Последняя просьба Гарри Поттера (джен)

Слёзы застилали глаза, но Гермиона заставляла себя стоять прямо и не моргать лишний раз, боясь, что слёзы всё-таки прольются.

Последние три дня выдались жуткими. Битва за Хогвартс, погибшие и раненные, многочисленные аппарации по следам сбежавших Пожирателей смерти, ранение… Вот только Гермиона действовала механически, почти не отдавая отчёта в собственных действиях, стараясь занять себя чем угодно, лишь бы не думать о Гарри. Но больше нельзя было бегать от правды…

— Гермиона, ты скажешь надгробную речь?

Слёзы всё-таки хлынули, и она лишь помотала головой, до боли прикусив губу, чтобы не завыть в голос. Осознание, что Гарри больше нет, убивало в ней самой желание жить.

Бессмысленные слова о героизме и самоотверженности, произносимые теми людьми, что даже не знали Гарри лично, казались кощунством, так что долго она не простояла перед разрытой могилой — убежала. В разрушенный замок, заваленные обломками стен коридоры и дальше — туда, где никого не было, где руины Хогвартса так походили на её разбитое сердце.

Очнулась она, когда вокруг стало темно. Всхлипнув в последний раз, Гермиона встала с земли и потёрла ладонями лицо, не замечая, что размазывает грязь. Она не должна сдаваться, Гарри бы это не понравилось. Она должна взять себя в руки и…

В глазах снова закипели слёзы, но Гермиона решительно зажмурилась и, через мгновение, открыла глаза и распрямила спину — она справится!

— Нужно составить план, — пробормотала она под нос, ища в привычном действии опору в тяжёлое время. — Точно. Нужно всё записать.

Усевшись обратно, Гермиона трасфигурировала обломки разрушенной стены в пергамент, перо и чернильницу и приступила к составлению плана.

«1. Поговорить с Роном».

Гермиона вздохнула. О чём говорить она не знала. Смерть Фреда знатно подкосила семью Уизли. Хуже всего было, конечно, миссис Уизли, буквально почерневшей от горя, и Джорджу, в прямом смысле слова лишившегося своей второй половинки, но и остальным было тяжело. Гермиона понимала, что никакие слова не помогут Рону пережить утрату, но… Мысль о том, что смерть Гарри Рон воспринял легче, казалась ужасно неправильной. Конечно, Фред был его родным братом, но ведь и Гарри не чужой, именно рядом с Гарри Поттером Рон провёл последние семь лет своей жизни, она и Гарри стали для него ближе семьи…

Но вместо того, чтобы поддерживать друг друга, Рон отдалился, предпочтя сделать вид, что его потеря намного важнее, ведь у неё, Гермионы, на войне никто из родных не погиб. И это было так обидно!..

«2. Собрать вещи.

3. Поговорить с профессором МакГонагалл о восстановлении на будущий учебный год на седьмом курсе.

4. Попросить конспекты у студентов Равенкло».

Перечитав короткий список, Гермиона закусила перо — что-то она упустила.

— Рон, МакГонагалл, конспекты… — едва слышно протянула она, силясь вспомнить что-то, что должна сделать. — Рон, конспекты… Седьмой курс, профессор МакГонагалл… профессор… О Мерлин! Гарри же просил помочь профессору Снейпу!

* * *

Смерть Снейпа почти не тронула Гермиону — предатель, убивший профессора Дамблдора, подонок, лгавший в лицо членам Ордена Феникса, Пожиратель смерти, выслуживающийся перед своим хозяином — он заслужил то, что получил. Чисто по-человечески Гермиона предпочла бы не видеть, как из разорванного горла самозваного директора утекает жизнь, но Снейп слишком долго испытывал терпение учеников, чтобы теперь кто-то из них мог искренне ему посочувствовать. Вот только Гарри, просмотрев отданные Снейпом воспоминания, истребовал у Гермионы обещание помочь Снейпу и доказать его приверженность идеалам Света.

