не успокоило.

День прошел почти как в тумане, хотя Грегору удалось успешно это скрывать, по крайней мере, он сам так решил. Ближе к вечеру его расписание включало двухчасовое совещание с его приемным отцом и премьер-министром Барраяра, графом Эйрелом Форкосиганом, и после того, как они закончили говорить о политике и прочих имперских вопросах, во время их обычного неформального разговора в конце встречи, Эйрел не спросил Грегора, хорошо ли тот себя чувствует и не попенял ему на недостаток внимания во время этого совещания. Вместо этого, все двадцать минут тот развлекал его, пересказывая истории графини Форкосиган про Колонию Бета, ее родную планету, где она недавно побывала, и передавал приветы Грегору от своей бетанской тещи, с которой тот раньше встречался лишь раз, но которая относилась к нему как к одному из своих внуков. Грегор послушно обещал написать бабушке Нейсмит в ответ и уточнил, не хочет ли Эйрел поужинать сегодня во дворце, хотя знал, что его приемный отец терпеть не может надолго расставаться со своей женой: чувство, в котором, как подозревал Грегор, была половина любви и половина инстинктивных опасений после всех битв, что они прошли вместе. Эйрел поблагодарил и отказался, заметив, что, наверное, отправится в постель раньше, чем "молодежь" сядет за ужин, и, поболтав еще пару минут, ушел.

Остаток дня был проще: никто не требовал от Грегора особой сосредоточенности или принятия решений. Просто один из множества дней в жизни императора, наполненных работой с бумагами, докладами, снова бумагами и раздражительными старыми форами, которые приносят ему новые бумаги. Грегор вздохнул: у него не хватало сил на чтение, но непреложное правило "прочитай прежде, чем подписывать" приемный отец вдолбил в него так накрепко, что его было невозможно нарушить, даже когда мозг Грегора потихоньку отключался. Так что остаток времени, отведенный на подписывание документов, он провел, раскладывая по папкамфайлы на комм-пульте, ориентируясь на их предполагаемое содержание — что, возможно, было не совсем точным, поскольку он прочитывал из каждого лишь первые десять слов. Затем он выстроил документы по предполагаемой занудности каждого, что, несомненно, было более точной оценкой, чем предыдущая. Уж в этом Грегор набил руку. Он вознес короткую благодарность всем божествам, которые могли его слушать в этот момент, что его положение позволяло ему не беспокоиться, что к нему сейчас сквозь экран комма приглядываются СБшные аналитики. Никаких странностей больше не происходило. Он как раз выставил оценку последнему документу (четверку: он не читал этот файл вовсе, но тот исходил из Совета Графов, и, вероятно, был крайне зануден), когда пришел один из оруженосцев и сообщил, что ужин готов. Грегор перешел в свою малую обеденную комнату, которая, поскольку дело происходило во дворце, была довольно велика размерами, и поел там в одиночестве. И только тогда сообщил очередному оруженосцу, что готов к последнему на этот день совещанию.

Он сидел на диване, представляющем собою произведение искусства, в комнате, которую он называл Учебным Классом — хотя на самом деле это была гостиная, примыкающая к его спальне. Но, возможно, его собственное название было точней, подумал Грегор рассеянно, пока притворялся, что внимательно слушает Саймона Иллиана, шефа Имперской СБ. Здесь куда чаще учат, чем хозяин принимает гостей. Но, кстати, в распределении ролей в этой учебе Грегору гораздо чаще доставалась подчиненная роль ученика, а не ведущая — хозяина; так что, может, для собственного успокоения ему стоит вновь начать называть ее гостиной? Грегор потер подлокотник кресла, потому что потереть лицо посреди иллиановского доклада означало нарваться на кучу вопросов о его самочувствии, а он вряд ли сумеет в эту минуту убедительно солгать. Ему действительно нужно выспаться, потому что последний каскад мыслей прозвучал очень уж по-майлзовски. А это по-настоящему страшно.

Грегор вернулся к докладу Саймона и успел ухватить, кажется, самый хвост доклада о терраформировании Комарры. Ничего страшного, что он его пропустил. Вряд ли что-то, что он сделает или не сделает, повлияет на терраформирование. А особенно — на терраформирование планеты, на которой он даже не живет. Остаток доклада он выслушал почти должным образом, вплоть до короткого резюме по безопасности событий завтрашнего дня. Грегор подтвердил кивком, что все понял, задал свой обычный вопрос о том, чем сейчас занят Майлз, с бесстрастным лицом выслушал ответ (отметив мысленно, что посмеяться над этим как следует он сможет наедине с самим собой), и поблагодарил Иллиана за доклад. Шеф СБ, в своем формальном модусе, вытянулся по стойке смирно и откозырял, а затем повернулся к выходу.

