Вечер наступает утром (джен)

Когда ты уходил, ты подарил мне волшебный рюкзак.

— Проверяй его, — сказал ты, — там всегда будут вещи, которые понадобятся днем.

И ты ушел. Все, что осталось у меня — это воспоминания, твои вещи, хранящие запах вишневого табака, записи, лекции и волшебный рюкзак. Сначала я не верила и думала, что так ты меня утешал. Но однажды утром будильник подвел. Он не прозвенел. Чертыхаясь и одеваясь наспех, я со страданием посмотрела на сумку, которую надо было вытряхнуть, прежде чем складывать туда вещи. Времени не хватало. На глаза попался рюкзак, пришлось идти с ним.

Открыв его, я обнаружила в нем расческу, блокнот, ручки и проездной. Это именно то, что было нужно сегодня.

Итак, он заменил мне тебя. Обычно именно ты напоминал: «Возьми таблетки от головы. Зонтик не забудь. Проездной на полочке. Завтрак в контейнере на полке холодильника. Помой с собой яблоко. Ключи не оставь!». Я все равно что-нибудь забывала, и тогда ты сам стал собирать самые необходимые вещи. Теперь это делал за тебя рюкзак.

Я точно знала, что могу на него надеяться. Он никогда не подводил. Там было все: и аптечка, и библиотека, и даже личный психолог: маленькая фигурка Психеи, которая появлялась, только когда мне было плохо. С ней я вела беседу, и казалось, что она слушает, чуть шевеля крыльями. Еще там была «ругательная ракушечка». Забавная вещица. Когда мне очень хотелось обругать кого-то, я засовывала руку в рюкзак, доставала ее и шептала в нее все злые слова. Выпускала пар без вреда для окружающих.

Это придумала мама, ты, конечно, и не ведал про нее. Но рюкзак, кажется, знал меня даже лучше тебя.

Даже в дни, когда все рушилось, как карточный домик, я могла быть уверенной: в нем то, что развеет тучи над головой. По сереющим от сумрака улицам, избегая света фонарей, чтобы никто не видел забрызганную грязью одежду, я бежала домой, задыхаясь грязным городским воздухом, шлепая рваными кедами по залитой водой мостовой. Черный город, давящий на меня, сдавался, когда синеющими от холода пальцами я вставляла ключ в замочную скважину и открывала дверь.

Темная квартира приветливо встречала меня теплом. Я бежала в ванную, чтобы смыть с себя усталость, чтобы из больших черных глаз улетучилась в вентиляцию пустота вместе с сигаретным дымом. Я знаю, ты не одобрял эту дурную привычку, но сам курил и оттого никогда ничего не говорил мне.

Потом я бежала на диван, прыгала на него с размаху, — кто знает, вдруг под ним монстры? — и тянулась к рюкзаку. Книги. Там всегда были книги. Я жадно глотала строки, извивавшиеся змеями из-за качающейся одинокой лампочки на шнуре. И тогда душу медленно наполняло горячее чувство благодарности , которое притупляло горечь утраты и холод. «Вечерами всегда накатывает, — говаривал ты. — Это нормально, маленькая!». На меня накатывало в любое время суток, а ты и тут утверждал: «Бывает, что вечер наступает внезапно. Как прилетела туча, так и унесет ее ветром».

Но однажды серым дождливым утром, когда вода потоками текла по оконному стеклу, и никакое отопление, никакой горячий чай, никакие книги не могли отогреть замерзшую душу, я засунула руку в рюкзак и вытащила оттуда... пистолет.