«Я не могу сейчас тебе всё объяснить, — быстро говорил Гарри, проглатывая окончания, и его глаза лихорадочно сверкали из-за стёкол очков. — Просто поверь мне, ладно? Всё совершенно не так, как мы думали. У меня сейчас нет времени, я должен спешить, но, Гермиона, поклянись, если со мной что-то случится и я сам не смогу, что ты не допустишь, чтобы Снейпа осудили за убийство Дамблдора!»

Она попыталась выспросить, что вынудило Гарри, истово ненавидящего профессора Снейпа, столь радикально изменить мнение, но тот лишь твердил про отсутствие времени на объяснения и требовал дать обещание. И она пообещала, считая, что пара слов в защиту покойного гада — не великая цена за спокойствие Гарри, которому предстояло встретиться с Тем-Кого-Нельзя-Называть.

Вот только Снейп выжил, а Гарри…

Запретив себе плакать, Гермиона принялась судорожно вспоминать, куда делись воспоминания, что Снейп передал Гарри, после того, как тот их просмотрел. Сосредоточиться на решении какого-то дела — это был единственный способ не утонуть в боли и грусти. Она чётко помнила, что из кабинета директора Гарри вышел с флаконом, а потом…

— Ох, он же взял его с собой!

Гермиона досадливо поморщилась: грязная и местами порванная мантия была уничтожена мадам Помфри вместе с содержимым карманов и возможными проклятиями, когда школьная медсестра пыталась вернуть Гарри к жизни. Безуспешно, разумеется.

«И как я должна понять, что Снейп заслуживает помощи и снисхождения?» — раздражённо подумала она.

Гермиона не считала правильным бездумно следовать данному обещанию. Гарри был её лучшим другом и вообще самым близким человеком, даже ближе родителей и Рона, однако в отличие от тех людей, что произносили хвалебные слова над его могилой, она-то знала и любила не Мальчика-Который-Выжил, а настоящего Гарри Поттера — обычного парня, могущего ошибаться, заблуждаться, верить недостойным… И принимать как данность убеждённость Гарри она не собиралась.

— Нужно во всём разобраться! — решительно тряхнула она головой, отчего в глаза тут же полезли растрёпанные волосы.

Вскочив, Гермиона отменила трасфигурацию, не желая, чтобы её записи, сделанные в минуту слабости, попали в чужие руки, и заработала палочкой. Очищающие чары, трасфигурация камешка в заколку… Собрать волосы в хвост на затылке… оправить мантию… Она была готова снова стать Гермионой Грейнджер, целеустремлённой девушкой, опорой для других, а не хнычущей девчонкой.

* * *

Церемония похорон завершилась на закате, но родные и близкие погибших не спешили расходиться, находя успокоение среди таких же, как они, горюющих. Разрушенную стену Большого зала подлатали обычным Репаро, на выбитые витражные окна вовсе махнули рукой — всем было не до этого. Люди чинили перевёрнутые скамьи, расставляли их у столов и рассаживались, не обращая внимания на копоть и сколы на дереве. Магов было много, они теснились за тремя столами, но даже не помышляли о том, чтобы занять четвёртый — Слизерин как никогда был подвергнут остракизму.

Гермиона шла на шум голосов. Весёлый гомон детей, столь привычный в стенах школы, сменился негромкими разговорами между грустными и печальными взрослыми; домовики, несмотря ни на что, выставили красиво украшенные блюда, и хотя многим казалось, что аппетит пропал и они не смогут съесть ни кусочка, вкуснейшие ароматы жаркого и один вид румяных пирогов опровергал эти мысли. На губах Гермионы появилась робкая улыбка, когда она увидела, как Рон вгрызается в куриную ножку.

— Привет, — остановившись за спиной Уизли, негромко произнесла она.

Рон махнул рукой, в которой держал хлеб, приглашая присоединиться, и с набитым ртом потребовал у соседей по столу подвинуться. Но Гермиона тут же покачала головой:

— Вы ешьте, а я пока не хочу. Не знаете, где профессор МакГонагалл?

