Поиграем в игру? (гет)

— Какого хрена, Уилсон?

— Хаус, ну я прошу тебя… Встреть её, пожалуйста. У меня срочная операция, ты же понимаешь, как это важно. Я не виноват, что её поставили… Просто полчаса посидите с ней где-нибудь, пока я приеду.

— И что я, по-твоему, с ней делать буду? Говорить о гигантских грузовиках?

— Займи ее чем-нибудь. Я постараюсь поскорее… Хаус, я потом всё для тебя сделаю, что ты захочешь… Буду платить за выпивку и обеды, пойду с тобой на все шоу… Хаус ну ты же понимаешь, мы с ней сейчас в таких хороших отношениях… Я не хочу всё разрушить. Я не виноват, что мне поставили эту операцию, а она как раз приезжает…

— И что это всё должно значить, Хаус? Зачем мы пришли в этот ресторан?

— Неважно. Представь, что я тебя похитил.

— Очень интересно. С целью выкупа?

— С целью сделать тебе предложение. Представь, что на мне вечерний смокинг и бабочка.

— А под ним — футболка в стиле гранж?

— Пусть так. Итак, продолжим, моя прекрасная. Представь, значит, что я побрился, весь такой элегантный…

— Представила. А на мне тогда — маленькое красное платье.

— Лямочки вот так?

— Вот так.

— Оно тебя полнит. Но это классно. Значит, представь, что я встаю на одно колено. Достаю из кармана коробочку с кольцом и говорю: "Эмбер, как там твоё второе имя, Волакис, согласна ли ты стать моей женой?"

— Очень мило. А всё-таки, к чему этот балаган?

— Неважно. Представь, что я люблю тебя и делаю тебе предложение…

— Окэй. Представьте себе, что я не согласна.

— Да. То есть… Мы же играем?

— Именно так. Представьте, что я не люблю вас. И не согласна стать вашей женой.

— То есть что ты хочешь сказать, то есть на самом деле ты бы…? А вот и Джеймс! — Джеймс появляется в дверях, виноватый, шумный, счастливый, приподнятый. Он подхватывает под руку Эмбер, целует её, кивает Хаусу: "Я сделаю для тебя всё, что попросишь". И они оставляют Хауса, вместе выходят из ресторана и скрываются в толпе на пути к машине.

Хаус несколько минут смотрит им вслед. Что-то она там говорила такое, ему показалось…

* * *

Когда ты возьмёшь меня за руку, когда ты обнимешь меня, оживишь во мне всё, что давно убито, мертво, безжизненно…

Когда ты пробудишь все, что я давно не чувствую, что никто из мужчин не может давно вызвать к жизни, все сплошное притворство, — и ничего не может вызвать, разжечь, — первый был такой здоровенный, а они все такие тщедушные; но ты — когда ты возьмешь меня за руку, когда притянешь к себе — ты будешь сильный, сильный, сильнее их всех! — больше не будет холодной Стервы; ты вызовешь к жизни все то, что давно не чувствуется: это разливающееся тепло по всему телу, мурашки в пояснице…

Она поднимается из ванны, отряхивает пену. Промокается полотенцем.

— Джеймс! — тихо зовёт, щёлкая защёлкой, приоткрыв дверь. И ждёт, когда он войдёт.