Скучные будни (джен)

Смерть Седрика шокировала. Шевелящееся нечто в свёртке — породило волну отвращения. Вид Хвоста вызвал гнев, а возрождение Лорда — страх. Появление Пожирателей смерти заставило задуматься о собственной ничтожности, а призраки родителей… Это стало последней каплей.

В душе Гарри царил такой раздрай, что он просто-напросто не понимал, о чём его спрашивают и что он говорит в ответ и, оказавшись в тишине Больничного крыла — тут же уснул. Проснулся он от разговора на повышенных тонах: спорили несколько человек, но узнал он только гневный голос Дамблдора.

— …Неужели вы не понимаете?!

— Одевайтесь, мистер Поттер! — заметив, что он смотрит на них, приказал незнакомый мужчина в бордовой мантии.

— Вы не можете…

— Мистер Дамблдор, — перебил тот, — не советую нам мешать. В противном случае мне не останется ничего иного, кроме как арестовать вас за препятствование…

— Мистер Долиш! — рявкнула МакГонагалл. — Вы забываетесь!

— Это вы забываетесь! — рыкнул тот в ответ. — Вы себя кем возомнили?! Вы — учителя! Не вам оспаривать приказ министра!

Ничего не понимающий Поттер поспешно оделся, переводя взгляд с одного спорщика на другого. Едва он закончил, Долиш тут же схватил его за руку, потянув к камину.

— Аврор Долиш! — окликнул Дамблдор, но тот и ухом не повёл, продолжая тянуть Гарри за собой. И тогда директор обратился непосредственно к ученику: — Гарри! Держись! Я что-нибудь придумаю…

Продолжение фразы потонуло в смазавшемся пространстве — Долиш бросил дымолётный порошок и произнёс адрес перемещения.

Они долго шли по безлюдному в связи с поздним временем Министерству — Гарри пытался спрашивать, что происходит и куда его ведут, но его вопросы игнорировались, а пальцы сопровождающего лишь сильнее сжимались на предплечье после каждого вопроса, — пока не очутились в ярко-освещённом кабинете. Долиш довольно грубо толкнул Поттера на стул, но возмущаться тот побоялся: за последние сутки Гарри успел удостовериться, что нигде не может чувствовать себя в безопасности, даже в Хогвартсе, а уж за его пределами… И теперь он опасался лишний раз привлекать к себе внимание — после встречи с Волдемортом страх ещё был слишком силён.

В конце концов Гарри задремал на стуле…

— Мистер Поттер! Вы обвиняетесь в смерти Седрика Диггори и до вынесения решения по вашему делу будете заключены под стражу. Аврор Долиш, доставьте арестованного в Азкабан.

Гарри шокированно открывал и закрывал рот, не в силах осознать только что услышанное. В его голове это просто не укладывалось! Он ведь рассказал уже раз пять, как всё было на самом деле! Дамблдор ему поверил! Так почему же…

Что бы он ни хотел сказать в свою защиту, возможности ему не дали: произнёсший бредовую фразу человек быстро взмахнул рукой, и из кармана Гарри сначала вылетела его волшебная палочка, а когда он открыл рот — второй взмах лишил его способности говорить. Поттер дёрнулся было… но сильная рука Долиша удержала на месте, не дав кинуться на незнакомца. А минутой спустя два аврора волокли отчаянно брыкающегося подростка к камину.

* * *

Врата Ада разверзлись два часа спустя, когда после каминного перемещения Долиш активировал порт-ключ на берег какого-то водоёма, заставил Гарри забраться в лодку и привёз на каменистый берег…

— Добро пожаловать в Азкабан! — смотря за застывшего от ужаса Гарри, ехидно протянул встречающий лодку у причала мужчина.

Ужас подымался постепенно и к этому моменту достиг максимальной концентрации, Поттер всхлипнул. На повлажневшие глаза и бледность никто не обратил внимания; Гарри снова схватили за руку и потащили вперёд…

— У нас гости! — обитатель камеры, мимо которой протащили Поттера, произнёс это громко, специально, чтобы все заключённые оставили свои дела и приникли к решёткам, рассматривая новичка.

Поттер, которого и так не держали ноги, окончательно пал духом.

Долиш и неизвестный мужчина в серой мантии дотащили Гарри до пустой камеры, открыли дверь и толкнули его внутрь. Он растянулся на полу, и решётка с лязгом закрылась.