— К себе ушла, — ответил кто-то с соседнего стола, и Гермиона, поблагодарив, пошла к выходу.

Возможно, Минерва МакГонагалл сможет прояснить для неё ситуацию.

Но декан Гриффиндора, а ныне директор Хогвартса, не пожелала даже выслушать Гермиону. Стоило той упомянуть, что информация нужна для того, чтобы, возможно, оправдать Снейпа, и МакГонагалл тут же нахмурилась и поджала губы:

— Мисс Грейнджер, я понимаю, вам понравилось чувствовать себя героиней, но объект приложения своих выдающихся способностей вы избрали крайне неудачный. У меня нет времени на это, — и, не успела Гермиона объяснить, что всего лишь выполняет последнее желание Гарри, как ей указали на дверь: — У меня ещё много дел, не смею вас задерживать.

Было обидно, что её не пожелали даже выслушать, да и тон декана был по меньшей мере неуважительным, если не сказать оскорбительным, а ведь Гермиона столько сделала для победы!.. Но она понимала, что последний год тяжело дался МакГонагалл, да и свалившаяся на неё ответственность за судьбу школы и всех детей не давала расслабиться… И всё же это было некрасиво, выгнать Гермиону, даже не поинтересовавшись её мотивами.

Закрыв за спиной дверь кабинета трансфигурации, Гермиона некоторое время размышляла, к кому теперь обратиться с вопросами, и остановила выбор на другом декане — Слизнорте. Профессор не хуже МакГонагалл знал Снейпа, а может и лучше, поскольку был его деканом, так что сможет рассказать немало интересного… Если захочет, конечно.

Слизнорт не захотел.

— Мисс Грейнджер, мне очень, очень жаль, но обсуждать это… — слезящиеся глаза смотрели мимо Гермионы, трясущиеся руки суетливо хватали безделушки со стола, мяли рукава мантии, пальцы то и дело переплетались, как жирные червяки.

Гермионе стало противно.

— Это может быть важно, сэр, — предприняла она ещё одну попытку, но — снова безуспешно.

— Я не тот, кто вам нужен. Нет-нет, мисс Грейнджер, я не смогу вам помочь. Простите, мне нужно собираться…

Она и сама не заметила, как Слизнорт оттеснил её за порог и захлопнул дверь перед носом. В груди стало разрастаться раздражение. Плохой был Снейп, или хороший — вторично. Он был, и нужно было разобраться в ситуации, в его мотивах, определиться, какого наказания он заслуживает за всё, что делал…

«Поклянись, что ты не допустишь, чтобы Снейпа осудили за убийство Дамблдора!»

Она поклялась, не зная, чего от неё ждёт Гарри, и теперь должна во всём разобраться!

* * *

Чем больше Гермиона старалась докопаться до истины, тем отчётливее понимала, что правда никому не интересна. Из разговора с Джинни она узнала, что Снейп неоднократно перехватывал провинившихся гриффиндорцев прямо из-под носа у Кэрроу и заменял «отработки» помощью Хагриду.

Как бы Гермиона ни относилась к Снейпу, идиотом она никогда его не считала, поэтому не могла удовлетворится мыслью, что тот просто-напросто не догадался, что с Хагридом гриффиндорцам будет не просто лучше, чем с Кэрроу, для Невилла, Джинни и других такие отработки были отдыхом, возможностью расслабиться в кругу друзей. Зато с Кэрроу им грозили либо физические наказания, вновь разрешённые в Хогвартсе, либо вовсе пришлось бы побыть «тренировочным объектом» для отрабатывающий Тёмные заклинания старшекурсников.

Но попытка воззвать к логике Джинни ни к чему не привела.

— Да брось. Этот ублюдок даже не понял, что мы — не слизеринцы, боящиеся запачкать ручки. Они же презирают Хагрида, вот Снейп и думал, что с ним нам будет хуже, чем с Кэрроу.

