Белая лошадь (джен)

Тяжелые свинцово-серые тучи нависли над лесом. Вдали послышался раскат грома. На горизонте небо пересекла голубая змейка-молния. Вскоре хлынул дождь. Ледяные потоки воды обрушились внезапно, крупные капли воды стучали по листве высоких черных деревьев-великанов, по пыльной дороге, по крупу моей рыжей кобылы, затекали за воротник и заставляли ежиться от холода. Ветер, несмотря на июнь, был пронизывающим до костей. Моя собака бежала впереди, шлепая лапами по лужам, а я верхом на Зорьке рысил следом. Что ни говори, погодка отвратительная. А с утра было солнечно, тепло… Сейчас же кажется, будто сам Дьявол этот дождь послал. Охота из-за него сорвалась. По моей неосторожности намок порох. Возвращаться домой ни с чем совсем не хотелось, но в лесу остаться было невозможно. И я, проклиная весь свет, подгонял лошадь.

Мы выехали из леса. Я направил Зорьку к реке. Где-то там должен быть мост. Его поставили недавно, и мне подумалось, что проехать там будет безопасней, нежели нестись очертя голову сквозь темный лес. Чтобы добраться до него, нужно было проехать поле, незащищенное от дождя могучими кронами деревьев. Уже мокрый насквозь, я решил, что терять все равно нечего. Кобыла занервничала, но я списал это на раскаты грома. Дождь лил, не прекращаясь, больно хлестал по лицу: ни черта не видно. Хоть глаз выколи. Я уже мысленно представил фонтан любезностей, а точнее мою перепалку с тетей. Она уверена, что охота — не дело для барина. Чье же тогда? А, эта женщина сием вопросом не задается. Пускай под дождь попал, я, поди, не сахарный, от воды не растаю.

От мыслей меня отвлекла собака. Смело кидавшаяся даже на волка, она сейчас скулила как щенок, лезла под ноги лошади и подвывала. Кобыла тоже нервничала, косила лиловым глазом, фыркала, сбивалась в галоп. Я недоуменно огляделся вокруг: что так напугало бесстрашную гончую и Зорьку? Тут же в глаза бросилась белоснежная лошадь, пасущаяся на поле.Белоснежно-белая, а не светло-серая, каких часто можно видеть в наших краях. Это меня порядком удивило. Так же как и то, что за такой красавицей никто не следит. Хотя, пастух наверняка спрятался в стогах сена и попивает водочку, наблюдая за своей подопечной. Знаю я этих ребят.

Чем ближе мы подъезжали к лошади, тем сильнее нервничала кобыла, а собака так вообще вдруг рванула наутек. Белая лошадь подняла голову из травы и уставилась на меня немигающим взглядом голубых глаз. Красавица, конечно, но и мне стало не по себе. Редко встретишь такую. Тем временем она сделала несколько шагов к нам, все еще сверля меня взглядом. Зорька вдруг тонко, визгливо заржала и понеслась прочь. Я едва удержался в седле.

— Зорька, куда, бестия?! Тпру! — я повис на поводе.

Но кобыла и не думала останавливаться. Она испуганно неслась вперед, в темноту и мрак разверзнувшейся бури. Чавканье под копытами сменилось цоканьем. Лошадь сама нашла дорогу к мосту. Раздался оглушительный раскат, кобыла моя вздыбилась, шарахнулась в сторону, налетела на перила, и меня выбило из седла в реку. Черная холодная вода окружила со всех сторон и потянула на дно. Я уже было попрощался с жизнью, как вдруг почувствовал, что течение меня не уносит. В руках был повод, который я ,к счастью, не выпустил. Зорька, упираясь всеми четырьмя ногами, удерживала меня на поверхности и в панике ржала. Откуда-то появилась собака, позорно дезертировавшая с поля. На крики о помощи выбежал лесник. Он вытащил меня из реки, усадил в телегу и предложил переночевать у него. Сил вернуться домой не хватило бы, потому я согласился.

— Эка вас, барин, занесло, — лесник завел лошадей во двор своей сторожки. — Как же вы в воде оказались? Мост новый, целехонький.

— Лошадь понесла, — стуча зубами от холода, ответил я. — Шарахнулась в сторону, на перила налетела. Вот и выкинуло меня в воду.

— Ну ясно все, погодите, барин, войдем в сторожку, выпьете грамм двести, сугреетесь, — лесник остановил телегу у самого порога, за что я был очень благодарен — не пришлось марать ног еще больше.

В строжке было, пожалуй, тесно, но уютно. Мой спаситель растопил печь, усадил меня к огню и дал мне стопку водки. Вскоре я согрелся. После происшествий дня клонило ко сну. Собака моя уже сопела, уткнувшись в свой хвост острой мордочкой.

— Простите...

