Его сны (гет)

Чёрные тени залегли в складках балдахина, в распахнутое окно глядела луна. Лицо Волдеморта казалось восковым в призрачном свете. Он слегка запрокинул голову во сне, кожа на скулах натянулась. Дыхание, как всегда, было абсолютно незаметным. Гермиона помнила, как поначалу в ужасе приникала к его груди, пытаясь понять, жив или нет? Такой сильный… такой одинокий. Даже с ней рядом. Хотя кто знает…

Он никогда не просыпался среди ночи.

Зато просыпалась она.

За эти годы Гермиона приучилась вскидываться мгновенно. Глухая тишина пряталась по углам, таилась за дубовыми панелями. По широкому подоконнику ползли игольчатые тени, узоры витражей скалились наверху. Но Гермиона знала, что её разбудило.

Не медля, она бесшумно соскальзывала с постели. Накидывала чёрный кружевной пеньюар, одним взмахом снимала иллюзию со шкатулки на столике.

Футляр от скрипки тускло блестел.

Гермиона бережно вынимала инструмент и подходила к окну. Ковёр скрадывал шаги. Поднять скрипку она никогда не успевала. Сзади доносился новый стон, срывающийся на хрип, жуткий, леденящий душу.

Гермиона не оборачивалась. Она не желала видеть, как искажается бесстрастное, словно вырезанное из мрамора лицо. Как кривятся твёрдые губы, трепещут чуткие длинные пальцы поверх покрывала.

Смычок касался струн. Гермиона закрывала глаза, и ночь наполнялась тонкими высокими звуками. Мелодия лилась свободно и прихотливо, то ускоряясь, как быстрая вода, то замирая, как редкая песня сонной птицы.

Время замедлялось. Оставалась лишь музыка, корявые ветви за окном, серебристые в лунном свете, и молчание за спиной. Успокоенное. И неслышное дыхание.

Гермиона отнимала скрипку от плеча. Чёрное кружево сползало до локтя, на коже оставался чёткий след. Она опускалась на ковёр в изножье кровати и ждала. Проходила минута, другая… четверть часа. Полчаса. Волдеморт спал. Гермиона глядела на его узкие кисти, бледные до зелени. Холодные, как лёд — она знала. Ей хотелось прикоснуться губами к тонким синим венам, согреть… Но тогда он проснётся. А ему нужен отдых.

Может быть, потом… утром. Или поздним вечером. Когда Лорд придёт, как всегда немногословный, в пропахшей зельями и огнём мантии, а она встретит его на пороге спальни. Свежая и безмятежная, как цветок. Как будто не расстались они час назад в Министерстве, или не сражались бок о бок в чаду и пыли. Как будто не закрывала она его от брошенных в спину заклинаний… Министр и секретарь. Он сам занимался делами и сам вёл своих людей в бой. Первый во всём. А она прикрывала спину.

Только ей он настолько доверял.

Почему?

Женщине, которая готова изгонять кошмары своего мужчины уже второй десяток лет, доверится даже Волдеморт.

Гермиона медленно улыбнулась. Убрала скрипку в футляр, прикрыла его иллюзией. Скинула пеньюар. Обнажённая, скользнула под одеяло и осторожно прижалась к худому телу.

Кошмар не вернётся. Он бесследно растворился в музыке. Волдеморт проснётся отдохнувшим, невесомо коснётся щеки Гермионы, набросит мантию и исчезнет. Он не вспомнит ночную мелодию и призрачную пляску теней.

Ему не надо помнить.

Он знает.