Гермиона лишь поморщилась: она хорошо относилась к Джинни, но умной никогда её не считала, что та и подтверждала сейчас.

Разговоры с Невиллом, Симусом, другими студентами тоже ни к чему не привели. И тогда она решила обратить свой взор на противоположный лагерь. Многочисленные аресты и активно демонстрируемое недоверие ко всем без исключения выпускникам Слизерина вынудили тех отринуть факультетскую гордыню и первыми идти на уступки, ища возможность сблизиться с победителями в надежде на тёплые места в Министерстве и послабление ограничений. Поэтому при виде Гермионы они даже не кривились, как бывало раньше, а едва ли не в охотой отвечали на её вопросы.

Вот только неудача ждала и здесь: ни один из снейповских студентов не сказал ни слова в его защиту, складывалось впечатление, что все вокруг считали его глупым и ограниченным человеком, не способным сделать элементарные выводы.

Это был тупик. Оставался лишь один путь — сомнительный, — но Гермиона решительно тряхнула головой, сдаваться, не испробовав всё, она не собиралась. Раз живые не смогли или не захотели ей помогать, она обратится к мёртвым.

Вход в директорскую башню оказался завален обломками каменной горгульи, что безмолвным стражем неизменно высилась в проёме со дня основания Хогвартса — сюда ремонтные работы пока не добрались. Гермиона вздохнула и двинулась вперёд: она не позволит какой-то мелочи повлиять на свои планы!

Балансируя на острых камнях, она всё-таки сумела преодолеть преграду, отделавшись подвёрнутой ногой и ушибленным локтём, где наверняка к вечеру появится огромный синяк. Отряхнувшись на верхней площадке лестницы, внезапно оробевшая Гермиона шагнула вперёд, просто толкнув неплотно прикрытую дверь, и остановилась в растерянности. Портреты пустовали.

Это было как пощёчина — неожиданно и… не то чтобы больно, скорее очень обидно и неприятно. Словно последняя капля переполнила чашу детства, и поток устремился дальше — во взрослую жизнь. Гермиона всегда верила в то, что взрослые правы, а теперь она чувствовала, что верить больше не в кого — только в себя; никто не поможет, не подскажет, не подстрахует, если ей что-то нужно, она сама должна обеспечить достижение цели. Несмотря ни на что — ни на ежегодные испытания Гарри, в которых она принимала самое деятельное участие, ни регулярные встречи с Пожирателями смерти и их отвратительным хозяином, ни охоту за крестражами, и даже несмотря на то, что ей пришлось сражаться за свою жизнь и будущее, она так и не почувствовала себя взрослой. Но сейчас, глядя на вычурную раму портрета Альбуса Дамблдора, это изменилось. Больше не было девочки Гермионы, была молодая женщина мисс Грейнджер.

— Прости меня, Гарри, — прошептала она с неожиданным равнодушием, смотря почему-то на пустующее директорское кресло. — Я пыталась исполнить твою странную просьбу. Правда пыталась. Это никому не было важно… Сам Снейп никому не интересен… Прости, но тратить на это время я больше не могу.

Опустив плечи, Гермиона двинулась прочь. Она не думала о том, чтобы встретиться и поговорить с самим Снейпом, находящимся в Мунго и ожидающим перевода в Азкабан. Она устала пытаться чего-то добиться от погружённых в эйфорию (или горе — в зависимости от того, пострадали ли их родные в последней битве у стен школы) волшебников. Судьба Снейпа никого не волновала, его оправдание никому не было интересно, напротив, ранение и арест Пожирателя смерти, отравляющего жизни каждого студента Хогвартса на протяжении последних восемнадцати лет, воспринималось всеми справедливым возмездием. И Гермиона знала, что, не взирая на попытки докопаться до истины, сама она думала точно также.