— Палычем буду, — усмехнулся лесник, стеля постель.

— Палыч, — повторил я, зевая, — а не твоя лошадь на поле пасется? Умыкнут ведь, больно хороша.

— Нет, у меня одна, — отозвался лесник, хмурясь.

— Белая такая, со странными глазами, голубыми да как лед холодными? — не унимался я.

— Не моя, — мрачно ответил Палыч. — Понимаю, почему ваша на вид смирная лошадка понесла.

— А что не так?

— Вот что, легко вы отделались, видать у Белой Лошади настроение хорошее было, — лесник бросил подушку на мою постель. Затем сел напротив, скрутил ловким движением пальцев самукрутку и начал. — Слушайте, коле интересно… Много лет назад, еще до Бонопартия, на месте поля деревушка была. Как в любой деревне, была у нее церковь. Небольшая, но вполне пригодная для служб. У проповедника была белая лошадь. Для самых разных нужд использовалась. Детишек на Масленицу покатать, дрова отвезти, еще чего… Потом грянула война, лошадь для кавалерии сгодилась, забрали. Следы ее теряются после этого, — Палыч затянулся, выпустил колечко дыма и прибавил: — Как живой теряются.

Тут у меня, охотника, ходившего на медведя, волосы зашевелились на затылке. Кровь застыла в жилах. Как же я сразу не понял? На улице буря, дальше своего носа ничего почти не видно, а кобылу я видел отчетливо. И потому видел, что она светилась, а я свет на луну списал. А какая луна, небо тучами затянуто? Сон сняло как рукой. Лесник плеснул мне еще водки.

— Залпом, барин, пейте. Полегчает. Вы у меня не первый тут сидите, но надеюсь, что последний. Так вот, спустя лет десять в деревушку приехал генерал какой-то. Черт знает, чего он там натворил на войне, но именно с его приходом пришло это порождение ада. Появилась Белая Лошадь во время вечерней службы. Была непогода, еще похлеще чем сейчас. Дождь, гром, молнии… Грохот заглушал иногда даже проповедника, а он отличался громким басом. Вдруг раздался особенно оглушительный раскат, железная дверь церкви распахнулась, закрытая на тяжелый засов, в проходе появилась кобыла. От белоснежной шерсти ее исходило призрачное сияние. Она медленно, словно царица, вошла в церковь, прошлась между рядами перепуганных и удивленных прихожан и остановилась напротив старого генерала. Видать много зла этот человек принес, небось и к гибели этой лошадки причастен. Сам генерал побледнел и потянулся за пистолетом, а лошадь в тот же миг пронзительно взвизгнула и… пропала. Вместе с генералом. На железных дверях церкви прихожане потом увидели отпечатки ее копыт. Не желаете ли еще водочки? Нет? Ладно. Лошадь эта теперь частенько сюда наведывается… Всех, причастных к каким-либо грехам, она преследовала, и упорно это делала, надо сказать. Сначала жителям это не мешало, а даже помогало. Не нужно было к суду обращаться. А потом Белая Лошадь словно с цепи сорвалась. Она преследовала всех беспорядочно. Давно вот уж нет этой деревушки, на месте церкви пустырь. Ничего там не растет. Но Белая Лошадь места эти не оставила. Часто в грозу я ее ржание слышу. Вон, слышите? — и вправду раздалось громкое, леденящее кровь ржание. — Беснуется, тьфу, поганая! Упаси бог в такую погоду на поле появиться. Легко же вы отделались. Услышав крики, я подумал, что все, еще один сгинул. Потом все же решил глянуть, вдруг все же помогу?

— А чего же она меня пощадила? — спросил я дрожащим голосом.

— А кто ее знает? Настроение хорошее было, али вы по нраву ей пришлись… Что у нее на уме, не известно. Слава Богу, через реку не отваживается перейти. На том спасибо. А я к ней даже привык, — лесник потушил самокрутку об угол скамьи. — Без нее тоскливо иногда. Сидишь ночью, гроза, а ее нет. Даже волнуюсь. Хотя близкого с ней знакомства не желаю, так, из-за моста переглядываемся, — Палыч рассмеялся. — Спать ложитесь. С утреца вас на дорогу выведу.

* * *

Утром я отправился домой. Несмотря на слова лесника о том, что Белая Лошадь не осмеливается перейти реку, я все же постоянно оглядывался, подгонял Зорьку и держал наготове ружье. Как добрался до дома, не помню. И уже вечером, сидя в библиотеке, я удивлялся храбрости лесника. Ведь живет же человек рядом с таким чудищем. И ничего, посмеивается. Даже грустит без нее. А мне одного только взгляда ее хватило на всю жизнь. А охотиться в той части леса бросил. Чего с судьбой шутить? Второй раз вряд ли пожалеет.