Шаги стихали вдали, зато оживились преступники. Вопросы и подначки Гарри игнорировал; некоторое время он лежал на каменном полу, борясь со слезами, а потом всё же разрыдался. Он не понимал, почему его притащили сюда. Смерть Седрика и возрождение Волдеморта — это ужасно, он знал, что авроры должны были разобраться… Но почему его притащили в Азкабан?! Ведь не думали же они, что Гарри виноват в том, что случилось с Диггори? И почему ему не поверили, ведь он рассказал Дамблдору, как всё было, и тот не усомнился в его словах…

Мысли мешались в голове, на смену отчаянию приходила злость, та уступала место обиде, которая постепенно вновь трансформировалась в отчаяние. Гарри не знал, сколько времени провёл на полу, обитатели Азкабана давно прекратили попытки его разговорить, и наступила относительная тишина. Поэтому приглушённые стенами стоны он разобрал сразу.

Дементоры.

Гарри вскочил на ноги, машинально потянувшись к карману, где всегда была палочка, но рука встретила лишь пустоту. По телу потёк холодный пот. Поттер заметался, неосознанно ища выход.

— Не суетись, хуже будет, — посоветовал мужской голос.

Но Гарри его не услышал, поддавшись панике. Он кричал, звал на помощь, умолял не приближаться к нему, но с каждой секундой женский крик «только не Гарри» становился громче, перед глазами проступало зелёное свечение, а желание сопротивляться угасало.

Когда он потерял сознание, тот же мужской голос риторически произнёс:

— Что должен был совершить ребёнок, чтобы его отправили на корм дементорам наравне с нами, ненавидимыми всеми Пожирателями?

Ответом стала тишина.

* * *

Если бы Гарри знал, что Дамблдор осаждает Фаджа, требуя его освобождения, он бы не утратил надежду, но Поттеру казалось, что его все бросили и надежды больше нет.

В гнетущей атмосфере Азкабана желание жить пропадало и у более сильных личностей, что уж говорить о ребёнке, который каждую ночь видел и слышал, как убивают его мать. Он был согласен на всё, лишь бы это прекратилось.

Сознательно Гарри не думал о самоубийстве, его разум выбрал иной способ ухода от реальности. Он всё глубже погружался в себя, всё меньше реагировал на внешние раздражители… Некому было заметить, что из жизнерадостного подростка Поттер быстро превращается в куклу с бессмысленным взглядом.

Заключённые Азкабана несколько раз предпринимали попытки расшевелить новосёла, но тот никак не реагировал, и они махнули рукой: им не было дела до случайного соседа. И к середине осени Поттера не стало.

* * *

Последние дня учебного года были наполнены скорбным молчанием. Студенты оплакивали Диггори и, если и вспоминали о Поттере, то лишь из желания узнать правду о том, что произошло между тем, как Чемпионы схватили Кубок, и их появлением перед зрительскими трибунами.

Не желая провоцировать панику, директор скрыл факт ареста Гарри, даже его лучшим друзьям сообщив про Больничное крыло. Он рассчитывал, что удастся убедить Фаджа в ошибочности действий и вернуть Поттера в Хогвартс до того, как ситуация станет критической, однако время шло, а министр и не думал поддаваться давлению и уступать. Как Альбус ни старался, везде упирался в каменную стену равнодушия или откровенной враждебности. Все его слова пролетали мимо ушей тех, кто мог всё исправить; имя Дамблдора больше не вызывало того уважения, которое он рассчитывал использовать для освобождения Поттера.

Письма от Грейнджер и Уизли, сначала приходившие каждый день, поредели после дня рождения Гарри. Альбус понимал их чувства, но утешить было нечем, и он не отвечал на них, выбрасывая, не читая. Он попытался было встретиться с Амосом Диггори, но его даже в дом не пустили, отбрив очень грубыми словами. Винить скорбящих родителей он не мог, пришлось смириться с неудачей и рассчитывать только на то, что Фадж одумается.

С началом нового учебного года Альбус уже не мог столько времени проводить в Министерстве, безрезультатно оббивая пороги, и пришлось вызвать подстерегающих его за каждым углом с надежде получить ответ Грейнджер с Уизли в кабинет и «признаться», что Гарри так и не стало лучше — сообщать сейчас о том, что болезнь была ложью — не имело смысла.