— Саймон, — окликнул его Грегор, которого осенила внезапная мысль.

— Да, сир? — Иллиан повернулся к нему, склонив голову с вежливо-вопросительным видом.

— Вы ведь знали обоих моих родителей, так?

Грегор лишь потому увидел, как глаза Иллиана чуть распахнулись, а губы самую малость сжались, что всматривался в его лицо, однако шеф Имперской СБ вряд ли намеревался открыто выразить хоть какое-то неудовольствие.

— Родителей, сир, — эхом повторил Иллиан.

— Да. Кронпринца Серга и принцессу Карин, — напомнил Грегор с легким сарказмом и был вознагражден весьма раздраженным взглядом.

— Я в курсе, — размеренно поправил его Иллиан. — И да, я знал их обоих, хотя никогда не состоял в их охране.

Что могло подразумевать "я не знал их слишком хорошо", но в этом Грегор сомневался. Иллиан был педантом до мозга костей, и уж если в какой-либо период своей службы он был назначен во дворец, а так и было, то внимательно изучил бы всех его обитателей и, благодаря чипу, помнил это сейчас во всех подробностях. Он мог не знать их лично, так, как знал самого Грегора, но того, что он про них знал, было достаточно, чтобы ответить на предстоящий вопрос.

— Хорошо. Я хочу спросить у вас одну вещь.

Иллиан шевельнулся, переходя из положения "готов отбыть" в почти стойку "вольно", удобную ему для беседы.

— На кого из своих родителей я похож сильнее? — выдохнул Грегор, подавшись вперед и напряженно вглядываясь в Саймона.

— Внешне вы очень походите на вашего отца, сир... — начал Иллиан, но смолк, когда Грегор покачал головой. — Об этом вы и сами знаете. Но вы спрашивали не о внешности.

Грегор коротко кивнул, с возрастающим страхом ожидая его ответа. Это чувство нарастало, пока Саймон стоял молча, а его взгляд, направленный куда-то мимо Грегора, блуждал далеко — определенно он обдумывал заданный ему вопрос всерьез. Не стоило Грегору спрашивать. Пока он не знал ответа с уверенностью, он мог бы себя считать сыном скорее своей матери, а не отца, но определенность изменит ситуацию. Он чуть было не попросил Иллиана забыть об своих словах, когда тот вдруг издал изумленный смешок.

— Саймон?

— Прошу прощения, сир. Я попытался просмотреть все, что я помню о ваших родителях, и сравнить с вами, но на середине анализа просто понял, на кого вы больше всего похожи, и... хм. — Он откашлялся и продолжил. — Неважно, это все равно не ответ на то, о чем вы спрашивали. Я сейчас продолжу анализ.

— То есть как это — не ответ на то, о чем я спрашивал? — воскликнул Грегор. — Вы только что сказали, что нашли, с кем у меня больше всего сходства! Так скажите! — "И прекратите мои мучения", добавил он мысленно.

— Но этот человек... Хорошо. Если речь идет о внешности, вы напоминаете принца Серга. Если о характере — я думаю, что больше всего вы похожи на графиню Форкосиган.

Грегор рассмеялся. Это был не тот удивленный смешок, который при этой мысли издал Иллиан, но легкий, свободный смех чистой радости и облегчения. Он поблагодарил Саймона кивком и отпустил его, но начал хихикать снова, едва тот вышел из комнаты. Вот как! Корделия. Не женщина, готовая отдать в жертву всё ради того, чтобы ей позволили дышать, даже если ее жертва не слишком-то надолго продлила ее жизнь. И не мужчина, которого волновали только собственные удовольствия, состоявшие в том, чтобы мучить других. А женщина, верная и сильная, умеющая любить всем сердцем и двигать миры, чтобы ее любимым нашлось в ним место. Женщина, которая, даже не осознавая это, завоевывала верность тех, с кем пересекалась, как другие завоевывают призы на соревнованиях. Корделия. О боже!

Грегор Форбарра, император Барраяра, Комарры и Сергияра, с улыбкой отправился в постель и этой ночью, как и все ночи потом, спал спокойно.