Да или нет? (джен)

— Да или нет?

Голос, льющийся из динамика, был хриплым и надрывным. Я, не понимая ничего спросонья, отодвинул трубку от уха, чтобы посмотреть на входящий. Номер телефона был незнаком, поэтому я застыл на некоторое время.

— Да или нет? — вновь повторил он.

На этот раз его голос звучал глуше, а на заднем плане я смог расслышать гул ветра. Кажется, этот человек был на улице. Какое-то непонятное волнение сковало грудь — я чувствовал, что что-то не так, но не мог понять, что именно. Было ощущение, что если я не отвечу в ближайшую секунду, может произойти что-то непоправимое.

— Нет, — тихо ответил я, надеясь, что он меня услышит.

Образовалась тишина. Я слышал только завывающую песню ветра, а паника, прогнавшая сон, поселилась в мыслях. В груди появилось кислое давление — я чего-то ждал, нервозно начиная дергать ногой.

На том конце послышался то ли всхлип, то ли натужный вздох, от которого пересохло во рту.

— Спасибо, — глухо сказал он и бросил трубку.

Что-то внутри меня оборвалось — отчего-то стало страшно, а еще до свербящего любопытно. Что это был за звонок? На что я дал ответ? Все это крутилось у меня в голове. Я безостановочно придумывал ответы на эти вопросы, пытаясь таким образом себя успокоить. Но этого не получалось. С час провалявшись с подобными мыслями, я не выдержал — мне нужно было знать правду, поэтому я потянулся к телефону, который валялся на полу. Набрав номер, я услышал бездушный голос, который монотонно говорил о том, что «абонент выключен или…».

Уснуть в ту ночь мне больше не удалось.

* * *

Любопытство не покидало меня несколько дней.

Утром того же дня я еще раз попытался позвонить, но ответом мне был все тот же бездушный голос, от которого я начинал злиться. После этого я больше не звонил, а к середине недели и вовсе забыл про случившееся. Рутинные дела и новые воспоминания вытеснили у меня из головы ночной звонок, поэтому я был удивлен, когда он повторился. На этот раз он звонил мне не ночью, а вечером. Любопытство вновь овладело сознанием, поэтому я незамедлительно взял трубку.

— Да или нет? — он спросил то же самое, что и несколько дней назад.

Голос его был на несколько тонов ниже, чем в прошлый раз. Я удивился сам себе, потому что не ожидал, что смогу запомнить такую незначительную мелочь. На периферии опять звучал ветер: он неприятно выл в трубку, заглушая все остальные звуки.

— На что я даю ответ? — спросил я, садясь на кровать.

Мне необходимо было это знать, иначе я не смог бы усмирить любопытство, что пожирало меня. Он молчал — отчего-то мне показалось, что даже вздрогнул от моих слов. Ветер все также гулял на заднем плане, а он молчал. Мое нетерпение переходило все границы, поэтому я нервно спросил:

— Ну? Чего ты молчишь?

Он не спешил. Я услышал какой-то нервный вздох, но я был не уверен в том, что этот звук принадлежал ему. В трубке все еще бушевал ветер, поэтому услышанное могло мне показаться.

— Да или нет? — Его голос сел, иногда переходя на задушенный хрип.

— Пока ты не скажешь, что это значит, я тебе не отвечу. — Я был настойчив и еще более нетерпелив, поэтому давил на него, пытаясь вытянуть ответ.

Но он молчал, а после — бросил трубку. Это было наглостью. Раздражение захлестнуло меня, поэтому я тут же набрал его номер. Послышались гудки, но трубку так никто и не взял. Тогда я позвонил еще… и еще. Я звонил ему без остановки, в душе надеясь, что он не выключит телефон. На одном из таких он, видно, не выдержал — поднял трубку.

— Что? — Голос был тихим и самую малость безжизненным, а завывающий ветер сменился эхом. Кажется, он все-таки зашел в помещение.

— Как дела? — спросил я его, нервозно мотая ногой. Мне нужен был ответ на этот вопрос.

Он слишком долго молчал, а эхо шагов, которое я слышал в самом начале, растворилось. Мне даже показалось, что он уснул, но тяжелый вздох отмел эти мысли.

— Плохо, — тихо, как будто чего-то боясь, ответил он.

— Где ты сейчас? — Я встал и начал неспешно ходить из стороны в сторону — дурная привычка, чтоб ее.

— Я не… — он на секунду прервался: — зачем? — Вопрос казался сломанным и до больного ранимым.

— Что зачем? — Ноги сами потянули меня в прихожую, где я стал обуваться.

— Зачем тебе знать, где я? — на этот раз его ответ казался бодрее, мне это понравилось.

— Я хочу тебя увидеть, — это все, что я мог сказать в свое оправдание.

Он как-то натужно то ли истерично, то ли горько засмеялся. А у меня сжалось сердце. На секунду мелькнула мысль, что он не скажет, и это отдалось неприятными чувствами в груди. Но я ошибся — он сдался.

Было так странно понимать, что он находится совсем рядом — в нескольких остановках от меня в старой девятиэтажке. Он даже подъезд назвал, полностью принимая свое поражение. Все то время, что я добирался туда, я не бросал трубку. Было ощущение, что если я это сделаю, то очень сильно пожалею. Молчать тоже было не вариантом, поэтому я спрашивал все, что только могло прийти в голову. Спрашивал про погоду, любимую еду и про то, что ему вообще нравится. Он медленно отвечал, каждый раз горько вздыхая. Почему-то мне чудилось, что ему было очень больно об этом говорить, как будто удушающий комок сковывал его горло.

Постепенно начинал накрапывать дождь — он мелко моросил, иногда совсем утихая. Ветер, слишком сильный, гнул ветви деревьев, с силой перегонял тяжелые свинцовые облака.

— Я здесь, — сказал я, останавливаясь перед домом, — выходи.

Даже после этого я не положил трубку. Было слышно, как он начал медленно спускаться, слишком громко шаркая по ступенькам. На выходе он остановился и долго стоял, не шевелясь. Странное волнение начало захлестывать меня — он думал над тем, стоит ли делать последний шаг.

Домофонная дверь радостно пиликнула, а потом из-за нее появился он — сгорбленный, с опущенной головой, трясущийся подросток, который слишком сильно сжимал искусанные губы. Его левая рука все еще держала телефонную трубку возле уха, а правая была сжата в кулак. Почему-то мне казалось, что его глаза находятся на мокром месте.

Я сбросил вызов и услышал, как в его трубке раздались мертвые гудки. Он вздрогнул, как будто что-то осознал. Его плечи еще больше опустились, а я медленно сократил расстояние и обнял его. Прижал к себе, слыша надломленный писк, а после — громкий всхлип. Он вжался в меня, крепко стискивая руками и плакал, надрывно что-то шепча. Накрапывающие капли превратились в дождь, а я вдруг резко все понял.

Хорошо, что я не ответил «да».