Закрыв этот вопрос, Дамблдор переключился на не менее важные проблемы, а именно на организацию сопротивления Тому Риддлу. Несмотря на то, что после возвращения (а в том, что Гарри говорил правду, он ни секунды не сомневался) тот не спешил что-либо предпринимать, Альбус не верил, что Том откажется от своих отвратительных в своей жестокости планов. Собрать Орден было делом нескольких дней, однако первоначальный состав заметно поредел и постарел; у кого-то были семьи, и рисковать ими люди не хотели. Альбус мог их понять, но с оговорками: отсидеться за спинами других хотели многие, но в Орден вступали те, кто не только верил в Общее благо, но и готов был сражаться за него, и видеть, как мирное существование изменило смелых и преданных людей, было печально. Приятно удивили Уизли: Молли и Артур по-прежнему были готовы идти за ним. Но к сожалению они были не теми, кто сумел бы внести существенный вклад в дело борьбы, хотя, разумеется, отказываться от их помощи Альбус не собирался. Необходимо было найти свежие силы… А для этого требовалось вновь отправляться в Министерство магии и уговаривать людей прислушаться к нему.

* * *

— Подумай сама, Нимфадора…

— Не зовите меня Нимфадорой!

Белла поморщилась, бросила раздражённый взгляд на сестру и, вздохнув, произнесла:

— Ты не слушаешь меня. Ты уже не ребёнок, чтобы прерывать серьёзное обсуждение детскими пожеланиями. Сестра уверила меня, что ты адекватная девушка и понимаешь, как мы все рискуем, стараясь тебя спасти.

Нимфадора потупилась, Андромеда умоляюще взглянула на Беллатрису.

— Авроры будут первыми, от кого пожелает избавиться Лорд. Тем более аврор-полукровка. Ты должна понимать, что даже моего заступничества не будет достаточно, чтобы защитить тебя в этом случае. Ты, дорогая племянница, должна сделать правильный выбор: гонор, ежеминутный риск собой и семьёй и — проигравшие, или мирная профессия, моя защита и…

— Вы уверены, что победите? — перебила Нимфадора с упрямством глядя на тётку.

— Я уверена, — не поддалась на провокацию та, — что проиграет Дамблдор. Мы не постоим за ценой, Дора, мы готовы идти к цели по трупам, так что даже если мы не победим, наши противники не просто умоются кровью, они в ней утонут. Если же победа будет на нашей стороне, пострадавших окажется в разы меньше.

— Почему? Разве ваши враги…

— Не перебивай, — не повышая голоса, попросила Белла, и было в её глазах что-то такое, что Нимфадора проглотила остаток фразы. — Лорд не хочет обескровливать страну, но сделает это, если придётся. И, несмотря на разногласия с сестрой в прошлом, я не желаю, чтобы в числе «обескровленных» оказалась моя родная племянница.

— Так чего вы ждёте от меня? Я не… я не стану служить вашему Лорду.

— Нет, — рассмеялась Белла, — конечно же, нет. Просто не лезь. Скажи, что передумала. Что Андромеда против. Что замуж собралась… Да что угодно, лишь бы не оказаться между Сциллой и Харибдой. Пойми, девочка, та сторона, что ты считала правой, ничуть не лучше нас. После Азкабана мы поспрашивали, что пропустили, и вскрылась одна весьма занятная деталь. Герой пророчества Гарри Поттер.

— И что с ним?

— Он мёртв.

— Что?! — воскликнула Нимфадора, вскочив на ноги. — Профессор Дамблдор…

— Профессор Дамблдор не защитил своего героя, — с превосходством произнесла Белла. — Как считаешь, если столь важную персону не уберёг, будет ему дело до рядового аврора?

— Но с чего вы взяли, что Поттер мёртв?

— Он умер в соседней камере, — и Беллатриса рассказала всё, что знала о судьбе мальчишки, что день за днём угасал в Азкабане, пока не потух окончательно.

Нимфадора села обратно в кресло и, опустив голову, молча слушала.

Закончив, Белла взглянула на сестру.

— Доченька, умоляю… — тихо-тихо сказала Андромеда и замолчала, не закончив.

— Я оставлю вас, — Беллатриса поднялась и, кивнув сестре, направилась к двери, — подумай, племянница. От этого зависит слишком многое.

* * *

После ухода Беллы Андромеда недолго молчала. Решение Нимфадоры стать аврором, высказанное ещё перед последним годом в Хогвартсе, её не порадовало — какая мать иначе отреагирует на желание единственного ребёнка на регулярной основе рисковать жизнью? — однако запрещать она не стала. Дора поступила в школу авроров, училась, стажировалась и, наконец-то, получила диплом. В оперативную группу её сразу не взяли, отправив набираться опыта в патрулях и охранении, так что Андромеда справлялась с беспокойством, но муссируемые слухи о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть и побег Пожирателей смерти из Азкабана стали последней каплей в чаше материнского терпения: Андромеда в категоричной форме запретила дочери даже помышлять о карьере в Аврорате.