Что бы Гарри ни узнал из снейповских воспоминаний, какие бы ни нашёл оправдания, вряд ли они были действительно настолько значимыми, чтобы заставить обиженных или пострадавших от действий Снейпа людей пересмотреть своё к нему отношение, а это означало, что как бы Гермиона ни старалась, какие бы усилия ни прикладывала для поиска утраченных воспоминаний или свидетельств очевидцев — всё будет напрасно, и профессора зельеварения Северуса Снейпа, Пожирателя смерти и убийцу Дамблдора всё равно осудят и посадят в Азкабан.

Бессмысленные усилия никогда не привлекали Гермиону.

— Прости меня, Гарри, — шептала она под нос, шагая в сторону Большого зала, где собирались все, кто желал поучаствовать в восстановлении Хогвартса. — Его судьба предрешена была задолго до того, как ты обратился ко мне с просьбой. Существуй какие-либо смягчающие обстоятельства — Снейп бы наверняка позаботился о том, чтобы они своевременно всплыли, так что, кто знает, может, на суде нас всех будет ждать сюрприз… Но я не верю в это. В любом случае у нас всех есть более важные дела, чем обелять гнилого человека.

— Гермиона! Мы тебя потеряли! — громко окликнул Рон, стоило ей переступить порог Большого зала.

— Я уже тут, — неуверенно улыбнулась она, подходя ближе и радуясь, что Рон начал оживать, по крайней мере, он больше не напивался с Джорджем, а пришёл в школу, чтобы помогать…

Мысли о Роне окончательно вытеснили Снейпа из головы. Гермиона твёрдо решила, что сделала всё, что могла, и ей не в чем себя упрекнуть — а потому и виноватой она себя не чувствовала…

* * *

Очнулся Снейп глубокой ночью и долго не мог понять, где находится. При попытке встать его тело пронзила боль, от которой темнело в глазах, зато в мозгах прояснилось, и он вспомнил разговор с Тёмным Лордом, атаку Нагайны, передачу воспоминаний Поттеру…

Медицинский персонал с ним не церемонился, считая приспешником Того-Кого-Нельзя-Называть, обречённым на пожизненный срок в Азкабане вне зависимости от того, что решит Визенгамот. Двое авроров-охранников упражнялись в остроумии за его счёт, но Северус ничего не мог даже возразить: нападение Нагайны не прошло бесследно, спасти ему жизнь удалось, но голосовые связки пострадали весьма серьёзно, и он только и мог что хрипеть да стонать. А такого удовольствия, как позволить бывшим студентам наблюдать за его слабостью, он себе позволить не мог. И предпочитал молчать.

Северус безмолвно наблюдал за тем, как ухмыляющиеся авроры (гриффиндорцы выпуска девяносто третьего года) одевают на него наручники, старательно затягивая их потуже. Молчал он и по пути к аппарационной площадке. И вид древней лодки не заставил его заговорить. Он вспоминал рецепты редчайших зелий, что так и не успел сварить.

И лишь когда лодка приблизилась к берегу острова Азкабан, он позволил себе горько усмехнуться: не верил, что Поттер, даже поняв, что он всегда был на стороне Дамблдора, сможет переступить через многолетнюю ненависть и походатайствовать за него перед Авроратом или Визенгамотом, и всё равно, осознав, что никто не верит в его невиновность, испытал сильное разочарование и боль.

«Что ж, мистер Поттер, не могу сказать, что сильно удивлён вашим бездействием, хотя без сомнения разочарован, — думал Северус, покорно сходя на берег и следуя за аврорами ко входу в Азкабан. — Впрочем, я не надеялся и выжить, кто знает, может, воспоминаниями заинтересуются другие, раз у вы оказались чёрствым человеком».

Когда дверь камеры захлопнулась за его спиной, Снейп вспомнил о Грейнджер.

«Поттер всем на свете делится с лучшей подругой, а уж эта девочка однозначно не позволит невиновному человеку, столько сделавшему для победы, сгнить в тюрьме», — подумал он и почувствовал облегчение, не догадываясь, что именно в этот момент Гермиона приняла решение забыть о нём и его проблемах навсегда.