Возвращение (джен)

Самое страшное после войны — это возвращаться домой и видеть разрушенные стены. Разнесённый фундамент старого дома, что некогда был родным, сожжённый, и теперь голыми камнями и рассыпавшимися деревянными досками стоящий перед тобою. Вести рукой по слою пыли и сажи, смотреть на свою ладонь, снова приносить дерево, чтобы выстроить свой дом. Стучать молотком, забивая гвозди, слышать тихое эхо отбивающегося ритма, чувствовать вибрацию дерева. Строить новый дом всегда тяжело, особенно на обломках старого.

Самое страшное — это сажать цветы. Крохотные алые и синие растения, бережно закапывать луковицы в своём саду. Огородить сад забором и недоверчиво поглядывать на других людей деревни. Но потом снести забор. Цветы очень хрупкие, и другим людям просто их вырвать, растоптать, убить. Ты бережно смотришь на цветы, сидишь на коленях в свежей земле, закрываешь руками нежные лепестки от грубого ветра. Но нужно сажать цветы в своём саду.

Самое страшное — это не бояться людей. Не смотреть на них недоверчиво, не сторониться их. Это мирные деревенские жители, это не те, что были на войне. Но люди становятся злыми, они сбиваются в стаи, они становятся армией. Люди могут причинить боль, они жестоки, они издеваются, они убивают. Эти люди были на войне и эти люди живут в деревне. Научиться видеть сквозь них, предугадать их действия, подкрасться в тени и внезапно убить. Иногда люди кажутся тебе ужасным зверем, чудовищем, жутким, непредсказуемым, готовым растерзать человека. Или, может, ты становишься чудовищем.

Самое страшное — это не думать про боль. Глубокие раны на теле, что были получены после войны, они ноют, они жгут. Некоторые ещё не затянулись, иные остались багровыми шрамами. Тебе трудно спать, ты ворочаешься, ты ищешь лекарство. Но раны на теле можно заживить, можно приложить травы и наложить бинты. Нельзя вылечить раны разума. Ты не можешь вылечить боль, когда ты не знаешь, откуда она является. Когда ты даже не знаешь, что тебе больно.

Самое страшное — это понимать, что война закончилась. Ты воин, твоя жизнь была на поле сражения, но теперь вокруг тебя лишь тишина. Люди сложили оружие, люди умерли, люди ушли. Война не оставляет ни врагов, ни друзей. Ты убираешь меч в ножны, больше не будет войны. Но ты воин.

Самое страшное — это не вздрагивать, когда видишь блеск лезвия. Чтобы твоё сердце не билось, чтобы в глазах не мелькал страх. Раньше всё было иначе, раньше был азарт, ещё раньше лезвие для тебя ничего не значило, тогда, ещё ребёнком. Но потом были лезвия, были топоры, были копья, и тебе стало страшно, ведь ты помнишь, что за этим следовало. Ты помнишь ужас, осознание битвы, ты видишь кровавого врага, ты чувствуешь боль. Теперь всё иначе, теперь ты хочешь чувствовать, что всё иначе. Но тебе всё равно страшно.

Самое страшное — это не чувствовать ничего. Это видеть людей и смотреть на них, но не чувствовать ничего. Ни страха, ни любви, ни презрения. Это видеть свой дом и не чувствовать ни покоя, ни грусти, ни усталости. Смотреть на цветы и не чувствовать радости. Понимать, что завтра наступит такой же день, как этот, и послезавтра, и послезавтра, и каждый день будет тот же самый. Ты чувствуешь пустоту, и тебе всё равно. Может, завтра будет ещё война, но тебе всё равно. Может, ты хочешь любить людей, но тебе всё равно. Манящая пустота и глубокое, жуткое, поглощающее горькое одиночество. После войны остаётся только пустота и одиночество.

Ты стараешься построить дом, посадить цветы, улыбнуться людям, но тебя преследует одиночество, потому что война уничтожила всё, что было тебе дорого, и теперь всё окутывает пустота.

Самое страшное — это бояться своего страха. Страха снова увидеть пылающий дом, страха растоптать цветы, страха жестокости людей, страха перед болью, страха перед войной. Когда ты чувствуешь пустоту, ты не чувствуешь страх, ведь ты боишься своего страха. Он делает тебя живым и уязвимым, но на войне нельзя быть уязвимым.

Когда ты видишь свой страх, тебе больше не страшно. После ран останутся шрамы, цветы вырастут другие, люди останутся всё те же. Но страх исчезнет, и на его место вернётся любовь. Потому что ты воин.