Блэковское упрямство поспособствовало охлаждению отношений, ни одна из них не желала уступать, но Андромеда видела, что, несмотря ни на что, дочь прислушивается к её словам, а не пропускает их мимо ушей. Последним гвоздём в крышку гроба нейтралитета стал визит Дамблдора, уговаривающего Нимфадору вступить в Орден Феникса — Андромеда решилась обратиться к Белле.

Четверть вековой перерыв породил ужасную неловкость, и всё же Нарцисса не отказала сестре, уговорив Беллатрису встретиться с предательницей крови, а уж когда старшие дочери Сигнуса Блэка оказались лицом к лицу, всё получилось само собой. Разумеется, ни одна из них не изменила своего отношения к первопричине ссоры, но обе перестали быть подростками-идеалистками и научились думать, прежде чем говорить. Не сразу, но женщины сумели найти общий язык: забота о младшем поколении была приоритетом — это они впитали с молоком матери.

Андромеде пришлось постараться, чтобы убедить Нимфадору поговорить с тёткой; было сказано много слов о семье, о ошибочности поступка самой Андромеды, разорвавшей все связи с семьёй, и в конце концов Дора согласилась.

И вот теперь оставался последний рывок: сейчас или никогда.

— Дора?

— Мне нужно подумать, мама, — глухо произнесла Нимфадора, так и глядя в пол. — Поговорим позже.

* * *

Отказаться от мечты было трудно. Дора и сама неоднократно пожалела о решении стать аврором, но бросать работу не собиралась. Нудные дежурства, глупые правила, обязательная субординация — для живой и непосредственной девушки всё это казалось ужасно неинтересным. Однако она помнила, какой неподдельной заинтересованностью зажглись глаза Грюма, когда он узнал о метаморфизме, он так прямо и сказал, что она станет идеальным аврором.

Однако она уже почти год работает в Аврорате, а её дар так и не нашёл своего применения даже в слежке, не говоря уже о работе под прикрытием. Да и сам Грюм ушёл на пенсию, а занявший его место аврор отнюдь не благоволил неуклюжей Нимфадоре.

Побег Пожирателей смерти этой зимой вынудил Нимфадору всерьёз задуматься над выбором стороны. Методы Того-Кого-Нельзя-Называть казались ей отвратительными, однако она знала, что наполовину Блэк, и не могла просто так отмахнуться от этого. И не представляла, сможет ли, согласно должностной инструкции, поднять палочку против тётки, кузенов, дядьёв…

А теперь мама познакомила её с Беллатрисой Лестрейнджей, и та мало того, что ничуть не походила на созданный людским воображением образ безумной ведьмы, так ещё и заявила, что Дамблдор целый год лжёт всем насчёт судьбы Гарри Поттера.

С этим Нимфадора и решила разобраться до того, как принять окончательное решение. В конце концов, если директор действительно допустил подобное по отношению к Мальчику-Который-Выжил и скрыл это — Нимфадора не хочет иметь с ним дело.

* * *

Будучи маленькой девочкой, Дора любила слушать облечённые в сказки рассказы матери. Но когда она чуть подросла и научилась читать, хроники семейства Блэк стали её самой любимой книгой. Папа это увлечение осуждал, но упрямица-Дора не обращала на него внимания: она очень его любила, но ведь папа был всего лишь магглорождённым, он просто не понимал.

Однако не попав в Слизерин, как в тайне мечтала, Дора не слишком расстроилась и счастливо проучилась на Хаффлпаффе семь лет, заведя немало друзей и приятелей и выстроив собственную точку зрения относительно «добра» и «зла». В авроры она захотела пойти не ради войны и битв или защиты чужих людей, а ради приключений. Но в свете последних событий о приключениях вряд ли удастся вспомнить, а вот с реальной опасностью столкнуться придётся наверняка, и такой расклад Нимфадору не устраивал.

Разговор с Дамблдором почти ничего не прояснил. Пространные рассуждения о Общем благе, в которых быстро терялась нить разговора и забывались заданные вопросы, что так и не получили ответа, были меньшим злом. А вот уклончивость директора, так и не прояснившего ни целей своего Ордена, ни судьбы пропавшего из поля зрения общественности Гарри Поттера — это всерьёз насторожило. Последней каплей стала применённая к ней легилименция. Касание было лёгким и почти незаметным, но Дору учили в школе авроров определять любые, даже самые слабые, ментальные воздействия, так что она почувствовала и… Отказалась от «оказанной чести».

Вопрос с Орденом был закрыт, оставалось понять, как поступить с работой. Проворочавшись до самого утра, Дора приняла решение: она получит мирную профессию! А приключения… Что ж, их найти всегда можно.